Прежде чем солнце окончательно утонуло в болоте, последние лучи коротко пали на верхушки далёких гор. Заласские горы стары, пики блестят льдом лишь в зимний период, к середине лета белые шапки давно истаяли. Тем более странно видеть сияющий кончик. Вершина полыхнула на миг оранжевым пламенем, погрузилась во тьму.

– Рилайна! Пойдёшь с нами, кому говорю! – увещевает набольший. – Дома заждались, народ волнуется!

Скамейка вынесена под чистое небо – в хижине от ведьминого варева не продохнуть. Рилайна сидит, привалившись к бревенчатой стене и поджав ноги на другом конце от меня, стати прикрыты мужской рубахой. Хорошо, прежний хозяин широкоплеч, достаёт хотя бы до бёдер. Недоросль зябко ёжится, голый по пояс, взор прилип к округлостям молодухи.

– Чего делать в скучной деревне, морковку растить? Ну уж нет!

– Проклятая ведьма, что с тобой сотворила! Опомнись, неужели останешься здесь, посреди гнилых болот?!

– О, ты бы хотел, чтоб всегда была рядом, тискать тайком! – фыркнула Рилайна, а сама изогнулась в спине, так и хочется ухватить за сочный зад.

Дядя-набольший побагровел, рот шамкает, как у рыбы на берегу, рванул за ворот рубахи.

– Да ты… как ты… враньё! Не верьте, люди!

Я даже не пытаюсь вникать, где правда, где ложь. Унрулия аристократически морщит носик. Эритор не обращает на разговор внимания, грызёт горбушку чёрствого хлеба из скудных припасов крестьян.

– Нет, дядя, с вами я не вернусь.

– Прозябай тогда в халупе! Пока упыри не съедят! – воскликнул дядя. – Поутру отправляемся обратно, кто хочет – с нами!

Я гляжу на небо, полное далёких звёзд.

– Кто из крестьян смотрит на звёзды? Даже лорды не смотрят, не подымут взор и горожане. Только чудаки из колдовских башен вроде меня, отшельники и бродяги могут позволить себе роскошь. Приникнуть к окуляру диковинного прибора прознатцев или просто подложить седло под голову, глядя ввысь.

– Что-то захандрил Виллейн, – заметила Унрулия.

– Понятно – что! – встряла Рилайна и придвинулась на ширину бедра, а оно у неё – ого-го! Я предостерегающе поцокал когтями по лавке.

К звёздам добавились огоньки, болотные светляки мечутся над головами в беспорядочном танце, ревниво поодаль от пятна света из хижины. На очаге бурлит котёл, горько пахнет травами.

– До утра далеко, ложитесь-ка! Здесь должно быть безопасно, – сказал я.

Унрулия бросила долгий взгляд на меня, на Рилайну, повела сына спать, куда-то за дом. Крестьяне насупились, пошли дожирать припас возле лодки. Никто не хочет ночевать в ведьмином логове. Рилайна сбегала в хижину, и снова рядом, ещё ближе. Я чую тепло голого бедра.

– Вот, выпей, – прошептала Рилайна, протягивает кружку питья. Бедро совсем рядом, между нами палец не всунуть.

– Что это? – спросил я настороженно.

– Крепило. Поможет с ногами, выпьешь – враз побежишь, как укушенный!

Я принял кружку, пахнет гадостно.

– Отрава могла бы и получше пахнуть!

Ёрзаю, как бы устраиваясь, в попытке незаметно отодвинуться.

– Это не яд!

Девушка топнула ножкой и насупилась.

– Тебе лет сколько, Рилайна?

– Говорю, зови меня Риля!

Девушка насупилась, в синеве глаз грозовые молнии.

– Сколько лет тебе, Риля? – послушно повторил я.

– Восемнадцать! – ответила Рилайна, смотрит искоса. – Будет.

Мне смешно.

– То не ты Риля, а ведьмина сила прёт! Пытаешься флиртовать, беда, что не с кем! Не веришь? По глазам вижу – не веришь! Подумай: крепило это, откуда у тебя, у деревенской девчонки, рецепт?

– Это мой! Всё неправда, это я – Риля! Я – настоящая! Не то что Унрулия твоя, холодная как рыба.

Рилайна прижалась наконец бедром, таким горячим.

Отхлебнул, жидкость на вкус не столь противна, побежала огнём внутрь, разливается по жилам. В ногах зуд, как отлежал, пока слабый, пошевелил туда-сюда. Рилайна смотрит на результат с интересом, да не на ноги. Ладошка на бедре, медленно, как змея, ползёт вверх. Меня бросило в жар, щёки пунцовые.

– Это не для ног снадобье, – заметил я как мог хладнокровно.

– Знаю, – прошептала Риля.

– Я тебе глаза выдавлю, вертихвостка!

Рилайну подбросило на ноги. Напротив, руки в бока, Унрулия.

– Вы что удумали?!

– Постой! – сказал я заплетающимся языком. – Это просто лекарство, снадобье ведьмы. Смотри, мне уже лучше, даже встать смогу!

Я пытаюсь подняться, удалось, но ноги подломились, и я рухнул бы, если бы не Рилайна, носом в большое и мягкое.

– Тебе какое дело? Сама приголубить не спешишь, так меня не гони! Или уже привлечь нечем? – не осталась в долгу Рилайна, подбородок ввысь, чтоб бросать взгляд свысока, плечи отводит назад, выставив внушительных размеров женский щит и меч.

Унрулия опешила на миг, схватила меня за руку и тянет прочь. Рилайна вцепилась в другую. Обе дышат яростно, груди вздымают вверх, вниз, взгляды полны молний – я невольно втянул голову.

– Э-э, девочки… стоит так ссориться из-за меня?

– При чём здесь ты?! – рявкнула Унрулия.

Рилайна набрала воздуху выпалить язвительное, не успела: с дальней стороны островка знакомый вой, совсем близко!

– Эритор! – закричала Унрулия и бросилась куда-то за хибару.

Рилайна тотчас забыла про меня, припустила к лодке. Я обернулся вослед. Рилайна быстро пропала во тьме, сверкая белой задницей из-под рубашки.

Я отчаянно заковылял к двери хижины.

Шаг, правую ногу полоснуло как бритвой, от кончиков пальцев до пояса, я с трудом сдержал стон. Второй шаг, у лодки шум голосов, резкий звук шлепка и тонкий вскрик. Ещё шаг, режущая боль вышибает слезу, вторая нога как деревянная. Шаг, спереди вой, ещё громче, Унрулию и Эритора не слышно. Пятый шаг. Очаг под котлом прогорел, слабые блики тянутся красной дорожкой к берегу.

До хижины дюжина шагов и я прошёл половину. Меня бросило в пот, на плечах сто быков. Ещё шаг, нечётные стали легче. Подвывание рассыпалось в стороны, я повертел головой, но в темноте не видать. Сбился со счёта, вокруг подозрительная тишина. Вдруг справа мелькнуло, уходит за спину. Я обернулся и замер лицом к лицу с одноглазой тварью. С раскрытой пасти течёт слюна, как кровь в слабом зареве. Угловатые тени ползут по облезлому черепу, единственное буркало пялится со злобной ненавистью бывшего человека. Я потянулся к поясу цапнуть кинжал – нет его! Пальцы сложились в щепотку, я вдарил когтями прямо в глазницу. Тварь отшатнулась, взревев.

Мы ринулись одновременно, тварь на меня, я, крутанувшись, в дом, рыбкой в дверной проем, плечо больно продрало по земляному полу. Следом лезет упырь, щурит единственный глаз, тот залит красным, пальцы чёрными ногтями скребут схватить за штанину. Отчаянно брыкаясь ногами, я прополз мимо очага. Упырь подобрался, ногти задних лап впились в пол. Прыгнул, я даванул ступнями по чану. Дикий визг порвал тишину, упырь завертелся, ошпаренный. В багровых сумерках я нашарил черенок вил, поднялся, опираясь как на посох, бронзовые зубья блестят в свете занявшихся стен. Шагнул к твари вполне уверенно, короткий удар и зубья вил пронзили насквозь.

Снаружи ночь прорезана сполохами пламени, избушка вспыхнула свечой. Моя длинная тень тянется к воде, к месту, где недавно была лодка. Я заскрипел зубами. На островке мёртвая тишина, только горящие брёвна выпрыгивают из стен, свободные от векового заточения. Дважды обошёл островок, лодки действительно нет, как и Унрулии с Эритором.

Светает, на дальней оконечности – мель. На тот берег легко перебраться по чёрным пням, что торчат из воды.

Вернулся, где причалила лодка, сел наземь. Вон она, приткнулась к другому берегу, пустая. Мои рисунки на песке подле ног наполовину затоптаны, голая ступня отпечаталась поверх двух из трёх песочных человечков, остаётся один. Один я.

Вилы утопли, сапоги заглотила донная грязь, но я перебрался по мели, местами плывя над тёмным омутом. И на этот раз неведомый монстр глубин пощадил, зря поджимал я ноги в опаске. На том берегу всё знакомо – корявый лес чёрных стволов, облезлые ветки. Прибавился мох, темно-зелёный, пружинит под шагом и брызгает струйками чистой воды.

Туман ждёт своего часа, воздух прозрачен, но стволы торчат так густо, что всё равно далеко не видать. Длинная ветка цапнула корявым пальцем, я плюхнулся в мох, рука пробила мягкий верхний слой. Из пробитой дыры пузыри. Куда ни глянь, всюду одинаковые обглодки деревьев. Я повертелся и окончательно потерял направление. Иду кругом, по расходящейся спирали. Вот и следы на мху, уходят направо и почему-то налево. Следы чёткие, отпечатки босых ног идут в обе стороны.

Ступать проще, в опасных местах уже кто-то провалился, зияют чёрной изнанкой ямки. Впереди что-то белое. Несколько минут и видно: некто сидит спиной ко стволу, голова повёрнута в сторону. Грязные по колено ноги вытянуты, разорванная от низа до ворота рубаха едва прикрывает тело, естество мощно и радостно прёт на свободу.

– Ну как отдыхается?

Человек вздрогнул при звуке, я увидел лицо: губа разбита, под глазом небольшой синяк, уже потемнел.

– Виллейн!!! – завизжала Рилайна, бросилась на шею, запёкшиеся губы прошлись по щекам. Я просунул руки меж нами, с трудом оттолкнул, держу на вытянутых. Под ладонями мягкая грудь, меж пальцами, указательным и большим, заострились алые кончики. Я отдёрнул и спрятал руки за спину.

– Ой, как хорошо, что я тебя нашла, Виллейн! Куда все подевались?

– Это ты куда исчезла? За фингалом ходила?

– Дядя, будь он проклят! – выпалила Рилайна, кутаясь в остатки рубахи. – Да, хотела сбежать на лодке, что такого? Разве твоя Унрулия не бросила, не убежала?

– Она спасала сына! И она не моя!!!

– Конечно, не твоя. Это я – твоя, твоя Риля!

Рилайна опасно приближается, женская сила прёт, как пиво растрясли в бочке, горячит кровь даже на расстоянии.

– Не время для, гм, развлечений. Надо найти Унрулию с Эритором!

Рилайна дёрнула плечиком, кивнула, поджав губы. Просияла улыбкой.

– Как скажешь, милок!

Меня перекосило, перед глазами дряхлая ведьма. Рилайна чутко уловила гримасу, покорно запахнула рубашку потуже.

Мы двинулись в молчании. Рилайна след в след, почти прижалась к моей спине, и я чую – дрожит.

– Ладно, рассказывай, как здесь оказалась? С дядей ясно.

– Конечно, ясно! Сбежал старый распутник, понадеялся на упырей, что сожрут бедную сочную племянницу!

– Ты такая бедная, как упырь смирная дворняга!

Рилайна вспыхнула:

– Что ты знаешь обо мне! Ведаешь ли ты…

– Тс-с! – оборвал я, хватая за косу, другой рукой зажимая рот. Мы повалились на мох.

– М-мм, што ты… м-м… тпусти! – промямлила Рилайна.

– Тихо! Что-то есть впереди, не шуми! Пошли, тихонечко!

Рилайна унялась. Идём, почти ползём, пригнувшись, от ствола ко стволу. Лес поредел, меньше мхов и больше чёрной жижи. Впереди дома, стоят как цапли посреди болота, вместо ног множество тонких жердей. Вокруг дома балкончик на манер террасы, меж домов перекинуты деревянные мостки на верёвках, ступени в серёдке провисают почти до болота.

– Это что, чья деревня? – спросила Рилайна.

– Похоже на смердюков.

– Ой! Нас сожрут.

– Мы к ним не сунемся, обойдём.

– А если Унрулия там? – спросила Рилайна, я посмотрел удивлённо.

– Я думал, вы на ножах. С чего беспокоишься?

– Ничего я не беспокоюсь, вот ещё! Паренька жалко.

– Уже строишь планы на мальца? – подпустил я шпильку.

– Ты что! Он ребёнок. Вот года через три…

– Через три года тебе будет не до того. Если выберемся из проклятого болота.

– Что значит – не до того? Ты про ведьмин дар? Расскажи, что меня ждёт? – прицепилась Рилайна, заглядывает в глаза.

– Что ждёт, что ждёт. Сперва никаких забот, потом усохнешь, как та карга болотная.

Губы Рилайны задрожали, на реснице слеза.

– Ты что говоришь?! – всхлипнула ведьмочка, добавила трагически: – И сколько осталось… пока не начнётся?

– Лет сто, может, двести. Если крестьяне раньше на вилы не подымут. Или рыцарь зарубит.

– Тьфу на тебя!

Рилайна ударила кулачком по плечу, я снова шикнул. В домах хлопают двери, на террасах появились худые люди болезного вида. Я присмотрелся, дома выстроены в самой топи, в чёрной жиже тонет солнечный луч, с глубины всплывают и лопаются пузыри устрашающего размера.

– Как они здесь живут? – удивилась Рилайна.

– Как могут, так и живут. Надо найти наших!

Рилайна фыркнула, но задумалась. Произнесла робко:

– Виллейн? Я что-то чувствую… нет, чую!

Я позволил одной брови дрогнуть, поползти вверх на лоб.

– Не морщись, не то, о чём подумал! Я про деревню. Там что-то нехорошее, не сейчас, но будет!

Раскачиваясь на мостках, народ бредёт на полусогнутых к самому большому дому – здание с обширной террасой по длинной стороне, целая площадь на столбах. В центре площади возвышение, оттуда заунывный звон била, отдаётся дрожью в костях и пупырками на коже. Рилайна не упустила возможность прижаться, но выглядит жалким зверьком, я не стал гнать.

Собрание двинулось в глубь болот, бабы, старики и дети тащат кувшины всех форм и размеров. Толпа тщательно обступила кого-то или что-то, издалека не разобрать.

– Быстрее! Ушли, надеюсь, что все. Самое время!

Мы как могли быстро добрались до крайнего дома, на террасу ведёт длинная, шаткая на вид лестница из жердей. Я полез первым, толкнул дверь. Внутри никого, комната поделена занавесками, вдоль стены скудный скарб, очень скудный. Потянул Рилайну за руку.

Длинный дом встречает такой же тишиной, мы зашли с торца, узкий коридор и тусклый свет из-под потолка, по бокам комнатушки за лёгкими ширмами, в каждой по топчану. Рилайна наморщила нос.

– Здесь пахнет одними мужчинами.

Мы прошли до конца, коридор упирается в решётку, та заперта на амбарный замок. За решёткой на куче тряпок рыцарь в помятом доспехе. Светлые волосы разметались, лицо перемазано чёрным, но я потрясённо узнал надменные черты.

– Ваше Высочество, – проговорил я, – как странно встретить вас… здесь!