Следуя инструкциям Лорен, после приезда в большой, беспорядочно спланированный медицинский центр Реджи первым делом спросила, где можно найти работницу социальной службы Кэролайн Уилер. Здание оказалось путаным лабиринтом из вощеных полов, лифтов, пикающих механизмов и незатейливых репродукций на стенах. Эхо от каблуков ее ковбойских сапог разносилось по коридорам. Врачи были на обходе. В крыле «Б» объявили экстренную ситуацию. За справочными столами сидели пожилые волонтеры в зеленых халатах с бейджиками «Чем я могу помочь вам?».

Реджи однажды получила премию за проект центра социального здравоохранения, когда защищала диплом в архитектурном колледже Род-Айленда. Центр был круглым, что символизировало единство и целостность и напоминало пациентам об их связи с землей и природой. Изогнутые стены напоминали протянутые руки, готовые обнять и защитить. На каком-то глубинном уровне это навевало мысли о нашем первоначальном доме – материнской утробе. Проект Реджи включал стену с живыми растениями и большой фонтан в центре, который можно было видеть и слышать из каждой палаты. Больница в Уорчестере была антитезой этого давнего проекта. Глядя на флюоресцентные лампы, длинные коридоры, острые углы и крошечные окна, выходившие на автостоянку, Реджи не могла представить, как кто-то может выздороветь в таком месте. Она чувствовала себя потерянной и никчемной; ее лоб был влажным от пота, хотя кондиционеры гнали по коридорам прохладный воздух.

Кэролайн отвела Реджи в маленький кабинет, заполненный черными архивными шкафами из нержавеющей стали и джунглями переросших хлорофитумов. Папки и бумаги возвышались неопрятными, опасно покачивающимися стопками на массивном сером столе. На стене висела вышитая крестиком надпись в рамке: «Благословенная неразбериха», лишь приглядевшись, Реджи поняла, что это вырезка из журнала, а не ткань с вышивкой.

Кэролайн носила черную водолазку с завернутым воротником и вельветовый блейзер со вставками на локтях. На ней были ужасные очки в оправе «авиатор», и от нее попахивало чесноком. Реджи проголодалась, пока ехала до больницы, и теперь ее желудок болезненно всколыхнулся. Кэролайн указала на мягкий стул с подозрительными темными пятнами, на который не хотелось садиться. Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что больше сесть некуда, Реджи осторожно опустилась на краешек стула и пристроила у ног свою кожаную сумку.

– Как вы понимаете, мы постарались сделать все как можно тише и деликатнее, – сказала Кэролайн, подавшись вперед на своем стуле, так что ее живот вдавился в край захламленного стола. – Насколько мне известно, журналисты еще ничего не слышали, но я не гарантирую, что это надолго. Мы постарались ограничить визиты сыщиков, спецагентов и так далее, так как это изнуряет ее. И по правде говоря, я думаю, что ей больше нечего им сказать.

– Она сказала, где была все эти годы? Или что-нибудь о Нептуне? – Реджи закашлялась, когда произносила это имя. Ей вспомнились телефонные звонки и звук его дыхания в ее здоровом ухе.

– Ни слова. Вообще никакой связной картины. Известных фактов очень мало. Мы знаем, что последние два года она то жила в приюте для бездомных, то уходила оттуда. Она пользовалась фальшивым именем: Ивонна Кейнард. Сотрудники приюта настаивали на психиатрическом обследовании, но она отказалась. У нее уже некоторое время наблюдался сильный кашель. На прошлой неделе, когда она потеряла сознание в приюте, ее забрала «Скорая помощь». Кажется, ей понравился врач – тот самый, которому она назвала свое настоящее имя.

Реджи не удержалась от смеха.

– Дайте угадаю… высокий, красивый брюнет?

Кэролайн как будто смутилась.

– Доктор Рашана. Да, полагаю, это он. – Ее желтоватые щеки покрылись румянцем. – Она сказала ему, что была девушкой с рекламы кольдкрема «Афродита».

– Уверена, так она и сказала, – сказала Реджи. Это была стандартная реплика ее матери: «Вы знаете, что я была девушкой с рекламы кольдкрема «Афродита»?» Реджи могла представить лицо бедного врача: бездомная женщина, возможно, вдвое старше его, говорит, что когда-то она была королевой красоты. Черт побери, вероятно, он даже не слыхал про кольдкрем «Афродита». Компания отошла от дел в начале 1980-х годов.

– Это была ее заявка на славу, – объяснила Реджи.

– Полагаю, теперь у нее появилась новая заявка, – сказала Кэролайн.

Реджи кивнула. В животе словно зашевелился клубок змей.

Последняя жертва Нептуна. Единственная, кому удалось выжить.

До нее лишь теперь начало доходить, какая волна поднимется в прессе, когда станет известно, что Вера жива. Реджи помнила, какими безжалостными они были, когда рука ее матери появилась на крыльце полицейского участка. Они разбили лагерь перед «Желанием Моники», повсюду следовали за Лорен и Реджи, задавали отвратительные вопросы. Некая гадина по имени Марта Пэкетт написала книгу «Руки Нептуна: подлинная история нераскрытых убийств в Брайтон-Фоллс», где изобразила Веру проституткой, и не нужно было читать между строк, чтобы понять, что, по мнению автора, Вера получила по заслугам.

Марта месяцами выслеживала их семью, поджидала Реджи возле школы и говорила что-нибудь вроде: «Должно быть, это тяжело, Реджина. Если тебе нужно с кем-то поговорить, просто чтобы развеяться, я буду рядом». Ну, да. Последним человеком, с которым Реджи хотела бы поговорить, была Марта Пэкетт и ее проклятый кассетный магнитофон.

Кэролайн кашлянула.

– Согласно моим записям, ваша мать пропала в 1985 году.

Реджи кивнула. У нее началась головная боль.

– С тех пор ей пришлось пройти через многое, Реджина. – Кэролайн моргнула за стеклами безобразных очков и наградила Реджи сочувственным взглядом дипломированного психотерапевта.

Внезапно вспомнив причины, по которым она ненавидела психотерапевтов, Реджи постаралась не закатывать глаза. Неужели эта женщина считает ее идиоткой?

– Можно говорить «Реджи», да, я хорошо понимаю, что ей пришлось вынести. Теперь мы можем пойти к ней?

Кабинет казался тесным и лишенным воздуха. Раскидистые хлорофитумы как будто вырастали у нее на глазах.

– Я просто хотела, чтобы вы были готовы. Она не та женщина, которую вы помните.

Поганое откровение. Когда Реджи последний раз видела мать, та была на двадцать пять лет моложе и имела две руки.

– Мне это известно.

– Она может не узнать вас.

– Когда мы последний раз виделись, мне было тринадцать лет. Я и не ожидаю, что она узнает меня. – Реджи подвинулась на стуле и подняла руку, чтобы потрогать рубец вокруг левого искусственного уха, но вовремя остановилась. Она не хотела новых сочувственных взглядов от этой женщины.

– Не знаю, как много рассказала ваша тетя, но ваша мать сильно возбуждена и находится в сумеречном состоянии сознания. У нее есть признаки параноидного синдрома и галлюцинаций. Это состояние может иметь несколько причин: глубинные психиатрические проблемы, долгое злоупотребление алкоголем и ее нынешняя болезнь.

А как насчет того, что она находилась в плену у проклятого серийного убийцы? Разве это не сделает кого угодно немного безумным? Реджи закусила губу, чтобы удержаться от этих вопросов. Она представила, как Кэройлайн Уилер делает пометку, что чрезмерная возбудимость – это их семейная черта. Вместо этого Реджи понимающе кивнула. Ей хотелось покончить с пустопорожними разговорами и встретиться со своей матерью, в каком бы состоянии та ни находилась.

– Мы держим ее на некоторых препаратах, позволяющих ей быть более… спокойной, и я уверена, что доктор Рашана готов все с вами обсудить. Мне известно, что он разговаривал по телефону с вашей тетей и договорился о симптоматической терапии на дому. Как мы объяснили, ваша мать нуждается в круглосуточном уходе.

Глубинные психиатрические проблемы. Симптоматическая терапия.

Слова прыгали в голове Реджи, как шарики для игры в пинбол, отскакивая от звоночков и гудков, от которых у нее разболелась голова и заныла челюсть.

– Ничего нельзя поделать? – спросила Реджи, негодуя на жалобные детские нотки в своем голосе. Она откашлялась и продолжала своим лучшим профессиональным тоном, четко выговаривая каждое слово: – Я имею в виду лечение ракового заболевания.

– Это большой вопрос для доктора Рашаны. Но, насколько я понимаю, болезнь зашла слишком далеко, и остается лишь, по возможности, обеспечивать ей комфорт… и безопасность.

«Поздновато для этого», – подумала Реджи, но снова закусила губу, на этот раз так сильно, что ощутила вкус крови.