Глава 18
Не подслушано
В одинокий монитор, стоявший на столе, уставились двое: полковник Лазарь и генерал Дзен. Первый сидел на обычном стуле прихваченном командой трофейщиков с одного из бесчисленных стандартных кластеров, а вот со вторым все сложнее. Столь развитому квазу непросто пользоваться обычной мебелью, тем более той, которой приходится иметь дело с его весом. Далеко не все может выдержать четверть с лишним тонны. Поэтому приходилось напрягать мастеров, а так как они обычно чуть ли не поголовно криворукие, результаты выходили громоздкими и неприглядными.
Но запад – не то место, где имеет смысл гоняться за привлекательным видом. Главное, чтобы удобно было.
Стул у Дзена удобный.
Монитор транслировал картинку высокого качества с одной из девятнадцати камер установленных в блоке, где содержалась азовская девушка. Мужчины с интересом наблюдали, как она возится с очередным комплектом обмундирования перекраивая его не просто под свою фигуру, но и руководствуясь эстетическими соображениями.
Покрутив очередной результат перед собой, она не стала отправлять его на доделку, как прежде, вместо этого встала и пошла в сторону выхода. Секунда, и покинула поле зрения.
Лазарь протянул руку, взялся за мышку, начал переключаться от камеры к камере сопровождая цель наблюдения. Вот девушка прошла по короткому коридору, зачем-то подергала входную дверь и осмотрела выключатель, вот вернулась и направилась чуть дальше, уже к другой двери. Раскрыла ее, затем закрыла. На мониторе теперь изображалась ванная комната, и картинка тут не очень – ракурс неудобный.
Азовская открыла кран в раковине, потрогала воду рукой, цепко огляделась по сторонам и в какой-то миг уставилась на камеру. Оба непроизвольно напряглись, им показалось, что она обнаружила подглядывание, но девушка тут же опустила голову, закрутила кран и начала расстегивать форменную зеленую рубашку.
Лазарь тут же переключился на нижнюю камеру, она удачнее располагалась. Успел увидеть, как в постепенно распахивающейся одежде промелькнуло белое пятнышко лифчика, но на этом зрелище закончилось – Дзен, протянув массивную лапу, неуклюже повел мышкой и кликнул так, что едва ее не сломал. Картинка сменилась списком камер и иконками статичных изображений зафиксированных на них в моменты переключения.
– Ты чего? – удивился Лазарь.
– Подглядывать нехорошо, – проурчал кваз.
– От нее что, убудет?
– Я сказал, что подглядывать нехорошо. Тебе что-то непонятно?
– Понял-понял, чувство собственника пересилило чувство дружбы.
– Это что за дружба, когда даешь всем желающим таращиться на свою голую невесту? Я не такой извращенец, как ты.
– Вообще-то я не собирался слюной монитор забрызгивать.
– Спасибо, ты и правда настоящий друг, я тронут до слез.
– Да пожалуйста. Вот ты сейчас отключился, и мы теперь не знаем, что она делает. Я ведь о деле думаю.
– Тамара в курсе всех событий, ее девки день и ночь за блоком следят. Ты просто хотел посмотреть на голую девочку, не ври хотя бы себе. Что, сильно понравилась?
– Дзен, а вот это уже не смешно. Где я, и где этот суповой набор?
– Если так, то не надо расстраиваться.
– Я просто хотел оценить ее мускулатуру.
– Мускулатуру? Да неужели? Вообще-то, приглашая на смотрины нам предоставили альбом орхидей, и на некоторых фотографиях они были в купальниках. Так что ее сложение ты мог оценить еще тогда.
– Я помню эти фотографии, но они мне ничем не помогли. Сегодня за обедом девочка сумела меня удивить. Кстати – уже не первый раз.
– И чем же?
– Посмотри сюда.
Полковник протянул квазу планшет, включив перед этим воспроизведение ролика снятого с камер в зале, где сегодня на обеде избранным показали девушку из Цветника. Запись была непродолжительной, ее смонтировали по просьбе Лазаря. С разных ракурсов там демонстрировался один и тот же эпизод – всего лишь пять секунд на каждую камеру, в сумме выходило пятнадцать.
– И зачем ты мне это показал? – спросил Дзен.
– Не видишь ничего интересного?
– Нет.
– Присмотрись получше, повтор сделай.
– Если я ткну своей лапой в твой смешной планшетик, он больше ничего и никогда не покажет.
– Верни назад, немощь криворукая. На вот, смотри.
– Ну смотрю, и что дальше?
– Как же с тобой тяжело… Ладно, давай в замедлении попробуем. Вот, полюбуйся, твоя орхидея сидит, будто замороженный лом проглотила и печально смотрит на тонну мяса, которую перед ней вывалили. Вот ты решаешь продемонстрировать свою джентльменскую натуру и чуть ли не через весь стол бросаешь нож. Вот нож торчит в столешнице, а вот и конец фильма. Ты по прежнему ничего не заметил?
– Неа.
– Да как ты вообще ухитрился все эти дни без меня прожить? На тебя трактор с небес урони, не заметишь.
– Лазарь, я ценю тебя за твою голову, но сейчас мне кажется, что язык в ней – явно лишняя деталь. Давай поближе к делу, пока я не огорчился.
– Не на себя любуйся, сатрап, на нее смотри.
– Смотрю.
– Вот обрати внимание, ты только-только потянулся к ножу. Быстро потянулся, даже в замедлении это понятно. Но посмотри на азовскую, она синхронно с тобой чуть-чуть поворачивает голову. Совсем чуть-чуть, но повернула. Ловит тебя в поле зрения, ты только шевелиться начал, а она уже отреагировала. Вот ты замахиваешься, а она… Вот, сейчас, смотри, с нижней камеры картинка. Видишь? Ступня пошла вперед, она упирается в перекладину, что посредине тянется. Теперь у нее есть точка опоры, если оттолкнуться, быстро завалится вместе со стулом. Это нам с тобой несложно провернуть, для нее такой стул тяжелый, а она мелковата, вот и изощряется как может. Вот, она все еще смотрит на тебя, нож полетел. И вот главный момент: Элли отворачивается, нога расслабляется, ступня возвращается на прежнее место. Теперь увидел?
– Допустим.
– У тех иммунных, которые провели здесь уйму времени, реакция повышается, это широко известный факт. То, что у квазов она еще выше – тоже факт. Ты быстрее всех нас, уж не мне это тебе объяснять. Но что мы видим в этом коротком кино? Ты только ухватился за нож, а на тебя уже смотрят и контролируют; ты начал замахиваться, а она тут же приготовилась падать вместо со стулом; ты бросил нож, и тут она резко расслабилась. Вот, посмотри конец этой записи – нож втыкается в стол, на ее лице при этом ничего не дрогнуло. Как сидела, так и сидит, будто ее это не касается. Ты все понял? У нашей Элли реакция не чета твоей – не девочка, а молния. Фотографии в купальниках я помню, но она там одна из многих, к тому же, это просто статичное изображение. Не исключено, что у нее и с мускулатурой не все стандартно, ведь реакция явно нечеловеческая. Или до тебя и сейчас это не дошло?
– Да понял я, прекрасно понял. Да, реакция у нее, что надо. Еще чуть-чуть, и она бы начала реагировать до того, как я потянулся за ножом.
– Вот и я о том же. Первый раз с таким сталкиваюсь, реакция и скорость принятия решений невероятные.
– Где ты откопал такую интересную малышку?
– Сам знаешь, где.
– Спрошу иначе – откуда она взялась?
– Родилась здесь.
– Здесь – это в смысле именно здесь? Ребенок Стикса?
– Получается так, но их по разному называют.
– Например?
Полковник на несколько секунд задумался, потом пожал плечами:
– Из головы вылетело. Что-то с пасекой связано, вспомнить не могу. А, вот – цветы Улья. Это в ее личном деле так написали, да и до этого слышал.
– Оригинально – цветок в Цветнике. Только не пойму, Лазарь, при чем здесь пасека?
– Какая пасека?
– Ну ты же говорил, что с пасекой название связано.
– Ульи во внешних мирах на пасеках держат, вот и связано.
– Странноватая ассоциация… Вообще-то азовскую осматривали наши знахари, они говорят, что она нормальный человек.
– Дзен, нормальных людей не бывает. Есть какие-то рамки, из которых выбиваются чуть ли не все иммунные. Ты же знаешь, что попав сюда, мы становимся другими.
– Ну да, достаточно взглянуть на меня, – уродливо усмехнулся генерал.
– Вообще-то, я о мозгах говорю. Одни изменяются почти незаметно, другие сильно, некоторые превращаются в явных психов. Эта девочка никуда не попадала, она родилась здесь и никогда не бывала во внешних мирах. Но все равно она ненормальная.
– Ну да, согласен, как и все мы.
– Я наводил справки, оказывается, у таких вот цветочков Улья хватает сюрпризов. И проблемы с умениями бывают, или наоборот – отсутствие малейших проблем, и аномалии физического развития, и серьезные изменения в органах чувств, и проблемы с общением. В общем – всякое.
– Раз знахари сказали, что она нормальная, значит, Элли человек, а не мутант какой-нибудь. Как она тебе вообще? Ну если не смотреть на ее бешеную реакцию.
Полковник, задумчиво уставившись на ставший бесполезным монитор, тихо произнес:
– Сложно словами описать.
– Не припомню тебя таким озадаченным. Уж не влюбился ли ты, старый извращенец?
– Это точно нет, у меня к ней разве что отцовские чувства.
– Ну-ну, как же…
– Баранки гну. Я может и не святой, но детворой не увлекаюсь, так что не навешивай на меня лишнее, своего хватает. Дзен, она с большими странностями. Иногда мне даже кажется, что это не девочка, а что-то маскирующееся под человека. Влезло в чужую шкуру и мастерски копирует наше поведение. Смотрю на нее, и вижу не девочку, а зверька. Мелкий, гибкий, пушистый, стремительный, все подмечающий и себе на уме. Его можно погладить, можно даже покормить с рук, но стоит забыть прикрыть дверь в клетку, и он тут же помчится в сторону ближайшего леса, да еще и за кормящую руку перед этим цапнет. Такое вот у меня впечатление.
– Ты как-то странно все это описал.
– Потому что не знаю, как такое вообще можно описывать. Ты сам посмотри на записи, полюбуйся в камеры. Она чуть ли не каждую секунду проверяет – нет ли лазейки из ее клетки. Даже когда на нее куча глаз смотрит, все равно этим занимается. И, самое смешное, что сама это не осознает. Говорят, характер человека начинает формироваться еще в утробе матери, именно тогда проявляются основные черты, изменить их уже не получится даже если проживешь сто лет. Так вот, она родилась свободной, это уже не исправить. Ты можешь ее держать за тремя замками, прикармливать, потакать во всем, но стоит тебе забыть закрыть клетку, и пташка упорхнет.
– Ты говорил, что сбегала она только один раз.
– Ну, как-никак, Цветник тоже заперт на замок.
– Ага, конечно, замок.
– Согласен Дзен, замок у них не такой уж и сложный, но не забывай, что это всего лишь девочка, пусть и неординарная. Она мало что соображает, у нее нет жизненного опыта, зато есть куча бесполезных эмоций, и разных мыслей, как своих, так и чужих. К тому же, ее не назовешь безрассудной, для ее возраста она очень даже продуманная. Так что один побег – уже неплохо, тем более, в тот раз она четыре дня водила азовских за нос. Целых четыре дня, Дзен, эти дебилы всей толпой не могли поймать девочку, которой едва тринадцать исполнилось. Я, конечно, невысокого мнения об их способностях, но согласись, что это заявка на серьезное достижение.
– Четыре дня? Да они безнадежны…
– Когда в дредноут попал снаряд, переборка вздулась, и меня отшвырнуло к противоположной стене. Приложился конкретно, плюс свет погас. Но у меня же дар ночного зрения, ты знаешь.
– У тебя много интересных подарков… Лазарь, – сказал кваз, произнеся последнее слово другим тоном и после паузы, отделив его от прочих.
– Как и у тебя. Ну так вот, хотя я остался в сознании, это мне не помогло. Наша цыпочка ничего не видя в темноте прошмыгнула мимо, как пуля, даже руку протянуть не успел, еще в себя толком не пришел. Она без промаха вписалась в дверь и дальше до самого нижнего люка добралась без ошибок. И это при том, что не знала устройство дредноута. Меня и правда крепко приложило, только и делал, что пытался ее догнать и при этом не отключиться. Чуть позже очухался, голова заработала, дошло, что ребят оставил. Но к тому моменту уже было понятно, что делать там нечего, вот и продолжил за ней гнаться. Повезло и ей и мне, там у дороги кювет удобный, восточники не догадались его перекрыть. Можно сказать, что она меня и спасла, выбрался за ней. Без нее бы, наверное, остался со всеми, а капкан быстро захлопывался, других вариантов выкарабкаться не было. Только не надо думать, что я оправдываюсь.
– Лазарь, я знаю тебя не первый день, и к тому же у тебя и прочих на этот случай есть приказ, ты о нем не забыл?
– «Сам умри, а Лазаря вытащи»? Такое разве забудешь…
– Значит, не надо отвлекаться на никому ненужное, говори уже, как ее догнал.
– Это длинная и печальная история. Не умей я ставить маяки, она бы до сих пор носилась по кластерам. Ну это если бы не попалась рейдерам или мертвякам. Я просто шел на метку и уже начал думать, что больше ее не увижу, уж слишком далеко вырвалась, а метка не вечная. Повезло, что она решила средь бела дня устроить отдых в деревне. Ее перед смотринами накачивали наркотой и разной химией, ставили на ноги всеми способами, разлад у нее с умениями получился, как у детишек Улья случается. Думаю, это и сказалось, иначе она могла оторваться, я ведь не могу засекать метку издали, да и держится она не так уж долго.
– Около суток?
– По разному бывает, все индивидуально, а с этой чудной девчонкой не угадать. Хотел поначалу ее связать, но кто знает, на что она способна? Вдруг у нее проснулось умение освобождаться, к тому же поймет, что я ее побаиваюсь. И что делать, если потом бежать за ней придется? Я уже не мальчик, чтобы за прыткими барышнями гоняться. В итоге, всю дорогу делал вид, что полностью контролирую ситуацию. Пер напролом, чуть ли не посвистывая весело, а сам пару раз за сердце хватался, по тонкому волоску проскакивали, Улей не так уж щедро подарки раздавал, чтобы так рисковать. Повезло, не нарвались всерьез, что ни говори, а свои кластеры азовские чистят грамотно, это и на соседних сказывается. Она поверила, что я круче вареного яйца и потому вела себя, как послушная дочка. Побеги от меня со всех ног, хрен бы я за ней угнался. Она только выглядит слабачкой, на деле выносливая, как мертвяк.
– А если бы нарвались и пришлось бежать? Она могла понять, что бегун из тебя аховый.
– Что есть, то есть, не спорю. На такой случай подготовил фразы в духе: «Бегом за мной! Отстанешь – сожрут, а если вперед меня начнешь бежать, отшлепаю!» Она меня боялась, верила, что мои слова с делом не расходятся, так что могло сработать.
– Интересно получается… То есть ты не был уверен, что сумеешь с ней совладать?
– Если ты о том, что азовская могла меня убить, то это только если во сне. Она быстрая девочка с ненормальной реакцией, а не боец.
– Я не об этом. У нее действительно были шансы уйти от тебя?
– Я этого побаивался, а дальше думай сам.
– Да что тут думать? Получается – могла.
– Она и правда слишком быстрая, она уважает только тех, кто в чем-то себя проявили, и она очень мечтает о свободе. Они там все о ней мечтают, это же девочки, для них ложиться под того, на кого пальцем покажут – все равно, что ножом по горлу. Но остальные это молча и незаметно переживают, а она всерьез пытается вырваться. Один раз это у нее уже почти получилось, да и со мной номер мог выгореть.
– Если от меня сбежит жена, я на весь Улей опозорюсь.
– Это всего лишь шестнадцатилетняя девочка, а не демон зла. Ума у нее не так уж и много, опыта вообще нет, плюс эмоции зашкаливают. Чуток присмотра, и она шагу лишнего не сделает.
– Только что ты превозносил ее чуть ли не до небес, а теперь опускаешь ниже плинтуса.
– Вот, взгляни, – Лазарь положил на стол пистолет необычного вида: спусковой крючок больше походил на кнопку, рукоять вынесена вперед и отстоит под ненормальным углом, чуть выглядывающий ствол блестит и неестественно отливает желтым, а на конце испещрен прорезями в форме клина.
– Что это? – спросил Дзен.
– Пистолет.
– Я вижу, что не барабан. Зачем ты мне его показываешь?
– Не узнаешь?
– Нет.
– Это пистолет Ириса.
– Тот самый?
– Да, тот самый. Он так и носил его с одним патроном, это его талисман.
– Я помню его историю, она забавная.
– Ну да, такую трудно забыть. Убегая от меня, Элли нашла тело Ириса и забрала его пистолет. Из всего оружия, которое валялось повсюду, девочка взяла экзотическую игрушку с одним патроном. Дзен, она, конечно, неординарный человек, но не надо так сильно напрягаться. Всего лишь девочка со странностями – не более.
– Но я почему-то напрягаюсь. Ты не мог привезти кого-нибудь попроще? Для таких целей нам бы любая подошла.
– Ну Дзен, ты же мой лучший друг, я старался, я самую лучшую выбрал. Уж извини, но выбор был невелик.
– Там, на фотографиях в альбоме, были куда более интересные экземпляры. И, наверное, они не такие проблемные.
– Согласен, но уникальная среди них только эта. Штучный товар, существует в одном экземпляре, отдавать не хотели, но я ради тебя постарался.
– Ты старался не ради меня, а и ради себя в том числе. Что там произошло с первой девочкой?
– Я же сказал, она себя изувечила и зарезала. Куском стекла, до сих пор поверить не могу, с виду тихоня тихоней и та еще дурочка. Не думал, что Жила настолько силен.
– Ты точно ничего не знал?
– Да я даже не догадывался до последнего момента, это была идея Жилы. Он сперва сделал, а уже потом рассказал мне. После того как она… ну после случившегося. Что я мог сделать?
– А расскажи он все раньше, ты бы запретил ему?
– Честно говоря, даже знаю. Трудно сказать. Ты же сам видишь, какое отношение у многих к этому союзу и всему остальному, связанному с азовскими. Многие были почти «за», но им хотелось не просто пустых формальностей. Все могло быть иначе, выгори вопрос с техникой, но он не выгорел. Некоторые захотели больно щелкнуть азовских по носу, в том числе и Жила. В таких жестких рамках он нашел лишь один способ это устроить. Да, Жила поступил неправильно, мы не воюем с девочками. Но нельзя не признать, что в итоге получилось урвать уникальную орхидею вместо навязанной стандартной куклы, это слегка смягчило ситуацию. Орхидеи есть у многих, а фиолетовые глаза только у нашей.
– Будь дело только в этом, я бы променял ее глаза на грудь побольше. Ну и по мелочам. Лицо бы только не стал трогать, оно у нее интересное.
– Согласен на все сто. Никогда не понимал, зачем нам навязывают моду на большеротых и мордатых. Я же мужик, а не самец жабы, прямо фетиш у людей какой-то нездоровый. То есть, у некоторых людей. Дзен, эти слова можно понимать как то, что тебе, в принципе, что-то в ней нравится?
– А разве она не симпатичная?
– Я не об этом. Ты впервые за бог знает сколько времени высказался по поводу женской внешности. Может тебе самое время задуматься о белом жемчуге? К тому же азовская при всех своих ненормальностях очень тебе подходит. Генерал, женатый на уникальной орхидее – это звучит, это делает тебя выше. В нормальном виде ты ее хотя бы пугать не будешь, а там все срастется. Тебе и правда нужна женщина, и не какая-нибудь пустышка, а женщина-опора. Эта может ею стать, у нее хорошие задатки.
– Дети меня не возбуждают.
– Я же не говорю, что надо гнать коней галопом. Все меняется, изменится и ее возраст. У нее не только глаза уникальные, есть и другие интересные моменты. Ее первым избранником, таким же неформальным, как и Портос, был Такедо. Непростой человек, в свое время у меня из-за него были проблемы. Умный и непредсказуемый тип, опасный как стая элиты, Герцог официально объявил его первым воином Азовского Союза.
– Я помню.
– Такедо многое было позволено. Однажды он заявился в Цветник и потребовал вывести на смотр младшие группы. Это шло вразрез с правилами, но они на это пошли. Он приказал подводить ему девочек по очереди, каждой смотрел в глаза, и в итоге выбрал Элли.
– Глаза у нее и правда хороши, но при всем их разврате азовские не очень-то поощряют педофилов, впервые о таком слышу.
– Нет, Такедо не извращенец. Он выбрал девочку и приказал им растить ее до шестнадцати не как остальных, а по индивидуальной программе, с упором на боевые аспекты. Некоторое время ее усиленно учили убивать и выживать, это даже привело к скандалу, когда из Цветника начали выводить всех мужчин. Не так-то просто найти учителей-женщин в некоторых дисциплинах, тем более Такедо требовал для Элли кое-что специфическое, он был без ума от всякой экзотики, считал, что у девочки есть неплохие задатки, потянет многое, и с этим я согласен.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что эта азовская кукла опасный боец?
– Поопаснее других, но нет, тебе ее бояться не надо, так что расслабься.
– Прям от души отлегло.
– Ее обучение не затянулось, Такедо сгинул без вести на кластерах. Некоторое время на его возвращение еще надеялись, а потом все пошло по накатанной, а там и жирный любитель малолеток подтянулся. Но она все же подготовлена получше остальных, прямо перед смотром сумела неплохо отоварить одногрупницу.
– Тоже мне еще – великое достижение.
– Согласен, но учти, что Элли тогда едва шевелиться могла, а ту тоже кое-чему учили. Не бабские хватания за волосы, а один расчетливый удар. Так что ты подумай над таким вариантом, будет неплохо, если заранее побеспокоишься о своей женщине, не все же время тебе такой образиной ходить. Неплохой вариант: уникальная орхидея, нервы в порядке, кое-чему полезному обучена, не дура и прекрасно смотрится – отличное украшение для лидера, пусть знают наших. Даже если ты прямо сейчас примешь белую жемчужину, пройдет пара лет до восстановления, ты слишком далеко зашел. К тому времени она подрастет и нахватается полезного.
– Закроем тему, никакого жемчуга не будет, нам сейчас не до этого, я как никогда нужен людям именно такой, какой есть. Женатых генералов полным-полно, а я самый страшный кваз в мире – это ведь тоже уникально и временами ох как полезно.
– Дзен, смирись уже, ты не уникален.
– Фиолетовые глаза тоже не только у этой девочки. Стикс велик, мы всего лишь пчелы в куче сот размером с Юпитер, все что пожелаешь можно отыскать.
– Ты, конечно, прав, но все же признай – редкость огромная, а уж на такой симпатичной мордашке и правда уникальное явление. То, что принято называть обычными фиолетовыми глазами – очень нечастое явление, но оттенок там поскромнее, нужен именно ред-синдром. Не так много кластеров поставляют материал из миров, где встречается такое явление, к тому же даже там глазастых девочек раз-два и обчелся, шансы попасть сюда у них минимальные, и сам подумай, скольким из них везет с иммунитетом. При такой математике удивляюсь, что они вообще здесь встречаются. Поинтересовался вопросом у институтских, те ответили, что на полном серьезе изучали интересные слухи. Есть мнение, что у фиолетовых занижен шанс перерождения и по этому поводу они не смогли ничего ответить однозначно. Редкость явления не позволяет набрать статистику. Так что, можешь смело считать Элли уникальной, даже азовским не удалось найти вторую такую, а они искать необычные цветы умеют.
– Я вернусь к своему вопросу, только задам его по другому. Зачем ты вообще ее притащил, когда переговоры провалились? От азовских нам нужны танки, а не орхидеи с фиолетовыми глазищами.
– Да я тут подумал, что высококачественная жена тебе тоже не помешает.
– Ты же прекрасно знал, что она не станет моей женой. Я говорю и о настоящем браке, и о формальном. И не надо рассказывать мне сказки о далеком будущем. Лазарь, в какую игру ты решил поиграть?
– То есть ты однозначно отказываешься?
– А ты ждал другой ответ?
– В таком случае, можешь привязать ей кирпич на шею и бросить в глубокий омут. У тебя легко получится, одной рукой на середину реки зашвырнешь, там весу всего ничего. Ладно-ладно, не надо так злобно на меня коситься. Вообще-то изначально я планировал сгладить неловкий момент с бронетехникой. Раздуть перед нашими, что поставки боеприпасов и мин нам нужны не меньше, и еще сделать упор на то, что мы отжали у азовских самую лучшую, самую уникальную, в общем, – самую-самую. А впоследствии также раздуть, что ты ее забраковал, как полную никчемность. Дескать, Цветник совсем не тот стал при нынешних господах, и орхидеи уже не те, ну и грязи в тему слегка добавить. Плюнуть в суп азовским – при таких раскладах неплохой вариант.
– Неужели ты не понимал, что некоторые горячие парни закусят удила? Тебя отправили за броней, а не за девками, ты мой человек, твой провал теперь ставят в вину и мне, а этого ребенка выставляют крайним.
– Насчет орхидеи – ты сам рассматривал вариант и не очень-то возражал.
– Ну да, согласен, не очень. Но ты помнишь, о чем вообще речь шла? Броня плюс орхидея – это хорошая математика, орхидея без брони – математика плохая. Девочка мозолит глаза, некоторые не могут это игнорировать. Ты же понимаешь, в какой мы ситуации, зачем было обострять в такой момент? Зачем расхваливаешь азовскую на каждом углу? Зачем говоришь, что нам достался лучший товар? Все ждали броню, а не орхидею, таким поведением ты вот-вот кое-кого доведешь до белого каления.
– Вот на это я и намекаю. Сколько уже это тянется? Ни войны, ни мира, и связанные руки. Мы топчемся на месте и неизвестно сколько еще будем топтаться. Так почему бы не попробовать ускорить, вскрыть гнойник? Как ты сказал? До белого каления кое-кого довести? Вот и прекрасно – доведем.
– Одной девочки для этого слишком мало.
– Есть и другие способы, будем работать с разных направлений. К тому же, ты слишком низкого мнения о ней. Она не такой уж маленький камень, брошенный в воду. Круги расходятся, нам остается лишь наблюдать за ними со стороны. Некоторые не в состоянии молча смотреть на то, как волны подмывают берег, я и сам не ожидал, что они вот так, сходу, начнут показывать себя во всей красе. Пора с этим бардаком заканчивать, а у нас все еще нет полного списка. Так пусть уже сами себя проявят полным списком, подразним их красной тряпкой и дадим возможность наброситься. А уж там свое не упустим, не первый раз в такие игры играем.
– Лазарь, ты становишься слишком скользким и когда-нибудь перехитришь сам себя. Твои планы разветвленные, как рога старого оленя, к тому же меняешь их каждую неделю, сам запутываешься и других с толку сбиваешь. У нас тут принято работать грубее, тонкие схемы никто не оценит, они не работают.
– Напротив, я примитивен как никогда и действую строго в рамках проверенных историей шаблонов. Разве что местами их модифицирую под наши реалии.
– И где же шаблонность?
– Не знаю, как в твоем мире, а в моем среди населения северо-восточной части Евразии широко известна застольная песня «Из-за острова на стрежень». Ее герой – Степан Разин – лидер бунтовщиков времен позднего Средневековья, возвращается водным путем из разбойничьего набега на земли заморского шаха. В качестве личного трофея он везет восточную княжну дивной красоты. Глаз с нее не сводит, пылинки сдувает, ни о чем другом не думает. Но позади слышится недовольный ропот соратников, они полагают, что эта женщина размягчила каменное сердце Степана, что он опасно увлекся заморской красавицей и уже не такой лихой атаман, как прежде. Это еще не бунт, но звоночек очень тревожный.
– В моем мире тоже пели эту песню.
– Вот и отлично, значит не буду терять время на пересказ. Знаешь, что меня всегда удивляло в этом сюжете? Атаман всерьез прислушался к словам своих людей вместо того, чтобы взять на карандаш тех, кто громче всех кричали и насмехались, после чего точечно устранить источники угрозы. Он пошел на поводу у толпы, подчинился тем, кто подвергали сомнению его авторитет, а это недопустимо, это поступок не лидера, а тряпки. Полагаю, у этой песни есть историческая подоплека, потому как Степан Разин плохо кончил и одной из причин этого стало предательство приближенных, чему я не удивлен. Простые времена, простые решения, нам с тобой выкручиваться куда сложнее.
– В твоей песне он убил княжну?
– Ага. Утопил. Бросил за борт в набежавшую волну.
– В моей тоже. Интересные у тебя исторический шаблоны. Но у меня и в мыслях не было убивать орхидею. Я не воюю с девочками.
– Я об этом и говорю – глупейший поступок, недостойный лидера. Хотя не спорю, при определенных обстоятельствах может сыграть в плюс, особенно если сработать на далекую перспективу.
– Не могу представить такие обстоятельства.
– Напрасно-напрасно. Могучий кваз, лишенный всего человеческого, внезапно проявляет очень даже человеческий интерес, объектом которого является наша глазастая гостья. Многие из его приближенных начинают колебаться и выказывать недовольство. Они ведь пошли за своим лидером в том числе и потому, что бесконечно уважают его самое сильное качество – он умеет идти по своему пути не поглядывая по сторонам. И тут на тебе – на смазливую девицу засмотрелся. А ты им раз, и бросаешь виновницу переполоха в эту самую волну, блестяще доказывая, что остался все тем же: идешь только вперед, не отвлекаешься ни на что человеческое и не обращаешь внимание на тех, кого давишь своими сапогами. Если не вести себя так же недальновидно, как Стенька Разин и грамотно обыграть момент, твой авторитет взлетит выше небес.
– Он и без того высок.
– Но признайся хотя бы сам себе – он снижается. Причем прямо сейчас снижается. У тебя своеобразная репутация, для всех ты монстр как внешне, так и внутренне, но монстр полезный и временами незаменимый. Вот только мы слишком долго барахтаемся на одном месте, некоторые начинают думать, что ты потерял темп, они не понимают, какие гири висят на твоих ногах. С этим балластом надо что-то делать, на тебе тут слишком многое держится. Я бы даже сказал – все нити на тебя завязаны.
– Не запутайся в этих нитях.
– Постараюсь.
– Если не бросать орхидею в воду, то что тогда? Что прикажешь с ней делать?
– Пока что она работает тем самым брошенным в воду камнем, вот пускай и дальше работает.
– Это не затянется надолго. Что потом?
– Чего это ты так печешься о ее судьбе?
– Я пекусь о себе. Ты прав насчет моей репутации, и ручная орхидея в нее не вписывается. Как ее использовать – не представляю и беречь на будущее смысла не вижу – она мне не нужна сейчас, не понадобится и потом. Если так и держать взаперти под боком, могут пойти ненужные разговоры, да и бессмысленно.
– Она хорошая девочка, но просто так запускать ее в нашу толпу нельзя. Ее там заклюют, она к такой жизни не приспособлена. Лучше всего отдать ее кому-нибудь, чтобы было кому о ней позаботиться. Не самому мелкому, нам ведь она дорого обошлась, но и не человеку из верхушки. Азовские носятся со своим Цветником, как с золотым истуканом, по всему миру слава летит, что лучшие девочки Улья собраны именно у них. Мы бы знатную оплеуху им вкатили при таком сценарии – дескать, слили их бриллиантовую воспитанницу первому попавшемуся, потому как цена их товара – ноль без палочки.
– Не вижу смысла в такой оплеухи, но все же интересно знать – за кого же ее можно отдать?
– Мало ли у нас мужиков не пристроенных? Бабы всегда были и будут дефицитом. Да хотя бы тому же Транзистору.
– Транзистору?! – опешил кваз. – Да он же не от мира сего, совершенно чокнутый.
– Ну а где ты здесь нормальных видел? К тому же, он не так уж плох, просто повернут на своих компьютерах, это у человека из-за чрезмерной увлеченности. И он полезен, согласись, что у парня талант. Одно то, что несмотря на все перезагрузки и диверсии наших «друзей» западные системы слежения работают почти без перебоев – о многом говорит.
– Ему не нужна Элли. Транзистору вообще никто не нужен. Ему компьютеры нужны.
– Не любит, так полюбит, ну а не хочет, так заставим, ты же сам понимаешь, как все устраивается. Он лет на десять ее старше, а выглядит студентом третьего курса. Она, конечно, не без странностей, но неглупа, если приглядывать за молодой семьей хотя бы первое время, может получиться достойная ячейка общества.
– Ага, ну да, ячейка общества, конечно. Семья, где на мужа завязана куча секретов, а жена хрен знает кто, с тем еще характером, и к тому же ее прислали азовские.
– Они тут ни при чем, я сам ее выбрал. Видел бы ты, как на меня давили, требовали, чтобы изменил решение.
– Не считай себя самым хитрым, там могли и похитрее кадры найтись. Считаешь, что сам выбирал, а на деле ее подсунули.
– Если так, то я ничего в этой жизни не понимаю. Но этого не может быть, ведь я протянул здесь столько, что непонятливому и десятой доли от такого срока не продержаться.
– Ага, ну да, нашелся великий выживальщик. Ты сказал, что поначалу у тебя вообще не было планов обзаводиться орхидеей. Ты их изменил из-за отказа азовских?
– Я должен был вытянуть из них максимум.
– Лучше бы ты вытянул пару бронетранспортеров.
– Теперь все старые планы не имеют смысла.
– Почему?
– Погибли мои люди, я считаю, что это многое изменило.
– Ты развел слухи, что это сделали азовские, а прямо ничего толком не сказал. Но я заметил в твоем рассказе несколько скользких моментов.
– Не ты один их заметил.
– Ну да, тот же Царь при всех заявил, что сработало не Братство, а азовские. Мурам до тех мест никак не добраться, и ты знаешь, в этом он прав.
– Царь много говорит, но не всегда по делу. Сработали восточные братцы, уж в этом не сомневайся. Азовским лезть на нас сейчас смысла нет, они готовы были мои ноги целовать. Мы им нужны как никогда, они даже потоптаться сапогами по своему драгоценному Цветнику позволили, а такое случается хорошо если раз в десять лет. Нам в сопровождение выделили два бронетранспортера гвардии, и оба расколошматили вместе с нашими машинами.
– Для азовских – ерундовая потеря.
– С этим согласен, но с остальным согласиться не могу – Царь дикую ересь несет. Ни Герцог, ни его ближайшие подручные не были в этом заинтересованы ни на каплю и мотивировать нас так грубо – тоже нет смысла. Мы не такие дураки, чтобы не почуять нехороший запашок. От этого дела воняет, с этим не поспоришь, но вонь развели не люди Герцога, им сейчас это ни к чему. Да, если Братство откатится на восток, азовские опять начнут плевать нам в спину, но пока что мы для них – священная корова. Сработали муры, нападение в их стиле: боеприпасы не жалели, перли толпой, сходу, не включая мозги. Не зажми они нас на открытом месте, мы бы могли неплохо их пощипать. Но посреди степи – без вариантов. Если бы не их хроническая тупость, ты бы не увидел ни меня, ни девчонку.
– А я вот не верю, что все так просто. Вас прихватили возле Пентагона, а туда ни один мур без ведома азовских не проскользнет.
– Обстановка в последнее время ухудшилась, там всякое случается.
– Я в курсе, но обстрелы восточники ведут со стороны одиннадцатого поста, где неплохо закрепились из-за очередной измены того сброда, который Герцог собрал со всех человеческих помоек Стикса. У них там теперь мясная война, где валят друг друга сотнями, а внешники не устают радоваться, оптом получая потроха развитых иммунных. Но хотя это одно направление, пройти от одиннадцатого поста к тому перекрестку без помощи азовских невозможно. Там стаб наискосок перекрывает подходы, он заминирован и под контролем систем наблюдения. Если попытаться пройти мимо, окажешься на спуске, который везде просматривается со стороны Пентагона. Их бы тупо разнесли прямой наводкой, у них там батарея старой артиллерии, расчеты грамотные, снарядов полно, условия идеальные. Муры не станут соваться в такую ловушку, а другого пути я не вижу.
– Дзен, ты кое-что упустил.
– И что же?
– Пентагон – давно уже отдельная тема и не совсем азовская. Формально это северная крепость имеющая важнейшее значение из-за удачного расположения. По факту, серьезно на нее никто никогда напасть даже не пытался, случались лишь обычные мелочи при внутренних разборках. Но крепость, как ни крути, стратегическая, это ворота, которые всегда нужно держать прикрытыми. Стоит им распахнуться, и заходи кто хочет, бери что хочешь. Всем Герцогам приходилось подкармливать тамошний народец, и народец тот от обильной кормежки понемногу наглел. Сейчас там комендантом поставлен хитрый человечишка по прозвищу Барон, а это как бы намекает кое на что. Понимаешь, к чему я веду?
– Аристократ у них один – Герцог, никаких баронов быть не должно.
– Но один есть. Формально, гарнизон Пентагона – часть армии азовских, но фактически он подчиняется только Барону. Сам Барон не выезжал из своих владений уже лет семь, разве что профилактику трясучки проводит, но ему для этого далеко уходить не надо. По сути, он давно уже считает себя удельным князем, даже заново крестился по этому поводу. Отлично устроился, сидит на всем готовеньком не успевая подношения принимать. Но если кормежка уменьшится или еще что-то случится, может начать рычать в сторону центра.
– У них все окраины рычат в сторону центра, так всегда было.
– Ну да, если вспомнить, что мы одна из таких окраин.
– В далеком прошлом.
– Не таком уж и далеком.
– По местным меркам очень даже далеком.
– Дзен, ну давай хотя бы на тему истории не будем спорить.
– Давай. Так что там дальше с Бароном?
– Барон, по слухам, цены себе не сложит, жадный до неприличия. Ему все мало и мало, дошло до того, что начал мелкие стабы стричь. Ну всю эту буйную дичь под рейдерами. До конфликтов нешуточных дошло. Думаю, его золотая мечта – подняться еще выше и получать больше прежнего. Но куда подниматься, если все поляны заняты, а Пентагон не расширить? Подозреваю, решил поступить проще. Зачем становиться сильнее самому, ведь вместо этого можно ослабить сильных. Если азовские будут и дальше огребать от муров, они ослабеют, и на их фоне он как бы укрепится. Круче их в нашем регионе никого нет, мне тяжело такое признавать, но уж с этим хотя бы не спорь.
– Думаешь, нападение – дело рук Барона?
– Нет, думаю, что этот удельный князек решил одним выстрелом убить целую стаю зайцев. Для начала сдал восточникам информацию о намечающемся союзе. Естественно, не за просто так, благодарить они умеют, внакладе не остался. Само собой, что братцы сразу зашевелилось, им такие новости ни к чему, они ведь начали воевать так, как никогда не воевали, но это лишь потому, что Герцог в очередной раз вляпался в политическую изоляцию. Новые союзники могут резко изменить расклад сил и успехи закончатся. Братству пришлось на это реагировать. К Центральному именно затем и полезли, обострили ситуацию, хотя по мне, это тупость и предсказуемые проблемы. Так и оказалось, они понесли потери, завязли на дальних подступах, теперь только и могут, что артиллерией кое-как доставать.
– И тогда они опять обратились к Барону? – догадался Дзен.
– Думаю, они ко всем обращались, но помог только он. Ему несложно было узнать, какой дорогой вы поедите и когда. Вас ведь с такой помпой провожали, все в курсе, а у него, думаю, хватает ушей повсюду, очень хитрый и любознательный уродец. Ему даже не пришлось ничего делать, просто слил информацию Братству, а потом сделал вид, что их в упор не замечает. Мобильная группа восточников прибыла туда, куда надо и когда надо, раскатала вас и сразу ушла назад. Азовские не тупые, скорее всего, быстро просекли, как такое могло получиться. Но не надейся, они раздувать это дело не станут, ведь в таком случае им придется воевать с Пентагоном, а Герцогу и без того есть, с кем воевать, ломать свою северную опору при таких раскладах чревато неслабыми неприятностями. Пусть и пес шелудивый, а все же свой. Барон надеется, что после такого с союзом получится облом, всем известно, какие мы дикие, и то, что никогда ничего никому не прощаем – ему тоже известно. То есть, по его задумке, после таких непоняток азовские получат фигу, а не союз и будут дальше растрачивать силы в грызне с восточниками. Он думает, что добился своего, что всех перехитрил.
– А ты так не думаешь?
– Нет. Мы знаем, что он сделал, и мы действительно злопамятные. К тому же ситуация очень уж благоприятная, самое время о злопамятности вспомнить.
– Я даже не подозревал, что с Пентагоном все настолько плохо. Почему ты рассказал об этом только сейчас?
– Я никому не доверяю.
– К нам трудно подсылать шпионов и еще труднее получать от них информацию.
– Но что-то начало уходить, мне доложили, что пошли слухи о нашей артиллерии.
– То есть, соседи знают, что у нас кое-что появилось? – напрягся Дзен.
– Просто слухи без конкретики, но это говорит об утечке. Дни, недели, месяцы – точный срок не назову, но наша маленькая тайна скоро станет всем известным фактом.
– Вообще-то мы потеряли немало хороших людей в том числе ради того, чтобы это оставалось тайной как можно дольше…
– И что дальше? Мы можем сидеть сложа руки и смотреть, как тайна перестает быть тайной, а можем сделать процесс управляемым. К нашей, само собой, выгоде управляемым. Сейчас еще не поздно и подвернулась достойная цель – прямо-таки идеальные условия для демонстрации. Мы ведь можем устроить это лишь один раз, нельзя размениваться на мелочи, нас быстро выведут на чистую воду, когда придется работать с такими же мелочами по старинке.
– Я правильно тебя понял?
– Ну мы же злопамятные, что тут еще понимать? Придется, конечно, поработать над деталями, причем времени на долгое планирование нет, не вижу смысла с этим тянуть, слишком многое сошлось в один момент. И да, придется выходить на восточников, незачем вести на убой своих людей, если можно сработать чужими руками.
– Уверен, что без них не обойтись?
– Можно и без них, но с ними выгоднее.
– Брезгливо как-то…
– Не первый раз, да и не одни мы их используем, вспомни того же Барона.
– А они согласятся сыграть против него? Он ведь с ними работал.
– Он работает с ними только тогда, когда ему это интересно. Не думаю, что Братство в восторге от его непостоянства. К тому же можно подкинуть мурам пару жирных костей, пусть подавятся.
– А что по азовским?
– Они не при делах, это будет наша частная разборка с Бароном. Уж лезть точно не станут, им сейчас только нас не хватает для полного счастья.
– Некоторые уверены, что это их рук дело. Даже если ты им все расскажешь, мнение не изменят, потребуют доказательства.
– Они будут, я уже озадачил надежных ребят. То, что Барон пропустил муров, доказать проще простого, слишком много свидетелей в этом замешано. Хотя мне и без лишней информации все понятно, не вижу других игроков, которые могли и хотели такое провернуть, а у имеющегося всего один сценарий.
– Доказательства будут, я так понимаю, не сегодня и вряд ли завтра. А люди хотят крови прямо сейчас.
– Крови азовских? Ну так озадачь их подготовкой к походу на восток. Дескать, вот-вот пойдем мстить, тем более, что так и будет. А там в правильный момент поставим перед фактом со всеми доказательствами и ударим уже по настоящему виновнику.
– Азовских у нас не любят. И то, что они проморгали художества Барона – их вина. Не думай, что наши это не припомнят.
– Я говорил о паре костей для Братства, ну так вот – эти кости предоставят азовские. Если решить вопрос с Пентагоном, восточники получат интересные возможности.
– То есть, мы почти не мараем руки и показываем всем сторонам, что у нас отросли новые клыки, при этом в грязи копается исключительно Братство, дохнут их люди, а не наши, Барона наказываем по полной, и весь банкет оплачивают азовские?
– Именно так.
– Ты и правда когда-нибудь сам себя перехитришь. С мурами работать – само по себе некрасиво, а уж если вспомнить о тех, кто над ними… Ты и правда хочешь подставить азовских под такое?
– Некоторые из наших и правда взбеленятся, если азовские останутся в сторонке. Дело тут даже не в наших погибших ребятах, это уже чуть ли не вековая ненависть. Нам и без того тяжело держаться на плаву, зачем нужен лишний груз недовольных?
– Лазарь, ты кое-что забыл. У нас есть кое-какое азовское имущество – одна очень симпатичная девчушка. Некоторые не против полюбоваться на ее голову при условии, что она будет отделена от туловища. Особенно сильно об этом мечтают Ведун с Демоном, ну ты сам понимаешь, что это закономерно. Но есть и другие, тот же Царь недалеко от них ушел.
– Он такой садист только на словах.
– Может и на словах, но к нему многие прислушиваются. К тому же, не так давно он нас очень выручил, нехорошо сбрасывать со счетов его мнение. Если мы решим возникшие в последнее время неурядицы, Царь нам пригодится. Человека с такими серьезными умениями и влиянием на речников стоит держать в друзьях. Он придира, а не предатель, сейчас эта девочка для него просто лишний повод на меня наехать. Не будь ее, он бы что-нибудь другое придумал, такая у него политика в последнее время. Но Царь начинает перебарщивать, скромнее надо быть в своих хотелках. Я понимаю, что эта девочка, как ты правильно выразился – камень брошенный в воду, но заикаться о ее голове… Это, Лазарь, слишком даже для него.
– Дзен, это вообще-то твой человек и твоя невеста, вот ты и думай.
– Формально она моя, а свое я никому трогать не позволяю. Да и разве в этом дело? Я терплю то, что вы повадились проделывать за моей спиной, но я не стану смотреть со стороны, как на моей земле отрезают головы ни в чем не повинным девочкам. У нас непростая жизнь, но мы не варвары, не надо об этом забывать.
– Ну и прекрасно, а то я уж было подумал, что ты и правда влюбился.
– Что-то ты слишком часто любовь упоминаешь и делаешь это только тогда, когда речь заходит об азовской. Совпадение или что-то другое?
– Вот только меня к этому не приплетай, уж тебе ли не знать, что недозрелые яблоки я не люблю. Но все же согласись – что-то в ней есть. Она интересная. Столько жизни во взгляде я еще ни у кого не видел. Попробуй хотя бы десять секунд смотреть в ее глаза. Уверен, что у тебя это получится, но также уверен, что за эти секунды твое настроение изменится. Невозможный взгляд, плюс еще этот цвет, тоже невозможный. И правда зверек, человек так не смотрит. Что ты вообще планируешь с ней делать? Я серьезно спрашиваю, вдруг мне понадобится это знать. И правда подумываешь о Транзисторе или шутил?
– Подари Транзистору глянцевый журнал для взрослых, этого достаточно, чтобы сделать его жизнь счастливой. А что делать с азовской, решить можно потом, не вижу смысла забивать голову по такому поводу, других забот хватает.
– Ребята прямо сейчас бурчат.
– «Позади их слышен ропот»?
– Ага, точь-в-точь по историческим аналогиям – классический случай коллективной ревности.
– «Нас на бабу променял»?
– Вроде того. Говорят, что не успела приехать, а уже сотворила из формы хрен знает что и правила нарушает.
– Что за правила?
– Ты ничего не забыл? У нас, между прочим, строгое военное положение. Сухой закон, за наркотики полагается виселица или на приманку, ну а короткие юбки разрешены только в определенные дни и часы, и только в определенных местах.
– И кому же такое нарушение не понравилось? Ладно – неважно. Раз нарушила, то придется наказать. Чтобы наши горячие парни не указывали на нее, как на мою игрушку, которой все позволено, прямо с утра кое-что организуем. Пусть покопается в грязи, как все проштрафившиеся копаются. И давай еще раз вернемся к Барону, кое-что мне в этой истории до сих пор непонятно.
* * *
Когда полковник Лазарь, наконец, ушел, Дзен закрыл за ним тяжелую бронированную дверь, вернулся к монитору, переключил его на блок камер, следивших за его личным бункером, начал переключаться с одной на другую осматривая окрестности.
Он знал, что этим день и ночь занимаются люди из личной охраны и службы безопасности, но такова его натура – он никогда никому не доверял полностью.
И потому до сих пор жив, протянув столько, что по смертоубийственным мерилам Улья это считается почти невозможным.
Уставившись в монитор, он думал о множестве вещей о которых обязан думать если не постоянно, то хотя бы регулярно. Нечеловеческое тело отнимало много радостей обыденных для нормальных людей, но при этом давало неплохие преимущества. В частности, Дзен не нуждался в нормальном сне, ему достаточно три-четыре раза в день на десять-пятнадцать минут впадать в похожее на дрему состояние, это несложно проделывать даже стоя. В напряженных ситуациях при этом можно входить в режим, когда отдыхает одно полушарие мозга, а второе зорко следит за обстановкой. То есть, развитый кваз способен не отключаться сутками, но полноценным отдыхом такое состояние не назовешь, быстро начинаешь раздражаться по поводу и без, вымещая усталостную злость на ни в чем не повинных подчиненных.
Почти полный отказ от сна высвобождает уйму времени. Еще до утра Дзен успеет осмыслить все, что узнал от Лазаря и прочих, прикинет на мысленных весах противоречивые интересы самых разных группировок, на которые ему приходится опираться, примет важные решения или повременит с ними. К его уродливой голове и правда тянутся нити множества судеб, и со всеми ими он обязан обращаться аккуратно, в противном случае нечеловеческая сила и живучесть не спасут.
Первый лидер Западной Конфедерации потому и первый, что никто до него не успевал подняться так высоко.
Слишком много групп, слишком разные у них интересы.
И слишком много зависти.
Странно, но даже в самом смертоносном мире, какой только можно вообразить, любимым человеческим занятием остается грызня себе подобных. Даже такие абсолютно преданные как Лазарь могут отвернуться, если начнешь допускать одну ошибку за другой.
В разговорах с самыми близкими людьми Дзен любил притвориться ничего не понимающим. Как бы соратники не старались держаться невозмутимо, им все равно не по себе рядом с таким чудовищем. Но если показать, что хоть они и не такие сильные, зато мыслить умеют получше – это вызовет ощущение превосходства. Пусть и ложное, но оно работает, позволяет верить, что ты хоть в чем-то выше монстра с человеческим разумом.
Быть квазом – тягостно. У Дзена есть возможности вернуть прежний облик, но в нынешней внутренней политической ситуации это сработает во вред. Да и смысла нет. То, что в свое время было вынужденной мерой, превратилось в привычку.
Он первый лидер Западной Конфедерации и один из самых сильных квазов Улья. Верные ему люди это ценят, остальных пугает до дрожи один внешний вид, а страх – полезный инструмент давления.
Квазы малочувствительны к боли, а ласку вообще не воспринимают. Они мужчины или женщины только по названию, хотя кое-какие варианты при большом желании, конечно, найти можно.
Но Дзен в этом не нуждается. Физически не нуждается.
А вот психически – другое дело. Могучее чудовище по облику, но внутри все тот же слабый человек.
Чудовище становится все сильнее и сильнее, а человек остается все таким же слабым. Дзен начинает опасаться, что это вот-вот может стать проблемой. А ему не нужны проблемы личного характера, ему сейчас не до себя. Он вытащил эту территорию из бездны, куда она скатывалась все последние годы, и повел ее вперед. Если сбавит темп или тем более остановится, все может покатиться под откос давя людей сотнями и тысячами. И останется в итоге заваленная разгрызенными костями пустыня, как уже не раз случалось в других местах.
Ему следует держаться подальше от тех женщин, к которым его может повлечь хотя бы платонически. Это плохо повлияет на его внутренний мир и может навредить делу.
Главному делу.
Иногда в мутной дремоте, заменяющей квазам сон, он начинал видеть картины, от которых долго ходил сам не свой. И почти всегда это было связано с тем, что на его горизонте оказывалась очередная смазливая самка, на которой ему хотелось подольше задержать взгляд.
Пока что его тянет лишь к особенным, к тем, которые резко выделяются на фоне серой массы, а таких не может быть много, держать их в отдалении несложно. Но если психика и дальше будет слабеть в этом направлении, вскоре ему придется принимать все возможные меры, чтобы женщины вообще на глаза не попались.
А дальше придется уничтожать всякие намеки на то, что они вообще существуют, и как это обставить он не представляет.
Но даже если это получится, надолго не спасет. Спустя какое-то время он или превратится в настоящую тварь, или свихнется, или не выдержит соблазна и проглотит белую жемчужину. А там тягостный период омерзительных мук обратного превращения, немного восстановительного лечения и гимнастики, и вот он уже в прежнем теле, человечески-слабом, но чувствующим не одну лишь сильную боль, а и другое, в том числе приятное.
И жить он будет в гармонии с психикой, а не запертом в чудовище психом на распутье трех дорог.
Но этот момент надо оттягивать как можно дольше. Западной Конфедерации сейчас нужен самый сильный кваз, ведь это пугает врагов и умиротворяет союзников, такая уж у жертв жемчуга полезная аура.
Он будет сильным квазом. Самым сильным.
Мышка будто сама собой направила указатель не туда куда надо, и на мониторе появились иконки камер следящих за темницей ценного и одновременно бесполезного приобретения. Дзен и сам не понял, почему начал переключать их одну за другой даже не задумываясь о том, где именно следует искать девушку в такое время.
Логично, что она обнаружилась в спальне. Под землей с местом все сложно, но для такой гостьи выделили просторные по меркам запада апартаменты, даже у Дзена они сейчас заметно скромнее. Что бы кто ни говорил, а у Цветника такая репутация, что хочешь или нет, а считаться с ней приходится, пусть даже и не во всем. Вот и постарались не ударить в грязь лицом.
Впрочем – не помогло. Орхидея держалась прекрасно, но Дзен слишком долго прожил в не самом приятном месте Вселенной и умеет видеть скрытое. Девочка в шоке от того, куда попала, от того, среди кого оказалась, от ближайших и дальнейших перспектив.
Да она от всего в шоке, в том числе и от внешности своего будущего мужа.
Ну да, ничего удивительного, ведь даже те, кто прекрасно его знают, при личной встрече не всегда могут сдерживаться. Он ведь не простой урод, он всем уродам урод.
Рука продолжала действовать отдельно от разума. Переключилась на другую камеру, добавила яркости, приблизила изображение. Теперь лицо спящей девочки занимало большую часть монитора. Склонив голову так, чтобы она приняла почти горизонтальное положение, Дзен уставился в закрытые глаза выдавливая из памяти воспоминания об их невероятном цвете. Получалось плохо, но он старался, ему очень хотелось вновь ощутить то, что он ощутил в тот момент, когда увидел Элли первый раз.
Он тогда даже не понял, какое у нее лицо, фигура и прочее. Просто смотрел в глаза, благо нечеловеческое зрение кваза позволяло на таком расстоянии рассматривать пылинки на одежде.
Цвет ее глаз…
Шея квазов – не самая гибкая часть тела. Дзену пришлось слишком сильно наклониться, чтобы его уродливая морда оказалась напротив личика спящей девушки в таком же положении. Стул, сколоченный из сосновых брусьев и фанеры, не выдержал неожиданно возникших несимметричных нагрузок, безо всякого предупреждения развалился с отрывистым треском.
Дзен, оказавшись на полу, несколько секунд не шевелился. Нет, он не пострадал, просто стряхивал с себя постыдное наваждение вызванное созерцанием спящей девочки. Даже падение не смогло полностью вывести его из заторможенного состояния, где он не мог думать ни о чем и ничего не делал, если не считать того, что неотрывно таращился в монитор.
Наконец, почувствовав, что почти пришел в норму, резко поднялся, выдернул из предплечья доску с торчащими из нее гвоздями, отбросил в сторону с такой силой, что она оставила заметную выбоину на стене.
Решив, что этого недостаточно, взмахнул рукой, задев когтями потолок, резко опустил. Черный широкий монитор с противным треском сложился в безобразный комок и в таком виде отправился вниз, вслед за обломками разбитого чуть ли не в мелкие щепки стола. При этом сверкнула искорка короткого замыкания, в бункере мигнул свет, но не отключился, заработал как ни в чем ни бывало.
Ловя уродливыми ноздрями запах горелой изоляции, Дзен поймал себя на мысли, что он голоден. Нет – неправильно. Он не просто голоден, он очень хочет мяса. Что, впрочем, неудивительно, ведь он всегда хочет только его.
Странно другое – он хочет сырое мясо. Нет, даже не так, он хочет вырывать клочья плоти из кричащего тела и впиваться в них, еще трепещущие, чавкать кровью, рычать и урчать от высшего наслаждения.
На миг, наконец, перед взором отчетливо проявилось лицо спящей орхидеи. Ее невероятные глаза были открытыми и мертвыми, а он, издавая омерзительные звуки, вырывал очередной кусок из окровавленного тела.
Бухнувшись задом на обломки мебели, Дзен обхватил раздутую от костяных бугров голову обеими лапами и, раскачиваясь из стороны в сторону начал делать то, что неизвестно когда делал в последний раз.
Кваз ругался.
Он матерился, как пьяный в стельку сапожник, как копеечный гопник, как опустившийся алкаш разбивший последнюю бутылку дешевого пойла. Он костерил последними словами себя за то, что не может совладать со своим измененным телом, которое медленно и неумолимо разрушает его человечность; он осыпал примитивной бранью людей, что пошли за монстром только потому, что тот сказал несколько слов и голыми лапами прикончил слабака, который был виноват лишь в том, что надорвался, не потянув неподъемную ношу.
Из-за его опасной слабости азовский запад был на грани того, чтобы превратиться в мертвую землю. Его убийца был куда сильнее и способен на многое, это понимали все с первого взгляда.
Люди запада пошли за уродом. Они поверили и до сих пор верят, что лишь чудовище может вывести их из безнадежного тупика. Обычный человек на такое неспособен, судьба последнего претендента на роль владыки этих земель доказала это далеко не первый раз.
Дзен оторвал ему голову прорвавшись через кольцо личной охраны обеспеченной тяжелым вооружением и бронетехникой. Никто не сумел его остановить, а что до нескольких пуль, нашедших лазейки в броне, так к боли он почти нечувствителен, и заживает на нем все, как на собаке.
И полковника Лазаря он тоже не забыл упомянуть в своих проклятиях. Ему Дзен уделил особое внимание, ведь именно этот дилетант-интриган притащил сюда девочку с удивительными глазами, на которую хотелось смотреть и смотреть.
А это делать нельзя. Категорически нельзя. Это делает его слабее.
Излив душу голым стенам, Дзен вздохнул почти как человек и подытожил:
– Она мне здесь не нужна. Да она никому здесь не нужна. С ней надо что-то решать. И чем быстрее, тем лучше.
Но что именно? Отослать азовскую подальше от себя в то время, когда некоторые мечтают оставить ее без головы? У Дзена не так уж много принципов, но отдавать девочку на смерть он не согласен.
Тогда что остается? Какие варианты?
Нашел время о таком думать, будто других забот нет…
Бесформенные губы цвета свежей говядины растянулись, слова вырвались сами собой:
– Ну надо же… мелкий зверек, который все время смотрит в сторону леса. Может Лазарь и прав, но это никакой не волчонок. Надо думать. Надо много думать.
