Глава 10
Прости, Саманта
Транспорт, на котором перевозят воспитанниц, всегда идеально чист как снаружи, так и внутри. Это неписанное правило, одно из многих, на которых держатся устои Цветника. К тому же его традиционно принято красить в розовый цвет чуть ли не до последней детали, включая вооружение.
Поэтому мы передвигаемся или на прикрытом стальными сетками автобусе, или на Цветомобиле – легкобронированном грузовике. Ни разу в жизни я не забиралась в настоящую боевую машину.
Орхидеям многое позволено, но красить ради них в розовое бронетранспортеры или танки – все же чересчур. А нам полагается именно такой цвет, это своего рода визитная карточка Цветника.
Мне и сейчас не пришлось забираться ни в танк, ни в бронетранспортер. Дредноут западников был обшит стальными листами и решетками, он походил на уродливую угловатую черепаху поставленную на высоченные колеса. И его, разумеется, не стали красить в розовое ради меня. Грузиться пришлось при скромном освещении, я даже не поняла какого именно он цвета, что-то явно темное, но не понять что. Скорее всего, традиционные грязно-зеленые тона, однако не уверена.
Да и какая мне разница?
Внутри оказалось не так уж и ужасно, я морально готовилась к куда худшей обстановке. Грязно, конечно, но проходы между отсеками просторные и хорошо освещены, можно передвигаться не касаясь запачканных поверхностей. Лишь в одном месте неловко получилось – на короткой лестнице с неудобными ступеньками. Ну и в самом начале пришлось лезть наверх хватаясь за поручни ладонями, после такого захотелось хорошенько их вымыть.
Но больше всего запачкалась из-за прикосновения полковника Лазаря. Он решил проявить галантность, помог мне на лестнице, его ладонь оказалась потной, это было так неприятно, что едва не начала оттирать руку носовым платком.
В дредноуте размещалось множество людей, одеты они были ужасно, выглядели тоже не как персонажи с обложек глянцевых журналов, но никто ничего плохого мне не сказал, а один, как мне показалось, даже покосился с искренним сочувствием. Мои чемоданы куда-то унесли, спасибо, что сумочку оставили.
Самый большой плюс дредноута обнаружился в его недрах. Там размещался отсек полковника Лазаря, этот неприятный и местами противоречивый человек предпочитал путешествовать с приличным на фоне всего прочего комфортом.
Крохотная каморка с невысоким потолком, железные стены затянуты какой-то непонятной тканью похожей на не самый качественный бархат, из мебели диванчик и два небольших кресла напротив него, между ними закреплен столик из черного поблескивающего материала, на стене висит прямоугольник телевизионного экрана, он включен, на нем дергаются вульгарно одетые фигуры. Очевидно, это какой-то некрасивый танец, хорошо, что музыка играет почти неслышно, скорее угадывается, она наверняка такая же ужасная, как все эти неестественные ужимки.
Полковник плюхнулся на диванчик, хлопнул ладонью рядом с собой:
– Присаживайся, Элли.
Я послушалась, вот только села, разумеется, не рядом с ним, а на одно из кресел, после чего спросила:
– Кто еще с нами поедет?
– А кто тебе нужен?
– Никто, но перевозить меня в сопровождении всего лишь одного мужчины нежелательно, это может привести к возникновению слухов, которые будут неприятны моему избраннику.
– Что значит может привести? Обязательно приведет, – охотно согласился западник и, покопавшись в стоявшем на полу картонном ящике, вытащил пару крупных темно-красных яблок, после чего протянул одно мне. – Держи, девочкам полезны витамины, да и железа в них много, а вам без него не прожить.
– Благодарю, но для ужина слишком поздно.
– Ужин? Да какой же это ужин, всего лишь яблоко. К тому же, для тебя не поздно, ты такая тощая, что через тебя газеты читать можно.
– У меня нормальное телосложение.
– Ну да, как же я мог забыть, вы ведь все идеальные, не к чему придраться. Вешалки вы дрессированные, на некоторых смотреть без слез нельзя. Никогда не понимал эту моду на тощих, западная цивилизация явно добивается своей смерти. Хотя ты знаешь, одна из ваших мне даже понравилась, – полковник захрустел яблоком и при этом, вот ведь невоспитанный, продолжал говорить: – Она такая, не блондинка ни разу, но и не черненькая, средненькая. Единственная с нормальной попкой, всех остальных можно мальчиками заменить и разницу не сразу заметишь. Не помнишь такую?
– Осмелюсь предположить, что вы упомянули Тину, орхидею из первой группы.
– Во! Точно! Она самая! Я даже вспомнил, что вы с ней вроде как подруги не разлей вода. Ох уж эти мне подружки в женских коллективах. Часто, небось, грызлись между собой? Ты по ней будешь скучать?
– Разумеется.
– Ага, по глазам вижу, что уже сейчас скучать начинаешь. Между вами случайно ничего не было? Ну в том смысле, что мальчиков у вас там нет вообще, а гормоны бурлят и вокруг полным-полно симпатичных подружек.
– Я не понимаю, что вы имеете ввиду.
– Я имею ввиду пошлый намек и уже понял, что зря спросил, ты такие шутки понимать не желаешь. Ну а хотя бы мечтами о мальчишках делились с ней? Все же подружки, должны были таким делиться. Мне вот интересно, какие ребята нравятся Тине?
– Вам следует попытаться узнать это у нее, к сожалению, я не могу ответить на такой вопрос.
Полковник покачал головой:
– Элли, ты всегда говоришь как робот, или это из тебя еще не вся наркота вышла?
– Я отвечаю так, как предписывают правила хорошего тона.
– Будь проще, там, куда ты едешь, этими правилами даже подтираться брезгуют. Простота тебе хорошо идет, уж поверь.
– Благодарю, я учту ваш совет.
Съев яблоко вместе с огрызком, западник тут же достал второе и пожаловался:
– Скучно мне будет с тобой ехать, ты какая-то зажатая.
– Сожалею, но я не обязана вас развлекать и к тому же должна сообщить, что по приезду буду вынуждена все рассказать своему избраннику.
– Что именно ты подразумеваешь под словом все?
– То, что я ехала в неподобающем обществе.
– Просто ужас, это как же тебе мозги прополоскали, – западник покачал головой. – Запущенный случай. Ты хотя бы поняла, что тебя выбирал никакой не жених, а я?
– Да, господин Лазарь, я это поняла.
– И ты, конечно, в курсе, что твой жених выглядит так, что если встретишь его в районе полуночи где-нибудь неподалеку от кладбища, или инфаркт заработаешь, или начнешь стрелять в эту образину.
– Да, я знаю, что у квазов нередко случаются проблемы такого рода.
– Его зовут Дзен, сейчас он первый человек в Конфедерации. Да что там говорить, он и есть Конфедерация, он тот самый гвоздь, на котором держится это сборище избалованных анархистов. А еще он мой лучший друг, и между нами полное доверие. Вынужден сделать признание, что устраивая поездку тет-а-тет планировал разными способами добиваться от тебя небольшого, скорее даже символического аванса, который во многих случаях приятен лишь мужчинам, но не их подругам. Так сказать, знака признательности для человека, который много чего стоит и даже при минимальном желании может сделать твою жизнь невыносимой. Нет, не в том смысле, что я вздумал посягнуть на невесту лучшего друга, мне нужно было получить от тебя всего лишь принципиальное согласие на такой пустячок. А там или сообщить Дзену, что ему вместо элитной орхидеи всучили трусливую подстилку, или потом держать тебя на этом крючке, так сказать, нажимать некрасивым компроматом, чтобы не сходила с правильного пути. Но пообщавшись с тобой меньше пяти минут, понял, что если мне что-то с тобой и обломится, то кататься ради этого придется никак не меньше пятнадцати лет. Да ну тебя в баню, ты столько не стоишь. Вы там все такие чокнутые в этом бедламе?
– Нас стараются воспитывать порядочными девушками.
– Порядочными, ну да, конечно, так это теперь называется. То есть вы все одинаково чокнутые?
– Если вы это называете именно так, то да.
– Тебя вообще хоть чем-нибудь можно прошибить? Там, куда ты едешь, такие ледышки не нужны. К нам стекаются все те, кому в других местах не нашлось места. В чем-то у нас диктатура та еще, но в чем-то свобода полная, рты никому не закрывают, нет нужды говорить шепотом, как это принято у вас. Мы часто позволяем себе лишнее, поэтому на западе слишком много злости и нервов, тебе там не понравится, и ты никому не понравишься. Если тебя напрягает, что Дзен сильнее всего на свете похож на развитого мертвяка и поэтому не может стать любимым принцем для такой благонравной барышни, то ты права на все сто. Сейчас ему бабы не нужны, но когда он еще не зашел настолько далеко, регулярно находились желающие согреть его постель. Тем более, некоторым бабенкам такой экстрим даже нравится, у начинающих квазов есть свои необычные особенности, и некоторые очень даже завидные. Но ему по душе зрелые, с богатыми формами, умелые, а у тебя ни форм, ни тем более зрелости, не говоря уже об опыте. Так что Дзен тебя полностью проигнорирует и даже пугать не станет, ты ему вообще неинтересна. Ты просто завалящий товар, который мы должны были получить от азовских вместо по настоящему ценных штук. Они нас слегка кинули, но и сами в итоге неплохо подставились. Мы как следует макнули их мордами в дерьмо, забрав тебя, такая вот обидная история. Они постоянно пытались проделать такое с нами, мы не смогли упустить шанс отплатить им той же монетой. Так что, если ты вся дрожишь представляя первую брачную ночь, как и все последующие ночи, то можешь о таком великом счастье даже не мечтать. Сомневаюсь, что даже при самом худшем раскладе будет хотя бы намек на свадебную церемонию, как это принято у азовских. Если Дзен решит, что это и правда ему нужно, вас просто распишет дура, которая торчит в секретариате, потом тебя запрут, чтобы на сторону не бегала, и будешь целыми днями в телек таращиться. Ну или там на компьютере играться, для кукол ты уже, по-моему, старовата. А все кому надо будут знать, что страшила Дзен забрал у азовских элитную девочку, причем выбрал лучшую, а не тот завалящий хлам, который они нам подсовывали. Ты для него всего лишь имиджевое приобретение, ничего личного. Ну так как? Все в порядке? Успокоилась?
– Я не волновалась.
– Ну-ну, не волновалась она, как же… Ну так яблоко будешь? Еще есть гроздь бананов и парочка груш.
– Благодарю, но для ужина уже слишком поздно.
– Да ты себя слово в слово повторяешь. Заученными фразами общаешься? Ты точно не робот? Что с тобой не так? Дзену, может, и все равно, но мне вот почему-то хочется, чтобы ты была той, которая чуть не сбежала от этих надутых индюков. Смешные, они ведь считают себя самыми главными во всем Улье и так лихо опростоволосились. Или будь той, которая двинула в харю узкоглазой. К слову, я бы и сам ей врезать не против, у нее глаза последней сучки. Вот такая ты у нас приживешься хорошо, и кто знает, как далеко пойдешь. Ну так что?
– Господин Лазарь, я не могу понять, что именно вы от меня хотите? – ничего кроме такого ответа в голову не пришло.
Ну не объяснять же ему, что я впервые оказалась так близко от мужчины не только без присутствия воспитательницы, а и вообще наедине. И помимо этого вынуждена общаться с ним на крайне скользкие темы. К тому же меня все еще мутит, в голове роятся крайне странные мысли, приходится тщательно обдумывать каждое слово, иначе неминуемо скажу что-то такое, после чего будет очень стыдно.
А еще мне страшновато. Я нисколечко не верю, что на западе меня будут держать в тепличных условиях.
Все это, мягко говоря, нервирует и мешает находить остроумные ответы.
Откинувшись на спинку дивана, полковник вздохнул:
– Неужели ты и правда настолько непробиваемая? Не верю, в твоем возрасте такими не бывают, тем более девочки. Может вызвать Жилу и устроим тут гусарскую пирушку? Так сказать, то ли мальчишник, то ли девичник, то ли всего понемногу? В такой милой кампании ты просто обязана развеселиться и раскрепоститься. Можешь не отвечать, я прекрасно знаю, что ты скажешь, от таких слов мгновенно скиснет парное молоко. Элли, вот что еще хочу спросить. Мне кажется, что ты не дура и догадываешься, почему нам, которых без зубовного скрежета вспоминать не могут, отдали одну из орхидей, да тем более на таких льготных условиях. А знаешь ли ты, почему мы выбрали именно тебя? Там ведь и других хватало, самых разных, и все они такие же отборные и на совесть дрессированные милашки. Я бы даже сказал, что ты многим из них уступаешь. Внешность у тебя – мечта педофила, а не нормального мужика. Да, Улей меняет нашу психику, многие превращаются в любителей малолеток, но у Дзена психика если и поменялась, то не ту сторону, такие как ты его не возбуждают. Однако, мы выбрали именно тебя. Почему?
– Очевидно, вы все же сочли меня лучшим вариантом.
– Ответ какой-то двусмысленный. Скажу прямо – я тоже на зеленый виноград не падок, то есть ты мне неинтересна. Вот Жила да, у него на недозрелых слюни текут, такая ерунда случается со многими нормальными мужиками, почему-то Улей ломает им вкусы и возрастные предпочтения. Он не слабак, держит это в себе, не поддается, но с нами не поедет, не надо его лишний раз заводить. Но выбирал не Жила, выбирал я. С первой, Самантой, он после этой пародии на смотр пообщался, а я на нее даже не посмотрел вблизи, там все за версту понятно. Но с тобой другое дело, пусть даже ты как женщина меня ни капли не привлекаешь. Да, согласен, что мордашка у тебя интересная, приятно на такую милую посмотреть, но среди отбракованных можно не хуже варианты подобрать, а уж на мой вкус так даже гораздо лучше. Но они остались в Цветнике, а ты сидишь рядом со мной. Если сумеешь ответить правильно, я, так и быть, перестану пытаться тебя накормить этой кислятиной, да и доставать буду поменьше. Ну и?
Считается, что мы не знаем, что написано в наших личных делах. И краткие выжимки из них, с которыми обычно ознакомляют господ перед смотринами, мы тоже не можем подсмотреть.
Вот только я свое вытребовала. Да-да, то самое последнее желание, озвученное уже перед директрисой. Не поверила Вороне, думала, что там найду что-то новое о себе.
И великое чудо – мне на целых пять минут дали то, что давать не имели права.
Увы, ничего не нашла. Зато успела прочитать кое-что не сказать, что очень нужное. Там было написано, что я способна периодически демонстрировать нетипичные для меня всплески интеллекта, что свидетельствует о моей вопиющей скрытности.
То есть, мастерски скрываю даже то, что я умнее, чем кажусь.
Вопрос приставучего западника так прост, что на него даже отвечать неинтересно. Но он считает иначе и уже морально готов тыкнуть меня носом в мою же недогадливость.
Не дождется.
– Господин полковник, у меня есть лишь одно качество, которое вы не найдете не только у других орхидей, а и у воспитанниц Цветника всех возрастных групп – это мои глаза.
Скорчив неописуемую гримасу, западник кивнул:
– Браво, ты и правда хороша. Хотя, догадаться, конечно, было несложно. Но, по крайней мере, теперь точно знаю, что ты не совсем уж тупая. И да, яблоки больше не предложу до самого утра. Хотя зря, они хорошие, насчет кислятины я приврал. Но все же попробую последний способ разбудить в тебе мелкую стервочку, коей ты, безусловно, являешься. Нам, Западной Конфедерации в моем лице, вообще-то глубоко плевать и на тебя вообще, и на твои расчудесные глаза в частности. Но как ни крути, девочка со столь необычными внешними данными – уникальный товар, ни один из ваших союзников и соседей не сможет похвастаться, что заполучил в Цветнике такую редкость. А мы теперь похвастаться можем, этим выбором мы всем показали, что мы не такие, как остальные, мы другие, мы те, которые берут самое лучшее. Так что, Элли, с глазами тебе, получается, не повезло. Наверное, мечтала всю оставшуюся жизнь тихо отсиживаться в Цветнике позабытая своим потным извращенцем? Думаю, даже метила со временем стать воспитательницей, ведь ум у тебя имеется, могло и выгореть, как уже случалось, не в бордель же отдавать такую интересную вечную невесту. Но не выгорело, так что смирись. Знаешь, а нам ведь пришлось попотеть ради тебя. Бедняге Жиле теперь придется пить не меньше недели, он у нас любит маленьких девочек, случившееся на него плохо подействовало. Понимаешь, о чем я?
– Не совсем.
– Ну да, поумнее других, но все же не настолько. У Жилы сейчас паршиво на душе, ему ведь пришлось убить твою светленькую подружку. Да-да, это он ее убил ее же руками. Я ведь говорил, что он почти знахарь? У него интересное умение, со стороны его действие непросто обнаружить даже вашим ушлым дамочкам, тем более, если знаешь, как их отвлечь в нужный момент. Пара милых слов, потрепать за щечку, и вот уже внутри Саманты до неприличия раздуты самые яркие на тот момент чувства. А какие у нее могли быть чувства после того, как она только что узнала столь неприятные новости? Оказывается, ее будущий супруг – тот еще урод весом чуть ли не в три центнера и когтистыми лапами, которыми может с легкостью пулеметный ствол в узел завязать. Она, бедняжка, расстроилась до такой степени, что отправилась искать стекло. Ну а дальше совсем уж некрасивое началось, я лучше не буду это вспоминать. Конфедерации, Элли, нужен от азовских лучший товар, если они отказали нам в по-настоящему ценном, то отделаться блондинкой с набитой опилками головой не получится. Блондинок ведь везде полно, никакая это не редкость, нет в них ничего особенного. Считается, что к вам набирают лучших из лучших, но это полная ерунда, красивых девок везде хватает, таким как ты просто повезло вытащить выигрышный билет, а все остальное – всего лишь банальная реклама раздувшая до небес сомнительную славу Цветника. Широким массам сообщили, что там держат лучших, и быдло это дерьмо радостно съело. Вот зачем, спрашивается, выбирать ничем не примечательную, если нас послали за лучшим товаром? За таким, качество которого оспорить ну никак невозможно. Но как выбирать лучшее в лучшем? Нужно найти что-то безусловно привлекательное и при этом уникальное. Но что делать, если нам подсунули завалящую куклу без права выбора? Убираться не солоно хлебавши, или попробовать все переиграть? Мы решили переиграть. Получается, для того, чтобы ты села в это кресло, кое-кому из твоих подружек пришлось умереть. Ничего не хочешь мне сказать?
Я хотела. Я честное слово хотела. И не просто сказать. Но в горле застрял комок, с которым я не смогла справиться. А вокруг проклятых уникальных глаз наливалась предательская тяжесть, и западник смотрел и смотрел в них в ожидании того момента, когда хлынут слезы.
Я не смогла ничего ответить. Но и слезы свои ему не показала. Просто отвернулась, села пусть и не с удобствами, и не так уж женственно, но зато в таком положении не видно ненавистное лицо. Раскрыла сумочку, достала маникюрный набор, вжикнула молнией.
Маленькие ножницы, что можно сделать с их помощью? Но мерзавец заметно напрягся, я это видела краем глаза. Вряд ли боится за себя, все же у меня против него нет шансов даже с куда более серьезным оружием. Но вот за меня ему приходится опасаться, вдруг что-нибудь над собой сделаю, с прецедентом он уже сталкивался.
Сам же его организовал.
Скотина!
Урод!
Подонок!
Тварь дрянная!
Я осыпала его самыми ужасными словами. Всеми, которые смогла вспомнить. Но только мысленно.
Мы не должны произносить такое вслух.
Нет, не надо так на меня смотреть. Не дождетесь, я не стану себя калечить смешными маникюрными ножницами, я вам не актриса из дешевой мелодрамы.
Поднесла левую ладонь к лицу. Ногти узкие, длинные, переливчато-зеленые, «кошачий глаз» идет моим рукам. Они в идеальном порядке, за ними бережно ухаживали годами, сломать родную часть – почти катастрофа, ведь Улей не считает подобное травмой, так что об ускоренном восстановлении нечего и думать. То есть, после такого приходится ходить не одну неделю с уродливыми пластырями, которые нужно постоянно менять. Поэтому, мы тщательно бережем пальцы, у некоторых даже нешуточные фобии на этой почве развиваются.
Но не у меня, на фоне остальных я легкомысленно относилась к повреждениям и последующим манипуляциям по восстановлению. Потому что знаю – это лишнее, это то, что делает мои руки неполноценными, хрупкими, слабыми.
А мне нужна сила.
Так что в душе ничего не дрогнуло, когда поднесла ножницы к первому ногтю и начала аккуратно его подрезать. Поддавался отвратительно, слишком много гель-лака. Но я справлюсь, мне хватит несколько минут, чтобы привести руки в человеческий вид, я почему-то уверена, что это надо сделать как можно быстрее.
И обязательно демонстративно.
А ведь помогает. Намечающиеся слезы передумали литься, ярость сменилась холодной расчетливой злостью, я начала думать почти нормально, перестав сочинять изощренные проклятия. Мысли мои нельзя назвать приятными, но мне они нравились. Особенно, если сопровождались картинками в разных вариациях изображающие невзгоды обрушившиеся на полковника Лазаря.
– Правильно-правильно, – поддержал меня ухмыляющийся гад. – Мужчинам нет дела до ваших тигриных когтей, скажу даже больше – некоторым они неприятны и таких немало.
Ноль внимания на него. Ногти, ногти и еще раз ногти. Жаль, конечно, что я кромсаю ножницами именно их, а не содержимое глазниц убийцы Саманты, но это тоже важное занятие, к нему нужно относиться ответственно, поэтому я действую сосредоточенно и неспешно.
– А ты и правда маленькая стервочка, Элли, – с усмешкой произнес полковник. – Никогда не забывай, кто ты есть, не изменяй самой себе. Тропическая орхидея у нас точно не приживется, а вот для стервочки достойная вакансия найдется.
