Глава 17

Следующее утро совершенно неожиданно ознаменовалось на редкость ясным небом, отсутствием причудливого морозного узора на окнах и… появлением незнакомого преподавателя в классе, чего я, признаться, совсем не ждала. Мне-то казалось, основной состав предметов уже полностью определился, и ничего нового до конца года не появится.

Однако мастер Хрос, начавший свой первый цикл лишь по окончании трех месяцев с начала учебы, все-таки появился и, как выяснилось, должен был вести абсолютный новый предмет — «Рассуждения». Что это за штука и с чем ее едят, никто из нас не знал, поэтому мы уставились на нежданного гостя с одинаковой смесью любопытства и недоумения.

Впрочем, любопытствовать было от чего, а недоумевать и подавно — мастер Хрос оказался на редкость необычным существом. Более того, он не был в полном смысле слова человеком — густые, коротко остриженные, но все равно похожие на свалявшийся комок шерсти волосы, грубые черты лица и то и дело мелькающие во рту треугольные, как у хищной рыбы, зубы вызывали отчетливые ассоциации с чем-то недобрым. А хриплый, какой-то простуженный голос и постоянное откашливание, как у больного пса, вовсе наводили на тревожные мысли.

В то же время для ворфа он сильно недотягивал в росте — даже Тисса была выше этого… существа. Хоть и всего на половину ладошки. А рядом со мной мастер Хрос вовсе выглядел карликом, и ему пришлось сильно задирать голову, чтобы на меня посмотреть.

— Доброе утро, арре, — прокашлялся для начала он, когда ученики, беспрестанно косясь на него, расселись за парты. — Рад, наконец, с вами познакомиться. Поскольку все вы сейчас думаете исключительно об одном, сразу оговорюсь, что родом я из мира система «СР… что значит, Серая… с номером 57.1»… если, конечно, вам это о чем-то говорит.

Я изумленно округлила глаза. Творец, да это же мир Грож! Тот самый, с сумасшедшей температурой на поверхности! Неужто перед нами — самый настоящий пещерный житель?!

— Да, — снова ответил мастер Хрос на наш невысказанный вопрос. — Судя по вашим выразительным лицам, ваша догадка верна, уважаемые арре. И некоторое время мы с вами будем встречаться, чтобы поговорить… обо всем. Как правило, этот цикл включался в программу со второго года обучения, но с учетом некоторых обстоятельств, вынуждающих меня в скором времени покинуть Школу, господин директор счел необходимым ознакомить вас с этой необычной дисциплиной раньше. Почему необычной — спросите вы? Все довольно просто, арре. «Рассуждения», пожалуй, единственный предмет, где почти не бывает домашних заданий и где все ваши навыки будут шлифоваться непосредственно на уроке. Кто-то даже полагает, что «Рассуждения» — наиболее простой для усвоения цикл, но должен сказать, арре, что в действительности он будет просто только для вас… и то, лишь по причине ваших усиленных возможностей… тогда как в любой другой Академии Веера этот предмет заслуженно считается одним из самых трудоемких.

Странный коротышка взобрался по специально приставленной к столу подставке так, чтобы смотреть на нас не снизу вверх, и, прочитав на наших лицах живейший интерес, едва заметно улыбнулся.

— Отсутствие домашних заданий для вас — очень ценный подарок, арре. Я понимаю. Но для тех, кто усваивает знания с первого раза, вводить их просто бессмысленно. По этой же причине цикл «Рассуждений» у вас будет только один. Хотя и более длительный, чем обычно. Зато после него мы с вами, вероятно, больше никогда не увидимся.

Я огорченно вздохнула: жаль, регулярные циклы без «домашек» сделали бы нашу жизнь гораздо приятнее. Но что есть, то есть.

— Итак, начнем, — снова спрятал улыбку грожец при виде наших опечаленных лиц. — И перво-наперво я покажу вам, чем именно мы будем заниматься… арре, Хейли!

Поспешно спрятав в карман артефактный шарик, где плескался ярко-розовый туман, я быстро подняла голову. Не надо мне было отвлекаться на посторонние вещи. Кажется, грожец заметил, и ему это не понравилось.

— Да, мастер?

— Расскажите нам, пожалуйста, о вашем пере…

— Каком еще пере? — чуть не растерялась я, с некоторым трудом заставив меня отвлечься от вчерашних событий.

— Самом обыкновенном. Том, чей краешек торчит из вашей чернильницы. Расскажите нам о нем все, что знаете.

Я в полнейшем недоумении уставилась на парту и находящиеся там письменные принадлежности.

— Э-э…

— Смелее, арре, — подбодрил меня коротышка, с легкой улыбкой наблюдая мое затруднение. — Попробуйте хотя бы начать.

Я мысленно вздохнула. И почему он начал с меня? Можно подумать, у меня меньше всего проблем в этом классе.

— Ну, это… просто перо, мастер Хрос. И предназначено оно для того, чтобы им писать.

— Хорошо, — ободряюще кивнул преподаватель. — Что еще?

— Оно длинное… где-то с полторы моих ладони… и в основной части довольно широкое… три-то пальца в ширину точно будет. При этом оно легкое. Белого цвета. По строению в нем различают твердый стержень и опахало… и для того, чтобы оно писало, кончик пера обычно затачивают, — подняв взгляд от чернильницы, я вопросительно посмотрела на грожца. — Это все, мастер.

Тот только хмыкнул.

— Негусто.

Я так же мысленно пожала плечами. Что за глупости он тут спрашивает?

— Об этой вещи можно говорить еще очень долго, арре, — почти мечтательно протянул мастер Хрос, закатив глаза. — К примеру, о том, что это — маховое перо взрослого гуся весьма распространенной в Троемирье породы. Главной его особенностью является то, что кончик практически не требуется затачивать, а опахало имеет не чистый белый цвет, а по краям окрашено в более темный оттенок, в простонародье называемый «гусиной чернью». Размер у пера стандартный. Оно действительно очень легкое и, к тому же, практически не ломается, что достигается рядом специальных защитных заклинаний, делающих перо более долговечным и удобным в работе. Помимо этого, вы забыли упомянуть, что в строении пера есть гораздо более любопытные и менее значимые на первый взгляд элементы, чем опахало и стержень. К тому же, пером можно не только писать, арре — данный конкретный экземпляр хорошо приспособлен и к тому, чтобы им рисовать, и даже вычерчивать сложные схемы. А еще…

Я скептически посмотрела на разглагольствующего карлика, будучи твердо уверенной, что вот-вот его энтузиазм исчезнет, так как долго распространяться о столь невзрачном предмете попросту невозможно. Но мастер Хрос все говорил и говорил. Непринужденно, без запинок и повторов, раз за разом вспоминая такие детали, о которых я бы ни в жизнь не подумала, что их можно применить к обычному перу.

Грожец, наверное, говорил минут пятнадцать, заставляя нас переглядываться все растеряннее. Говорил спокойно, ни на миг не прерываясь и сумев не повториться ни разу. Подбор эпитетов и синонимов, казалось, тоже не составлял для него никакого труда — слова лились и лились подобно размеренному течению реки, и было непохоже, что это доставляет мастеру какие-то неудобства. Более того, он ни разу не увел разговор в сторону — его монолог крутился исключительно вокруг обсуждаемого предмета и не думал никуда сворачивать.

Когда наши лица окончательно вытянулись, преподаватель, наконец, сделал паузу и с едва заметной насмешкой взглянул на потрясенный класс.

— Вот примерно то, чем мы с вами будем заниматься на протяжении целых двух седмиц, арре — я буду учить вас быть не просто внимательными к деталям, но и тому, чтобы вы умели грамотно построить свою речь и смогли воспользоваться всеми преимуществами своего положения. А для этого вам придется освоить одну непростую методику и в дальнейшем хорошенько потренироваться, чтобы суметь ее применять… Арре, Риер, вы попробуете рассказать мне о своей чернильнице?

С занятия я вышла настолько впечатленной, что даже успела позабыть об утренних тревогах. Больше того, подходя к своей комнате, поймала себя на мысли, что все еще прокручиваю монолог мастера про перо. Причем сосредоточилась на нем до такой степени, что даже не сразу сообразила, что после обеда по привычке отправилась наверх. И только выбравшись на замерзшую площадку, где повсюду искрился и переливался на солнце не успевший растаять иней, с досадой поняла, что напрасно сюда вернулась.

Он стоял на самом краю, по обыкновению заложив руки за спину и рассматривая вздымавшиеся за пропастью горы, будто в них было что-то особенное. Его светлые волосы и плечи были частично припорошены снегом, наброшенный сверху плащ легонько развевался на ветру, а четко очерченный профиль казался высеченным из белого камня.

При виде лорда Эреной я замерла, непроизвольно затаив дыхание, а затем медленно-медленно попятилась обратно к лестнице, моля Творца, чтобы мужчина не обернулся.

— Что вас задержало, арре? — не поворачивая головы, уронил лорд-директор, когда мои ноги уже ступили на последнюю ступеньку. — Занятие начинается ровно в пять. А сейчас три минуты шестого.

Я буквально вмерзла в пол, лихорадочно заметавшись взглядом по сторонам. Творец… я-то посчитала, что он сегодня не появится! Рэн вчера сказал: лорд-директор болеет. И я вовсе не думала… не рассчитывала наткнуться на него так рано! Да и на площадку завернула исключительно по привычке, нежели действительно для того, чтобы позаниматься.

А он, выходит, ждал?!

Не дождавшись ответа, лорд Эреной медленно повернулся и, не расцепляя рук, остро на меня взглянул.

«И ничего он не болеет! — пронеслось у меня в голове сумбурное при виде его заострившегося лица и лихорадочно блестящих глаз, в которых застыло непередаваемое выражение. — Он просто снова голоден, вот и все!»

— Простите, милорд, — нашла в себе силы твердо ответить я, не спеша, впрочем, приближаться. — Я не думала, что у нас сегодня будет занятие.

— Вам кто-то об этом сказал? — неестественно ровно осведомился он. — Или вы пришли к такому выводу самостоятельно?

Проклятье! К чему он клонит?!

— Вчера был ОЧЕНЬ трудный день, милорд, — старательно изображая спокойствие, ответила я. — Для всех нас. Поэтому мне подумалось, что вы захотите сделать перерыв.

— Вы разве устали, арре?

Нет, чтоб его демоны на тот свет утащили! У меня просто кто-то чуть не высосал душу! И какая, к драконам, разница, что к утру мои силы полностью восстановились?! А дурацкий шарик в кармане упорно показывает, что я готова к новому глотку?!

Я медленно покачала головой.

— Это не усталость, милорд.

— А что тогда, арре? — во взгляде мужчины появилось непонятное напряжение. — Быть может, вы просто хотите отказаться от клятвы? И больше не нуждаетесь в моей помощи?

У меня сами собой сжались кулаки.

Нет, он что, опять издевается?! И сам не понимает, что мне теперь от него до конца жизни никуда не деться?! У него мой Рэн! От него одного зависит, будет ли мой прекрасный дракон снова живым! Да что там… от него зависит, смогу ли я остаться в Школе и овладеть единственным умением, способным меня защитить! И зная об этом, он еще имеет совесть спрашивать?! Творец! Да если бы я могла, то разорвала бы клятву еще вчера! Сразу, как только пришла в себя! Но у меня больше нет такой возможности: без Рэна мне некуда да и незачем идти. И раз он не сможет жить без помощи прожорливого инкуба… что ж, я буду рядом. Буду его ждать. И стану покорно подставлять губы, горло… все, что потребуется, чтобы мой несчастный дракон хотя бы ненадолго мог почувствовать себя настоящим.

— Арре? — нетерпеливо переспросил инкуб, когда молчание затянулось.

Я снова покачала головой.

— Нет, милорд. Я не собираюсь разрывать клятву.

— Вы продолжите заниматься? — настойчиво уточнил он, рассматривая меня еще более пристально, чем поначалу.

— Да, милорд.

Лорд Эреной какое-то время еще буравил меня взглядом, а потом расцепил, наконец, руки и так же неторопливо отвернулся.

— Хорошо. В таком случае я хочу знать, чего вы достигли в мое отсутствие. Вы готовы?

Я растерянно уставилась на его спину. Как… и все?! Ни слова, ни полслова насчет того, что случилось?! Нет, я не жду извинений — от таких, как лорд-директор, трудно ждать каких-либо признаний. Я не хочу даже услышать объяснения — после Рэна они мне не нужны. Но хотя бы крохотный намек на сожаление! Да хоть какую-нибудь человеческую эмоцию, наконец!

Ни-че-го. Честное слово, ничего я не услышала от этого человека. И не увидела в нем ни раскаяния, ни сомнений, ни даже обычного человеческого сочувствия. Он просто отвернулся, явно считая этот вопрос закрытым, и без лишних слов поднял в воздух очередной камень.

Мое обучение продолжалось…

Когда небо потемнело, я с удивлением обнаружила, что все еще жива, могу стоять на ногах и даже неплохо себя чувствую, несмотря на сильно затянувшийся урок. Более того, даже не поранилась, как обычно, хотя за последние сутки заметно потеряла в сноровке, да и сосредоточиться после вчерашнего толком не смогла. Соответственно, ошибалась чаще, уворачивалась хуже и вообще двигалась непростительно плохо.

К счастью, лорд Эреной не особенно усердствовал. И даже замечаний почти не делал, хотя там было за что поругать. А когда я исключительно по собственной невнимательности пропустила-таки один камень, совершил невероятное — отвел удар! И вместо того, чтобы со всего маху залепить мне булыжником в лоб, остановил его на расстоянии в пол-ладони от моего лица.

— Закончим на сегодня, — бесстрастно сообщил он, когда я ошеломленно моргнула, а затем опасливо отступила от зависшего в воздухе камня. Тот, задумчиво повисев на пару секунд, все-таки упал и с шумом покатился по площадке. — Нет смысла нагружать вас больше — вы и так не справляетесь.

Я отчего-то почувствовала себя неловко.

— Простите, милорд…

— Продолжим завтра, — равнодушно отвернулся он, снова закладывая руки за спину. — День был долгим… надеюсь, в следующий раз у вас получится лучше.

Я озадаченно кивнула и по обыкновению приблизилась, нервно теребя край теплой куртки. Интересно, сколько он сегодня возьмет? Половину обычного? Или все-таки целый глоток? Вроде должен был вчера насытиться — вон, сколько из меня высосал, но кто их, инкубов, знает… может, он только разохотился, и Рэну снова придется его урезонивать? А если он опять сорвется, на что мне надеяться? Имеет ли смысл ударить сразу или даже пытаться не стоит пробить чужую защиту? Кстати, надо будет как-нибудь обнаглеть и выспросить про нее побольше. Еще лучше — потребовать показать, чтобы я поняла, что надо делать в случае срыва. А то, может, она не только против инкубов срабатывает. Вдруг я и от магов с ее помощью смогу закрыться?..

Остановившись за спиной мужчины, я непроизвольно сжала спрятавшийся под рубахой амулет — за сутки серебряный дракон заметно потяжелел, нагрелся. Рэн там, наверное, тоже ждет во всеоружии, готовый вырваться при первом признаке угрозы…

Я тихонько вздохнула, терпеливо ожидая неизбежного, но лорд-директор почему-то не спешил оборачиваться. И внимания на меня никакого не обращал. Минуту, другую… Дракон! На улице холодно! И уже с час как снова начало подмораживать — небось, почти вечер. Стемнеет скоро. Долго мне его ждать-то?

— Э… милорд? — осторожно напомнила я о себе, неловко переминаясь.

— Скажите, что вы чувствуете, арре? — внезапно спросил лорд Эреной, чуть повернув голову.

Я, признаться, даже растерялась.

— Простите… что?

Лорд-директор медленно повернулся и пристально на меня посмотрел.

— Что вы чувствуете, когда я к вам прикасаюсь? — его открытая ладонь вдруг оказалась у самого моего лица, едва не коснувшись щеки.

Я непроизвольно вздрогнула и чуть не отшатнулась, как-то слишком уж живо припомнив, что было в прошлый раз. И невольно представив, что знакомый холод опять вопьется в мою кожу, примется буравить ее сотнями острых иголочек, а затем начнет настойчиво забираться внутрь… через каждую пору… сквозь каждую клеточку… туда, где тепло. Где стучит мое сердце. И где ровным огнем горит бесценное для моего дракона Пламя.

Миг колебания был совсем недолгим, и я, собрав волю в кулак, все же заставила себя не отстраняться. Непроизвольно напряглась, твердо решив, что не буду бояться, внутренне сжалась, мысленно готовясь к самому плохому, но не ушла. И даже постаралась не сильно показать, до какой степени меня тревожит близость вечно голодного инкуба.

Но лорду Эреною это все равно не понравилось — он мгновенно нахмурился, раздул тонкие ноздри, будто хищник, у которого из-под носа уводят добычу. Потом дернул щекой, словно по ней ударили. А когда я, разозлившись на себя, с вызовом вздернула голову, внезапно отвернулся, глухо уронив:

— Не сегодня, арре.

Я от удивления как стояла, так едва и не села.

Творец! Да что с ним творится?! Сперва чуть не убил, потом пожалел, а теперь вдруг отворачивается, будто отраву во мне разглядел! Хотя… может, Рэн об этом и говорил? Неужто он сделал что-то такое, отчего при попытке меня испить, лорду Эреною теперь будет становиться противно? Скажем, привкус мерзкий на языке появится… или резь какая в животе приключится? А что? Гадость вполне подходящая: когда кишки в узел завязываются, очень сложно думать о чем-то другом. Надеюсь только, лорда Эреноя не вырвет от отвращения прямо тут, у меня на глазах. И он не прибьет потом расшалившегося Рэна.

Поняв, что пить меня сегодня не будут, я немного приободрилась. Какое-то время еще потопталась на месте, выжидая незнамо чего, но потом, наконец, отступила. Не веря сама себе, осторожно, чтобы не поскользнуться, добралась до единственного выхода. Но уже на пороге все-таки вспомнила, что так и не ответила на вопрос, и нерешительно остановилась.

— Если вам интересно, милорд…

— Я слушаю, — так же глухо уронил он, не соизволив повернуться.

Ну надо же! С чего это, позвольте спросить, его вдруг взволновали мои ощущения? Сроду не интересовался — просто приходил и брал. А теперь вдруг задумался, медлит… ну, точно! Это Рэн свою когтистую лапу приложил! Надо будет ему спасибо сказать.

Я прокашлялась.

— Боюсь, мне будет сложно объяснить, милорд. Поэтому я лучше спрошу сама… Скажите, вы когда-нибудь тонули в проруби?

У лорда Эреноя раздраженно дернулись тесно переплетенные пальцы.

— Нет. Не доводилось.

— Очень жаль, — серьезно сказала я, изучая его неестественно прямую спину. — Потому что иначе я вряд ли смогу подробно ответить на ваш вопрос. Весьма, знаете ли, специфические ощущения испытываешь, когда уходишь с головой под лед. А уж впечатлений на всю оставшуюся жизнь хватит… Вас интересует что-нибудь еще?

Лорд-директор помолчал.

— Нет, арре, — ответил он, наконец, задумчиво рассматривая горы. А потом тихо добавил: — Вы свободны.

Я, удовлетворенно кивнув, отвернулась и уже спокойно спустилась к себе. После чего юркнула в ТУС и направилась к картинам, гадая про себя, чего теперь ждать от занятий и от своего опасного наставника. В том, что передышка будет невелика, у меня не имелось ни малейших сомнений. Но вот как наши странные отношения станут развиваться дальше, один Творец знает… и Рэн, конечно, который, кажется, нашел действенный способ влиять на несговорчивого лорда.

«Так и есть, — довольно рыкнул дракон, обвившись вокруг меня и осторожно прижав крылом к груди, буквально усадив в уютную ямку, в которой я уже чувствовала себя как дома. — Теперь Каю будет сложнее тебя пить. Намного. Хотя, конечно, полностью я тебя от него не избавлю».

Я облегченно прижалась к гладкой чешуе и едва не зажмурилась от удовольствия. Тепло… здесь все так же приятно тепло, и мне все меньше и меньше хочется покидать эту ложбинку.

— Мне хотя бы не каждый день… и, желательно, не досуха. А остальное я переживу. Как ты этого добился?

Рэн бесшумно оскалился.

«Как оказалось, в моем положении есть и хорошие моменты. Причем немалые. Так что в целом Кай потерял даже больше, чем приобрел».

— Он-то ладно, а ты?

«Еще разбираюсь, — последовал после паузы краткий ответ. Однако, к моей радости, тоски в голосе Рэна больше не было. И горечи я тоже не ощутила. — Но думаю, мы с ним еще поборемся. И неизвестно, кто в итоге останется победителем».

Я беспокойно приподнялась.

— Ты теперь все время его ощущаешь?

«Да. Но довольно слабо».

— А он тебя?

«И он, — спокойно кивнул дракон. — Сейчас это чувствуется не так остро, как в первый день. Мы оба пока еще привыкаем. Но я не знаю, чем это закончится. Может, через пару месяцев его эмоции вообще из меня уйдут. А может, и нет. Игры разумов — вещь довольно сложная, и все будет зависеть от того, как мы себя поведем».

— А лорд-директор сможет на тебя повлиять? Или заставить сделать то, что у его не получалось раньше? — еще больше обеспокоилась я, но Рэн лишь снисходительно хмыкнул и, подтянув крыло, прижал меня крепче.

«Нет. В открытом поединке я сильнее. Но у Кая очень хорошая защита, так что у нас боевая ничья».

— Это сейчас. А что будет потом? Через год? Через два? Через десять лет?

Дракон шумно выдохнул.

«Ты слишком много думаешь о будущем, Хейли. Особенно, когда надо жить настоящим».

Я только фыркнула, грея ладошки на его груди.

— Ладно, я поняла — тема тебе не нравится. Не будем ее больше обсуждать.

«Не будем, — охотно согласился он. — Хочешь, я тебе вместо этого что-нибудь другое расскажу?»

— Что именно?

«Ну… не знаю… легенду какую-нибудь… к примеру, откуда взялся Творец?»

— А ты знаешь? — тут же оживилась я.

Рэн хмыкнул.

«Нет. Но мы могу строить предположения».

Я разочарованно вздохнула.

— Это совсем не то, что мне бы хотелось услышать. Ты другое скажи — то, что вера в Творца едина во всех мирах Веера, ваша заслуга? Драконов?

«С чего ты взяла?»

— Ну как же! Если вы так свято верите в его существование, то, приходя в другой мир, приносите с собой и веру. Потом находите Всадников и через них передаете это знание другим. Вот и получается, что, хоть религия в Веере не одна, но Творца почитают в каждом мире. И знают о Нем тоже все. Что это, как не ваше влияние?

«Никогда об этом не задумывался, — с удивлением признал Рэн. — Но, может, ты и права: в Творца мы действительно верим. И помним о том, кто нас создал. И за что впоследствии наказал».

Я поерзала, устраиваясь поудобнее, и положила голову на очень кстати подвернувшуюся тугую перепонку. А потом вдруг сообразила, что ни о чем удобно свернувшегося дракон не просила, и озадаченно кашлянула.

— Рэн… все хотела выяснить, да как-то случай не подворачивался… скажи, а как ты все время умудряешься делать так, чтобы мне было удобно? Я же маленькая… а чешуя у тебя твердая… ты, наверное, даже не чувствуешь, где я и как?

«Почему? Хвост я же чувствую… ладно-ладно! Не хвост! Но вот лапу, например… я же ее не придавлю ненароком. И крыло не подверну так, чтобы стало больно. Так почему я должен поранить тебя?»

Я опешила.

— Ты же меня даже не видишь!

«Я на лапу тоже не смотрю, прежде чем ее поставить. И брюхом на скалы не напарываюсь, когда взлетаю. Вот и с тобой я всегда знаю, где ты, удобно ли сидишь и сколько силы надо приложить, чтобы согреть, но не раздавить. Ты — такая же часть меня, как все остальное. Только намного ценнее».

— Вот оно как… А почему я тебя не ощущаю, как свою руку или, там, ногу?

Рэн аж всхрапнул от возмущения.

«Еще не хватало. Достаточно того, что ты чувствуешь Пламя… ты ведь его чувствуешь?»

— Конечно, — улыбнулась я, прижавшись щекой к чешуе и с замиранием сердца прислушавшись. — Оно теплое. Живое. И все время бьется. А когда ты ожил, заполыхало так, что я… не знаю, как и описать. Никогда не чувствовала ничего подобного. И расплакалась, как девчонка, когда ты взлетел.

«Эх, здесь не развернуться, — с сожалением вздохнул Рэн, покосившись на стены своей тюрьмы, которые за последнее время стали ему тесноваты. Он заметно раздался в груди, подрос, нарастил массу, поэтому испытывал все больше дискомфорта и все реже мог расправить крылья на всю ширину. — В подземелье, увы, не полетаешь, а я бы так этого хотел».

А я неожиданно замерла.

— Здесь — нет… а как насчет другой картины? Как считаешь, я смогу тебя куда-нибудь перенести?

«Куда?»

— Да куда угодно! В этой комнате уйма живых картин! И на многих из них есть небо!

Дракон встрепенулся.

«Да?»

— И луга есть, и леса, и море, — лихорадочно пробормотала я. — Господи, да там даже острова какие-то есть, на которые я в свое время не рискнула сунуться. Неужто все так просто?!

«А там просторно? Я там помещусь?» — забеспокоился Рэн, нервно стукнув когтями по полу.

Я подскочила на ноги.

— Еще как! Только я не знаю, можно ли тебя туда…

«Можно, — уверенно заявил Рэн, нетерпеливо приподнявшись. — С амулетом можно куда угодно. Кай для того его и создавал. Так что переноси меня скорее куда-нибудь, а то сюда я скоро перестану влезать».

— Творец… что ж я раньше-то не подумала?!

Я с досадой хлопнула себя по лбу, а потом соскользнула с крыла.

— Жди. Сейчас мы найдем для тебя небо!