Глава 9
Инкуб какое-то время не отвечал, продолжая размеренно шагать между высоких сугробов. Снег перед ним поспешно расступался, освобождая мерзлую землю, вокруг буквально на глазах строились белые стены, спасавшие нас от ветра, за спиной лорда оставался ровный коридор, тянущийся к подножию холма. И, если бы кто-то увидел его сейчас — обнаженного по пояс, невозмутимого, спокойно идущего сквозь сотворенную им же метель — то наверняка принял бы за самого Творца. Больно уж зрелище было специфическим.
Я бы, может, тоже впечатлилась, но мне было не до этого — отсутствие Рэна угнетало, несмотря даже на то, что я смутно чувствовала — мой дракон жив, хотя и всерьез обеспокоен. В какой именно момент связь между нами стала такой крепкой, трудно сказать — раньше мы не оказывались так далеко друг от друга. И я настолько привыкла ощущать за спиной его надежное крыло, что теперь чувствовала себя уязвимой. И опасалась, что, оказавшись на Оруане, могла навредить не только себе, но и ему.
Да, в прошлый раз мы добрались до чужого мира без особого труда. Но тогда Рэн не был настолько привязан к директору. Может, сейчас амулет опустел, потому что дракону пришлось остаться рядом с лордом Эреноем? Вдруг их связь стала еще крепче, чем наша? Но даже если так, то Рэн уже должен был прийти за мной. Он просто не мог меня потерять — дракон почует свое Пламя из любого уголка Веера! И он если не пришел до сих пор, значит, случилось что-то нехорошее. И я должна как можно скорее вернуться, пока все еще можно исправить.
Как только я открыла рот, чтобы попросить Сая остановиться, тот неожиданно замер сам. Затем оглядел сплошное, протирающееся во все стороны белое поле, неуверенно качнулся, но все же разбросал невидимые щупальца в стороны и в мгновение ока очистил от снега небольшую площадку. Обнаружившееся на ней поваленной бревно его явно порадовало, так что, довольно кивнув, он усадил меня на потрескавшийся ствол и, отряхнув обмотанные тряпками ладони, отошел в сторону.
— Устал? — неловко спросила я, вцепившись в первую попавшуюся ветку, чтобы не упасть.
Инкуб, не отрывая от меня пристального взгляда, качнул головой.
— Нет. А вот ты скоро замерзнешь.
Я шмыгнула носом.
— Ничего, я потерплю.
— Ты не поняла, — повторил он, по-прежнему держась на расстоянии. — Тебе холодно из-за меня. Но я не могу это полностью контролировать.
Я передернула плечами и засунула руки под мышки, только сейчас ощутив, насколько озябли пальцы. Ничего удивительного — в Приозерье снег тает лишь поздним летом, а сейчас, если я правильно помню соотношение времен между Атоллом и родным миром, только конец весны. До настоящего тепла еще далеко, поэтому и сугробы лежат по пояс, и морозец ощутимо кусается. Хотя ближе к югу наверняка земля уже расцвела.
Инкуб, правда, не мерзнет — его согревает магия, но раз он стал терять над собой контроль, нам лучше поторопиться с возвращением.
Вытащив одну руку и подышав на негнущиеся пальцы, я с трудом выудила из кармана куртки индикаторный шарик и огорченно вздохнула.
— Так мало? — тихо спросил Сай, взглянув на клубящийся внутри белый туман, лишь по самому краешку имеющий слабый розовый оттенок. — И ты еще способна шевелиться?
Я вяло улыбнулась.
— Там и было-то немного со вчерашнего дня. Да еще твой брат утром добавил… ничего, я быстро восстанавливаюсь. Помоги мне встать — я хочу попробовать сделать тропу.
— Ты слишком слаба, — ровным голосом сообщил инкуб, не сдвинувшись с места.
— А ты голоден.
— Я могу потерпеть.
— А разве это поможет?
Некоторое время мы смотрели друг на друга, отлично понимая, что каждый из нас по-своему прав, но затем Сай кивнул и, приблизившись, подал мне руку.
Стоять оказалось на удивление тяжело — я чувствовала себя так, словно вовсе ходить разучилась. Приходилось держаться за ветку одной рукой, а за ладонь инкуба — второй. При этом с тревогой думая о стремительно утекающем времени и о том миге, когда оголодавший лорд позабудет про свое обещание.
Решительно отстранившись, я твердо взглянула на его бледное лицо.
— Что с тобой будет, если у меня все получится, и мы вернемся на Атолл?
Инкуб спокойно пожал плечами.
— То же самое, что и здесь.
Я вздрогнула. Его опять изуродует до неузнаваемости?!
— Но я не смогу тебя вылечить…
— У Кая должны были остаться накопители. Да и целители в Школе всегда присутствуют.
— А если лорд Эреной не успеет их позвать?
— Ему же хуже. Потому что, если он промешкает, я выпью любого, кто окажется поблизости. Если выживу, конечно.
От прозвучавшего в голосе инкуба холода меня передернуло. Дураку понятно, что «любой» в его понимании — это, в первую очередь, я. А если моих сил не хватит, то он пойдет убивать дальше. В Школу. И остановится лишь тогда, когда насытится или хотя бы начнет соображать. Причем мы оба знали, что лорд Эреной не позволит ему безнаказанно пить учеников. И еще лучше сознавали, что остановить инкуба в таком состоянии способна лишь смерть. Исходя из этого, у Сая крайне мало шансов уцелеть после перехода. Но их не будет совсем, если мы отсюда не уберемся.
— Значит, я должна попробовать, — прошептала я, крепко зажмуриваясь и пытаясь представить кабинет лорда-директора.
Получалось из рук вон плохо — перед глазами то и дело плавали цветные круги. Ноги у меня дрожали, с трудом удерживая тело в вертикальном положении. А затем задрожали и руки, которыми я вцепилась в жалобно хрустнувшую ветку. После этого начала подрагивать, как мне показалось, сама земля, меня снова охватил дикий холод, пальцы закоченели, а в груди стало так пусто, будто оттуда забрали что-то очень важное…
Но мне все-таки удалось настроиться на нужную волну. Я смогла себя заставить вспомнить лицо лорда-директора. На этот раз ненавидеть его оказалось намного легче, особенно когда я прокрутила в голове наш последний разговор. Тем не менее, тропа на Атолл формировалась тяжело, неохотно. Ее черный зев никак не хотел открываться на всю ширину, а у меня едва хватило упрямства, чтобы не дать ему схлопнуться, тогда как пробиться сквозь показавшуюся Пустоту просто не было сил.
Наконец, у меня в груди что-то с отвратительным хрустом лопнуло, и из носа сплошным потоком хлынуло что-то горячее. Я сдавленно закашлялась, поднеся ко рту дрожащую руку, в отчаянии перевела взгляд на моментально схлопнувшуюся тропу и… осела на землю, захлебываясь собственной кровью.
— Хейли! — сквозь шум в ушах донесся до меня встревоженный голос Сая. А затем чьи-то руки рывком подняли меня и бесцеремонно усадили обратно на дерево. — Опусти голову! Вниз, я сказал! И сиди так! Не вздумай помереть!
К моему лицу с силой прижалось что-то мокрое и холодное, забиваясь под веки, в ноздри и даже в уши. Я попыталась вырваться, но тяжелая рука надавила на затылок, и меня буквально ткнули носом в снег, от которого мгновенно задубела кожа на лице.
— Ртом дыши! — рыкнул инкуб, когда я закашлялась и едва не задохнулась, а затем просто обессиленно свалилась ему на руки. — Я кому сказал — ДЫШИ! И сиди на месте, не дергай… куда сползаешь?! Хейли! Да чтоб тебя…
А потом у меня потемнело в глазах, и больше я ничего не услышала. Кроме того, что прилетевший откуда-то ветерок тихо шепнул мне на ухо смутно знакомым голосом:
«Держись, мое Пламя… я рядом!»
* * *
И снова — темнота, тишина, а перед глазами сиротливо белеет силуэт огромной драконьей лапы.
Обозначенная скупыми мазками краски чешуя матово поблескивает во Тьме, изогнутые когти поражают своими размерами, очерченные белым цветом контуры… на большее пока не хватает времени… резко контрастируют с не закрашенными участками, придавая им глубину и объем… эх, до чего же знакомая картинка! И она все еще не закончена, потому что «художнику» постоянно не хватает времени.
Подойдя к незавершенному рисунку, мысленно удивляюсь — надо же, еще держится, хотя я давно про него не вспоминала. А затем окидываю более внимательным взглядом свое творение и тут же хмурюсь: странно, но лапа выглядит чуть-чуть иначе, чем в прошлый раз. Более рельефной… объемной, что ли? А сгустившаяся за ней Тьма кажется настолько плотной, что, наверное, из нее можно ваять любой силуэт, как из обычной глины?
Хотя нет, для глины она слишком податливая, текучая. И, если провести по ней рукой, пальцы почти беспрепятственно проходят насквозь, ощущая лишь слабый холодок. А вот на рисунке рука на мгновение задерживается — такое впечатление, что еще немного, и можно будет погладить прохладные чешуйки по-настоящему. Иллюзия, конечно. А жаль. Мне бы очень хотелось когда-нибудь посмотреть в глаза своему нарисованному дракону. Повинуясь невесть откуда взявшемуся чувству, привычным движением создаю «призрачное» перо и подступаю к лапе вплотную.
Мыслей в голове никаких нет. Ни чувств, ни сомнений, ни воспоминаний… все куда-то исчезло. Растворилось в окружившей меня первородной Тьме.
Начинаю линию бедра и тут же останавливаюсь — перо наотрез отказывается рисовать проведенную мною мысленно линию. Рука раз за разом уходит от намеченного контура, будто я внезапно разучилась ею пользоваться. Линии получаются рваными, кривыми, нечеткими. Едва начатый рисунок тут же расплывается и, не успею я отвести взгляд, бесследно растворяется в темноте.
Что за чудеса?
Пробую еще — с тем же результатом. Затем пытаюсь повторить в третий раз, но рука настойчиво уходит в сторону, будто ее отводит чья-то злая воля.
Наконец, я отступаюсь и окидываю сердитым взглядом свое непокорное творение. Несколько минут изучаю драконью лапу, а потом в каком-то озарении понимаю — да ведь я делаю неправильно! Если она согнута под острым углом, то бедро должно быть совсем не там, где я пытаюсь его нарисовать!
Досадуя на собственную слепоту, сдвигаюсь немного левее и, приподнявшись на цыпочки, начинаю другую линию. И только тогда, хвала Творцу, дело сдвигается с мертвой точки — на этот раз рука движется сама, буквально раздвигая пером Тьму, заставляя ее податься назад и сползти с медленно обретающего очертания тела, будто обычное покрывало. Она не мешает мне больше. Напротив, даже подсказывает, клубясь вокруг нужного места особенно плотно и словно притягивая к себе внимание.
Поняв несложный принцип, немедленно воодушевляюсь и работаю, как проклятая, даже не вспоминая о том, что никогда раньше этого не умела. С азартом мечусь вдоль рисунка, уверенно размечая контуры поражаясь про себя, насколько легко теперь могу это сделать. За получающимся бедром все время слежу, но Тьма пока ни разу не ошиблась — пропорции драконьего тела оказались соблюдены в точности. И даже длинный шипастый хвост, обвившийся вокруг меня широким кольцом выглядит так, словно его рисовал мастер.
С довольным видом оглядываю получившуюся вторую лапу, над которой Тьма уже начинает формироваться массивное туловище, и неожиданно понимаю, что дракон у меня, оказывается, не лежит, а сидит. Причем знакомо так сидит… если представить его напружиненное тело, наполовину развернутые крылья, чуть пригнутую голову… где-то там, далеко впереди, куда мой слабый человеческий взгляд пока не проникает… то получится, что я рисую почти точную копию каменного дракона с крыши! Того самого, приготовившегося к прыжку в бездну, под крылом которого я провела так много вечеров.
От последней мысли я вздрагиваю и тихо охаю, шатаясь под грубом внезапно вернувшихся воспоминаний. Лорд Эреной, Школа, картина, Сай…
САЙ!
Вспомнив, где и в каком состоянии видела его в последний раз, я в панике отшатываюсь. А затем натыкаюсь спиной на что-то твердое и замираю, когда по коже проносится волна поразительно знакомого жара. Неверяще оборачиваюсь, в шоке уставившись на нарисованный драконий хвост, ставший на мгновений настоящим. Но, не успев поверить в происходящее, проваливаюсь сквозь так же быстро исчезнувшую опору, услышав напоследок ликующий рев:
— Хейли, у тебя получилось!..
* * *
В себя я пришла рывком и с таким чувством, что все еще куда-то падаю. Впрочем, так оно и было — я действительно падала… в ближайший сугроб, в котором и скрылась с головой, едва не захлебнувшись возмущенным воплем.
КАК?! ОПЯТЬ?!
Разница заключалась лишь в том, что на этот раз сил у меня не было совсем, поэтому, приземлившись на мягкое место, я могла только беспомощно лежать и ждать, пока меня оттуда достанут. Поскольку в ушах все еще звенело, а сверху еще и навалилось много снега, я довольно долго не могла понять, где нахожусь и кто во всем этом виноват.
Честное слово, стукну этого ненормального инкуба по лицу, когда выберусь. И даже выяснять не стану, зачем он это сделал. Единственное, что его может спасти — безумная радость от осознания того, что мне, наконец, удалось нащупать связь с Рэном. И то, что я почти уверена — произошедшие с рисунком метаморфозы имеют к нему самое прямое отношение.
Кто знает? Может, это и есть тот путь, который поможет ему обрести свободу?
От последней мысли я даже на Сая злиться перестала и пообещала себе, что любыми способами закончу рисунок. А заодно постараюсь выяснить, почему Рэн, зная о его свойствах, ничегошеньки мне не рассказал. Боюсь подумать, что это может быть связано с его зависимостью от лорда Эреноя. И очень не хочу обнаружить, что мой дракон начал перенимать дурные привычки инкуба.
Когда звенеть в ушах перестало, а я смогла, наконец, кое-как сгрести снег с лица, стало понятно, что что-то не так. То, что я поначалу воспринимала, как досадный, не поддающийся расшифровке гул, оказалось ничем иным как человеческими голосами. Причем многочисленными, мужскими… неужели мы все-таки добрались до людей?!
Я из последних сил забарахталась, тщетно пытаясь понять, кто говорит и о чем, но настойчиво лезущий в уши снег не позволял разобрать ни слова. Слишком уж глубокий выбрал сугроб Сай, чтобы я могла выбраться из него самостоятельно. И слишком уж сильно меня засыпало.
Наконец, барахтаться мне надоело.
— Сай?
Я выжидательно замерла, навострив уши и пытаясь разобраться, что происходит вокруг.
— Са-ай…
Хвала Творцу, меня, наконец, услышали — где-то поблизости завыла метель, кинув в глаза пригоршню колючих снежинок и заставив зажмуриться, затем налетел порыв сильного ветра, сдувая с меня налипший снег. После чего послушались мягкие шаги, чьи-то сильные руки без труда подняли меня в воздух, а знакомый бесстрастный голос негромко уронил:
— Я здесь.
Я с облегчением выдохнула и торопливо открыла глаза. Но тут же застыла, узрев стоящие неподалеку человеческие силуэты со взведенными арбалетами в руках и два неподвижно лежащих тела, в которых с некоторым трудом можно было опознать собак, разорванных на части каким-то диким зверем.
Людей оказалось шестеро — бесформенных, закутанных в меха по самые брови и крайне недобро смотрящих на двинувшегося в их сторону инкуба. Народ у нас в Приозерье вообще диковатый, живет на отшибе, частенько разбойничков, сбежавших подальше от городов, им приходится отваживать, потому и подозрительные тут люди. Наученные уже горьким опытом. А тут — чужак непонятный. Голый, босой, окровавленный, да еще со мной на руках… неудивительно, что его встретили неприветливо.
Я кинула быстрый взгляд на мертвых псов и поежилась: собаки породистые, чересчур крупные для наших краев, с ошейниками, но без повода. Наверняка почуяли нас издалека, рванули на запах, а когда добрались до инкуба…
Я сглотнула, перехватив ненавидящий взгляд одной из фигур. Собаки дорогие. Такие траты в нашей глуши мог себе позволить только староста… или сынок его любимый — Матфей-рукоблуд, от лап которого я когда-то спасла одну невезучую девчонку.
— Явилас-сь? — свистящим шепотом осведомилась «фигура» знакомым до отвращения голосом старостиного сынка. Где-то с год его не видела, паскудника. И еще бы столько не смотрела. — Давно тебя не была, ведьма… Ирша даже решила, что сгинула. А я сразу сказал, что с полюбовником сбежала.
Я с беспокойством взглянула на Сая, но инкуб, похоже, не воспринял это на свой счет. Хвала Творцу за их своеобразное отношение к женщинам, иначе у нас появился бы третий труп.
— Он тебе мордашку-то подправил? — сплюнул Матфей, не получив ответа и по обыкновению тут же обнаглев. — За дело, небось?
Я машинально вытерла лицо, с отвращением отметив на руке засохшую кровь, а Сай коротко бросил:
— Еще раз вякнешь — отрежу язык. Будешь надоедать — отправишься к своим псам. Слово лорда.
Матфеюшка, перехватив холодный взгляд инкуба, моментально заткнулся. И постарался как можно быстрее отступить за спины остальных. Оно и понятно: лорды у нас нечасто бывают. Даже владетеля сюда почти не заносит — больно уж края негостеприимные. Но Сай умеет быть убедительным и даже в рванье держится так, словно одет в шелка и шагает по дорогущему мрамору. А если мужики видели, что произошло с собаками, и решили, что нарвались на мага… за убийство одаренного на Оруане положена смертная казнь. Магов у нас так мало, что каждый ценился на вес золота. И это, вероятно, единственная причина, по которой на нас еще не напали.
— Собаки — твоих рук дело? — спросила тихонько у Сая. Тот равнодушно пожал плечами.
— Отдельно шли. Напали первыми. А я был голоден. Тебя бросил, так как нужны были свободные руки. Хозяев не убил потому, что требовалась помощь. Мы заключили договор: я их не трогаю, а они доводят нас до деревни. Надеюсь, от местной знахарки будет толк.
Я чуть не фыркнула. Но Ирша — лучше, чем ничего, поэтому пришлось смолчать и ограничиться только одним:
— Спасибо.
Матфея мне жалко не было. Но тот же Горд-коновод и его жена Лиона… женщины, дети, старики… не заслуживали смерти лишь потому, что кто-то из охотников оказался невежей. Саю ведь все равно, кого пить. А голодному Саю — и подавно. Так что я очень надеюсь, что собак ему хватит хотя бы до вечера. А если сегодня больше никто не умрет, то и вовсе вознесу благодарственную молитву Творцу и буду искренне считать, что деревенские легко отделались.
— Ведите, — так же холодно приказал инкуб, поравнявшись с охотниками.
Те заворчали, но послушно развернулись и двинулись в обратный путь. Матфей ненадолго задержался, чтобы снять ошейники с мертвых собак, а потом старался находиться как можно дальше от инкуба. Хотя арбалет не разрядил и убирать его не торопился.
Кстати, пока я была в беспамятстве, Сай успел уйти далеко от того места, где я пыталась открыть тропу. Мало того, его занесло довольно глубоко в лес, откуда озера было совсем не видно. Выгнувшись и исхитрившись заглянуть размеренно шагающему инкубу за спину, я даже разглядела проделанную им, убегающую куда-то вдаль широкую колею. Но толком осмотреться и сориентироваться мне не дали — у охотников оказалась с собой волокуша, которую припрятали за дальними кустами. Туда-то меня Сай и сгрузил, оставив мерзнуть в одиночестве.
Поскольку собак больше не было, а благородному лорду не пристало тянуть лямку, как простому крестьянину, то впрягаться в волокушу пришлось охотникам. Перехватив несколько недобрых взглядов, я тут же скрючилась, подтянув под себя ноги и спрятав лицо в пушистом воротнике, а Матфей дал отмашку, и мужчины, так и не проронив ни слова, спорым шагом двинулись к дому.
Сай, как следовало догадаться, жизнь им никак не облегчал, так что скорость передвижения резко упала. Но зато он прекратил тянуть силы из меня. А, убедившись, что я, хоть и стучу зубами, но помирать не собираюсь, отошел подальше и, выпустив щупальца далеко в стороны, принялся прочесывать лес в поисках дичи.
Я внутренне передернулась, представив, что творилось там, где проходили жадные до живого тепла отростки. Полевые мыши, крысы, кроты, чудом пережившие долгую зиму зайцы… инкуб не щадил никого. После него в лесу оставалась широкая просека, на которой по весне, когда сойдет снег, будут тут и там попадаться крохотные скелетики. Не удивлюсь, если такими же скелетиками окажется усыпан весь его путь от озера до леса. И еще не факт, что он не перехватил перед самым носом охотников их законную добычу, из-за чего тем приходится возвращаться в деревню не солоно хлебавши.
Наверное, по пути я все-таки задремала, потому что дорогу запомнила лишь короткими отрывками. Привал в памяти тоже почти не отложился, кроме того, пожалуй, что кто-то требовательно всунул в мои руки полупустую флягу с вином и заставил сделать несколько глотков. От холода это не сильно спасло, как и вяло прожеванный кусок вчерашней лепешки, зато в сон потянуло с новой силой. Поэтому остальную дорогу я, кое-как согревшись под накинутой кем-то заботливым шкурой, благополучно проспала и очнулась только тогда, когда волокушу сильно тряхнуло, а меня буквально вышвырнуло наружу.
Падать на мерзлую землю было больно. Утоптанный снег ничуть не смягчил мою участь, так что ударилась я здорово и далеко не сразу осознала, что произошло. А когда в голове все-таки прояснилось, и я смогла приподняться, то обнаружила себя лежащей возле самого дома старосты Гола, рядом с помятой волокушей. Сам староста вместе с гнусно ухмыляющимся сыночком стоял в нескольких шагах левее, чуть дальше, окружив их плотным полукругом нетерпеливо переминались деревенские мужики. А прямо надо мной, подозрительно сощурив глаза, склонилась немолодая, но еще полная сил женщина с густой копной иссиня-черных волос, в которой я сразу признала бывшую наставницу.
— Ирша…
Язык повиновался с трудом, поэтому из горла вырвался лишь хриплый клекот, но женщина поняла и кивнула.
— Ну, здравствуй, ученица. Долго же ты плутала по лесам… аж к самой весне только явилась.
— Я…
Она властно взмахнула рукой и, придержав распахивающиеся полы длинной лисьей шубы, выпрямилась.
— С тобой я разберусь позже. А пока придется заняться твоим спутником… Матфей, ты молодец. Вовремя мне весточку отправил. Такого гостя пускать на порог воистину не следовало.
Я с трудом повернула голову и непонимающе уставилась на довольно хмыкнувшего парня. Что за весточка? Неужто Сай что-то упустил? И где он сам? Почему молчит?
Предчувствуя неладное, я перевернулась на правый бок, лихорадочно осматриваясь, и почти сразу его нашла — лорд-инкуб ничком лежал на холодной земле всего в нескольких шагах дальше. Глаза его были закрыты на снегу, вокруг головы расплывалось багровое пятно, при виде которого у меня предательски екнуло сердце, но он все-таки дышал. Его обнаженная грудь ритмично опускалась и поднималась, что меня несколько успокоило. Но вот лежащий на его грудине амулет, испускающий неровный сиреневый свет, мне совсем не понравился.
— Без своей магии он совсем не страшный, — усмехнулась ведунья, неторопливо приближаясь к инкубу. — А с моим амулетом он больше никогда не сможет ею воспользоваться. Жаль, таких уже не делают — древняя вещица, но чем только не пожертвуешь ради благополучия родной деревни?
— Что ты с ним сделала? — прошептала я, неотрывно глядя на неподвижного лорда.
Ирша на мгновение обернулась.
— Ничего особенного. Всего лишь отделила душу от тела. Кем бы он ни был, но сейчас он беззащитнее младенца… Матфей, ты уверен в том, что видел?
— Да, госпожа, — откуда-то сзади почтительно отозвался старостин сынок. — Там, где он прошел, не осталось ничего живого. Рядом с ним птицы дохли на лету, хотя людей он не тронул. Наши маги ничего подобного не умеют, поэтому, когда он убил моих псов, я активировал амулет связи. Как видишь, не зря — этот человек действительно опасен. И я предполагаю, что мы нужны были ему лишь для того, чтобы попасть в деревню.
Я глухо застонала. Ну что за дурак… да если бы Сай захотел, он вошел бы в деревню в любом случае! Что ему ваши арбалеты, вилы и ножи?! Выпил бы вас один за другим, пополняя свои силы, и был таков! И никакая ведьма ему бы не помешала. Вместо этого он старательно сдерживал себя, всю дорогу питался подножным кормом, чтобы не сорваться на людях! Он пришел сюда за помощью! Ради меня! А вместо этого получил предательский удар в спину и теперь мог погибнуть!
Творец! Ну почему у меня не получилось создать тропу сразу у озера?!
— Пожиратель жизни, значит? — задумчиво предположила травница, наклоняясь над Саем и с интересом изучая его лицо. — Не врут, значит, легенды… а я уж чуть было не подумала, что нарвалась на настоящего…
— Ирша, у нее дракон на рукаве! — неожиданно вскрикнул кто-то из стоящих поодаль мужиков. Я вздрогнула и запоздало попыталась перевернуться на спину, чтобы эмблема на куртке не бросалась в глаза, но было уже поздно.
— Дракон?! — подхватил кто-то еще, и староста в два прыжка оказался рядом. Бесцеремонно развернув меня обратно на бок, больно ухватил за левое предплечье и, стряхнув снег с рукава, смачно сплюнул.
— Ирша, и правда… здесь демоново отродье!
Ведунья отпрянула от Сая так, словно он мог ее укусить.
— Он — Всадник!
На деревню на мгновение рухнула оглушительная тишина.
— Всадник? — неуверенно предположил Матфей. — Но разве они не все уничтожены?
— На Оруане — да, — хмуро ответила Ирша. — Но есть и другие миры, где крылатые твари чувствуют себя вольготно. Так что вполне возможно, что и сюда они временами заглядывают — отвести душу и вспомнить былые времена. Надеюсь, никто не думает, что их возвращение — благо? И никто не забыл, как горели наши города и веси? Как умирали в огне наши дети и старики?
Наверное, не только у меня перед глазами промелькнули слова древних сказаний. Думаю, на Оруане мало людей, которые не читали бы Песнь отчаяния и не слышали в исполнении менестрелей Гимн боли. Конечно, с той войны много воды утекло, многое было забыто, но, как оказалось, старые привычки изживаются из людской памяти с большим трудом. И стоило только напомнить… стоило лишь упомянуть, как народ заволновался, забурлил, словно с тех времен прошли не тысячи лет, а какие-то жалкие месяцы. И словно каждый из тех, кто стоял сейчас рядом, потерял в тех пожарах кого-то из близких.
— Драконы! — с ненавистью бросил староста, отпихивая меня подальше. — Значит, ты связалась с драконами… дура!
— Проклятые ящеры! — мгновенно подхватили в толпе, и в воздухе прозвучали первые возмущенно-яростные крики.
— Смерть драконам!
— Там, где появился один, рано или поздно появятся другие!
— Это наша земля!
— Пусть убираются восвояси!
— Больше не подчинимся… не позволим… не дадим…
Я растерянно замерла, неверяще оглядывая людей, которых когда-то знала. С которыми частенько здоровалась, просто проходя мимо. Которых нередко лечила. Помогала. И которые теперь смотрели на меня, как на врага. Более того, моя наставница руководила ими!
Хотелось крикнуть им: «Люди, опомнитесь! Это ведь всего лишь легенды! Страшные сказки! Кто из вас точно знает, что все было именно так?!»
Но древний страх, который, как оказалось, никуда не делся за прошедшие годы, вновь простер свои крылья над взбудораженной деревней. Для тех, кто вырос в ненависти к крылатым, не нужно другого аргумента, чтобы взяться за оружие. Хватит и небольшого намека. Поэтому, как только травница подтвердила, вверх угрожающе взлетели первые кулаки. На лицах знакомых мне с детства людей появилось выражение озлобленности. Рты искривились в яростных гримасах. Глаза засверкали фанатичным огнем…
А я тихо застонала.
— Смерть Всаднику! — наконец, прозвучало то, чего я боялась больше всего.
— Смерть! — мстительно поднял вверх руку Матфей, а следом за ним повторили жест все пятеро охотников. Затем к ним присоединился староста. Тот самый Горд, которого я недавно жалела. Его соседи, в чьих глазах плясало точно такое же пламя неутоленной мести. А затем и все остальные, уставившиеся на обездвиженного инкуба, словно одичавшие, изошедшие на дурную пену псы — на загнанного в ловушку быка.
— Нет! — отчаянно вскрикнула я, прекрасно понимая, что больше ничего сделать не в состоянии. — Он просто из другого мира! У него нет дракона!
— А у тебя?! — прошипел, глядя мне прямо в глаза, староста. Я обессиленно рухнула обратно в снег.
— Не трогайте его… пожалуйста… он никому не причинил вреда!
— Не успел пока, — снова сплюнул в снег Матфей, подходя ближе. — А теперь уже и не сможет. Не просто так ему позвоночник перебили.
— Девчонку не тронь! — строго посмотрела на парня Ирша. — С ней я сама буду разговаривать. А этого…
Быстрый, полный тщательно скрываемой тревоги взгляд на инкуба.
— Когда умрет Всадник, умрет и дракон. Но с ним надо все сделать быстро. До того, как он придет в себя и призовет свою тварь. Самым надежным будет отрубить ему голову, а тело затем сжечь. Кто-нибудь прихватил топор?
— Сейчас достану, — оскалился Матфей, направляясь к волокуше.
— Нет! — простонала я, с трудом подтягиваясь на непослушных руках в сторону Сая. — Ирша, он же не дракон! Он просто не такой, как мы!
— Этого достаточно, — сузила глаза травница. — Ты ведь знаешь, раньше людей казнили лишь по подозрению на связь со Всадниками. Целая службдраконоборцев тогда была — специально для этого дела. Да, их орден захирел и выродился, как и все, в чем долгое время нет нужды. Но законы еще остались. Их никто не отменял. А ты, к тому же, выдала своего друга с потрохами — никто не посмеет носить на себе цвета и знамя драконов без их на то разрешения.
Я сжала зубы и подтянулась еще чуть-чуть.
— Ты ошибаешься. Это знак мне достался случайно.
— Я не собираюсь с тобой спорить, — поморщилась она. — Ты и раньше была упрямой. А теперь в тебе еще проснулось материно наследие — та была такой же безумицей и по большей части несла бессвязный бред. Особенно после того, как родила тебя. Так вот, теперь я вижу, что ты пошла именно в нее.
— Моя мать — не сумасшедшая! — зарычала я, отчаянным рывком приблизившись к инкубу на шажок. — Не сумасшедшая, поняла?!
Ирша только сочувственно поджала губы и отступила подальше, будто боялась запачкаться.
— А вот и топор! — радостно возвестил Матфей, вернувшись от волокуши с большим топором. — Госпожа, позволь мне самому избавиться до дракона. Век обязан буду.
— Делай, — кивнула травница, а у меня, когда он замахнулся, от отчаяния едва не помутилось в голове. Это было дико… жутко… немыслимо — убивать человека вот так, ни за что, лишь потому, что кто-то увидел дурацкое изображение! Но никто в толпе не сомневался. Никто не собирался вмешиваться. И все с предвкушением… едва ли не с завистью следили за занесшим топор палачом, будто ему действительно была оказана великая честь!
Творец… для чего же ты сделал людей такими суеверными?! Зачем заронил в их души зерна сомнения, то и дело расцветающие кроваво-красным цветком панического страха? Откуда эта слепая вера в собственную правоту, а также правоту тех, кого мы считаем выше себя? И откуда берется животный ужас перед страшными, рассказываемыми когда-то на ночь сказками?
Наверное, Рэн был прав, когда говорил, что сила дракона — в его непоколебимом спокойствии. Холодный разум совершает меньше ошибок. В бесстрастной голове роится меньше сомнений. Равнодушию не страшны никакие страхи. Так что, возможно, инкубы выбрали не такой уж плохой способ достижения совершенства.
Я, увы, не инкуб и не дракон. И до совершенства мне еще очень далеко. В моем теле даже магии не осталось. И силы плещется совсем на донышке. Но на пару невидимых простому глазу щупалец меня все-таки хватило: одно — для того, чтобы скинуть с груди лорда Сая источающий ядовитый свет амулет, второй — чтобы обвиться вокруг древка топора и в нужный момент дернуть, меняя траекторию его движения.
Затем — дружный испуганный вздох за спиной. Полубезумный вопль, оборвавшийся жутковатым хлюпающим звуком. Веер горячих брызг на лице. Еще один крик, больше похожий на звериный вой. Нелепо заваливающаяся на бок одноногая фигура. Яркая сиреневая вспышка врезавшегося в стену дома артефакта. Наконец, мелькнувший перед глазами стремительный силуэт. Полный ужаса многоголосый крик. Жадное урчание обезумевшего от голода зверя, двойной щелчок арбалетной струны и резкий хлопот развернувшихся во всю ширину громадных крыльев. После которого деревню накрыло жаркой пеленой неистового огня вместе с таким же неистовым ревом, а я…
Я, наконец, успокоенно закрыла глаза, откуда-то точно зная, что все сделала правильно.
