Глава 22
Огонь, смерть и чудовища
Считается, что нас учат так качественно, как никого другого не учат. В Улье с образованием вообще-то все непросто, здесь нет такой цельной системы, как во внешних мирах. На некоторых объединениях стабов существуют заведения гордо именуемые университетами, хватает военных академий или просто училищ, полным-полно школ и воспитательных заведений для мелких детишек. Но, судя по отзывам разбирающихся в вопросе людей – все это совсем не то.
Ради нас привлекали лучших преподавателей, случалось, что нам читали лекции люди с мировыми именами. Ну в том смысле, что до того, как им пришлось начать новую жизнь, они успели многого добиться. Бывали среди них и те, которые завоевали уважение именно здесь: талантливые военные, незаменимые управленцы, удачливые искатели богатых кластеров, охотники на самых опасных тварей и, разумеется, специалисты по выживанию – как же без них. Все они щедро делились с нами своим опытом и знаниями. Но все равно та же Тина однажды грубовато заявила, что нас учат черт знает как, а Дания с ней согласилась и добавила, что нет никакого порядка подачи материала, знания сыплются на нас будто из дырявого мешка, куда набросали всего без разбора.
И, тем не менее, в наших головах оседало немало полезного. Плюс, самое главное – при желании можно было научиться самостоятельно систематизировать весь этот щедрый поток и увязывать усвоенное с жизненным опытом.
Небогатым, надо признать, опытом.
Ну так вот – знания мне подсказывали, что бензин и дизельное топливо не являются взрывчатыми веществами, сами по себе они должны гореть без непрекращающегося грохота и раскаленных волн, одна за другой прокатывающихся через дорогу. Но все может измениться, если возгорание происходит в почти пустой емкости, пары нефтепродуктов способны при этом рвануть очень даже сильно. Плюс я понятия не имею, что за вещества хранились в тех цистернах. Не исключено, что в них был сжиженный газ или что-то еще не менее опасное, уж очень там шумно и временами ярко.
Жизненный опыт подсказал, что не стоит торчать посреди дороги безумными глазами уставившись на картину стремительно разворачивающейся катастрофы, и дело тут вовсе не в том, что это неженственно. Из укрытий поблизости не найти ничего, кроме поврежденных взрывами мин бетонных стен, под одну из них я и юркнула не обращая внимание на новую рану ступни заработанную из-за очередного осколка. Больно, конечно, однако сейчас не время себя жалеть. К тому же еще до завтрашнего вечера все это зарастет и перестанет беспокоить, главное – опасную заразу не занести. Вплотную к заграждению прижиматься не стала, это рискованно. Некоторые плиты завалились при подрыве зарядов минной ловушки, другие удержались, но выглядели плохо, не хотелось оказаться под одной из них.
На поиски укрытия у меня ушли считанные секунды, но этого хватило, чтобы дорогу заволокло удушливым черным дымом, я из-за него закашлялась и начала прикрывать глаза. Они у меня очень капризные и требуют бережного обращения. Накатывающие волны жара пугали чуть ли не до паники, казалось, что вот-вот и вспыхнут волосы, а защитить их нечем.
В общем, решила, что просто сидеть под прикрытием бетона и ждать непонятно чего – бесперспективное занятие. Нет, я не думаю, что выскакивать из-за стены – лучший вариант, но пробираясь в сторону распределительного центра ее можно использовать, как прикрытие от накатывающих волн жара. Перекресток располагается гораздо дальше от нефтебазы, возможно, дым туда не добрался. В любом случае, люди там вряд ли пострадали от взрыва и пожара, автобус так и стоит на месте, я, как минимум, смогу надеть кроссовки, босиком тут передвигаться нельзя. А, как максимум, окажусь под защитой вооруженных выживших.
Не знаю, что именно сейчас происходит, но не сомневаюсь в одном – стрелков на нефтебазе больше нет. Если в этом аду кто-то каким-то чудом и уцелел, сейчас он улепетывает со всех ног, а не стоит на пылающей цистерне с винтовкой наизготовку.
Нефтебаза, как я понимаю, прикрывала самое опасное направление, то есть зараженным добраться до меня мешает лишь огонь, который они могут обойти. Густой дым мертвяков вряд ли остановит, к тому же в нем их не смогут рассмотреть западники засевшие на крыше распределительного центра.
Если они вообще там сидят, а не задали стрекача после первого взрыва.
Где сейчас находятся Берта и девочки из моей группы – я не знала. Как не знала и то, в порядке они или нет. Дым настолько густой, что едва могу рассмотреть ладонь вытянутой руки.
Надо быстро отсюда выбираться, пока не начало припекать еще сильнее.
Придерживая ладонями голову в отчаянной попытке защитить ее от калечащего волосы жара, надрывно кашляя и сожалея о брошенном противогазе, я пробиралась вдоль бордюра, надеясь, что в такой суматохе не перепутала направление. А это, увы, запросто. Нет, я вовсе не страдающая географическим кретинизмом разиня, но то, что сейчас происходит – очень уж слишком даже для меня.
Ошибиться в выедающем глаза непроглядном дыму – для любого простительно.
Хотя нет – вряд ли перепутала. Я ведь изначально бросилась под защиту именно той стены, которая прикрывает от угрозы со стороны нефтебазы. И через дорогу потом не переходила. Так что все нормально, это именно тот бордюр, который мне нужен.
Мне кажется, или дым рассеивается? Похоже – не кажется.
Как это принято в последнее время, дальнейшее случилось тоже мгновенно или около того. Порыв душного вонючего ветра в лицо, и вот уже дыма почти не осталось, лишь жалкие струйки трусливо прижимаются к земле. Но это лишь возле меня, а дальше, в ту сторону, где я всего-то две минуты назад потрошила споровые мешки изуродованных мертвяков, царит все та же непроглядная мгла, где жирной копоти куда больше, чем кислорода. Зато перекресток можно рассмотреть во всей красе, взгляду теперь ничего не мешает.
Как так могло получиться? Ведь день был почти безветренным, откуда взялся этот нескончаемый резкий порыв, который унес удушающее облако?
Не знаю, можно ли это назвать везением, но я оказалась в месте, где можно без труда найти ответы на эти вопросы. Надо лишь посмотреть по сторонам и немножечко подумать.
Теплый воздух поднимается кверху – это одно из широко известных следствий физических законов. На нефтебазе и над ней он сейчас был не просто теплым, а раскаленным. Ревущее пламя нагревало его все больше и больше, заставляя подниматься выше и выше. Но природа не терпит пустоты, и на освободившееся место устремился холодный ветер из окрестностей. На своем пути он не просто поднимал пыль и развевал мои волосы, а подхватывал клубы дыма и уносил их обратно. Пожар заработал исполинским газовым насосом забрасывающим непроницаемо-черный столб в небеса. Снизу он подсвечивался огненными прожилками и пламенными наростами, а сверху даже не думал рассеиваться, так и продолжал расти непроглядной колонной из чистого мрака.
В другое время и с другого расстояния я бы, возможно, смогла всласть полюбоваться на столь грандиозное зрелище, но сейчас голову занимало другое. И, в первую очередь, мне хотелось оказаться как можно дальше от исполинского пожара. Я было бросилась к открывшемуся взгляду перекрестку со всех ног, но пришлось остановиться – разглядела, наконец, уцелевших людей.
Это стало возможным благодаря тому, что дорога очистилась от дыма почти на всем протяжении. Я увидела огромные костры чуть дальше за стеной, там, похоже, горели машины, которые в самом начале свозили в сторонку. И своих коллег по грязной работе тоже увидела – фигуры в нелепых костюмах пятились в сторону перекрестка. При этом две помогали идти третьей, даже не определишь кто есть кто, зато понятно, что как минимум одна пострадала. Похоже, это все наши, никого из группы ребят не видать, их легко отличить от проштрафившихся девушек даже издали и даже в костюмах, ведь каждый из них таскал или арбалет за спиной, или клюв на поясе, а один отдавал предпочтение причудливо выглядевшему топору. Берту можно опознать лишь по одежде, ее лицо было черным от копоти, она поддерживала левую руку правой и болезненно кривилась, а на ее плече больше не висел карабин.
– Сюда! – закричала я. – Быстрее сюда!
Бросаться навстречу не решилась, там, похоже, слишком жарко, да и не могу представить, как можно босиком пробежать по сдобренному осколками металла и костей кровавому месиву. Зря я так негативно относилась к этим жутким костюмам, они, в том числе, спасают и от ожогов, путь и ненадолго. Вон как нехорошо выглядят волосы Берты, они явно пострадали от жара.
Одна из девушек, опередив всех прочих, прошла последние шаги по кровавой каше, сорвала противогаз, закашлялась. Лицо ее было столь красным, что я даже не сразу сумела опознать Ирму.
Продолжая надрывно кашлять, она прошла мимо и направилась дальше, даже не покосившись в мою сторону. Зато Берта остановилась на секунду, развернулась и страдальческим голосом произнесла:
– Уходи отсюда, мертвяки уже рядом.
Зараженные? Откуда они здесь взялись? Не успев толком сформулировать в голове эти вопросы, я мгновенно нашла ответ.
Такой грохот и шум не могли их не привлечь. Берта здесь не первый раз и должно быть намекает на то, что Крысолов завлек в западню не всех. Уцелевшие сейчас сбегаются к источнику шума и им не придется долго его искать – столбы дыма можно разглядеть за несколько километров. Но соваться в огонь не станут, мертвяки не любят пламя. Они начнут слоняться по краю пожара в той зоне, где температура не слишком высокая. В том числе и здесь. То есть, эта дорога вот-вот может превратиться в опасное место.
К тому же вся округа пропиталась кровью – самый лакомый запах для тварей. Неизвестно, что случилось с чистильщиками по ту строну стены, как и с пикапами возле нефтебазы, но не сомневаюсь, что сплошного кольца обороны больше нет, взрывы и пожар сделали свое черное дело.
За спинами последних девушек из пролома в стене вывалился человек в обгоревшей одежде. Лица у него не было вообще, вместо него виднелись черные разводы на багровом месиве. Я даже поначалу подумала, что это обожженный мертвяк. Но он, поскальзываясь на лужах крови, направился в сторону перекрестка, непрерывно крича. А зараженные не кричат, они урчат в разной тональности, изредка доходит до повизгивания и рыка. Да и автоматы на их плечах можно увидеть нечасто.
Указав на обожженного человека, я тоже сорвалась на крик:
– Девочки, помогите ему! Он ранен! Он даже не видит куда идет! Да помогите же!!!
Странно, но меня услышали. Двое, помогая пострадавшей, так и продолжили идти дальше, но четвертая развернулась и направилась к кричащему человеку. Судя по росту это, скорее всего, Рината. Ну да – именно она. Я с самого начала заподозрила, что скуластая не из слабачек и трусих, сейчас в этом убедилась окончательно.
Не каждая пойдет в сторону пекла, чтобы помочь выбраться оттуда непонятно кому.
Этого человека сейчас даже самые близкие люди не смогут опознать. Лишь по тональности крика можно догадаться, что это мужчина, огонь обезобразил его так, что смотреть страшно.
Рината ухватила обожженного под руку и потащила за собой. Тот, почувствовав поддержку, резко сник. Видимо держался на пределе сил и сейчас, осознав, что подоспела помощь, расклеился. Но скуластая сильная, она тащила его пусть и не быстро, но не так уж и медленно, и это несмотря на то, что он едва перебирал подгибающимися ногами.
Я направилась на помощь замедляясь перед границей, за которой все было завалено изуродованными и залитыми кровью телами. И замерла увидев, как из того же пролома в стене выбираются еще двое. Поначалу я приняла их за таких же обгоревших людей, как и тот, которого тащит Рината. Одежда на них местами прожжена до дыр, походка ненормальная, лица выглядят дурно, хотя и получше, чем у первого.
Блин, ну какая же я недотепа! Все мысли лишь о том, что в стороне нефтебазы могут выжить и другие пострадавшие, вот и решила, что это выбрались спасшиеся.
Эти не кричали во весь голос от боли и страха. У них сейчас не то настроение, да и не умеют они издавать такие звуки. Должно быть, из их утробы сейчас вырывается натужное урчание, которым они приветствуют добычу и им же сигнализируют своим сородичам, что здесь есть чем поживиться. Но рев пламени, пожиравшего нефтебазу, грохот взрывающихся баков машин и незатихающий крик обожженного человека не позволяют их расслышать.
Мертвяки, выскочив на дорогу, синхронно обернулись вправо, увидели Ринату, торопливо уводившую пострадавшего, и сорвались с места вслед за ней.
Быстрые. Опасно быстрые. Руки держат не по человечески, лица заметно оплывшие, перекошенные, в основании челюстей раздулись желваки. Эти твари еще не успели набрать большую силу, но изменения зашли далеко, вот-вот и из малоопасной куколки вылупится нечто по настоящему смертоносное.
Но Ринате и таких хватит, она пусть и сильная с виду, но не боец. Искалеченных мертвяков убивать – это может, а вот отбиться от такой парочки – вряд ли.
Переступив через комок разбросанных взрывом внутренностей, шагнула ей навстречу:
– Стой!
Та, услышав, замерла, чуть обернулась, что-то невнятно пробормотала из-под резины противогаза. Я даже не стала пытаться понять, что именно она сказала, просто молча стянула с плеча обожженного человека автомат, выдернула из его разгрузочного жилета приятно-увесистый изогнутый магазин, так же коротко прикрикнула:
– Беги!
Рината обернулась, посмотрела на приближающихся зараженных, затем кивнула и с еще большей прытью рванула к перекрестку.
А я осталась.
Кто-то из нас должен был остаться.
Тут все просто, на этом участке взрывы почти не повредили стены, так что слева и справа меня обойти непросто. Зараженным придется мчаться по стесненному пространству, это идеальные условия, чтобы их сдерживать.
Мне придется стоять на этом месте до тех пор, пока Рината не доберется до перекрестка. И не надо думать, что дело ограничится всего лишь парой мертвяков, не сомневаюсь, что это авангард стаи – вперед вырвались самые прыткие.
Остается надеяться, что патронов хватит.
Отсоединила от автомата магазин, проверила. Вроде бы забит полностью. Это оружие мне знакомо, при отсутствии осечек можно рассчитывать, что я смогу сделать шестьдесят выстрелов с одной перезарядкой. На первый взгляд много, но ведь неизвестно, сколько зараженных сейчас направились к пролому в ограде, ведь на такой шум и дым могут примчаться десятки и сотни. Плюс некоторые мертвяки способны сильно меня озадачить заставив израсходовать не один и даже не два патрона.
Развитым тварям и всех шестидесяти не хватит, чтобы серьезно навредить.
Обернулась в сторону перекрестка в надежде увидеть на крыше распределительного центра изготовившихся к стрельбе снайперов. Но их будто корова языком слизнула, там никого и ничего. С той стороны только частые выстрелы разносятся, но не уверена, что их источник наверху, я не вижу ни одного человека и никто не пытается остановить быстро приближающуюся парочку.
Куда они все подевались? Ведь до пожара оттуда далеко, и там ничего не взрывалось. Но почему-то ни одного не осталось, даже мой «распрекрасный» женишок, с таким гордым видом стоявший на краю крыши, исчез бесследно.
Надеюсь, грохнулся вниз и разбился в тонкую лепешку.
Необычные мечты для такого момента.
Ну и ладно, придется рассчитывать только на себя. Очень не хочется стрелять, ведь этим я выдам свое местоположение на всю округу. Но шума тут и без меня хватает, остается надеяться, что мой автомат не будет грохотать привлекательнее всего прочего.
Переводчик огня сдвинуть в нижнее положение, теперь потянуть затвор на себя до упора и отпустить, позволив ему от души лязгнуть под напором сжатой пружины. Ну вот и все, теперь у меня в руках смерть для тридцати целей.
При условии, если они не самые опасные. Ну и промахиваться нельзя.
Автомат – не винтовка, с которой у меня все хорошо, но принципиальных отличий не вижу, так что в себе я уверена. Но все же не стала уничтожать мертвяков издали, дождалась, когда они приблизятся на два десятка шагов, после чего прижала приклад к плечу и потянула за спусковой крючок.
Два выстрела почти слились в один. Первый зараженный свалился сразу, второй пробежал еще несколько шагов, затем ноги его начали заплетаться, живучий мертвяк припал на колено, попытался подняться, но его повело в сторону, бросило на бок, и он так и остался валяться у бордюра, конвульсивно подергивая ногами.
Странно, обеим целилась в середину головы и попала одинаково, но картина смерти такая разная.
Впрочем, удивляться или ужасаться некогда, из того же пролома выскочили сразу четверо и, не мешкая, бросились в мою сторону. Тут и стрельба, и неумолкающие крики обожженного, мертвякам, им не пришлось долго раздумывать над маршрутом.
Одним глазом косясь на приближающихся зараженных, другим посматривала на асфальт, неспешно шаг за шагом пятясь вслед за Ринатой. Она уже успела прилично удалиться, и это радует, потому как я не уверена, что смогу продержаться долго, ведь из пролома выскакивают все новые и новые проворные твари. Поодиночке, по двое, тройками, а вот и сплошным потоком повалили. Вот уже по дороге мчится целая толпа, а между ними и не слишком быстро плетущейся парочкой всего лишь одна преграда – это я.
И патронов у меня немного.
Приклад к плечу. Четыре выстрела, и шустрая четверка больше никуда не торопится. Продолжая отступать, остановилась на секунду, успокоила вырвавшуюся вперед парочку. Еще через два шага упал чересчур резвый одиночка. Этот опаснее других, у него безобразно раздулась нижняя часть морды, то есть серьезно изменился челюстной аппарат. Должно быть и новые зубы появились, те самые, особые, ими так удобно рвать живое мясо.
Но череп у него остался таким же хлипким, поэтому мертвяк зарылся головой в требуху разорванных взрывами тварей и бьется в агонии.
Два-три шага назад, четыре торопливых выстрела. Еще шаг, еще выстрел. Так я и пятилась к перекрестку опустошая магазин и полностью игнорируя острые осколки, на которые то и дело наступала.
Оглядываться под ноги мне сейчас некогда.
Двадцать восемь, двадцать девять, тридцатый остался в стволе. Все, половину своих запасов израсходовала ни разу не промахнувшись – без одного три десятка мертвяков остались лежать на дороге. Отжала защелку, позволила выпасть опустошенному магазину, вставила полный. Вскинула автомат к плечу, выстрелила. Спасибо, что умею считать и обращаться с этой штукой, не пришлось тратить время на взвод. Это, конечно, смехотворные мгновения, но даже они много значат, когда ты вот-вот ощутишь на своем лице смрадное дыхание тварей.
Их все еще много и они слишком близко.
Остановилась, и, не думая о том, что урчащий поток сейчас меня захлестнет, собьет с ног, размажет по асфальту, начала раз за разом давить на спусковой крючок. Их ужасно много, я уже понимаю, что патронов не хватит. Но я не растрачиваю все внимание лишь на ближайшие цели, я ищу варианты.
Кто это там в отдалении прихрамывает? Свежий на вид мертвяк и на нем странная одежда, скорее – форма. И кобура на боку, очень может быть, что не пустая. Не уверена, но вроде бы это полицейский.
Ну и зачем человеку такой профессии ходить с пустой кобурой?
Прикончила всех, кто мчались перед бывшим полицейским, но его не тронула, перевела огонь на следующие за ним цели. Тот, не сводя с меня голодного взгляда, продолжал мчаться уже протягивая трясущиеся от голодного нетерпения руки. Наверное, в своей глупости не понимает, почему сокращается количество конкурентов. Думает только о том, как бы побыстрее обхватить, повалить, впиться зубами, попытаться разорвать утолщенными ногтями, которым пока что далеко до когтей развитых зараженных. Слишком тупой, чтобы осознать настораживающий факт – вокруг него и правда никого нет, он бежит в одиночестве, я выбила всех передних, да и сзади тоже не все ладно, там образовалось чистое пространство, за ним осталось всего лишь несколько мертвяков, даже десятка не наберется.
Мне бы еще немножко патронов, и я прикончу их всех до единого. Больше никто не выбегает из пролома в стене, похоже, я разделалась почти со всеми, поток иссяк. Чуть-чуть не хватило.
Или это было лишь начало, и сейчас оттуда выскочит такая толпа, что их даже парой крупнокалиберных пулеметов не сдержать.
Мертвяка в форме я убила, когда он уже почти дотянулся до моего лица, и досчитала при этом до тридцати. Пуля, войдя ему между глаз, выбила из затылка обильные брызги кровавого крошева. Возможно, разнесла споровый мешок, и его ценное содержимое теперь непросто будет собрать. Но это меня сейчас волнует меньше всего на свете.
Сомневаюсь, что кто-то вообще будет здесь что-то собирать. Все явно пошло вразнос, нас и до этого торопили, а уж после такого, наверное, бросят все дела и помчатся подальше отсюда с максимальной скоростью.
Шопинг окончен, пора домой.
Упавший мертвяк еще дергался, колотя головой об асфальт, а я уже добралась до его кобуры. Так и есть, не пустая, рука ощутила придающую уверенность тяжесть. С пистолетами я дружу плохо, но предполагаю, что в магазине этого должно быть восемь патронов, а на дороге осталось всего лишь шесть мертвяков.
Лишь бы новые не набежали, с этими я должна справиться, опасных среди них не видно, что неудивительно для отставших.
Отбросила бесполезный автомат, левой рукой обхватила запястье правой. Первый выстрел, второй, третий, четвер…
Нет, четвертого не последовало. Вместо того, чтобы вбить пулю в голову ближайшего зараженного, пистолет предательски щелкнул. Звук безобидный и негромкий, но напугал меня так, как гром с небес не пугает.
Ну и как это прикажете понимать?! Этот полицейский ходил с пистолетом, который даже наполовину не заряжен?!
Торопливо взвела, увидев, как при этом вылетел поблескивающий цилиндрик патрона. Отлично, еще не все потеряно, это всего лишь осечка, такое случается не так уж и часто, но мне регулярно не везет.
Выстрел, еще один и еще.
Все – пространство между мною и кровавым месивом, устроенном взрывами, усеяно десятками тел. Я даже знаю точную цифру – шестьдесят шесть. Самой не верится, но это так, в одиночку уложила целую толпу, ни разу не промахнулась. Но и толку от меня теперь не будет, всего лишь один патрон остался, а из пролома неспешно выбирается парочка совсем уж печальных мертвяков: обгоревшие, у одного дымится съежившаяся от жара прическа, бегут неровно, то и дело сбиваясь на быстрый шаг. Возможно, у полицейского есть запасной магазин, а может и не один, вот только на его теле разлегся только что убитый зараженный, и вообще меня не тянет заниматься кровавым обыском, я сегодня вволю поработала опустошительницей споровых мешков, после такого теперь год кошмары мучить будут.
Обернулась, увидела, что Ринате осталось шагов пятьдесят до перекрестка. И еще увидела, что навстречу к ней бегут люди.
Отлично, она добралась и не бросила пострадавшего. Самое время и мне припустить следом.
Уже было рванула прочь, но заметила краем глаза подозрительное движение. Чуть повернула голову и поняла, что череда неприятностей, которая управляет моей жизнью в последнее время, даже не думает заканчиваться.
На гребень стены взобрался мертвяк и теперь сидел там на корточках, глядя на меня так, как Бритни в праздничные дни смотрит на коробки с шоколадными конфетами. А может и не взбирался вовсе, а запрыгнул без разбега. То, что стена выше рослого мужчины для такой твари не помеха. Передо мной не какой-нибудь банальный бегун, этот уже изменился так, что похож на кошмарную пародию человека. Голова почти лысая, лишь неравномерно расположенные клочки волос сохранились; челюсти раздуло до такого состояния, что голова начала походить на грушу; плечи бугрятся несимметрично развитыми мышцами; руки толстые, как бедра не самой худенькой женщины и уродливо перевиты резко выпирающими жгутами жил. Ну и прочее в том же духе, включая сморщенную желтоватую кожу и полное отсутствие одежды.
В моем пистолете в лучшем случае остался один патрон, а в худшем…
О худшем думать не нужно.
Стрелять в голову? Но эта тварь уже в той весовой категории, где без серьезного оружия могут возникнуть проблемы. Обычная пистолетная пуля способна пробить лишь уязвимые точки черепа, а я не настолько хорошо стреляю из такой штуки. То есть, скорее всего, лишь ошеломлю, выгадав секунду-другую.
Или даже ничего не выгадаю, со столь хроническим невезеньем это запросто.
А потом тварь спрыгнет со стены и догонит меня в несколько прыжков, при всей моей ловкости наши скорости несопоставимы. Какой-то шанс может подвернуться только на изобилующей препятствиями местности, где есть возможность запутать, обмануть, оторваться. Но тут деваться некуда – спереди бойня, справа и слева стены, через которые мне быстро не перебраться (к тому же за ними может обнаружиться не одно такое чудище). Выход есть лишь в стороне перекрестка, но до него слишком далеко, меня разорвут, не позволив преодолеть и четверти пути.
Череп отпадает, грудной отдел позвоночника я из простого пистолета с такого ракурса тоже не достану. Эти места для зараженных настолько важны, что костные изменения защищают их в первую очередь.
А остальное – во вторую.
Все эти мысли пронеслись в голове за неполную секунду, причем я провела ее не в неподвижных размышлениях, а поднимая руку и прицеливаясь.
Мертвяк подобрался перед прыжком, и в тот же миг я выстрелила.
В колено.
Оно для них не настолько важно, как череп или грудина, так что во вторую очередь укрепляется, а то и в третью.
Зараженный еще падал с высоты стены, а я уже мчалась в сторону перекрестка. Не знаю, насколько сильно ему досталось, но даже в самом худшем случае это хоть немного должно снизить его нечеловеческую прыть.
А в лучшем – полностью вывести конечность из строя. И пусть ползает за мной сколько угодно, мне даже бегать от него не придется.
Но сейчас я бежала так, как никогда в жизни не бегала. И не оглядывалась, несмотря на сильнейшее желание это сделать, ведь в таком случае потеряю бесценное время. Пусть чуть-чуть, всего лишь миг, но за это можно расплатиться жизнью.
Потому бежать, бежать и бежать. Там, на перекрестке, можно разглядеть несколько человек. Они смотрят в нашу сторону, они все понимают, они помогут. До них осталось всего ничего, я так резво разогналась, что уже половину пути преодолела.
А это еще что такое? На перекресток медленно въезжает очередное творение западных механиков – бронированная машина с открытым кузовом, сверху его прикрывает хлипкий с виду каркас из тонких стальных прутьев. За бортиком установлен пулемет, и сейчас он развернут в мою сторону.
А за пулеметом стоит знакомый мне человек. Тот самый, чернявый, его зовут Царем. Я с ним никогда не общалась, но уверена, что он относится ко мне не слишком хорошо. Судя по отдельным взглядам, там все сложно. Этот западник почему-то меня ненавидит, но его ненависть какая-то непонятная, она будто не на меня обращена, а на что-то связанное со мной.
И к ненависти привязано необъяснимое опасение, а может даже что-то большее. И, вот уж странно – ревностью отдает. Не спрашивайте, как возможно такое нелепое сочетание, но все именно так. Сама не знаю, каким образом смогла это определить, всего-то поймав парочку мимолетных взглядов, но почти уверена, что права во всем.
Одно не могу понять – чего в нем больше. Если ненависти, я крупно влипла, потому что пулемет сейчас смотрит прямо на меня. Достаточно выпустить короткую очередь, и на этом все закончится – объект ненависти перестанет существовать.
– Элли! – завопила Рината, отбрасывая противогаз.
Стоявшая возле нее Олеся ничего не пыталась сказать, но даже с расстояния в сотню шагов я видела, что лицо ее белее мела.
Они видят то, чего не вижу я.
И что же?
Что-что… Наступающего мне на пятки мертвяка неистово мечтающего жестоко отомстить за поврежденную ножку. То, что он до сих пор меня не догнал, говорит о том, что я попала удачно. Но, судя по реакции людей на перекрестке, рана не настолько серьезная, далеко оторваться не получилось.
Монстр рядом, он сейчас прямо за моей спиной. Дышит мне в затылок, я отчетливо слышу его отрывистое урчание, кошмарные звуки не могут заглушить ни рев исполинского пожара, ни свист ветра, ни автоматная стрельба, доносящаяся из-за распределительного центра.
Но я по прежнему даже не оглядываюсь. Я уставилась на пулемет в кузове бронемашины и, несмотря на не такое уж маленькое расстояние, легко разглядело пятнышко мглы, из которой вот-вот может вылететь пламя выталкивающее тяжелые пули.
Выстрел раздался когда до перекрестка оставалось не больше пятидесяти шагов. Пулемет так и не подал голос, это что-то другое поработало.
Почему я выделила этот отрывистый одиночный грохот из хора других выстрелов? Да потому, что хорошо расслышала сочный «шмяк» – пуля попала в цель за моей спиной.
Впервые за все время рискнула обернуться. И тут же сбавила скорость.
Все – бояться больше нечего. Развитый мертвяк чуть-чуть до меня не добежал, очень уж прыткий, даже поврежденное колено не смогло сбавить его темп до безопасного.
Но все равно ничего у него не получилось. Поработал прекрасный стрелок, он попал движущейся цели в голову из серьезного оружия, на рану было противно смотреть.
Впрочем, я сегодня на такое насмотрелась, что от такого зрелища даже морщиться не стала. К тому же, в нем можно найти приятные моменты – жуткий зараженный мертв, а на мне ни царапины, если не считать израненных ступней.
Больше не растрачивая внимание на убитого мертвяка, обернулась, поискала позицию стрелка. И почти сразу уткнулась взглядом в нечеловеческую фигуру во весь рост красующуюся на краю крыши распределительного центра.
Расстояние слишком велико, чтобы рассмотреть глаза, но ни чуточки не усомнилась, что генерал Дзен уставился именно на меня. В руках чудовище расслаблено держит крупнокалиберную винтовку. Такое оружие тяжело носить, стреляют из него только из положения лежа и не всем это дается, нам даже по разику не позволили пальнуть, мы лишь посмотрели, как это делают другие. Опасно, можно травмировать плечо, а воспитанниц принято оберегать.
Квазу не пришлось ложиться, несуразно огромная винтовка в его руках казалась игрушечной. Ему безразличен ее чрезмерный вес, отдача тоже не страшна.
Не могу не признать, что он очень хорошо стреляет. Я бы вряд ли с такой дистанции поразила быстро передвигающуюся цель одним выстрелом. А он, судя по тому, что обошелся как раз одним, причем стоя, проделал это с легкостью.
Выбежав, наконец, на перекресток, я обогнула стороной бронемашину, в кузове которой так и стоял за своим пулеметом Царь, и остановилась перед Бертой. Женщина держалась как-то странно – ничего не говорила, только косилась то в мою сторону, то на дорогу, по которой мне только что пришлось пробежаться.
В сторону дороги вообще-то косились все, кто попали в поле зрения, и мне не оставалось ничего другого, кроме как развернуться в ту же сторону.
Ну и что они там увидели? Сплошное месиво бойни вдалеке; несколько неопасных с виду мертвяков с глупой целеустремленностью бегущих в сторону перекрестка, где их поджидает верная смерть; и густо валяющиеся на асфальте фигуры отмечавшие собой путь моего расчетливого отступления.
Только сейчас до меня почему-то дошло, что их много, их слишком много, за всю свою жизнь я и половины от такого количества не убила, расстреливая их поодиночке при редких выездах в карьер.
А здесь они не поодиночке, здесь сразу несколько десятков собрались. Это выглядело так масштабно, что самой не верилось.
Пулемет в кузове бронемашины, наконец, ожил, заработал одиночными выплевывая огонь и металл. Царь отреагировал на продолжавших выбегать все из того же пролома мертвяков, некоторые из которых уже успели пробежать половину дороги. Конца-края пополнению не видно – или новая толпа подтянулась, или отстали от основной массы и сильно растянулись. Вялые какие-то, к тому же многие сильно пострадали от огня.
Берта, вновь уставившись на меня странным взглядом, почему-то покачала головой и тоном, в котором не было ни намека не прежнюю пренебрежительность и снисходительность, спросила:
– Где ты так научилась?
– Что научилась? – не поняла я.
– Где так стрелять научилась? Я думала, что ты не знаешь с какой стороны за автомат браться.
– И я тоже так думала, – тихо поддержала Олеся.
– В Цветнике научили.
– В Цветнике?! – изумилась Берта. – Вас ведь там совсем другому учить должны.
– Нас всему учат. Чему-то хорошо и подолгу, чему-то по чуть-чуть. Для полноценного личностного развития полезно всестороннее образование.
– С тем мертвым полицейским у тебя очень ловко все получалось. Четко ты его одного оставила. Такому тоже в вашей оранжерее учат?
Напоминать, что я воспитывалась в Цветнике, не стала. И то, что Оранжерея в Азовском Союзе действительно существовала некоторое время, как неудачная попытка создать успешный филиал прославившегося на весь мир заведения, тоже не сказала. Не те люди, не то время и место.
Ответила просто:
– Немножко сымпровизировала.
Вновь заработал пулемет, очищая дорогу от выбегающих из все того же злосчастного пролома мертвяков. И множество людей появилось со стороны распределительного центра. Похоже, торопятся к своим машинам, чтобы покинуть, наконец, ставший слишком горячим перекресток.
Мое предположение подтвердила Берта. Придержав пальцем наушник, воткнутый в ухо, она, поворачиваясь спиной, скомандовала:
– Все за мной, уходим к мосту, там броня прикроет.
Самый приятный приказ какой только можно услышать в такой обстановке. Не очень-то хочется оставаться в месте, которое частыми громкими звуками и грандиозным столбом дыма приманивает издали не клюнувших на заманивание Крысолова зараженных. Удивительно, что они лишь из одного пролома в стене набегают, но долго такое чудо не продлится. На городском кластере и в его окрестностях разных тварей может оказаться столько, что у западников патронов не хватит отстреляться, а их хваленый заклинатель мертвяков уже выдохся, уводить мертвяков в сторону некому.
Дойти до автобуса мне не дали. Берта, резко остановившись, снова прижала наушник пальцем и, второй рукой дотянувшись до рации, спросила непонятное:
– К Царю?
Зачем-то кивнув, обернулась в мою сторону и, указывая на время от времени постреливавшую в сторону злополучной дороги бронемашину, сказала:
– Бегом туда, с ними поедешь.
– Зачем? – удивилась я. – Почему не в автобусе?
Лицо Берты стало недовольным:
– Приказано к Царю, значит, поедешь с Царем. Ты же у нас, оказывается, слишком ценная фифа, чтобы на автобусах с простыми штрафниками кататься. Беги давай, бородатый ждать не любит.
