Глава десятая. Ксандар

Я в помещении, известном как «комната для допросов». Рядом со мной за обшарпанным макстальным столом – Ракета и Грут. Стулья, на которых мы сидим, тоже из обшарпанной макстали. Комната выглядит аскетично и негостеприимно. Стены отделаны матовой максталью, на потолке – металлическая сетка. На одной из стен – зеркало, через которое, вероятно, за нами можно наблюдать из соседней комнаты.

Мы в Зале правосудия на Ксандаре. За семь часов тяжелый крейсер Корпусы Новы доставил нас прямиком сюда.

Я не волнуюсь – у меня же нет нервной системы, мой дорогой читатель – но, тем не менее, осознаю всю серьезность положения. Никому не пожелаешь оказаться в такой ситуации.

– Говорить буду я, – заявляет Ракета таким тоном, будто это отличная идея.

Открывается дверь. Входят два центуриона Новы, бронированные с головы до ног. Дверь закрывается.

Центурионы садятся напротив нас, кладут на стол плоскоэкранные планшеты, вальяжно откидываются, снимают шлемы и ставят их на стол.

Первый центурион, мускулистый корбинец, смотрит на нас исподлобья.

Его напарница – невысокая фигуристая тсиранка, произносит:

– Разговор записывается. Допрос проводит центурион Лолет Клоди.

– Допрос проводит центурион Грекан Яэр, – добавляет корбинец.

– Представьтесь, – кивает нам Клоди.

– Енот Ракета, как я уже говорил, – отвечает Ракета, опустив взгляд.

Он ковыряется в уголке стола, поврежденном, судя по всему, от удара одного из предыдущих арестантов. Или от укуса. В любом случае, не могу сказать, было это действие умышленным или нет.

– Я – регистратор, – говорю я, когда приходит мой черед. – Регистратор сто двадцать семь ригельского межгалактического исследовательского общества.

– Я есть Грут, – говорит Грут.

– Место рождения? – спрашивает Яэр.

– Полумир, – отвечает Ракета.

– Ригель, как нетрудно догадаться, – отвечаю я.

– Я есть Грут, – говорит Грут.

Я начинаю подозревать, что с допросом могут возникнуть некоторые трудности.

– Откуда вы? – сурово переспрашивает корбинец.

– Я есть Грут.

– Приятель, долго еще ты собираешься валять дурака? – хмурится Яэр.

– Он с планеты Икс, – отвечает Ракета. – Так и запишите.

Корбинец вздыхает.

– Объясните, зачем вы прибыли на Ксарт-три, – спрашивает женщина.

– По делам, – отвечает Ракета.

– Каким делам?

– Ну… таким, сяким, – уклончиво говорит енот.

– Каким еще таким-сяким? – нажимает Яэр.

– Главным образом мы собирались поторговать зунками.

– Зунками? – переспрашивает Клоди.

– Ага. Непростой бизнес. Очень непростой. Торговля нынче – штука непредсказуемая. Мы даже представить не могли, во что ввязались.

– И поэтому пытались скрыться? – уточняет Яэр.

– Почему же еще, – пожимает плечами Ракета.

Корбинец смотрит на меня.

– Это правда?

– Абсолютная, – подтверждаю я. – Все в точности соответствует данным показаниям.

– А ты что скажешь? – спрашивает корбинец Грута. – Есть, что добавить?

– Я есть Грут, – отвечает Грут.

– Кончай меня бесить, драная морда, – рычит центурион. – Не хочешь сотрудничать со следствием – так и скажи, усек? Усек, говорю?

– Грекан, полегче, – шепчет Клоди.

– Не юли, ясно тебе? – предупреждает корбинец Грута.

– Я есть Грут, – честно соглашается Грут.

Центурион нервно перебирает пальцами по краю стола. Я начинаю догадываться о возможных обстоятельствах, в которых макстальная поверхность получила свои повреждения.

– Хочешь вывести меня из себя? – рявкает Яэр.

– Я есть Грут, – ошеломленно возражает Грут.

– Вот дрань! – восклицает центурион.

– Тише! – шипит его напарница.

– Этот шутник не понимает, что он по уши в дерьме?! – возмущается корбинец. – Список вменяемых ему правонарушений таков, что после отбытия срока в Килне он свои годовые кольца сосчитать не сумеет! А если еще и отказ от сотрудничества со следствием приплюсовать…

– То что произойдет? – перебивает Ракета, утирая усы пугающе человеческой рукой с такой небрежностью, будто ответ ему совершенно побоку. – Здоровяк, хочешь сказать, что у тебя есть способ развязать нам язык?

– Не вякай тут, – огрызается центурион. – Способов у нас предостаточно. Если твой приятель еще хоть раз произнесет эту фигню, я принесу бензопилу и рубанок.

– Грекан! – прикрикнула на него Клоди.

– Даю тебе последний шанс, – обращается к Груту корбинец. – Что ты делал на Ксарте-три и почему оттуда бежал?

Молчание. Грут задумчиво склоняет голову и вопросительно смотрит на Ракету.

– Приятель, просто скажи все как есть, – грустно кивает енот.

Грут выпрямляется, но голову не поднимает.

– Я есть Грут, – нерешительно шепчет он наконец.

– Ах ты драное пустоголовое ничтожество! – орет центурион.

(приостановка протокола изложения)

Думаю, мой дорогой верный читатель, что именно этот момент подтолкнул меня к действию. Я не столько беспокоился о нашем бедственном положении, сколько сочувствовал Груту, его стеснению и беспомощности. В конце концов, они с Ракетой спасли меня в трудную минуту, и мне хотелось отплатить им тем же.

(режим рассказчика восстановлен)

– Словесное оскорбление задержанного, – говорю я.

– А? – злобно поворачивается ко мне центурион.

– Словесное оскорбление задержанного, – повторяю я. – Кодекс поведения Корпуса Новы, пункт один-семь-один-семь-семь-семь-четыре-пять-четыре. «Задержанные не должны подвергаться словесным оскорблениям и физическому воздействию в ходе допроса и содержания под стражей. Офицеры Корпуса Новы, виновные в вышеозначенных действиях, будут подвергнуты наказанию. Список возможных наказаний включает: потерю должностных привилегий, выговор, строгий выговор, временное отстранение от выполнения обязанностей, разжалование, в чрезвычайных случаях – исключение из Корпуса».

– Ха, – центурион откидывается на спинку стула и оценивающе смотрит на меня, всем видом показывая, что он среди нас единственный альфа-самец. – Еще один умник нашелся.

– Он прав, – шепчет ему напарница.

– Лолет, я сам разберусь! – срывается Яэр. – Ты видела список обвинений и знаешь, что эти ребята натворили.

– Даже в этом случае, – настаивает Клоди.

– Мы даже не знаем, в чем нас обвиняют, – говорю я. – Уголовный кодекс Ксандара, параграф тысяча сто двенадцать «а», подраздел три: «Перед прохождением допроса задержанные должны быть проинформированы о своих правах и инкриминируемых им правонарушениях». Тут все оговорено.

Яэр готов испепелить меня взглядом.

– Ах ты мелкий па…

– Словесное оскорбление задержанного, – напоминаю я. – Кодекс поведения Корпуса Новы, пункт один-семь-один-семь-семь-семь-четыре-пять-четыре.

– Сейчас я повыбью из тебя всю…

– Угрозы физической расправы над задержанным, – говорю я. – Пункт восемь-семь-шесть-восемь-восемь-восемь Кодекса поведения Корпуса Новы.

– И что с того? Мы в звуконепроницаемой комнате, чугунная ты башка! – ревет центурион, поднимаясь со стула.

Я чувствую, как его перчатки наполняются Силой Новы.

– Все подумают, что ты просто упал, пока сопротивлялся аресту.

– Допрос записывается, – говорю я. – Вы сами сказали.

– Я…

– И у нас есть свидетель, – я киваю в сторону Клоди. – Я вижу, что она несогласна с вашими методами ведения допроса, и ее мнение о вас резко упало.

Центурион замирает и смотрит на напарницу.

– Лолет…

– Грекан, уймись, пожалуйста. Даже если они – плохие парни, которые пытались тебя убить.

– В каком смысле? – спрашивает Ракета.

Клоди берет Яэра за руку и пытается усадить обратно на стул. Тот повинуется.

– Преследуя вас, Грекан чуть не погиб. Вы уничтожили его корабль, – поясняет Клоди. – Это одно из обвинений.

– Мы так и не услышали всех, – замечаю я. – Уголовный кодекс Ксандара, параграф тысяча сто двенадцать «а», подраздел три: «Перед прохождением допроса задержанные должны быть проинформированы о своих правах и инкриминируемых им правонарушениях».

Центурионы переглядываются. Клоди разворачивает свой планшет и пододвигает его к нам. Ракета тянется к нему, но я успеваю раньше и быстро просматриваю список обвинений.

– Весьма внушительно, – говорю я, еще не дойдя до конца списка.

– Еще бы, жестяная ты задница, – фыркает Яэр. – Ну что, может, вам еще адвоката прислать? Нужен вам адвокат?

– В целом, идея неплохая, – начинает было Ракета.

– Не нужен, – перебиваю его я.

– Как это? – спрашивает Клоди.

– Я знаю больше, чем любой адвокат, – отвечаю я. – Приступайте к оглашению.

– Приступлю, будьте уверены, мало не покажется, – огрызается центурион. – Во-первых, сопротивление аресту…

– Это не «во-первых», – прерываю его я.

– Что?

– Уголовный кодекс Ксандара предусматривает неукоснительное соблюдение протокола, в первую очередь, следующую процедуру: «Независимо от тяжести обвинений, дела, проводимые с процессуальными нарушениями, могут быть не приняты к рассмотрению Верховным судом Ксандара».

– Что за дрань ты несешь? – удивляется центурион.

– Задержанные должны быть проинформированы о своих правах и инкриминируемых им правонарушениях, – говорю я. – Уголовный кодекс Ксандара, параграф тысяча сто двенадцать «а», подраздел три и последующие. Вы этого не сделали, лишь представили список обвинений, и тот уже после начала допроса.

– И что?

– Вы нарушили протокол. Дело не будет принято к рассмотрению.

– Чушь!

– Возможно, – продолжаю я. – Учитывая количество и тяжесть обвинений, суд может закрыть глаза на процессуальные ошибки вследствие широкой огласки дела. Под сиюминутным давлением.

– Вот именно, – кивает корбинец.

– Это еще не все. Перед предъявлением обвинений требуется подтвержденная идентификация подозрительного судна. Уголовный кодекс Ксандара, параграф восемьдесят два «а», подраздел четыре.

– Вас засекли и опознали, когда вы покидали Ксарт! – вскипел центурион.

– Неверно, – парирую я. – Тем вечером Ксарт-три покинуло множество кораблей, включая несколько того же класса, что и наш. Вы опознали наш корабль с помощью системы «Красный флаг», которая, хоть и весьма точна, требует дополнительного подтверждения. Такого подтверждения получено не было – и в документах по делу это отмечено. Вы посчитали наш корабль подозрительным, но до сих пор не получили этому подтверждения. Еще одно нарушение протокола, которое приведет к отказу в рассмотрении дела.

– Мы легко можем сравнить серийные номера… – начинает Клоди.

– Можете, но почему-то не сделали этого, – я не даю ей договорить. – Далее, перед выдвижением обвинений подозреваемые должны быть официально опознаны. Уголовный кодекс Ксандара, параграф шесть тысяч семьсот шестьдесят восемь «а», подраздел один.

– Мы можем провести процедуру опознания, – говорит Яэр.

– С какой целью? И кто сможет нас опознать? Только в этой галактике проживает приблизительно восемьдесят восемь триллионов разумных существ. Как среди них опознать нас?

– Ригельский регистратор, ходячее… дерево и… и… какой-то комок шерсти! – кричит центурион. – И вы утверждаете, что вас никто не узнает?!

– Почему нет? – возражаю я. – Было выпущено множество регистраторов, да и енотоиды с представителями рода flora colossus тоже часто встречаются.

– Часто?!

– Учитывая бесконечность Вселенной – достаточно часто, чтобы поставить под сомнение точность опознания. А любые сомнения в точности приравниваются к нарушению протокола, поэтому в рассмотрении дела будет отказано.

(Мой дорогой верный читатель, я уже упоминал, что в текущем повествовании с радостью буду делать отсылки к человеческой культуре. Так вот, я должен сказать, что в данный момент я ощущаю себя как Генри Фонда в фильме «12 разгневанных мужчин» или Аттикус Финч в «Убить пересмешника». А может, и как бравый Мэттью Макконахи в абсолютно любой из экранизаций книг Джона Гришема.)

– А дактилоскопия на что? – говорит центурион, нервно хрустя суставами пальцев. – Отпечатки, анализ волос, ДНК, образцы коры – да что угодно. С этими данными опознание не составит труда.

– Верно, – соглашаюсь я, – но уже поздно. Даже если образцы прямо сейчас вышлют с Ксарта-три, даже если их телепортируют и проведут лабораторный анализ в ускоренном порядке, это не будет иметь никакого значения. Это нужно было сделать до допроса. Уголовный кодекс Ксандара, глава сорок пять, параграф двадцать три. Нарушение протокола, центурион Грекан Яэр. Дело не будет рассмотрено.

– Думаешь, мне прежде не доводилось иметь дела с хитрожопыми адвокатами вроде тебя? – рычит Яэр.

– Во-первых, я не адвокат, а регистратор сто двадцать семь ригельского межгалактического исследовательского общества. Во-вторых, не доводилось.

– Но вы сопротивлялись…

– Это не доказано. Нарушение протокола, дело не будет рассмотрено.

– Но вы обвиняетесь…

– Улик недостаточно. Нарушение протокола, дело не будет рассмотрено.

– Да плевать, вы пытались меня убить и…

– Доказательства отсутствуют. Вы сами пошли на риск в ходе преследования, когда мы лишь пытались пройти через астероидное поле. Обвинения безосновательны. Нарушение протокола, дело не будет рассмотрено.

– Я…

– Кроме того, – добавляю я, – нас ни разу не покормили и даже не дали воды с момента задержания.

– Я бы глотнул чего-нибудь, – вздыхает Ракета. – Из чашки с ручкой, чтобы не пролить ненароком.

– Так вот, нам даже не дали воды с момента задержания, – продолжаю я. – Кодекс поведения Корпуса Новы, пункт один-семь-семь-ноль-один-три-четыре. «До проведения допроса задержанным необходимо регулярно подавать еду и/или воду, не дожидаясь их просьбы, как регламентировано Общевселенским Кодексом о правах разумных существ, раздел два, параграф один-два-три-четыре-пять-шесть-семь-один-один-один-один». Еще одно нарушение протокола, которое повлечет отказ в рассмотрении дела. Надо было подать нам воды, центурион Яэр. Надо было просто подать нам воды.

Яэр прикусывает язык и становится мрачнее тучи.

– Сейчас я уточню это у Мирового Разума, – растерянно лепечет центурион Клоди. – Дрань. Вот дрань! Все, что сказал робот – чистая правда. Все пункты совпадают слово в слово. Он нас поимел.

Центурионы совершенно сбиты с толку.

– Ну, позвольте откланяться, – говорю я.

– Я есть Грут, – гудит Грут.

– А я бы все же выпил чего-нибудь, – заявляет Ракета.

– Не зли их, – шепчу я еноту. – Нужно знать меру.

– Вы, главное, корабль наш верните, – обращается Ракета к Яэру. – И чтоб он был отремонтирован и прибран.

– Не зли нас, – тихо рычит Яэр.

– Корабль нам вернут, – киваю я Ракете, – а вот ремонт придется делать самим. Мы сами его повредили. Страховка у тебя есть?

Ракета что-то бурчит.

Я оглядываюсь на центурионов. Они оба выглядят поникшими.

– Хорошего вам дня, – желаю я.

Я жалею, что на столе не оказалось бумаг, которые я мог бы сложить в папку перед уходом. И портфель мне бы тоже не помешал.

Я жалею, что не выгляжу как Мэттью Макконахи.

А десятью днями раньше в Негативной Зоне…