Глава 16
Трудный путь становления

После окончания Гражданской войны в первом эшелоне партийно-государственного руководства Советской России развернулись дискуссии по двум ключевым политическим вопросам: формы и методы построения бесклассового общества; помощь коммунистическим партиям других стран в организации мировой революции. Еще в 1918–1921 гг. вокруг признанных лидеров РКП (б) (Ленина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Томского, Сталина и др.) стали формироваться группировки близких им по идеологическим и личным пристрастиям партийных функционеров. При отсутствии других политических партий эти группировки (партийные фракции) можно рассматривать как своеобразный (и самодостаточный) эрзац парламентской многопартийной системы. Ленин, при всей критике оппонентов внутри РКП (б), относился к ним более чем лояльно (даже по меркам начала XXI в.). Будучи личностью с огромным консолидирующим потенциалом, вождь умел вместе с жесткой откровенной критикой коллег не мстить им и использовать каждого соратника или попутчика в интересах общего дела.

С конца 1980-х гг. в СМИ регулярно появляются различные варианты версии, согласно которой Ленина отравил Сталин. Версия базируется на рассекреченных в 1989 г. воспоминаниях М. И. Ульяновой, писавшей: «Не знаю точно когда, но как-то в этот период В. И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом, и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст ему цианистого калия. Сталин обещал…». Мы не считаем версию об отравлении Ленина достоверной. Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что даже при значительных разногласиях по ключевым вопросам (октябрь 1917, Брестский мир, НЭП и др.) среди высшего руководства РКП (б) репрессии к членам собственной партии при Ленине не применялись. Более того, многие выступавшие с оружием в руках против большевиков, а затем вступавшие в ряды правящей партии эсеры, анархисты и максималисты достигали значительных постов, в том числе и в советских спецслужбах.

21 марта 1923 г. под грифом «строго секретно» Сталин направил следующую записку членам Политбюро: «В субботу 17 марта т. Ульянова (Н. К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном просьбу Вл. Ильича Сталину, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н. К. говорила, между прочим, что „Вл. Ильич переживает неимоверные страдания“, что „дальше жить так немыслимо“, и упорно настаивала „не отказывать Ильичу в его просьбе“. Ввиду особой настойчивости Н. К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В. И. дважды вызывал к себе Н. К. во время беседы со мной и с волнением требовал согласия Сталина), я не счел возможным ответить отказом, заявив: „Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование“. В. Ильич действительно успокоился. Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказываться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П[олитического] Бюро ЦК. И. Сталин». На записке имеется резолюция Томского: «Читал. Полагаю, что „нерешительность“ Сталина – правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол[итического] бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.)», – далее следуют подписи Бухарина, Зиновьева, Каменева, Молотова и Троцкого. О применении отравляющих веществ для устранения контрреволюционеров, а тем более ближайших соратников по руководству партии в 1918–1924 гг. практически ничего не известно.

Повторим еще раз, преследований, а тем более террора в отношении соратников, высказавших мнения, не совпадавшие с ленинским, не осуществлялось. Председатель СНК умел сглаживать политические разногласия коллег по Политбюро, СНК и ЦИК. «Старик» (одна из партийных кличек Ленина) являлся признанным лидером, чей авторитет и положение первого среди равных в партии не оспаривалось. Но в последний период жизни вождя и особенно после его смерти внутрипартийная борьба мнений превратилась в борьбу за власть в партии и государстве. Болезнь и смерть Ленина мгновенно расслоили ряды соратников на агрессивные по отношению друг к другу группировки. Раскол в правящей партии стал отражением интересов ее высшего руководства и частично аппаратчиков среднего звена, входивших в команду того или другого лидера. Непомерные личные амбиции новых властителей СССР, нежелание поступиться ими во имя страны привели к тем страшным последствиям, которые еще долго будут будоражить умы многих поколений.

Единства не было и среди сотрудников ОГПУ. По данным на декабрь 1923 г., из 546 человек, состоявших на учете в партячейке ОГПУ, линию ЦК поддерживали 367 коммунистов, за оппозицию выступали 40, 129 колебались. Ф. Э. Дзержинский лично отслеживал политические позиции сотрудников центрального аппарата ОГПУ, но и ему не были чужды колебания. В письме начальнику Политического управления РККА В. А. Антонову-Овсеенко Дзержинский утверждал: для единства идейного и единства действий необходимо «драться» с Троцким. В письме И. В. Сталину и Г. К. Орджоникидзе он упрекал Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева: они «…забыли, что партии пришлось развенчать Троцкого единственно за то, что тот, фактически напав на Зиновьева, Каменева и других членов ЦК нашей партии, поднял руку против единства партии». Незадолго до смерти Дзержинский прозорливо писал В. В. Куйбышеву, что внутрипартийная борьба и рост оппозиции могут привести к появлению «диктатора – похоронщика революции».

Предсказание Дзержинского по поводу появления диктатора сбылось. Интересующаяся историей молодежь часто задается вопросом: а были ли в СССР другие варианты развития событий при других возможных руководителях? Мы считаем, что подобное было бы возможно только в случае отказа оппонентов от политической и личной нетерпимости в отношении друг друга, реального коллегиального руководства страной, гласного обсуждения альтернативных вариантов развития экономики, внешней политики и военного строительства. Но чрезмерные личные амбиции высшего политического руководства СССР мало отличались от амбиций самого Сталина. Его оппоненты не в меньшей степени ответственны за репрессии в отношении противников большевиков в годы Гражданской войны. Лидеры РСДРП (б), посеявшие в 1917 г. ветер политической нетерпимости (все они поддерживали «красный террор» против буржуазии, офицерства, духовенства, казачества, а позже – меньшевиков, анархистов, эсеров и т. д.), в результате пожали бурю ненависти от товарищей по партии!

Во время борьбы за власть и сталинских репрессий большинство «безвинно пострадавших» высших руководителей партии вели себя далеко не лучшим образом. В 1923 г. Зиновьев и Каменев вместе со Сталиным обвиняли Троцкого в меньшевизме и требовали исключить последнего из партии. В 1927 г. против Зиновьева, Каменева и Троцкого выступили Бухарин, Рыков и Томский. Затем пришел и их черед. На XVII съезде ВКП (б) (январь – февраль 1934 г.), вошедшем в историю как «съезд победителей», перечисленные выше оппозиционеры (кроме высланного Троцкого) выступили перед делегатами с покаянными речами. Впоследствии во время допросов и судебных процессов большинство арестованных признавали себя виновными «перед партией и лично товарищем Сталиным». Спустя еще несколько десятилетий почти всех «ренегатов, шпионов, заговорщиков и террористов» реабилитировали. Так кто же из них «невинная жертва»? Действительными невинными жертвами стали миллионы рядовых граждан, которые были уничтожены в угаре ненасытной «охоты за ведьмами» и психозе всеобщей подозрительности. Действительными невинными жертвами стали тысячи сотрудников партийных, политических и военных спецслужб, отдававших все свои силы для защиты Отечества и стертые им же «в лагерную пыль»…

В начале 1920-х гг. руководство СССР контролировало ситуацию в стране и за рубежом следующим образом. Информация о положении в иностранных государствах поступала по пяти основным линиям: Народный комиссариат по иностранным делам; ОГПУ (Иностранный, Восточный и Контрразведывательный отделы); Разведывательное управление Штаба РККА; структуры Коминтерна; Спецотдел при ОГПУ. Обстановка внутри страны контролировалась тремя структурами: Секретариат ЦК РКП (б) (партия), Секретариат ЦИК СССР (Советы) и ОГПУ. Ситуация в Красной армии и на флоте отслеживалась по линии Реввоенсовета, Штаба РККА и Народного комиссариата по военным и морским делам, ее также контролировали военные комиссары Политического управления РККА и сотрудники особых отделов. За личную безопасность руководства ЦИК и СНК СССР отвечали Специальное отделение ОГПУ и Комендатура Московского Кремля Наркомата по военным и морским делам.

Основными врагами руководства СССР были представители свергнутых классов Российской империи, либеральных и социалистических партий, выступавшие против монополии РКП (б) на власть. С окончанием Гражданской войны угроза свержения советской власти со стороны большинства контрреволюционных движений была значительно снижена, но не исчезла. Оказавшиеся в эмиграции представители указанных политических сил не отказались от попыток реванша. Они имели политическую, экономическую, информационную и военную поддержку от правительств и специальных служб ряда иностранных государств и идеологически считали себя обязанными стремиться к свержению власти РКП (б) всеми доступными способами.

17 января 1922 г. в Берлин прибыл К. Б. Радек. По линии ИККИ он вел консультации с лидерами II½ Интернационала по вопросу о единстве действий в рамках единого рабочего фронта и выяснял положение дел в КПГ. По линии НКИД вел переговоры по подписанию советско-германского соглашения до начала международной конференции по экономическим и финансовым вопросам в Генуе. Кроме того, он проводил секретные переговоры с командующим рейхсвером Г. фон Сектом по вопросам военно-технического сотрудничества Германии и РСФСР. Для практической реализации военно-технического сотрудничества в Германии была создана секретная «Зондергруппа Р», в нашей стране называвшаяся ВОГРУ («военная группа»). Примечательно, что переговоры о военно-техническом сотрудничестве с буржуазным правительством Веймарской республики вел человек, который постоянно участвовал во всех проектах по свержению этого самого правительства.

В конце 1921 – начале 1922 г. И. А. Пятницкий лично объехал основные зарубежные нелегальные коминтерновские резидентуры (пункты связи) в Австрии, Германии, Италии, Латвии, Литве и Польше. По итогам поездки он подготовил доклад о положении дел и провел реорганизацию центрального аппарата Отдела международной связи, пунктов связи на территории РСФСР и за рубежом с целью совершенствования конспирации.

В связи с окончанием Гражданской войны постановлением ВЦИК от 6 февраля 1922 г. ВЧК была реорганизована в Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР. Председателем ГПУ был нарком внутренних дел Ф. Э. Дзержинский. В состав Секретно-оперативного управления (СОУ) ГПУ (В. Р. Менжинский) входили: Секретный (СО; Т. П. Самсонов), Особый (ОО; Г. Г. Ягода), Иностранный (ИНО; С. Г. Могилевский, с мая – М. А. Трилиссер), Восточный (ВО; 2 июня, Я. Х. Петерс), Оперативный (ОО; И. З. Сурта), Контрразведывательный (КО; 8 мая, А. Х. Артузов) отделы. Была реорганизована охрана Ленина, начальником группы выездной охраны стал П. П. Пакалн. Заведующим Гаражом особого назначения назначен П. И. Удалов – личный шофер И. В. Сталина.

Важнейшее политическое событие того времени – Генуэзская международная конференция по экономическим и финансовым вопросам (10 апреля – 19 мая 1922 г.). В работе конференции приняли участие представители 29 государств (в том числе РСФСР, Великобритании, Германии, Италии, Франции, Японии). Это была первая дипломатическая встреча такого уровня РСФСР со странами западного мира. На первом пленарном заседании советская делегация поставила вопрос о всеобщем сокращении вооружений. Однако вопрос о сокращении вооружений и вопросы урегулирования взаимных финансово-экономических претензий на конференции не были разрешены. В ходе конференции 16 апреля Германия и РСФСР заключили Рапалльский договор, означавший признание Германией советского правительства де-факто.

Обеспечение безопасности членов советской делегации на Генуэзской конференции было одной из наиболее важных задач специальных структур ИНО ГПУ и Коминтерна. Во-первых, угроза исходила от эмигрантских организаций, таких как «Союз защиты родины и свободы» Б. В. Савинкова. Во-вторых, опасность представляли боевые отряды фашистов, не всегда контролировавшиеся руководством партии. Агентам коминтерновских разведслужб удалось установить, что Савинков путем личных связей пытается под чужой фамилией внедриться в охрану советской делегации в г. Санта-Маргарита. Эта информация позволила 19 апреля арестовать лидера эсеровских террористов руками итальянской полиции. В результате группа Савинкова оказалась нейтрализована. Для охраны членов советской делегации и мест их проживания были задействованы боевики ряда европейских коммунистических партий, в первую очередь итальянской. Одним из тех, кто выполнял задачу охраны советских дипломатов на конференции, был сотрудник боевой организаций Коминтерна Р. Л. Бартини.

Отметим, что значительная (если не основная) часть резидентов и разведчиков, работавших на Иностранный отдел ГПУ и Разведывательное управление РККА в 1920–1930-х гг. («эпоха великих нелегалов»), начинали карьеру по линии Коминтерна. Р. Зорге, Л. Треппер, Ш. Радо, А. Дейч, И. Григулевич, В. Фишер, А. Шнеэ и другие убежденные сторонники коммунизма стали высокопрофессиональными разведчиками по идеологическим соображениям. Да и после того, как многие коминтерновские нелегалы продолжили работать на специальные службы СССР, некоторые из них продолжали оставаться доверенными лицами Особого сектора ЦК ВКП (б).

Со стороны ИККИ контакты с разведками ГПУ и РККА осуществлялись по линии Оргбюро И. А. Пятницким. Одним из направлений сотрудничества было снабжение сотрудников советских разведок заграничными документами, добыть или изготовить которые отечественные спецслужбы не могли. Но контакты между разведками и ИККИ в начале 1920-х гг. не были «улицей с односторонним движением». Обе разведки, получив сведения, интересующие Коминтерн, информировали о них руководство ИККИ. Например, летом 1922 г. было реализовано сообщение берлинской резидентуры о возможной утечке информации.

«„Согласно секретному полицейскому сообщению, – пишет резидент советской разведки в Берлине в июле 1922 г., – один из деятелей лейпцигского отделения коммунистической партии, некто Дорнгейм, находится в постоянных отношениях с одним осведомителем немецкой полиции. Дорнгейм, не зная о полицейских функциях вышеназванного осведомителя, информирует его о жизни партии и ее политических планах“.

Буквально через несколько дней руководитель ИНО Трилиссер сообщает об этом факте Пятницкому, и ИККИ вовремя принимает соответствующие меры безопасности».

Разведка и внешняя контрразведка являлись частью конспиративной деятельности советских спецслужб и специальных структур ИККИ. С весны 1922 г. совместная секретная деятельность была направлена на разложение вооруженных сил белой эмиграции, организацию военной работы компартий в нелегальных условиях, подготовку вооруженных восстаний и обучение национальных партийных кадров в военной и военно-специальной областях знаний.

12 мая 1922 г. в Москве под председательством И. С. Уншлихта состоялось очередное (протокол № 10) строго секретное (гриф «хранить наравне с шифром») совещание. На нем рассматривались вопросы: о пограничной охране (п. 1), об активной разведке (п. 2), о работе во врангелевских частях (п. 3), о партизанских отрядах (п. 4). Постановили:

«1. 1) Признать несение Пограничной охраны на ближайшее время исключительно агентурным путем невозможным.

2) Признать необходимым для несения Пограничной охраны создание специального корпуса, который должен находиться в ведении Госполитуправления.

3) Окончательную разработку вопроса о порядке сформирования особого корпуса по охране границ, а также об обеспечении при формировании интересов военного ведомства в случае боевых действий поставить дополнительно на разрешение Госполитуправления и Реввоенсовета.

2. 1) Продолжать в дальнейшем подготовительную работу. Принять все меры, чтобы аппарат активной разведки не разлагался. Признать одной из задач активной разведки выявление настроений местного населения и в случае стихийных движений взятие на себя руководство ими по соглашению с местными парторганами.

2) Считать необходимым значительно усилить организационную работу активной разведки на территории Румынии.

3. 1) Признать необходимым вести работу во врангелевских частях в направлении разложения врангелевской армии и уничтожения ее как организованной силы.

2) Выдвинуть вопрос о необходимости издания дополнительного акта об амнистии для врангелевцев наподобие украинской. Для всесторонней разработки этого вопроса создать специальную комиссию из представителей ЦК РКП, РВСР, ГПУ и НКИД.

4. 1) Признать необходимым сохранение существующей сети партизанских отрядов, принять меры против разложения и для полного обеспечения их необходимыми материальными средствами».

Председатель совещания И. С. Уншлихт являлся координатором специальной закордонной работы от Политбюро ЦК РКП (б) и Исполкома Коминтерна и одновременно (с апреля 1921 г.) заместителем председателя ГПУ. Все присутствовавшие на совещании, каждый по своей линии, имели отношение к организации «мировой революции» в европейских странах. ГПУ на совещании представляли: начальник Секретно-оперативного управления и (по совместительству) начальник Особого отдела В. Р. Менжинский, его заместитель Г. Г. Ягода, помощник начальника Особого отдела А. Х. Артузов и Ф. В. Патаки. От руководства Западным фронтом, основным театром возможных военных действий которого были Польша и Германия, присутствовали И. А. Апетер и Р. А. Муклевич. От Украины (юго-западное направление: Румыния, Болгария, Венгрия) – М. В. Фрунзе и А. И. Корк. Юго-восточное направление (Турция, Палестина, Персия, Афганистан) представлял Г. А. Трушин. Руководство РККА – начальник Разведупра А. Я. Зейбот и комиссар Главного управления рабоче-крестьянского Красного флота (Главвоздухофлот) А. П. Онуфриев.

В 1922 г. расквартированные в Болгарии и Югославии войска армии Врангеля представляли угрозу не только для Советской России, но и для возможного коммунистического переворота в Болгарии. Поэтому работа по разложению белой армии и уничтожения ее как организованной силы была приоритетной для всех структур ИНО ГПУ – ОГПУ, РУ РККА и ИККИ, действовавших на Балканах. Белая армия в военном плане была достаточно серьезной силой. Наиболее вероятно, что именно присутствие организованной военной силы белогвардейцев не позволило БКП совершить вооруженное восстание в стране в 1922 г.

Осенью 1922 г. создается одна из первых секретных комиссий ИККИ. 25 сентября внесены предложения по организации постоянной Комиссии при Коминтерне для изучения вопросов международной гражданской войны. Целью работы комиссии являлся централизованный сбор, изучение и письменное изложение политического и организационного опыта компартий в их вооруженных боях с буржуазией. На основании изучения тактических проблем гражданских войн следовало разработать соответствующие предложения в политической и организационной областях. Предусматривалась литературная обработка всех соответствующих материалов для воспитательных и пропагандистских целей секций Коминтерна. Задачами комиссии были:

«1. Собирание соответствующего материала, добывание его, письменное изложение; там, где его (материала) нет, – по устным докладам.

2. Организация военно-политической библиотеки с архивом, возможно, по пути присоединения к более обширному научному институту в Москве (Институт Маркса и Энгельса).

3. Использование наличного материала путем издания памятных сборников об опыте и учении военно-политической работы, их развитие до сих пор по отношению к идеологической подготовке и организационному проведению в различных коммунистических партиях до, во время и после вооруженных боев с контрреволюцией.

4. Сводка важнейшего опыта относительно организации и организационного слияния участвующих в боях красных объединений (Красная гвардия и армия) до и во время первой фазы пролетарской диктатуры. Собирание воззваний, циркуляров, инструкций, приказов красных командиров.

5. Специальные военные критические статьи о решающих боях в период вооруженного восстания или обороне. Печатная сводка литературы и инструкций о тактике гражданской войны.

6. Ссылка на подобную литературу противника и собирание соответствующих выдержек его легальных и нелегальных источников организованной вооруженной власти. Критика книг деятельности и личности выдающихся реакционных военных вождей.

7. Разработка инструкций и предложений по вопросу о военно-политической работе, критика нелегальной подготовительной работы каждой данной партии, с особым обращением внимания на организационное строительство сети связи и осведомления как организационной предпосылки правительства».

Если в 1922 г. ИНО ГПУ, РУ РККА и ИККИ наибольшее внимание уделяли реализации стратегических планов «мировой революции», то сотрудники Особого, Контрразведывательного и Секретного отделов занимались борьбой с антисоветскими элементами в РСФСР и за рубежом. Для этого они использовали в своей работе специально образованные, легендированные, якобы подпольные антисоветские организации. По одной из версий, идея создания таких организаций принадлежала бывшему товарищу министра внутренних дел Российской империи В. Ф. Джунковскому. Полагая, что розыск отдельных террористов и контрреволюционеров является малоэффективным, он предложил дезинформировать противника.

Смысл дезинформации заключался в создании ложных подпольных антисоветских организаций. В учебном пособии ВЧК – ОГПУ «Азбука контрразведчика» дано следующее определение легенды: вымысел, сообщаемый кому-либо, чтобы увеличить интерес к агенту и дать понять, что он или его «друзья» связаны с контрреволюционной организацией (существующей лишь в воображении). К легенде прибегали, чтобы вынудить противника искать контакт с вымышленной организацией.

Целью операций с участием легендированных подпольных организаций являлись следующие задачи: остановить акты массового терроризма со стороны эмиграции; дезинформировать спецслужбы иностранных государств; отвлечь силы и средства эмиграции и иностранных спецслужб на контролируемые операции.

Именно в 1922 г. чекисты дебютировали в двух наиболее известных операциях: «Трест» и «Синдикат-2». В операции участвовала мнимая «Монархическая организация Центральной России», ее деятельность направлялась против правого крыла эмиграции и ее покровителей в иностранных спецслужбах. Целью второй операции были левые антибольшевистские организации и их заграничные спонсоры. В обоих случаях чекисты получали выход на заграницу и антисоветское подполье в России (затем СССР), что давало широкие возможности для оперативной игры, передачи дезинформации и в конечном счете дезавуированию ключевых фигур враждебных организаций.

11 декабря 1922 г. при Оргбюро ИККИ создается Организационный отдел (И. А. Пятницкий), а при нем – Постоянная комиссия по работе в армии; ее возглавил Ф. Ф. Раскольников (псевдоним Ф. Петров). В первый состав комиссии вошли: В. Мицкевич-Капсукас, И. С. Уншлихт и О. Гешке. Основными направлениями деятельности комиссии являлись: антимилитаристская работа в армии и на флоте в капиталистических странах; пропаганда революционной вооруженной борьбы (вооруженного восстания); организация пролетарской самообороны и борьба против провокаций; организация подготовки национальных военных кадров зарубежных компартий через военные и военно-специальные учебные заведения в СССР.

Несколько позже (официально – 19 декабря 1922 г.) при Орготделе была создана Постоянная нелегальная комиссия. Ее членами стали: начальник ИНО ГПУ М. А Трилиссер, И. А. Пятницкий, Г. Эберлейн (псевдоним Альберт), Э. Прухняк(псевдоним Вебер). Отдел международной связи был представлен в комиссии П. Вомпе. В феврале 1923 г. вместо выбывших Эберлейна и Прухняка в состав комиссии вошли В. Мицкевич-Капсукас и секретарь ЦК РКП (б) Е. М. Ярославский. Постоянная нелегальная комиссия выясняла наличие в тех или иных странах нелегальных партийных организаций коммунистической направленности, боевых партийных отрядов или групп, методы нелегальной работы (в том числе в армии), организацию конспиративной связи; занималась подготовкой нелегальных типографий и явок, давала рекомендации по организации нелегальной работы; вела наблюдение за белогвардейскими и фашистскими организациями.

Мы специально упомянули об официальной дате создания Постоянной нелегальной комиссии. В материалах комиссии есть упоминание, что в январе 1923 г. на первом ее заседании Трилиссер ознакомил коллег с проведенной до этого конспиративной работой, подробности которой не приводятся. Можно предположить, что он проинформировал собравшихся о некоторых аспектах нелегальной работы за рубежом за период с 1918 г. Мы упоминали о создании на территории Западной Белоруссии нелегальной военной организации. Деятельность ее боевых отрядов именовалась «активной разведкой». Большинство современных специалистов по истории спецслужб СССР считают, что нелегальная боевая работа в Польше и некоторых других странах была организована по линии Разведывательного управления РККА или Иностранного отдела ВЧК – ГПУ – ОГПУ.

Документы архива Коминтерна показывают, что конспиративная деятельность, связанная с подготовкой и практической боевой работой нелегальных военных организаций на территории иностранных государств, в 1920–1930-е гг. осуществлялась вначале по линии Федерации иностранных групп РКП (б), а затем по линии постоянных и временных комиссий ИККИ. Не случайно член РВСР и заместитель председателя ГПУ И. С. Уншлихт, начальник Разведывательного управления РККА Я. К. Берзин, начальник Иностранного отдела ГПУ – ОГПУ М. А. Трилиссер и некоторые другие руководители специальных служб СССР являлись членами специальных комиссий Коминтерна. А сотрудники особых структур ИККИ в свою очередь действовали в тесном контакте с органами ВЧК – ГПУ – ОГПУ и Разведывательным управлением РККА.

Таким образом, создавалась взаимодополняющая система, когда одни и те же люди «до обеда» числились в одной организации, а «после обеда» – в другой. Создание такой системы позволяло высшему партийному руководству пользоваться достижениями «формальных» спецслужб и в то же время не допускать их до принятия стратегических решений по особо важным межпартийным и международным вопросам. Многие профессионалы специальных служб – большевики с дореволюционным стажем и опытом нелегальной работы – негласно и «неназойливо» совмещали важнейшие посты в различных организациях, создавая партийную касту особо доверенных лиц.

Одной из важнейших программ стало создание международных структур, выполнявших роль «крыши» как Коминтерна, так и советских спецслужб и являвшихся инструментом проведения «активных мероприятий» в интересах международного рабочего движения и Советской России (СССР). Первым на правах секции Коминтерна создан Коммунистический интернационал молодежи (КИМ; ноябрь 1919 г.). Наиболее крупная организация – Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн; июль 1921 г.). Кроме того, были организованы: Красный спортивный интернационал (Спортинтерн; июль 1921 г.), Международная организация рабочей помощи (Межрабпом; сентябрь 1921 г.), Международная организация помощи борцам революции (МОПР; декабрь 1922 г.), Международный крестьянский совет (Крестинтерн; октябрь 1923 г.).

После образования СССР (30 декабря 1922 г.) в системе органов безопасности произошла очередная реорганизация: ГПУ при НКВД РСФСР преобразовали в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при СНК СССР. Операции «Трест» и «Синдикат-2» успешно продолжались, осуществлялось медленное, но эффективное внедрение сотрудников ОГПУ в антисоветские структуры в стране и за рубежом. В 1923 г. особое внимание в Коминтерне и спецслужбах СССР уделялось тем странам, в которых осложнялась внутриполитическая обстановка: Италия, Германия, Болгария, Югославия, Венгрия, Чехословакия и ряд других.

С 1923 г. (после прихода к власти Муссолини) «засвеченные» активисты КП Италии (в том числе участники боевых дружин), имевшие навыки и опыт нелегальной работы, выводились в СССР и затем становились сотрудниками специального аппарата ИККИ или советских разведслужб. Наиболее засекреченных сотрудников Нелегального бюро КПИ переориентировали на разведывательную работу в интересах СССР. Работы итальянских инженеров в 1920–1930-е гг. (особенно в области авиации и судостроения) были в числе передовых мировых разработок. Итальянская резидентура ИККИ не только успешно действовала в самой Италии, но и добывала сведения о сопредельных странах. Многие агенты Коминтерна из Италии впоследствии работали в Албании, Болгарии, Венгрии, Румынии, Турции, Франции, Чехословакии, Швейцарии и Югославии. Планомерная нелегальная деятельность Коминтерна в Италии принесла свои плоды через двадцать лет, во время партизанской борьбы против диктатуры Муссолини и немецких оккупационных войск.

Мы считаем колоссальным провалом ИККИ, ИНО ОГПУ и РУ РККА мятеж 9 июня 1923 г. в Болгарии. Сотрудники этих структур не сумели проникнуть в планы заговорщиков (в том числе белогвардейцев), свергнувших демократическое правительство А. Стамболийского. Вскоре после переворота правительство Болгарии нанесло удар по миссии Российского общества Красного Креста, в составе которой было много замаскированных сотрудников советской разведки. Всего подверглись высылке от 350 до 400 человек, по болгарским данным, и 687 – по советским. В конечном счете путч привел Болгарию в объятия нацистской Германии.

Несмотря на неудачи, работа коминтерновских структур, политической и военной разведок не прекращалась в сопредельных странах. Польша, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия ранее входили в состав Российской империи и имели с СССР общую границу, поэтому военно-конспиративная деятельность ИККИ носила пограничную специфику. Суть ее заключалась в организации на советской стороне специальных пунктов (коридоров) перехода государственной границы. Через эти пункты, создаваемые конспиративно на участках погранзастав с особо доверенными командирами, осуществлялась переправка людей и грузов в обоих направлениях. Но, поскольку органы пограничной охраны находились в ведении ОГПУ, вопроса межведомственного взаимодействия избежать не удалось.

Например, финские коммунисты, осуществлявшие нелегальную связь с Бюро КПФ в Финляндии, маскировались под контрабандистов. Естественно, что для этого требовалась переноска определенного количества товаров, пользующихся спросом в приграничной полосе как Финляндии, так и СССР. В свою очередь, руководство погранохраны хотело, чтобы обо всех случаях переноса «контрабанды» оно было проинформировано заранее. Если информации не поступало, «контрабандисты» подвергались задержанию. Выполнение требований пограничников вело к увеличению переписки (практически ежедневно) и, соответственно, снижению уровня конспирации. Вопрос о продолжении пограничной работы финскими коммунистами (и не только ими) решался на самом высоком уровне в ИККИ, ЦК РКП (б), РВС и ОГПУ. В итоге пограничная работа по военной линии Коминтерна и активной разведки РККА (иногда трудно отделить одно от другого) была продолжена.

На территории Польши, которая в 1923 г. рассматривалась в качестве одного из основных потенциальных агрессоров, военно-конспиративная деятельность развивалась одновременно по линии РУ РККА и Коминтерна. Главным куратором обеих линий был И. С. Уншлихт. Наибольшую известность получили партизанские отряды С. А. Ваупшасова и К. П. Орловского, под которые маскировались группы «активной разведки» РУ РККА.

Основной задачей «активной разведки» являлось обеспечение безопасности приграничной полосы СССР путем проведения диверсионно-террористических операций на территории Западной Белоруссии и Западной Украины. Эти операции были ответом на аналогичные операции диверсионных групп Российского политического комитета Б. В. Савинкова, отрядов Народно-добровольческой армии С. Н. Булак-Балаховича и 3-й Российской армии Б. С. Пермикина.

Кроме того, согласно концепции «полевой революции», действия партизанских отрядов должны были стать примером в деле организации массового вооруженного сопротивления польским властям со стороны национальных меньшинств. По замыслу организаторов отдельные диверсионно-террористические акции постепенно перерастали в массовое партизанское движение на западно-белорусских и западно-украинских землях. Итогом партизанского движения становилось «всенародное восстание» белорусов, евреев, литовцев, украинцев против польских панов и воссоединение Западной Белоруссии и Западной Украины с СССР. Кадровый костяк партизанских отрядов в основном состоял из боевиков левых польских партий, в том числе и агентов Коминтерна.

Главной задачей ИККИ в 1923 г. являлось обеспечение успеха планировавшейся революции в Германии. Для этого следовало не допустить, чтобы польские войска смогли участвовать в подавлении вооруженных выступлений германского пролетариата. Легальные резидентуры ИККИ, РУ РККА и ОГПУ, действовавшие под «крышей» полпредства СССР в Варшаве, вели интенсивную разведку в вооруженных силах и государственных учреждениях Польши. Опорой советских разведслужб в Польше были польские коммунисты-коминтерновцы.

Сотрудник советского полпредства Г. З. Беседовский, ставший впоследствии невозвращенцем, в своих мемуарах писал:

«В это время, то есть в первой половине 1923 г., во главе отдела ЧК и военной разведки при посольстве стоял Мечислав Логановский. Это был поляк по происхождению, бывший член Польской социалистической партии, перешедший затем к коммунистам. Во время Гражданской войны Логановский отличился на фронте, имел орден Красного Знамени и пользовался личным расположением Дзержинского. Дзержинский, любивший окружать себя польскими коммунистами, предложил Логановскому перейти на работу в Чека, и Логановский принял предложение. Одновременно с этим он принял также предложение Уншлихта быть резидентом Разведывательного управления (Разведупра) в Польше. Эта работа давала Логановскому большое политическое влияние, так как Уншлихт руководил тогда не только военной разведкой, но и польской секцией Коммунистического Интернационала. От Уншлихта, а не от Наркоминдела зависело направление советской политики в отношении Польши.

Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо, иногда чисто технической, директивы. Помощником Логановского по отделу Чека являлся Казимир Кобецкий, тоже поляк по происхождению и бывший член Польской социалистической партии. Кобецкий значительно уступал Логановскому по политическому развитию и по уму, но зато был блестящим техником, и недаром польская газета „Курьер червонный“ назвала его в одной из статей о советском шпионаже в Польше „королем шпионов“. Основной специальностью Кобецкого являлась вербовка агентуры вовне посольства. Несмотря на свое официальное положение (Кобецкий, как и Логановский, был секретарем миссии), он работал вовне под разными вымышленными фамилиями, и надо было обладать действительно блестящими способностями, чтобы вести такую двойную жизнь. Информация Кобецкого была поставлена блестяще. Он имел десятки осведомителей во всех слоях польского общества и еженедельно посылал в Москву обстоятельнейший доклад о внутреннем политическом положении Польши. Для этого доклада Кобецкий, впрочем, лишь систематизировал сырой материал, который обрабатывался вторым помощником Логановского – Карским (Тыщуком по кличке).

Карский был, несомненно, крупным политическим работником. Типичный интеллигент, вечно бегающий с книжкой или газетой в руке, близорукий и рассеянный, он был похож на учителя провинциальной школы. Он обладал большими политическими знаниями, много работал над собой, прекрасно разбирался во внутренней польской обстановке, знал всех политических лидеров со всеми их достоинствами и недостатками. Карский считался в Чека „кабинетным“ работником, и к нему относились поэтому несколько свысока. Оперативная работа ему никогда не поручалась, лишь изредка, когда Кобецкий бывал занят, Карский ходил в город на свидания с информаторами, но при этом у него бывал такой растерянный, перепуганный и вместе с тем таинственный вид, что за несколько километров можно было догадаться, что он идет на конспиративное свидание. <…>

По линии военной разведки Логановский имел в качестве помощника офицера красного Генерального штаба Еленского. Еленский прекрасно наладил разведку, пользуясь услугами коммунистов-рабочих на железных дорогах, заводах и фабриках и работой Союза коммунистической молодежи в армии. Главной опорной базой его работы был Данциг. Там, на территории вольного города, работали в то время военные разведки нескольких стран, и там же устроил свою главную квартиру Еленский. Польские граждане ездили в Данциг без виз. Это создавало большие удобства в работе агентов Еленского, ездивших в Данциг как в польский город и в то же время гарантированных на его территории от посягательств польской полиции».

Поскольку основным координатором отечественных спецслужб в Польше был Уншлихт, очень трудно сказать, какая линия (ИККИ, РУ РККА, ИНО ГПУ – ОГПУ) была в деятельности М. Логановского и его сотрудников основной. По нашему мнению, сотрудничество военной и внешней разведок и Коминтерна по многим операциям 1920–1930-х гг. было теснейшим. Сотрудник ИНО ОГПУ Г. С. Агабеков, оставшийся в 1930 г. на Западе, в своих мемуарах о работе советской политической разведки писал:

«Почти до 1926 года отношения между ОГПУ и Коминтерном были самые дружеские. Начальник иностранного отдела Трилиссер был большим приятелем заведующего международной связью Коминтерна Пятницкого, и оба учреждения находились в теснейшей деловой связи. Да иначе и быть не могло, так как ОГПУ ведет работу за границей по обследованию контрреволюционных организаций, в которые входят все русские и иностранные антибольшевистские партии, начиная от социал-демократов и IV Интернационала и кончая фашистами. Этим материалом ОГПУ, естественно, должно делиться с Коминтерном, чтобы облегчить ему работу в борьбе с враждебными коммунизму влияниями. Кроме того, в иностранных компартиях, в особенности в восточных странах, имеется большой запас провокаторов, борьбу с которыми и выявление которых взяло на себя ОГПУ, так что, повторяю, деловая связь между ОГПУ и Коминтерном неизбежна.

На местах, за границей, эта связь, однако, приняла совсем другой характер. Резиденты ОГПУ, поддерживающие связь с представителями Коминтерна за границей, пошли по линии наименьшего сопротивления в своей работе. Вместо того чтобы самим рисковать и вербовать нужную агентуру, они стали пользоваться для шпионской работы местными коммунистами, что в конце концов стоило дешевле и было безопаснее как в идейном отношении, так и в отношении возможной провокации».

В первой половине 1923 г. военное крыло КП Польши приступило к организации диверсионно-террористических акций против своих политических противников. Предполагалось, что эти акции приведут к нарастанию революционной борьбы пролетариата. Боевую организацию («боёвку») возглавили офицеры-коммунисты поручик В. Багинский и подпоручик А. Вечоркевич. Период весны – осени 1923 г. журналисты назвали «бомбовым периодом». Тактика диверсантов была основана на принципе «маятника», т. е. имитировала действия двух террористических организаций, направленные друг против друга. С определенной периодичностью взрывы самодельных бомб происходили в помещениях то правых, то левых общественных организаций и газет. Было несколько неудачных попыток покушений на Ю. Пилсудского, до 1922 г. «директора» Польского государства, который в то время находился в тени. Для 2-го отдела польского Генштаба (контрразведка) и Варшавской политической полиции поиск и обезвреживание террористов были приоритетной задачей. Используя агентуру в армии, польские спецслужбы сумели к сентябрю 1923 г. задержать некоторых членов коминтерновской «боёвки».

В августе 1923 г. Постоянная нелегальная комиссия ИККИ поручила Е. Ярославскому подготовить брошюры «О военной организации РКП в 1905–1906 годах» и «О военной организации РКП в 1917 году». В сентябре на заседании комиссии отмечена необходимость обратить особое внимание на меры предосторожности как в ИККИ, так и в компартиях различных стран. Дело в том, что в 1923 г. в Германии велась подготовка силового захвата власти, приуроченная к 5-й годовщине Ноябрьской революции (9 ноября 1918 г.). В Болгарии также проводилась аналогичная работа. По просьбе немецких коммунистов ИККИ направил в Германию своих эмиссаров; в так называемую четверку вошли высшие функционеры РКП (б): К. Б. Радек, Г. Л. Пятаков, В. В. Шмидт, Н. Н. Крестинский. Интернациональный десант насчитывал не один десяток военных и гражданских советников. Уншлихту и Берзину поручили создать и вооружить «красные сотни», которые должны были осуществить революцию и, создав нечто вроде немецкого ОГПУ, бороться с контрреволюцией.

Однако массовых выступлений немецких рабочих и болгарских крестьян не произошло. В сентябре 1923 г. потерпело поражение восстание в Болгарии, организованное ЦК БКП против правительства А. Цанкова. Выступление части рабочих Гамбурга также было подавлено рейхсвером. В это же время случился крупный провал Военной организации КП Германии (Militarishe Organisation) которую возглавлял П. А. Скобелевский (псевдонимы Гельмут, Володька, Вольф). Многие ее руководители были обвинены в создании террористической «группы ЧК», арестованы и преданы суду. Группа Скобелевского предназначалась для ликвидации провокаторов в рядах партии, а также для организации террористических актов против видных политических деятелей, в том числе генерала Г. фон Секта.

Надежды на скорую революцию в Европе рассеялись, сократились и ассигнования Коминтерна, поэтому работа нелегальных военных организаций была перестроена. При ИККИ создаются курсы для военной подготовки нелегалов из числа иностранных граждан. Работа курсов строилась с учетом острой нужды в высокопрофессиональных кадрах в военно-специальной деятельности на основе международного и собственного – РКП (б) – опыта подпольной работы. Вероятно, решение о планомерной специальной подготовке иностранных коммунистов было принято в связи с изменением стратегической линии Коминтерна и переходом от немедленного штурма к планомерной осаде буржуазных стран.

С ноября 1923 г. за безопасность высшего руководства СССР (личную охрану) отвечало Специальное отделение при коллегии ОГПУ, его руководителем был А. Я. Беленький. В основном оно занималось обеспечением безопасности Ленина. После смерти вождя функции отделения были несколько изменены, и Беленький охраной руководителей партии и государства заниматься перестал. На территории Кремля охрану осуществляло Управление коменданта Московского Кремля, которое с апреля 1920 г. возглавлял Р. А. Петерсон. Управление находилось в составе Народного комиссариата по военным и морским делам. Курировал комендатуру секретарь Президиума ВЦИК РСФСР (затем СССР) А. С. Енукидзе. С 1924 г. руководителей советского государства обслуживал Гараж особого назначения. В июле 1924 г. на базе отряда ОСНАЗ сформирована Дивизия особого назначения при Коллегии Объединенного государственного политического управления (ОГПУ), получившая в дальнейшем имя Ф. Э. Дзержинского. Первым командиром-военкомом дивизии был назначен П. Г. Кобелев.

С 1924 г. в системе безопасности Советского Союза основной структурой, отвечавшей за борьбу с контрреволюцией, шпионажем, бандитизмом и охрану границ, являлось ОГПУ. Сотрудники Секретно-оперативного управления ОГПУ добывали, обобщали, анализировали и реализовывали информацию о внешних и внутренних угрозах. Защиту СССР от интервенции и вторжения контрреволюционных войск обеспечивали Вооруженные силы. Для борьбы с вооруженными отрядами оппозиции внутри страны привлекались ЧОНы, войска ОГПУ и подразделения Красной армии. Реализация стратегических замыслов (победа пролетариата в других государствах) осуществлялась через Коминтерн.

С 1924 г. началось планомерное обучение функционеров иностранных компартий конспиративным, военным и военно-специальным знаниям и навыкам в рамках специальных школ и курсов ИККИ; названия подавляющего большинства этих школ до сих пор засекречены и в обозримом будущем раскрытию не подлежат. Формально эти учебные заведения подчинялись Отделу кадров ИККИ, но обучение контролировалось Орготделом и Отделом международной связи. Так, например, Центральная военно-политическая школа размещалась под Москвой в поселке Баковка, а ее филиалы (пункты, точки) были разбросаны по совершенно неприметным населенным пунктам либо функционировали (конспиративно) внутри структур, казалось бы, непричастных к разведке организаций. При школе работали различные спецкурсы. Курсанты изучали методы выявления слежки и ухода от нее; приобретали навыки пользования шифрами, кодами, симпатическими чернилами и т. п.; проходили стрелковую подготовку из всех видов стрелкового оружия, включая большое количество автоматических стрелковых устройств, намного опередивших конструкторские идеи своего времени; знакомились с методами работы полиции по разработке подпольных организаций; изучали иные специальные дисциплины.

Вопрос о переходе к партизанским действиям (как тактическую необходимость) поднял в апреле 1924 г. в своих сообщениях в Центр представитель Коминтерна в Болгарии И. Л. Джевалтовский. Изучение его сообщений позволяет предположить, что Джевалтовский в молодости был не просто членом Польской партии социалистов, но и членом ее «боёвки».

В 1923–1924 гг. нелегальные военные организации действовали также на территории Югославии (в Сербии и Черногории). На территории Сербии велась нелегальная подготовка болгарских партизан, готовых в случае начала вооруженного восстания в Болгарии пересечь границу со стороны Югославии.

В Румынии нелегальные военные организации имелись в составе Союза революционных крестьян Бессарабии, Внутренней Добруджанской революционной организации, Буковинской национально-революционной организации.

Весной 1924 г. на территории Западной Белоруссии активно действовали партизанские отряды.

Их операции настолько беспокоили польское правительство, что 9 мая председатель Совета министров Польши издал специальный указ.

В нем за поимку партизанского командира (бандита) Мухи-Михальского, а также за информацию о его нахождении и содействие полиции назначалась крупная денежная награда. Руководство польской контрразведки и полиции не знало, что под псевдонимом Муха-Михальский одновременно действовали несколько партизанских командиров, в том числе и К. Орловский. 18 июля 1924 г. партизанский отряд С. Ваупшасова разгромил польский полицейский участок в с. Вишнева, где после боя был созван митинг местного населения. Митинг был посвящен пропаганде о целях партизанской борьбы и призвал население помогать партизанам. В этот же день группа партизан Ф. Яблонского разгромила полицейский отряд в с. Жодишки. На следующий день отряд Ваупшасова занял лесопильный завод в с. Жердели (англо-французская концессия). На этом заводе также был созван митинг заводских рабочих. Затем в междуречье рек Ислочь и Березина отряд Ваупшасова разгромил полицейский кавалерийский эскадрон.

30 июля помощник начальника штаба РККА М. Н. Тухачевский направил заместителю наркома по военным и морским делам М. В. Фрунзе докладную записку (гриф «совершенно секретно») с предложением создать при штабе РККА военный орган по проблемам Коминтерна. Тухачевский, в частности, писал:

«Разведупр и Оперупр (оперативное, организационное и мобилизационное управления. – Примеч. авт.) должны прорабатывать возможности восстаний, их характер и потребности. Организупр изучало бы необходимые формы военных организаций в различных странах для восставших. Мобупр учитывал бы пролетарские ресурсы военно-обученных, а также революционного крестьянства. Военно-исторический отдел изучал бы и суммировал опыт революционных восстаний и их подавлений и т. д. В дальнейшем эти зачаточные ячейки, вероятно, разрастутся, но они сейчас положат то необходимое начало по систематизации работы военных вопросов, связанных с политикой Коминтерна, отсутствие которого постоянно дает себя чувствовать».

Военное руководство страны отреагировало на предложение Тухачевского молниеносно. На следующий день (31 июля) состоялось заседание комиссии Реввоенсовета СССР. Председательствовал Л. Троцкий, присутствовали: И. Уншлихт, М. Тухачевский, Я. Жигур. Слушали доклады Тухачевского и Жигура о программе составления руководства по гражданской войне. Постановили: принять схему организации работ, предложенную Тухачевским, дополнив ее предложениями Жигура.

В начале августа началась работа по переброске оружия, боеприпасов и взрывчатки из СССР в Болгарию. Одним из руководителей этой операции был Х. И. Салнынь, ему помогали члены БКП Я. Андонов, Г. Мындев, П. Станев, Н. Попов, И. Винаров, Х. Генчев. Осенью 1924 г. по линии РУ РККА («активная разведка») и НВО БКП в Болгарии действовало 16 партизанских отрядов (11 коммунистических и 5 анархистских) общей численностью около 300 человек.

В течение весны – лета 1924 г. ЦК КП Эстонии все больше склонялся к тому, что при должной подготовке вооруженное восстание имеет шансы на успех. 3 августа в Таллине компартия провела антивоенную демонстрацию, в которой, несмотря на противодействие полиции, приняли участие более 3 тысяч человек. Этот факт (в числе целого ряда весенних и летних выступлений трудящихся) был воспринят руководством КПЭ как показатель роста революционных настроений пролетариата. ЦК посчитал, что «имеет превосходство над противником» и сможет организовать успешный захват власти в Эстонии. Организационная и военно-техническая подготовка восстания велась с конца весны в условиях строжайшей конспирации. Все документы о восстании составлялись только в шифрованном виде, на планах и картах не допускалось оставлять пометки. Формирование нелегальных боевых отрядов началось с создания «троек». В составе «троек» входили в основном коммунисты, комсомольцы и особо проверенные беспартийные рабочие. «Тройки» создавались в городах Валга, Выру, Нарва, Пярну, Таллин, Тарту и др., а также в некоторых воинских частях. Старший «тройки» имел связь со связным Военной организации. Параллельно шло накопление оружия и снаряжения.

С апреля по ноябрь 1924 г. на территории Западной Белоруссии и Западной Украины партизанские отряды провели 80 крупных боевых операций. В ответ на действия партизан в конце 1924 г. польские власти предприняли следующие меры. В восточных районах Польши создали специальную структуру – Корпус охраны пограничья, которому подчинялись все военные и полицейские службы. Органы контрразведки и политической полиции стали интенсивно вербовать и засылать в пограничные районы агентуру. Агентам поручалось выявить все возможные связи партизан, их базы, склады и т. п. Для борьбы с партизанами привлекались армейские пехотные и кавалерийские подразделения с артиллерией, бронемашинами и бронепоездами. Леса блокировались специальными заградительными отрядами, на всех дорогах устанавливались контрольно-пропускные пункты, на путях возможного движения партизан устраивались секреты и засады. Уже в начале ноября партизанские отряды понесли потери.

К середине ноября подготовка вооруженного восстания в Эстонии вступила в завершающую стадию. Боевые «тройки» были сведены в десятки, из десятков сформировали роты и батальоны. В батальон входило 150–200 штыков. Всего в составе Военной организации КПЭ насчитывалось около тысячи человек, из них в Таллине – около четырехсот. Общее руководство подготовкой восстания осуществлял член ЦК КПЭ Я. Я. Анвельт.

17 ноября на заседании Политбюро ЦК РКП (б) М. В. Фрунзе сделал доклад о положении в Эстонии. Было принято решение оказать КП Эстонии политическую и материальную помощь, для чего создать постоянную комиссию в составе тт. Сталина, Зиновьева, Чичерина, Фрунзе, Троцкого и Уншлихта «для проверки положения и проведения всех необходимых мер». Одной из таких мер было привлечение эстонских, латышских и финских коммунистов, проживающих на территории СССР (около 10 тысяч активных штыков), для оказания помощи революционному правительству советской Эстонии. Также в Эстонию был направлен ряд сотрудников военной разведки Красной армии. В их числе был Х. Т. Туммельтау.

К концу ноября 1924 г. подготовка Военной организации КПЭ к вооруженному восстанию в Эстонии была в основном завершена. Одним из катализаторов, ускоривших подготовку к выступлению, стал процесс 149 коммунистов, начавшийся 10 ноября. Согласно плану, восстание должно было начаться в городах Таллин и Пярну, а затем перекинуться на другие населенные пункты. В ходе восстания предполагалось разгромить или нейтрализовать воинские подразделения противника и сразу после овладения Таллином создать революционное правительство Эстонии. Новое правительство объявило бы о восстановлении советской власти и обратилось за помощью к СССР. Овладеть основными стратегическими пунктами Эстонии планировалось в течение суток.

Однако 1 декабря рабочие массы не поддержали восстание, и в течение суток оно было подавлено. Отдельные разрозненные попытки сопротивления продолжались в течение двух недель.

После подавления восстания в Эстонии начался белый террор. В течение трех месяцев были расстреляны несколько сот участников восстания, свыше 2 тысяч человек арестованы. Коммунистическое движение в Эстонии парализовало на полтора десятка лет. В сложной обстановке пришлось работать и советской разведке, чья деятельность затруднялась не только активностью контрразведки, но и потерей агентурных сетей.

В конце 1924 г. попытки вооруженных выступлений предпринимались и в Польше, где «активная разведка» стимулировала развитие военных организаций компартий Западной Белоруссии (КПЗБ) и Западной Украины (КПЗУ). 30 ноября на II конференции КПЗБ был выдвинут лозунг свержения польского правительства и принято решение о подготовке вооруженного восстания. Руководителем Нелегальной военной организации КПЗБ являлся Л. Н. Аронштам (псевдонимы Якуб Черняк, Артур), работавший в КП Польши. Основную боевую силу западно-белорусской «военки» составляли отряды «активной разведки». Несколько позже аналогичное решение было принято окружной организацией КПЗУ на Волыни. Руководителем волынской парторганизации и идеологом вооруженного восстания являлся П. И. Кравченко, известный польской полиции как Александр Форналь и Рожанский. Начальником штаба военной организации являлся В. И. Крайц (псевдоним Барвиненко). Последним членом «тройки» был Э. С. Ступ (псевдоним Герман). Из членов «военки» началось формирование десятков и сотен. К концу 1924 г. на Волыни «с ружьем у ноги» находились более 3 тысяч членов организации. Однако планам не суждено было сбыться.

В ночь с 7 на 8 января 1925 г. один из партизанских отрядов был прижат польскими войсками к советской границе и с боем прорвался на территорию СССР. При этом партизаны разгромили советскую пограничную заставу у местечка Ямполь. Поскольку часть бойцов отряда была одета в польскую военную форму, советские пограничники решили, что нападение совершило подразделение польской армии. Этот инцидент вызвал резкое неудовольствие военно-политического руководства СССР. Было назначено расследование. 25 февраля по представлению комиссии во главе с В. В. Куйбышевым Политбюро ЦК РКП (б) принято постановление об «активной разведке». (Текст проекта этого постановления вы найдете в конце главы.)

Согласно решению Политбюро, все вопросы организации нелегальной военной работы на территории иностранных государств передавались в ведение ЦК и Коминтерна. Устанавливалось, что: 1) ни в одной стране не должно быть активных боевых групп, руководимых специальными службами СССР; 2) боевая и повстанческая работа должна осуществляться только по линии национальных компартий; 3) РКП (б) и Коминтерн могут осуществлять помощь национальным компартиям по организации работы в армиях их стран и по созданию национальных боевых кадров; 4) в интересах СССР в пограничных странах создаются конспиративные боевые организации (группы), не связанные с компартиями своих стран; 5) в мирное время эти организации готовятся к диверсионной работе на территории своей страны в случае ее нападения на СССР; 6) активизируются они только во время военных действий, а во время революции передаются в распоряжение компартий своих стран.

В марте 1925 г. началось расформирование отрядов «активной разведки» в Польше. ЦК КПЗБ направил всем командирам партизанских отрядов циркуляр с приказом прекратить диверсионные и террористические операции. Члены КПЗБ (в том числе и сотрудники НВО) были обязаны направить все усилия на организацию массовой агитационно-пропагандистской работы среди крестьян. Часть партизан вывели на территорию СССР, часть переехала на новое место жительство в другие районы Польши. Однако, как и на Волыни, польские спецслужбы сумели выявить и арестовать более двух тысяч партизан и подпольщиков.

Аналогичные меры предпринимались Коминтерном и в Болгарии, но было уже поздно. 16 апреля 1925 г. в софийском соборе Св. Воскресения, во время отпевания убитого генерала Георгиева, боевиками из числа болгарских коммунистов был осуществлен мощный взрыв. Целью теракта были члены болгарского правительства во главе с А. Цанковым, присутствовавшие на отпевании. По замыслу организаторов теракта (Военный центр БКП при содействии советников ИНО ОГПУ, РУ РККА и Коминтерна) после ликвидации членов правительства в Болгарии должны были начаться вооруженные выступления рабочих и крестьян. Эти выступления компартии надлежало перевести в вооруженное восстание.

Однако все произошло с точностью до наоборот: погибли около 150 человек, но объекты покушения не пострадали. Болгарские рабочие и крестьяне (в большинстве своем – православные!) не только не поддержали боевиков, но и отреагировали на теракт крайне негативно. Что же касается правительства, то оно отреагировало на теракт мгновенно – сразу после взрыва в Болгарии было введено военное положение. Полиция и спецслужбы начали облавы и аресты всех лиц, заподозренных в коммунистической деятельности, по заранее составленным спискам. Непосредственные участники покушения были казнены, большинство из тех, у кого находили оружие и взрывчатку, также получали смертные приговоры, сочувствующие компартии арестовывались. Вооруженное восстание было подавлено, не успев начаться. Частично восстановить свои силы БКП сумела только к концу 1930-х гг.

Еще одним негативным последствием взрыва стало решение резидента РУ РККА в Вене (координатор работы на Балканах) В. С. Нестеровича порвать с советской разведкой. Осведомленный об организаторах теракта и его истинных причинах, Нестерович прибыл в Берлин, где предложил французскому консулу в обмен на секретную информацию предоставить ему французский паспорт и беспрепятственный проезд во Францию. Он стал первым сотрудником РУ РККА, оставшимся за границей «из-за политических разногласий с властью», что крайне обеспокоило советское руководство. 6 августа 1925 г. по заданию начальника ИНО ОГПУ М. Трилиссера Нестерович был отравлен боевиками из состава военного аппарата КПГ в пивной немецкого г. Майнц (в пиво ему подмешали яд).

С 1925 г. в ИККИ началась планомерная работа по подготовке кадров для национальных компартий в собственных учебных заведениях. К тому времени у Коминтерна имелись: Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ; существовал с апреля 1921 г. по 1938 г., имел филиалы в Баку, Иркутске и Ташкенте); Коммунистический университет национальных меньшинств Запада (КУНМЗ им. Ю. Ю. Мархлевского; существовал с ноября 1921 г. по 1937 г., имел филиал в Ленинграде). В 1925 г. дополнительно были созданы Международная Ленинская школа (МЛШ; существовала с мая 1925 г. по 1938 г.) и Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК; существовал с ноября 1925 г. по 1930 г.). Все эти учебные заведения (кроме указанных филиалов) располагались в Москве. Наряду с гуманитарными и политическими дисциплинами в них изучались и военные и военно-специальные предметы.

14 августа 1925 г. состоялось совещание представителей ОГПУ, РУ РККА, ИККИ и НКИД по вопросу о разведывательной работе в иностранных государствах и о работе с местными компартиями. Член коллегии НКИД С. И. Аралов в записке на имя Чичерина докладывал о результатах совещания:

«Из обмена мнениями выяснилось, что заинтересованные ведомства в настоящее время заинтересованы в максимальном вытеснении работы из пределов наших миссий. Полпредство пока должно являться лишь пунктом связи для передачи сведений о местной стране и Москвой. Вся работа должна делаться вне наших официальных учреждений. <…>

Также признано вредным и опасным работать с местной компартией или через нее и пользоваться ее аппаратом. В настоящее время (как это было в Праге) работа производилась и производится все же и местной партией, но работа каждого отдельного работника, который ведет ее с нашими органами, и особенно по линии Разведупра, производится с согласия ЦК местной партии, и ни один сотрудник не был взят без согласия чешской партии. Но при обмене мнений выяснилась желательность, и эту форму связи нужно наивозможно сократить. Признано желательным там, где невозможно обойтись без помощи местной партии, это делать организованным порядком через ЦК и с согласия Коминтерна, т. е. что каждый работник должен быть тщательно проверен не только местной партией, но и Коминтерном (т. Пятницким). Признано желательным, что работники, которых будет давать местная партия, должны выходить из партии и в своей работе поступать в полное подчинение соответствующему органу, с которым они работают. Но чтобы товарищи, которые будут работать с нами и поэтому выйдут из партии, не теряли в будущем возможность вновь войти в партию – под конспиративным именем список таких товарищей должен вестись в Москве у т. Пятницкого. Тов. Берзин указал, что невозможно обойтись без квартир и адресов местных партийных товарищей.

Наше совещание указало, что только в крайних случаях можно пользоваться квартирами и адресами или неответственных работников, или людей, которые симпатизируют, но не состоят членами партии».

В конце 1925 г. вопрос о возможности мировой революции в Европе не поднимался, а 1926 г. стал годом серьезных преобразований, связанных с острейшей политической борьбой за власть в партии и государстве внутри ВКП (б).

Как мы упоминали ранее, в этой борьбе высшие советские руководители опирались на лично преданных им сторонников в партийно-государственном аппарате и ОГПУ. Однако Сталин, также имевший своих людей в этих структурах, пошел дальше. После избрания в 1922 г. Генеральным секретарем ЦК РКП (б) он приступил к созданию собственной секретной службы, тщательно скрытой внутри Секретариата ЦК. С начала 1920-х гг. его наиболее закрытой структурой явилось Бюро ЦК (с 1926 г. – Секретный отдел ЦК, с 1934 г. – Особый сектор ЦК). Именно там работали доверенные сотрудники Сталина: И. П. Товстуха, А. Н. Поскребышев, Б. А. Двинский.

В 1924 г. руководителем личной охраны Сталина становится начальник Оперативного отдела ОГПУ К. В. Паукер. Он отвечал за охрану высших руководителей партии и государства и был в курсе многих тайн. А противоречия (в том числе и личные) в высшем эшелоне военно-политического руководства РКП (б) – ВКП (б) во многом определяли работу не только государственных органов СССР, но и спецслужб СССР и Коминтерна. Сын И. Пятницкого так писал о Сталине, его личной секретной службе и о ее роли в борьбе за влияние Сталина в Коммунистическом Интернационале:

«До 1925 года Сталин серьезно делами Коминтерна не занимался. Но он прекрасно понимал, что для того, чтобы стать наследником Ленина, недостаточно стать руководителем своей партии и страны. Для этого необходимо стать признанным вождем мирового коммунистического движения. Вот почему с весны 1925 года Сталин начал активно участвовать в его работе.

Имеются данные, что после 1925 года он создал в своем Секретариате специальный сектор для контроля над работой Коминтерна и, в частности, за деятельностью его Исполкома. Кто входил в его состав, до сих пор остается тайной. Но совершенно ясно, что в Особом секторе Секретариата Сталина хранились копии всех документов ИККИ и досье на всех руководителей Коминтерна».

В. М. Жухрай, старший научный сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС изложил свою версию о секретной службе Сталина:

«В конце 1925 года, в условиях враждебного капиталистического окружения, в условиях ожесточенной классовой борьбы в стране и партии, когда иностранными разведками плелись бесконечные заговоры против советской власти, Сталин, в целях защиты завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции, был вынужден создать личную стратегическую разведку и контрразведку.

В задачу этой личной специальной службы Сталина входило изучение и регулярное освещение деятельности за рубежом наиболее важных и известных в мире политических деятелей (особенно закулисных сил, стоящих за их спиной и в действительности правящих капиталистическим миром), а также руководителей разведок ведущих капиталистических стран. Благодаря отличной конспирации о работе этой сталинской службы как внутри страны, так и за ее пределами ничего не было известно. Службу возглавляли два помощника Сталина, руководившие вместе с ним ее работой. Встречи и работу с ними он тщательно скрывал от своего официального окружения: Сталин много раз говорил, что „разведка лишь тогда работает успешно, если о ней никто ничего не знает“».

Жухрай пишет, что в своих выводах он опирался на личные беседы с руководителями сталинской спецслужбы. Его последователь В. В. Вахания приводит следующие данные о сталинской службе безопасности:

«Сталин понимал, что в данных условиях он не может полагаться на лояльность и объективность официальных органов государственной безопасности. Так возникла личная секретная служба Сталина.

Первоначально, после создания, секретную службу возглавлял Сергей Варламович Николаев, начальник особого отдела Первой Конной армии. В последующем ее руководителями были генералы Александр Михайлович Лавров, Александр Михайлович Джуга и Юрий Михайлович Марков (псевдонимы). Сообщения поступали Сталину под псевдонимом „товарищу Иванову“. Особенностью личной секретной службы Сталина являлось то, что на территории собственной страны она действовала с соблюдением правил жесточайшей конспирации, что практически гарантировало отсутствие противодействия со стороны противников».

Активность коминтерновских структур и специальных служб СССР в западных странах в 1923–1924 гг. не осталась без внимания со стороны их военно-политического руководства. Особую озабоченность в этом отношении проявляло руководство граничивших с СССР стран. После подавления вооруженного восстания в Эстонии в декабре 1924 г. их взаимодействие усилилось. 16–17 января 1925 г. в Гельсингфорсе (Хельсинки) состоялась конференция представителей Латвии, Польши, Финляндии и Эстонии. На конференции было принято секретное соглашение о создании «единого фронта против большевизма». С 31 марта по 2 апреля в Риге собрались военные представители Латвии, Польши, Финляндии, Эстонии и Румынии. Ведущую роль в организации последнего совещания играло военно-политическое руководство Польши, стремившееся придать своей стране роль восточноевропейского лидера. За кулисами военного совещания в Риге незримо присутствовали Великобритания и Франция, имевшие в этом регионе свои геополитические интересы.

В сложившихся условиях в совместной военно-конспиративной деятельности Коминтерна и советских спецслужб все большее значение приобретает задача защиты СССР от иностранной интервенции. Для этого во второй половине 1920-х гг. было осуществлено несколько специальных проектов. Наиболее интересными разработками, осуществленными ИККИ совместно с РККА и ОГПУ в области повышения обороноспособности СССР, стало создание специальных подразделений. Костяком этих подразделений были коминтерновские кадры, способные воевать в особых условиях как на приграничных территориях СССР, так и за рубежом.

Одной из таких частей явился Карельский отдельный егерский батальон, сформированный в октябре 1925 г. в Петрозаводске. В составе батальона были три стрелковые и одна пулеметная роты, а также отдельные взводы: конной разведки, связи, артиллерийский, саперно-маскировочный. Под термином «саперно-маскировочный взвод» в конце 1920-х – начале 1930-х гг. в РККА значились специальные диверсионные подразделения. Мы предполагаем, что подобный взвод, созданный в составе Карельского егерского батальона, мог быть экспериментальным. Личный состав батальона (в первую очередь комсостав) комплектовался в основном из «красных финнов», имевших боевой опыт и закончивших Петроградскую интернациональную военную школу.

С учетом специфики географических и климатических условий боевая подготовка батальона осуществлялась по образцу финской армии и на основе ее воинских уставов. Библиотека батальона, как и библиотека интернациональной военной школы, состояла преимущественно из финских изданий. Название «егерский» несло в себе политический и военный смысл. Идеологически батальон противопоставлялся «белым» финским егерям. С военной стороны егеря – легкая пехота с отменной стрелковой подготовкой – предназначены для действий в условиях сильно пересеченной местности. Первым командиром батальона стал опытный военспец Э. Матсон.

С 1925 г. одним из основных центров по подготовке разведчиков, в том числе по обучению их навыкам диверсионных операций, стало ОГПУ. В числе первоочередных задач боевиков советской разведки было физическое устранение политических противников рабоче-крестьянской власти за рубежом. Не менее важным направлением явилось создание сети разведчиков-нелегалов, подготовленных для проведения диверсий во враждебных СССР государствах в случае войны. В составе органов госбезопасности подготовкой и проведением специальных операций за рубежом занимались два подразделения: Иностранный отдел и Особая группа при председателе ОГПУ.

В задачи Иностранного отдела входило не только добывание сведений о намерениях противников СССР, но и ликвидация лидеров контрреволюции, а также расправа с предателями из своей среды. Особая группа, созданная председателем ОГПУ В. Р. Менжинским во второй половине 1926 г., первоначально задумывалась как параллельный (независимый от ИНО) разведывательный центр, предназначенный для выполнения специальных операций стратегического характера. Создание параллельных структур с аналогичными задачами позволяло иметь каналы перепроверки информации, а в случае провала одной из линий компенсировать неудачу активизацией другой.

На этом фоне позиции сталинской группировки постепенно упрочнялись. После смерти М. В. Фрунзе осенью 1925 г. его посты председателя Реввоенсовета и наркомвоенмора занял близкий Сталину К. Е. Ворошилов. А когда летом 1926 г. скончался председатель ОГПУ Ф. Э. Дзержинский, на его место назначили В. Р. Менжинского, не имевшего должного собственного политического веса. Июльский (1926 г.) пленум ЦК ВКП (б) вывел из состава Политбюро Зиновьева. На октябрьском (1926 г.) пленуме ЦК из Политбюро были исключены Троцкий и Каменев, а Зиновьев смещен с поста председателя Исполкома Коминтерна. Временное исполнение обязанностей председателя ИККИ поручили Н. И. Бухарину.

В конце мая 1927 г. правительство Великобритании выпустило «Белую книгу», содержащую ряд документов, свидетельствующих о подрывной деятельности СССР против Соединенного Королевства, в том числе документы, захваченные при налете на полпредство СССР в Пекине 6 апреля 1927 г. 27 мая британское правительство заявило о разрыве дипломатических отношений с СССР. В отличие от фальсифицированного «письма Зиновьева» от 15 сентября 1924 г., якобы адресованного ЦК КП Великобритании, документы из «Белой книги» представляли реальную угрозу для руководства ВКП (б) и Коминтерна. 28 мая Политбюро ЦК ВКП (б) приняло специальное постановление «О мерах конспирации». В постановлении указывалось:

«а) Совершенно выделить из состава полпредств и торгпредств представительства ИНОГПУ, Разведупра, Коминтерна, Профинтерна, МОПРа.

б) Шифры менять каждый день, проверить состав шифровальщиков, послать специальное лицо с неограниченными правами по осуществлению строжайшей конспирации шифровальной работы. <…>

в) Проверить состав представительств ИНОГПУ, Разведупра, Коминтерна, Профинтерна, МОПРа.

г) Строжайше проверить состав сотрудников полпредств, торгпредств и прочих представительств за границей.

д) Безусловно отказаться от метода шифропереписки телеграфом или по радио по особо конспиративным вопросам. Завести систему конспиративных командировок и рассылки писем, каковые обязательно шифровать.

е) Отправителей конспиративных шифровок и писем обязать иметь специальные клички, воспретив им подписываться собственным именем.

ж) Отменить систему широкой информации полпредств через рассылку особых докладов.

з) Еще раз проверить архивы представительств с точки зрения строжайшей конспирации и абсолютного обеспечения от провалов.

и) Наблюдение за соблюдением вышеуказанных пунктов поручить специальной комиссии в составе тт. Косиора, Пятницкого и Ягоды.

к) Создать специальную комиссию в составе тт. Рыкова, Шейнмана и Рудзутака для приведения в порядок финансовых операций Госбанка по обслуживанию революционного движения в других странах с точки зрения максимальной конспирации».

Сотрудник ИНО ОГПУ Г. Агабеков, служивший в указанный период в советском посольстве в Персии (Иране), в своих мемуарах писал, каким образом выполнялись решения Политбюро о повышении конспиративности в работе:

«В середине 1927 года, после обысков, произведенных китайской полицией в советских консульствах в Шанхае и Кантоне, пришла циркулярная телеграмма для полпредства, торгпредства, Разведупра и ОГПУ с предписанием просмотреть архивы этих учреждений и уничтожить документы, которые могли бы компрометировать работу советской власти за границей. Полпредство и торгпредство немедленно приступили к разбору архивов. Отобрали колоссальные кипы бумаг, подлежащих сожжению. Целую неделю эти бумаги жгли во дворе полпредства. Пламя поднималось так высоко, что городское управление, думая, уж не пожар ли в советском полпредстве, хотело прислать пожарных.

Мы получили более строгое распоряжение. Москва предписывала уничтожить вообще весь архив и впредь сохранять переписку только за последний месяц, но и ее предлагалось хранить в таком виде и в таких условиях, чтобы, в случае налета на посольство, можно было немедленно уничтожить весь компрометирующий материал».

Правительство Великобритании, напуганное успехами китайской революции в конце 1926 – начале 1927 гг., стремилось сохранить там свои позиции. 23 февраля 1927 г. министр иностранных дел О. Чемберлен направил правительству СССР ноту с требованием прекратить военную поддержку Гоминьдану и «антианглийскую пропаганду» в Китае под угрозой разрыва дипломатических отношений. Несколько позже антисоветски настроенные силы в Великобритании и Германии начали обсуждение плана англо-германского военного вторжения в СССР. В марте 1927 г. заместитель председателя «Русского общевоинского союза» (РОВС) генерал А. П. Кутепов провел совещание в Финляндии с членами боевого крыла РОВС, где заявил о необходимости немедленно начать террористические акции в СССР.

3 июня в жилом доме сотрудников ОГПУ на ул. Малая Лубянка в Москве боевики РОВС М. Захарченко-Шульц, А. Опперпут-Стауниц и Н. Вознесенский заложили взрывное устройство весом 4 килограмма и зажигательные бомбы. 6 июня Г. Радкевич бросил бомбу в бюро пропусков ОГПУ в Москве. 7 июня В. Ларионов, С. Соловьев и Д. Мономахов бросили 2 бомбы в здании Центрального партийного клуба на ул. Мойка в Ленинграде. В этот же день в Варшаве Б. Ковердой убит полпред СССР в Польше П. Войков. В Минске в результате диверсии погиб начальник ОГПУ Белоруссии И. Опанский. В конце июня при переходе турецко-советской границы задержан эмиссар Парижского бюро ЦК СДПГ (м) И. Карцивадзе с директивами Н. Жордания о подготовке антисоветского восстания в Грузии.

Мы не будем подробно останавливаться на всех событиях 1927 г., но отметим, что в тот год состоялись многочисленные бои (более 100) оперативников и пограничников ОГПУ с диверсантами и бандами, как засылаемыми из-за рубежа, так и действовавшими на территории нашей страны.

Одновременно усилились разногласия в рядах ВКП (б). Член Президиума Центральной контрольной комиссии А. А. Сольц в 1927 г. заявил, что ОГПУ, возможно, придется арестовать оппозиционеров во главе с Троцким. Один из троцкистов – бывший командующий Московским военным округом Н. И. Муралов – в частном разговоре сказал, что при таком накале внутрипартийной борьбы дело может дойти до перестрелки. Военно-политическое руководство СССР использовало сложившуюся ситуацию для ужесточения карательной политики (6 июня была введена в действие знаменитая 58-я статью УК) и для разгрома в ноябре – декабре троцкистско-зиновьевской оппозиции.

В 1927 г. эмигрант М. А. Алданов написал о Сталине: «Это человек выдающийся, бесспорно, самый выдающийся во всей ленинской гвардии. Сталин залит кровью так густо, как никто другой из ныне живущих людей, за исключением Троцкого и Зиновьева. Но свойств редкой силы воли, бесстрашия, по совести, отрицать в нем не могу. Для Сталина не только чужая жизнь копейка, но и его собственная, – этим он резко отличается от многих других большевиков».

В итоге Сталин оказался победителем во внутрипартийной борьбе за власть. В директиве ЦК ВКП (б) «О мерах борьбы с оппозицией» (1928 г.) указывалось, что оппозиция использует аппарат ВКП (б) и Всесоюзного Ленинского союза молодежи и пытается разрушить их изнутри. Перед органами госбезопасности ставилась задача информировать местные партийные организации об участниках подпольных групп троцкистской и сапроновской оппозиции и сократить до минимума аресты и ссылки.

В самом ОГПУ происходил непростой процесс устранения нелояльных по отношению к Сталину руководителей. Летом 1928 г. заместители председателя ОГПУ Г. Г. Ягода и М. А. Трилиссер не поддержали предложение Сталина и его сторонников о применении чрезвычайных мер в отношении лидеров оппозиции. Начиная с 1929 г. против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР, стали выдвигаться обвинения в принадлежности к Польской организации войсковой (ПОВ). Вначале устранение кадров из ОГПУ происходило путем перемещения на хозяйственную и советскую работу. Так, в августе 1931 г. по делу «Весна» сняты с постов Л. Н. Бельский (полпред ОГПУ по Московской области), И. А. Воронцов (начальник Административно-организационного управления), Е. Г. Евдокимов (начальник Секретно-оперативного управления), С. А. Мессинг (начальник Иностранного отдела), Я. К. Ольский (начальник Особого отдела).

В декабре 1929 г. Спецотделение при Коллегии ОГПУ было расформировано. Охранять высшее руководство страны стали сотрудники 5-го отделения Оперативного отдела СОУ ОГПУ; работники 2-го отделения Оперотдела осуществляли негласное наружное наблюдение.

В 1930 г. Восточный, Контрразведывательный и Особый отделы объединены в единый (Особый) отдел. В 1931 г. 1-е отделение Оперотдела отвечало за наружное наблюдение, негласные аресты и негласную охрану, 4-е – за охрану руководителей и обслуживание правительственных объектов. В том же году Секретный и Информационный отделы объединили в Секретно-политический отдел (начальники – Я. С. Агранов, Г. А. Молчанов). Со стороны ЦК отдел курировали сотрудники секретариата Генерального секретаря Л. З. Мехлис и А. Н. Поскребышев. За всеми лидерами оппозиции велось агентурное и наружное наблюдение силами Оперативного, Секретно-политического и Специального отделов.