Глава 16
Лепестковая россыпь
В кишлаке лейтенанту Ивану Куприянову пришлось задержаться, начальник политотдела по рации приказал ему встретиться со старостой, а значит, придется и ему, Стеклову, остаться здесь вместе с ним. Капитан Сарбуланда, сидевший на первом БТРе, был доволен, широко улыбался и помахал ему рукой. Валентин в ответ – тоже. Если бы этот капитан, услышав перестрелку на стороне Стеклова и отряда его младшего командира Парвиза, не решил прийти к ним, то группе Валентина с афганцами Парвиза вряд ли в той непростой ситуации удалось бы остаться живыми.
Боевая колонна из БТРов и БМП направилась к середине кишлака. Теперь у Валентина была возможность осмотреть этот населенный пункт, застроенный высокими заборами – дувалами и одно– и двухэтажными домами.
Потом улица, по которой двигалась колонна, начала спускаться вниз, к реке. Им навстречу из одного дома вышли несколько мужчин, одетых в светлые длинные рубахи из толстой ткани с жилетами и в штанах.
Иван Куприянов, спрыгнув из БМП, направился со своим переводчиком к афганцам, жал им руки и так же широко улыбался, что-то громко говоря. Валентин остался на месте и показал своим бойцам, чтобы на всякий случай были готовы к бою.
Парвиз, сидевший на бронетранспортере сзади, рассмеялся и что-то сказал.
– Он говорит, что вы здесь находитесь под его защитой, товарищ лейтенант, – перевел Самид Сайдудулаев. – Так что отдыхайте.
– Спасибо! – приложив ладонь к груди и слегка поклонившись, улыбнулся афганскому лейтенанту Стеклов.
– Валентин, слезай, нас приглашают в дом! – крикнул ему Куприянов.
– Нет, нет, спасибо! – помотал тот головой и, прикрыв панамой лицо, лег спиной на башню.
– Брось, иди сюда! Вставай, вставай! – Иван, ухватившись за руку Валентина, потащил его с брони.
В доме афганца все стены были хорошо выбелены. Комната, в которой афганцы расселись на ковре, расстеленном на полу, была широкой. Поклонившись всем, Валентин и Иван присели на колени. Через несколько секунд в комнату внесли большую глиняную супницу, из которой стали разливать в глубокие тарелки кислое молоко – холодный кумыс с кусочками сыра.
Разговор шел о жизни кишлака. Староста, мужчина лет сорока-пятидесяти, рассказывал, что люди здесь небедные, занимаются сельским хозяйством и торговлей. На вопрос, часто ли здесь бывают душманы с Ахмад Шахом, он уклонился от ответа, дав понять, что это не стоит внимания. И Валентин про себя с ним согласился, так как жить на границе с двумя властями, поддерживая какую-то одну из них, бессмысленно. А староста – умница, умеет всем угождать, отсюда в кишлаке и достаток.
В комнату зашел какой-то мужчина, одетый в длинный халат и с белой чалмой на голове. В глазах его стояли слезы. Дрожащим голосом он о чем-то быстро говорил, выставив вперед развернутые кверху ладони.
В кишлак пришла беда. Дети побежали к реке, в гости к афганским солдатам, и несколько мальчишек подорвались на минах.
– Валентин, поднимайся, с сапером туда едем! – приказал Куприянов.
Всматриваясь в бурлящую воду, Стеклов ждал, когда Костя Каплин настроит рацию.
– Валентин! – позвал его Иван Куприянов. – Все получилось, к нам сейчас пришлют еще саперов. А пацанят приняли в госпитале, делают операцию.
– Эй, солдат! – попытался вернуть сапера назад Валентин, но тот не обращал на него никакого внимания.
– Лукьянцев, стой! – обратился он к шедшему рядом с сапером солдату.
Но тот тоже сделал вид, что не слышит своего командира.
– Вот тебе и на! – протянул Стеклов и тут же невольно вскрикнул, увидев вдалеке от себя двух бачат (мальчишек), сидевших на берегу реки.
– К ним идут ребята, – прошептал Каплин.
– Понятно, – вздохнул Валентин. – А почему они там сидят?
– Не знаю!
– Боятся идти дальше, потому что их друзья подорвались. Так, что ли, получается? Вот что, бойцы, не спускайте глаз с той стороны, не уверен, что душманов здесь нет.
– Это верно, – согласился с лейтенантом Константин.
– Вот и я о том же. – Валентин, покусывая ссохшиеся губы, посмотрел на сапера, остановившегося метрах в тридцати от детей и обернувшегося к нему, и крикнул:
– Что там?
– «Лепестки»… – Остальных слов он не расслышал и взглянул на сидевшего сзади него Игоря Клязьмина:
– Что он сказал?
– Он говорит, что «лепестки» нашли, они не наши.
– А чьи же еще? Вот только бы узнать, какой дурак мог их здесь у кишлака на берегу реки раскидать, и голову за это ему оторвать!
– Товарищ лейтенант, – окликнул его Каплин, – с той стороны два афганца наблюдают за нами.
– Где они?
– Посмотрите по стволу пулемета. Огромный камень лежит, за ним кустарник, они в нем, вроде с оружием.
– Если что, огонь откроешь, – сказал Стеклов и посмотрел на Лабетова. Тот, поняв по взгляду, о чем хотел сказать командир, залез внутрь БМП и развернул ствол пушки в сторону противоположного берега.
Время двигалось очень медленно. Валентин с дрожью в теле наблюдал за сапером и своими солдатами, остановившимися около детей. Сапер что-то рассматривал под ногами, потом обернулся в сторону Сайдудулаева, который отправился вместе с ними. Что он ему сказал, естественно, не услышать.
– Ну, что они медлят? Что там, шагу некуда сделать, кругом эти «лепестки»?
– Наверное, – ответил Клязьмин.
– Что там душманы делают, Костя? – окликнул Валенин пулеметчика Каплина, наблюдавшего за противоположным берегом.
– Стоят. Да вроде без оружия они, товарищ лейтенант.
– Есть оно или нет, главное, чтобы все спокойно было.
Наконец Сайдудулаев с Лукьянцевым взяли на руки бачат и медленно двинулись назад, в сторону боевых машин пехоты.
Рокот двух БМП, спускавшихся к ним из кишлака, привлек внимание Стеклова. С подъехавшей к ним боевой машины медленно слез солдат или офицер в выцветшем комбинезоне. Фамилию его Стеклов не расслышал, только ее окончание – «ецов». Рука и голова у мужчины были перебинтованы, левая часть лица опухшая, с бордово-синим отливом.
– Шо там? – спросил он у Валентина.
– Трудно сказать, – покачал головой лейтенант. – Вроде «лепестки» разбросаны по берегу реки, в смысле, мины. Двое мальчишек, прибежавших сюда, подорвались на них. А вчера, говорят, этих мин здесь не было, афганские солдаты вчера перед выходом на боевые мылись в реке. Видно, «духи» ночью разбросали здесь мины. А бачата, скорее всего…
Механик-водитель с БМП поднес мужчине щуп. С машины слезли еще несколько человек в таких же выцветших комбинезонах, с одетыми поверх них бронежилетами.
– Казкы дэ? – громко спросил у них мужчина с забинтованной рукой.
«Наверное, их командир», – догадался Валентин.
Выполнив приказ командира и надев на головы каски, афганцы направились к берегу.
– Подождите, может, ваша помощь там уже и не нужна, – сказал Стеклов, увидев приближающихся к палаткам бойцов, которые несли на руках детей.
– Товарищ лейтенант! – высунулся из люка машины Костя Каплин. – Осторожнее, там уже их четверо, тех душманов. Наблюдают за нами.
– Где-э? – спросил мужчина.
– Напротив нас камень с той стороны реки, метров сто до него, может, меньше. А за ним кустарник.
– Зюба, – повернулся к БМП афганец, – выдышь их?
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – доложил сидевший на броне с биноклем солдат. – Их пятеро, вооружены.
– Ясно, гм, лупаны чуть выше.
– Есть! – И боец тотчас спрятался в люке БМП. Через несколько секунд пушка, развернувшись в сторону того камня, дала короткую очередь.
– Исчезли, – доложил Каплин.
– Не своди глаз с них! – приказал Стеклов.
Мальчишки, которых принесли Сайдудулаев с Лукьянцевым, дрожали так, словно вокруг стояла не жара, а неимоверный холод. Самид начал что-то объяснять им, показывая рукой то на противоположный берег, то на Валентина с солдатами.
Валентин открыл банку со сгущенным молоком и передал ее детям. Один из них широко улыбнулся и, сказав тоненьким голоском: «Бакшиш, шурави!» – протянул ему свою маленькую ладошку для рукопожатия. И только сейчас Стеклов невольно отметил, что и у него ладонь дрожит ничуть не меньше, чем у мальчишек. Перенервничал!
