Потом

– Разве тебе не нужно вернуться к работе? – спросила Тара. Они находились в комнате Веры в «Желании Моники», и свет раннего вечернего солнца наполнял деревянные половицы ровным сиянием.

Лен сидел рядом с Реджи и держал ее за руку. Казалось, он не хотел оставлять ее ни на минуту после того, как на прошлой неделе ее выписали из больницы. В былые дни это приводило Реджи в ярость, но теперь она находила это приятным. Она незаметно сжала его руку.

Вера только что заснула после бестолковой карточной игры, которая наполовину состояла из рамми и наполовину – из «безумных восьмерок» с элементами покера. Тара то и дело говорила, что это похоже на начало плохого анекдота: «Парочка садится играть в карты с двумя однорукими женщинами…» Вере и Таре приходилось держать свои карты открытыми в надежде, что никто не будет подглядывать.

– Я прекрасно могу работать и здесь, – сказала Реджи, собирая карты. – А пока я здесь, заодно сделаю кое-какой ремонт.

Лен тоже поселился в «Желании Моники». Он совершенно очаровал Лорен и посвятил себя уборке, готовке и выполнению мелких домашних дел. На дом он смотрел с благоговением и говорил, что это все равно что жить внутри огромной скульптуры.

– Да, чуть не забыл, – сказал Лен. – Парень из отдела стройматериалов в торговом центре дал мне имена кровельщиков, которые кладут черепицу. Но я все же думаю, что будет веселее сделать это самим. – Он лукаво улыбнулся.

– А я думаю, что с меня на какое-то время хватит приключений, – сказала Реджи, съежившись при мысли о том, как они с Леном ползают по крутой коньковой крыше. – Давай оставим высотные дела специалистам.

Реджи машинально протянула руку к горлу, как делала по сто раз в день после побега со склада, ощупывая синяки и порезы, которые ныли и зудели, пока она выздоравливала.

В ночных кошмарах Реджи снова оказывалась на холодном бетонном полу и чувствовала руки Нептуна, сомкнутые у нее на горле. Она просыпалась с криком, вся дрожа; тогда Лен включал свет, обнимал ее и говорил: «Все в порядке. Я здесь, тебе ничто не угрожает». Она оглядывалась вокруг, видела мощные каменные стены дедовского замка, ощущала теплый вес бабушкиного лоскутного одеяла и понимала, что он прав. Она была в безопасности. Она была дома.

– Дом порядочно обветшал, – сказала Тара. – Не будет ли лучше просто снести его?

Тара была одета в джинсы и трикотажную рубашку; белые бинты прикрывали то место, где находилась ее правая кисть. Тара уже начала говорить об искусственной руке и записалась на прием для примерки и подгонки. Впрочем, она не просто хотела получить новую руку. Тара говорила, что хочет универсальную руку: покрытую блестками для ночных увеселительных прогулок, с обязательной татуировкой и стихотворением, написанным на ладони.

– Снести? – возмутилась Реджи. – Ни за что! В него было вложено слишком много трудов. Это место – дар любви. Должно быть, мой дед тысячу раз хотел все бросить, но не сделал этого, потому что обещал своей жене настоящий замок.

Тара улыбнулась знакомой дразнящей улыбкой.

– Романтично.

– Идея-то романтичная, – сказала Реджи. – Но строительство, пожалуй, было сущим адом. Привезти такое количество каменных блоков и сложить стены вручную.

– Это поразительное достижение, – согласилась Тара. – И славное наследство для детей.

– Это произведение искусства, – добавил Лен.

– Знаешь, у меня появились кое-какие мысли, – сказала Реджи. – Моя профессиональная специализация была сосредоточена на сбалансированном дизайне, а что может быть более сбалансированным, чем люди, которые остаются там, где они есть? Они просто благоустраивают дома, которые уже имеют: делают их более зелеными, пользуются природной энергией. Думаю, я смогу заниматься некоторыми проектами по этой концепции, оставаясь здесь, в «Желании Моники». Вчера вечером я засиделась допоздна и зарисовала кое-какие идеи: новая крыша с системой дождеуловителей и солнечными водонагревателями. Окна нужно будет переместить и добавить еще несколько с южной стороны. Может быть, сделать теплые полы. Пожалуй, я могу реконструировать чердак и обустроить там свое рабочее место, пока живу здесь. Добавлю мансардные окна и световые люки.

– Амбициозный план, – заявила Тара.

– Да, я такая, – с улыбкой сказала Реджи.

– А как насчет того проекта, над которым ты работала, – маленького дома-улитки? – спросила Тара.

– Наутилус пока что стоит на задней конфорке, – ответила Реджи.

Теперь она была не так уверена в своей идее о том, что людям полезно вести кочевой образ жизни и перетаскивать свои дома с одного места на другое. Возможно, Лен был прав с самого начала: дом должен быть прочным и устойчивым местом, где можно пустить корни, где стены хранят воспоминания, а члены вашей семьи собираются вокруг вас.

– Я хочу вложить все силы в «Желание Моники». Даже думаю о том, что стоит проводить семинары по реконструкции пригородных домов.

– Здорово, что ты хочешь задержаться здесь. Для твоей матери это будет большим подспорьем. И для Лорен это много значит, пусть даже она не говорит об этом.

Реджи кивнула. Лорен мало что сказала о Джордже, и Реджи не стала настаивать: ее тетя никогда не была человеком, привыкшим вслух выражать свои чувства. Реджи также решила не рассказывать Лорен о том, что Джордж был ее отцом, или о подробностях его психоза, которые ей удалось раскрыть. Человек может вынести не больше отведенного ему предела возможностей. Самым важным было то, что все они находились в безопасности. Что-то большое и темное осталось позади. Они до конца своих дней могли пытаться найти в прошлом какой-то смысл и вставить на место упущенные фрагменты. Но сейчас им предстояло заняться более насущными делами, вроде карточных игр и шоколадного пудинга для Веры.

Врачи не знали, сколько осталось жить Вере – недели, в лучшем случае месяцы. Но сколько бы времени у них ни осталось, Реджи была исполнена решимости потратить его с пользой.

Реджи встала и подошла к кухонному шкафу, чтобы убрать карты. Там, наверху, рядом с коробкой лекарств стояла картинка со старой рекламы кольдкрема «Афродита», вставленная в рамку. Ее мать, молодая и сияющая, подобно бессмертной богине, улыбалась им, а ее безупречная правая рука держала баночку с кремом. «Относись к себе как к богине».

Реджи повернулась и увидела, что настоящая Вера открыла глаза и озадаченно смотрит на нее.

– Это ты? – удивленно сказала она, как будто Реджи весь день не играла с ней в карты.

– Да, мама, это я. – Реджи подошла к ней и села на краю постели, улыбаясь матери.

– Ты здесь, – сказала Вера.

Реджи взяла ее руку и нежно сжала в ладонях.

– Где же еще я могу быть?