Глава 20

— Ну, наконец-то… — проворчал смутно знакомый голос под треск разваливающегося на части хрустального купола. — Я уж думал, не догадаетесь, а то сидеть бы нам тут целую Вечность!

Я недоуменно обернулась, а Кай… то есть… Рэн… быстро выступил вперед, закрывая меня собой. Три могущественнейших мага Веера, небрежно отряхнув свои балахоны, выбрались из-под казавшейся неодолимой преграды и снисходительно хмыкнули, обнаружив готового к бою дракона.

Некоторое время мы настороженно смотрели на них, а они изучающе — на нас. Кай был напряжен, но не испуган. Кажется, он просто переживал за меня… беспокоился, что случайно поранят… и это было так приятно, что, не удержавшись, прильнула к нему со спины, молчаливо обещая поддержку и помощь.

Распределение ролей в нашей маленькой стае произошло так естественно, что я этого даже не заметила. А потом решила — все правильно: он прикроет, а я сохраню… хотя при необходимости без колебаний встану рядом и стану его щитом.

— Вовремя, — оценивающе посмотрел на нас Хоккор, мудро не делая резких движений: форму нам поменять недолго. Всего один вздох, и вся эта гора уйдет глубоко под землю. — Действительно вовремя, потому что идеи у меня уже закончились…

— Ох, и помотал ты нам нервы, мальчик, — укоризненно покачал головой Амстер. — Давно на моей памяти такого не было.

Рогнар насмешливо хмыкнул.

— Что смотрите, дети? Не верите, что вас никто не тронет?

— Мог бы ты тронуть, давно бы уже ворон кормил, — рыкающим голосом ответил Кай. То есть, Рэн. — Или хочешь попробовать свои силы?

— Совсем еще птенец, — с сожалением констатировал Хоккор, словно не услышав прозвучавшей угрозы, — И какой-то он еще дикий.

Но Амстер вдруг не согласился.

— Просто его Пара рядом, вот мальчик и дергается. Не пугай мне сына — ему еще своих растить.

Я непонимающе перевела диковатый взгляд с одного на другого. Что за бред они несут?! Что вообще происходит?!

— Тебя мы вообще сегодня не ждали, — словно услышал меня Хоккор. — Рано из гнезда вылетела… поторопилась… но теперь уж лети, девочка. Расправь свои крылья и ничего не бойся. Больше тебя никто не остановит.

Услышав в спокойном голосе Князя знакомые рыкающие нотки, я вздрогнула и вцепилась в рубаху Кая так, что она чуть не треснула.

— Кто вы? Что вам нужно?!

— Уже ничего, — почти ласково ответил Князь и одарил нас долгим, запоминающим взглядом. — Все, что было необходимо, вы сделали сами, и наше вмешательство уже не требуется.

— Посмотри на меня, девочка, — вкрадчиво попросил Рогнар, когда я собралась задать еще один назревший вопрос. — Что ты видишь?

И только тогда до меня, наконец, начало доходить.

— К-кай… — запинаясь, прошептала я, широко раскрытыми глазами уставившись на трех улыбающихся во все сто зубов «магов». Ну, может, и не сто, но зубов у них было точно больше, чем у людей.

— Вообще-то, он теперь Кайрэн, — дипломатично заметил Амстер, с едва ощутимым любопытством следя за тем, как одновременно вытягиваются наши лица. — Слияние душ требует также и слияния имен, поэтому тебе, Хейлисса, придется привыкать тоже… но, кажется, настало время представиться? Мое полное имя Амстериокс, дети.

— Хоккорэкс, — величаво наклонил седую голову Князь Хоккор.

— Рогнарокс, — почти по-свойски кивнул Рогнар, и я, ощутив, как снова напрягся Кайрэн, сглотнула. А когда над двуногими фигурками на миг распахнули огромные крылья три неимоверно тяжелые тени, чуть не отшатнулась.

Мне не нужно было глубоко залезать в память Иссы, чтобы вспомнить, откуда я знаю их имена. И не требовалось больше смотреться на Искры, чтобы понять, почему они одиночные! Как не было необходимости просить ИХ перекинуться, ведь и так было ясно — три величественных, невероятно древних дракона… алый, черный и золотой… мне не пригрезились. И если они не пожелали обрести крылатую форму, то лишь потому, что были слишком велики для небольшой и хрупкой, в сущности, горушки. А их бесконечно мудрые разумы оказались слишком сложны, что я могла без дрожи к ним прикоснуться.

— Старейшие… — благоговейно прошептала я, во все глаза уставившись на легендарных драконов. А Кайрэн лишь еще больше нахмурился и, дождавшись, когда «маги» развеют свои проекции, хмуро осведомился:

— Ну и зачем?

Драконы посмотрели на него, как на неразумного, пытающегося ерепениться птенца. Но не зло. Скорее, с сочувствием и пониманием того, что молодому дракону еще многое предстоит узнать.

— Хочешь понять, что ты здесь делаем? — спокойно уточнил Хоккор…экс. — Это легко — мы присматриваем за молодняком.

— Где?! На Круоле?! — не сдержала недоверчивого возгласа я.

— Конечно. Самый подходящий мир для наших детей.

Сказать, что я удивилась — значит не сказать ничего.

— Но это же невозможно!

Рогнарокс устало вздохнул.

— Почему, неразумное ты дитя? Впрочем, позволь, я начну с самого начала. Тогда тебе легче будет понять.

Я недоверчиво оглядела невозмутимых драконов, а потом ощутила, как медленно расслабляется Кайрэн, и сжала его руку.

— Будьте так добры.

— Я начну с одной легенды, о которой, возможно, вы уже слышали, — поощрительно улыбнулся Рогнарокс. — Но начну не с того, что вас больше интересует, а, если позволите, издалека. Когда Творец был юн… а Веер — далеко не так широк, как сейчас, по воле Его на свет появился первый Дракон. Да, тот самый. Он был совершенен, как и все, что Творец сотворил до него, и при этом любим, как только может быть любимо родное дитя. Дракон был силен. Быстр. И мудр. И не было в Веере существа, которое могло бы с ним в чем-то поспорить…

«Это я точно уже слышала», — подумала я, но, перехватив строгий взгляд от Хоккорэкса, поспешно прикусила язык.

— Творец одарил сына более чем щедро, позволив ему не просто жить, но и развиваться. Более того, в развитии и совершенствовании Дракон увидел сокровенный смысл, который требовалось как можно скорее постичь. Жить просто так для него было скучно. А поиск новизны позволял заполнить бесконечное время, поэтому он с упоением ринулся исследовать уже созданные миры и с головой окунулся в царившие там чудеса чудеса.

Но время шло. Дракон с упоением летал среди звезд, с каждым разом познавая новое все быстрее и лучше. Он заметно подрос, его знания преумножились, а способности стали такими, что это приводило его в восторг. О Нем уже многие знали, его повсюду приветствовали, потому что не было более рассудительного и спокойного существа, чем сотворенный Дракон.

Однако в один из дней он вдруг увидел, что количество уже изученных миров стало гораздо больше тех, что остались нетронутыми. И, подсчитав, сколько их, забеспокоился: оказывается Творец создавал миры гораздо медленнее, чем мог познавать Дракон, а значит, через какое-то время их вовсе не останется. Нечего будет изучать.

То, что случится после, Дракон сознавал прекрасно. Не будет новых миров — закончатся новые знания. Не станет знаний — и он не сможет больше развиваться. А прекращение развития — это неминуемая смерть. В первую очередь, духовная смерть, когда смыслом существования становится полнейшее безразличие.

И, испугавшись его прихода, Дракон решил пойти на хитрость. Теперь он стал нетороплив и медлителен, чтобы растянуть оставшееся у него время. И тратил целые столетия только на то, чтобы рассмотреть какой-нибудь невзрачный камушек. Он намеренно не спешил. Его мысли теперь текли размеренно и ровно. Но даже этого оказалось мало, потому что, как он ни старался, число новых миров продолжало неуклонно снижаться.

И тогда Дракон перестал спешить еще больше. Он прекратил летать, чтобы как можно дольше перебираться из мира в мир. Часто останавливался, давая себе ненужные передышки. А движения его стали настолько медленными, что каждого из них хватило бы обычному существу, чтобы прожить насыщенную событиями жизнь.

Однако Дракону и этого показалось мало. Поэтому через какое-то время он совсем перестал шевелиться. А могущество его стало таким, что ему больше не нужно было даже вставать. Все его желания молниеносно исполнялись. Он познавал суть вещей, едва только на них взглянув. Творить самостоятельно миры он не мог, однако Творец все так же не торопился. Поэтому, чтобы от него отстать, Дракон решился на отчаянный шаг и замедлил свое время настолько, что уже перестал быть живым. Когда Творец заметил неладное, Его сын уже лежал неподвижной глыбой, из которой практически исчезла Искра. Дракон перестал мыслить, поскольку боялся, что мысли забирают у него драгоценное время. Не стал дышать, потому что даже движение усиливало этот страх. И даже от познания он в конце концов отказался, поскольку любая попытка что-либо понять в итоге уменьшала оставшийся ему срок.

— Творец не захотел смотреть, как умирает, утратив смысл существования, его единственный сын, — негромко добавил Амстериокс. — Поэтому создал для него иную цель. Познание мира, как он посчитал, так или иначе ограничено, а вот познание себя воистину бесконечно…

— Спящий Дракон был освобожден из каменного кокона, а его душа разделена на две неравные части. Одной достался безупречный ум, неторопливость, рассудительность истинного Дракона, второй же — непостоянство, чувственность, некоторая суетливость мыслей и стремление во что бы то ни стало идти вперед. Первую, оставшуюся равнодушной к манипуляциям Творца, Он поместил в Яйцо и отправил в Вечность, где оно должно было находиться до назначенного срока. А на вторую с силой подул, позволив ей разлететься многими тысячами Искр, чтобы они осели в мирах и дали там новую жизнь. Когда вторая Искра разделилась, первую Отец, поразмыслив, впоследствии разделил на такое же количество частей, чтобы ей не было одиноко. И каждой даровал умение превращаться в самое настоящее Пламя, способное зажигать сердца. Так родились изначальные, бессмертные, вечно спящие драконы и их смертные братья, которым позволили воплотиться в живых телах…

«Хорошо, а дальше?! — чуть не воскликнула я, каким-то внутренним чутьем ощущая, что эта легенда гораздо ближе к истине, нежели та, что рассказал мне Рэн. — Это же еще не все!»

— А дальше, дитя, — строго посмотрел на меня Хоккорэкс, — Творец соединил каждого смертного с одним из бессмертных, повелев Пламени вспыхивать лишь тогда, когда они объединятся и сумеют найти другую такую же пару, в которой живет осколок их общей Искры.

— Получается, наша Искра — это половинка от настоящего Пламени? — ошеломленно моргнула я.

— Скорее уж, четвертинка, — улыбнулся Князь. — До тех пор, конечно, пока ты не станешь полноценным драконом и не найдешь свою Пару. Правда, случается и такое, что Пламя… вернее, намек на него… вспыхивает несколько раньше. И это тоже было задумано Творцом. Родственные Искры тянутся друг к другу, стремятся во что бы то ни стало соединиться. Поэтому и горит огонь в душах смертных, поэтому и воспета в веках любовь. С нами чуточку иная ситуация, но задатки своего Пламени мы способны распознать задолго до того, как наша Пара обретет единство. Это позволяет нам найти друг друга. И вовремя позвать.

— А нам говорили, что нашедшему Пламя уже не нужен Всадник… — пробормотала я, силясь уложить новые знания в свою картину мира.

Князь снова улыбнулся кончиками губ.

— Кайрэн немного слукавил, потому и сам тогда многого не знал. Ты теперь тоже понимаешь, что понятие Всадника и Дракона имеют мало общего с действительностью. А их отношения описываются в корне неверно. Просто так нас видят и понимают люди, а люди… увы… далеки от идеала. И в этом их сила, и, разумеется, слабость тоже.

Я оторопело помотала головой.

— Но тогда почему вы не вмешаетесь? Почему не объясните, как правильно?! Ведь, если бы мы знали, как нужно поступать, то встретились и узнали друг друга раньше! Я бы не испугалась Рэна! Он бы не воевал с собой! А сколько драконов сумело бы проснуться вместо того, чтобы куковать вечность в гордом одиночестве!

Князья посмотрели на меня так выразительно, что я опять осеклась.

— Не всякий разум хочет, чтобы его разбудили, не всякое сердце готово любить… насильно заставить понять невозможно, дитя. К счастью, как говорят смертные, на аркане не притащишь. Поэтому обычно мы не вмешиваемся — просто наблюдаем. И лишь иногда, когда вмешательство становится необходимым, подсказываем молодым… столько, сколько требуется, чтобы они прозрели.

Кайрэн тут же насупился.

— Значит все это… — он обвел глазами разгромленный зал. — Вы считаете, было необходимым?

— А сам как думаешь? — иронично приподнял брови Рогнарокс. — Тебе понадобилось больше полувека, чтобы чего-то достичь. Да, такое бывает, что носители разума и чувств иногда не сходятся характерами… или, наоборот, настолько похожи, что это кажется подозрительным… тогда вместо полноценной личности мы получаем двуликое существо, умеющее по желанию обращаться в дракона, но при этом части живущее по большей, как человек. Собственно, почти весь молодняк по тем или иным причинам доходит до полного обращения. Чего-то опасаются. Не видят. Боятся себя принять. Но ты, мальчик… ты далеко заткнул за пояс даже их, умудрившись почти пятьдесят лет яростно воевать с самим собой и не видеть сути. Признаться, я долго ждал, что кто-то из вас одумается и начнет искать выход из положения, но твой дракон… такой же, как ты, упрямец… предпочел существовать в полнейшей изоляции. И если бы не эта девочка… если бы нее настойчивость… ума не приложу, что бы мы стали делать.

— Вы знали, что дракон у меня есть, — не спросил, а спокойно констатировал факт Кайрэн.

— Да. Твое второе рождение получилось бурным и весьма запоминающимся.

— Хорошо, что я нечто такое предвидел, когда ты с головой ушел в изучение себя, и отселил тебя в самый дальний из фамильных замков, — покачал головой Амстериокс. — Не то вы бы разрушили нам не только дворец, но и полмира заодно.

Вот тогда я впервые ощутила, что Кайрэн смущен.

— Если ты предвидел, почему тогда не остановил?

«Или не помог?» — хмуро подумала я.

— Истинный дракон должен сотворить себя сам, — словно не услышал Хоккорэкс. — Мы не рождаемся такими… по воле Творца даже наши прямые потомки этого лишены… поэтому каждый из нас проходит этот путь в одиночестве. И каждый должен открывать свою душу заново, если, конечно, желает понять, зачем создавал нас Отец.

— Значит, вы поэтому тут живете? — спросила я уже вслух. — Здесь ваши семьи, дети… наверное, и Пары тоже?

Князья одинаково усмехнулись.

— Не было бы Пар, откуда бы взяться детям?

И правда — теперь уже смутилась я. Но не преминула уточнить другое.

— Значит, это неправда, что у драконов нет стай? Они есть, только… — я наморщила лоб, пытаясь выразить свою мысль.

— Только живут иначе, нежели представляют себе люди, — пришел мне на помощь Хоккорэкс. — У нас нет глубоких пещер, куда мы бы скрывались на ночь, мы не строим гнезд, где растим молодняк… мы даже летаем не всегда, потому что многие из нас стали тяжелы для обычного мира. А наши дети рождаются, как все, смертными и проживают свою жизнь точно так же, как и везде…

— Только они живут в мире, где сила разлита в воздухе, — суховато обронил Кайрэн. — И изначально поставлены в такие условия, что им поневоле приходится ею пользоваться.

— Небольшие привилегии нашего положения, — совершенно спокойно кивнул Рогнарокс. — Другого такого мира в Веере… точнее, в ЭТОМ Веере… нет, но в качестве колыбели он подходит прекрасно, поэтому мы здесь и обустроились.

— Тогда почему вы не учите хотя бы своих? — недоумевающе посмотрела на него я.

— Почему не учим? — удивился Князь. — Как раз напротив — вся их смертная жизнь заключается в подготовке ко встрече со своей второй ипостасью. Поэтому все так строго. И поэтому им так нелегко. Сложность в том, что когда дитя с самого рождения находится под давлением силы извне, ему приходится поневоле учиться ей не поддаваться. В условиях Круола есть лишь один способ не разрушить хрупкий человеческий разум от перегрузки…

— Расщепление сознания!

— Совершенно верно, — подтвердил Хоккорэкс. — Только оно дает нашим детям возможность выжить, научиться управлять эмоциями, подготовить будущего дракона к тому, что скоро ему придется справляться с гораздо более опасными силами… ну и дисциплинирует заодно. Толпа необразованных, суетливых, эмоционально неуравновешенных подростков с возможностями бога никому не нужна.

Кайрэн неожиданно помрачнел.

— Рэн утверждал, что человек с расщепленным сознание в понятии дракона — калека.

— Так и есть, — невозмутимо согласился Хоккорэкс. — Расщепление необходимо лишь в начале обучения, чтобы вы не спалили себе мозги. А вот про то, что необходимо научиться ОБЪЕДИНЯТЬ их обратно, вам приходится догадываться самостоятельно. Это — ваш экзамен на зрелость, мальчик. И без него ни один из вас не сможет взлететь.

— А как же тогда магия? — поспешила вмешаться я, когда мой дракон помрачнел еще больше. — Почему ее вдруг не стало? И почему Кай так долго страдал без нее?

— Магия — как воздух, она есть везде, — охотно пояснил Князь. — Другое дело, что для кого-то пользоваться ею так же естественно, как дышать, а кто-то рискует и задохнуться. Драконы, как правило, пользуются другим инструментом, поэтому им доступно больше, чем магам. Когда потоки складываются, наши способности переходят в иную форму. Как твое тело, которое может быть и человеком, и драконом, причем в первой форме ты сильна в одном, во второй — в другом, однако это никак не меняет сути… это я в качестве ответа на твой следующий вопрос касательно «эрья», девочка. И к тому, что в принципе «эрья» доступно всем, только мало кто старается научиться им пользоваться. Что же касается «голода», то это — лишь следствие прекращения притока силы извне, к которому наши дети приучены с детства. Синдром отмены, если говорить вашими терминами. Правда, изначально этот побочный эффект никто не планировал, однако за все приходится платить… даже нам. Для того и понадобилась методика Рогнарокса, обучающая детей справляться с последствиями. И, как показал пример Кайрэна избавиться от них все-таки можно. Полностью и на неограниченное время.

Я покосилась на хмурого, как туча, дракона.

— То, что он постоянно хотел меня выпить, тоже в порядке вещей?

— Так он реагировал на близость Искры.

— А в отношении других людей?

— Попытка найти Ей замену. Кстати, именно несовместимость Искр стала причиной проблем с влечением к противоположному полу, — неожиданно признался Рогнарокс. — Наши дети чувствуют Искру с рождения. Но именно поэтому они так тяжело сходятся с себе подобными. Поскольку не каждый из них становится драконом, то они рано или поздно начинают искать замену нерожденной или неузнанной Паре. Не понимая, что в действительности им нужна только Она, они настойчиво ищут способы выжить… увы, этот инстинкт силен в нас так же, как и у всех. Поэтому со временем наши потомки додумались аж до использования приворотов, заставляющих хотя бы на время испытывать влечение и зачать ребенка. Но, поскольку таких — чующих Искру — здесь большинство, то и среди женщин нелегко отыскать отчаявшуюся, уставшую от поисков спутницу. Впрочем, мы никому не запрещаем обманываться. Выбор есть у каждого. И у каждого в жизни имеется шанс.

Я пораженно замерла, услышав о приворотах и припомнив давний разговор с Саем.

— Получается, ваши прямые потомки — это только высшие?!

— Да, дитя, — слабо улыбнулись Князья. — Три небольших Дома, которые составляют наши дети, дети их детей и близкие им по крови родичи. Остальное население самое обычное. А вот полукровок среди нас не бывает — в нашей ветви и именно в этом мире, где избыток силы накладывает заметный отпечаток на тело и дух, потомство возможно только по прямой линии. Отсюда — запрет на смешанные семьи и все остальные ограничения, о которых ты, вероятно, уже знаешь.

— А как тогда справляются другие?

— В других гнездах, насколько мне известно, подобных ограничений нет. Но там и рода более многочисленны. Собственно, наша ветвь в этом Веере самая большая, но в других местах — несколько иные законы, делающие возможными даже инцест.

— А что, если один из драконов будет из нашего Веера, а другой вдруг появится в соседнем?

— Они найдут друг друга везде, — снисходительно посмотрел на меня Хоккорэкс. — Творец заранее об этом позаботился,

— Хорошо. Тогда Лана, получается, все-таки из нашего Веера? Самоучка? Случайно сумевшая призвать своего дракона? А почему вы позволили ей поверить, будто она осталась неузнанной? Почему вообще разрешили спрятаться в одном из Домов?

— Причин много, — степенно отозвался Рогнарокс. — Во-первых, свежая кровь… время от времени Дом надо обновлять, чтобы в нем появлялись крепкие дети. Во-вторых, Рокса уже учуяла Сая, а это значит, что рано или поздно мой сын тоже проснется. В-третьих, Лана очень удачно взялась помогать Каю, развернув его в правильном направлении. Ну и наконец, зачем было пугать неопытную, еще не постигшую полноценное слияние драконицу, выдавая свою природу? Мы давно не выставляем себя на показ и не говорим всего даже детям. Путь дракона — это всегда путь одиночества, милая, поэтому, пока все наши птенцы не встанут на крыло, нет смысла смущать их разумы, указывая им недостижимую цель. Личный пример в данном случае неуместен, потому что мешает искать свой собственный путь. Но ведь природой так и задумано, что на первых порах все детеныши слепы. Открыть им глаза до срока означает поранить. Заставить увидеть свет — все равно что ослепить. Поэтому мы лишь следим за ними, незаметно оберегая. Поэтому и ждем, позволяя взлетать самим.

— И много у вас таких прозревших? — бесстраство осведомился Кайрэн, стараясь не выдать своего интереса.

— Примерно один на сотню, — так же степенно поведал Князь, и я разочарованно вздохнула.

— Надо же, как мало…

Но Рогнарокс неожиданно усмехнулся.

— Ты права. Это заметно меньше, чем выпускает ваша знаменитая Школа, поэтому мы и согласились ждать, признав с годами ее неоспоримую ценность. Кайрэн, несмотря ни на что, двигался в правильном направлении… просто очень медленно. А вот то, что он в итоге совершил…

— Ты сделал хорошее дело, когда покинул Круол, — подтвердил Амстериокс, обратившись к сыну. — Сам того не ведая, ты помог многим своим будущим братьям встать на крыло. По сути, ты делал то же, что и мы, когда обустраивали гнездо — учил, направлял, готовил… и, как ни удивительно, у тебя получилось гораздо лучше, чем у нас. Да, пусть твои птенцы еще слабы, пусть большинство их них пока только нащупывают дорогу к полноценному слиянию, но верный путь ты каким-то образом указал. И я должен поблагодарить тебя за это… хотя, если бы не ваше с Рэном упрямство, твои проблемы могли бы решиться гораздо раньше.

Кайрэн неохотно кивнул.

— Я не пришел к тебе за помощью потому, что ты учил меня искать решения самостоятельно. И всегда повторял, что просьба — это признак слабости, а мне не хотелось ее признавать.

— Ты невнимательно меня слушал, ученик, — сокрушенно вздохнул Князь Рогнар. — И, видимо, забыл о том, чем отличается слабость от незнания. Но в чем-то твой упрек заслужен: приложив все силы к тому, что скрыть от потомков наши возможности, мы где-то… местами… перегнули палку. И кто-то мог вовсе решить, что драконы для нас — не более чем мясо для костров.

Я кашлянула.

— Почти то же самое я слышала недавно от Ланы.

Рогнарокс виновато развел руками.

— Мы не отказываем в помощи тем, кто в ней действительно нуждается. Но твой избранник по своей воле выбрал такой сложный путь и предпочел идти по нему до конца. Конечно, мы присматривали за его успехами. Однако он упорно сопротивлялся элементарному интересу к своим делам и даже на легкое подталкивание отреагировал слишком бурно.

— Вытягивать из меня последние силы — это ты называешь «легким»?! — глухо рыкнул мой дракон, припомнив свою последнюю встречу с учителем. А может, и предыдущие встречи, наверняка закончившиеся похоже.

— Совсем уж легкие на тебя не подействовали, — со смешком признался Князь. — Тонкая хворостина даже не задела твою броню, хотя я очень старался быть деликатным. Но когда ты окончательно уперся и перестал что-либо воспринимать, мне пришлось взять палку побольше…

— Скорее уж, дубину, — с фальшивым сожалением вздохнул Хоккорэкс и стряхнул невидимую пылинку со своего балахона. — Но брат прав — даже я не смог найти другой способ заставить тебя раскрыть крылья, чем поставить на край пропасти и дать крепкого пинка.

Я поспешила сжать руку дракона, предостерегая его от опрометчивого поступка, но Кайрэн и сам удержался. После чего задумчиво на меня посмотрел, поднес мою ладонь к своим губам, с каким-то новым выражением посмотрел на Князей и… тихо сказал:

— Спасибо.

Они только хмыкнули, молча принимая скупое изъявление благодарности, но я видела, чего дракону это стоило и как много всего он вложил в это короткое емкое слово. Увидели, разумеется, и они, поэтому вскоре улыбнулись — с удовлетворением и искренней радостью от того, что в Веере появилась еще одна цельная Пара.

— У вас еще остались вопросы? — насмешливо поинтересовался Рогнарокс, когда мы посмотрели друг на друга и с силой переплели пальцы, желая, чтобы теперь, когда все выяснилось, нас поскорее оставили в покое.

Правда, услышав Князя, я встрепенулась.

— Да. У меня один.

— И почему я не удивлен? — мысленно возвел глаза к небу Кайрэн.

— К тебе у меня тоже вопросик имеется… но я задам его позже.

— Спрашивай, дитя, — улыбнулся Рогнарокс, когда мой дракон негромко зарычал. Так, для виду, поскольку у него уже были планы на этот вечер, помимо того, чтобы удовлетворять мое любопытство. Интересные такие планы, прямо скажем, соблазнительные… я даже порозовела, когда их увидела, поэтому поспешила повернуться к Князьям.

— Мне непонятна вот какая вещь… раз уж люди и те разумные существа, существа, которым досталась вторая половинка Искры, были созданы Творцом из плоти его единственного сына… и раз уж по этой причине мы в каком-то роде тоже можем считаться Его детьми… то почему тогда он лишил нас права на ошибку? Почему за всю свою жизнь нам дозволено позвать свою половинку лишь один-единственный раз? Разве это не жестоко по отношению к тем сущностям, которые не сумели обрести себя из-за какой-то досадной… быть может, даже случайной… мелочи? Разве нельзя было дать нам еще одну возможность? Зачем лишать тех, кто спит сейчас в Вечности, единственного шанса на возрождение?

— На самом деле шанс не один, — тепло посмотрел на меня Хоккорэкс. — Спящему дракону все равно, сколько времени пройдет — год или целая эпоха. Он бессмертен, неуязвим и он находится вне пределов времени, пока не услышит зов и не устремится навстречу. А смертная частичка… в действительности никогда не умирает, поскольку цикл за циклом она возрождается в новом теле, в ином мире и в иной форме… и каждый раз получает тот самый шанс, которым не сумела воспользоваться в прошлое свое воплощение. Суть в том, что, как мы уже говорили, не всякий стремится к указанной Творцом вершине. Поэтому душа, приходя в этот мир, будет перерождаться столько раз, сколько нужно, пока полностью не созреет. И пока не поймет, насколько она в действительности ущербна. Понимание рано или поздно рождает Поиск. Поиск так или иначе приводит к Цели… а там и до истины недалеко. Таков был замысел Творца. Таков его план.

— Если это все, я бы хотел откланяться, — через некоторое время проговорил Рогнарокс, заметив, что мы с Кайрэном шокированно застыли и временно не способны вести диалог. — У меня, похоже, еще один дракон скоро родится, а я не успел переселить его в новый дом.

— Нам тоже пора, — эхом откликнулись два других Князя. — Да и вы, дети, возвращайтесь-ка домой. Ночь не за горами, время давно идет, а вам предстоит еще о многом поговорить…

Мы, наконец, отмерли и в некоторой прострации проследили, как старцы, как-то двусмысленно усмехнувшись, один за другим исчезают на сотворенной кем-то Звездной тропе. Какое-то время постояли неподвижно, силясь осмыслить все, что сегодня узнали, а потом дракон тихонько сказал:

— Все верно: пора домой, Хейли…

После чего повернулся и вкрадчиво добавил:

— Хочешь, я тебя отнесу?