День четвертый
Отрывок из книги Марты С. Пэкетт «Руки Нептуна: подлинная история нераскрытых убийств в Брайтон-Фоллс»
Это почти клише: после того как убийца предстает перед судом, его соседи и коллеги выражают полнейшее недоумение и говорят о том, «каким хорошим парнем он был». Он каждый день ходил на работу. Регулярно подстригал газон. Всегда выглядел дружелюбным. Он легко маскировался и вписывался в любую обстановку, поэтому все считали его абсолютно нормальным.
Я совершенно уверена, что точно так же говорили бы и о Нептуне.
Он – никто, и он же – любой из нас. Человек, мимо которого вы проходите на улице и сразу забываете о нем. Вероятно, у него есть дом, и он живет один. Он умный человек. Он терпелив и методичен. Вероятно, он хорош собой и даже обаятелен – нет никаких признаков того, что хотя бы одна женщина пыталась вырваться, когда он похищал их. Они шли за убийцей добровольно и доверяли ему до самого конца.
23 октября 2010 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
Реджи остановилась перед домом Стю Бэрра и увидела пикап, стоявший на подъездной дорожке. Реджи сначала хотела позвонить, но потом решила, что неожиданный визит может оказаться более плодотворным.
Она лишь надеялась, что Стю не приготовил для нее никаких сюрпризов, таких как коврик, пропитанный эфиром, и хирургическая пила.
«Прекрати», – подумала Реджи.
Зазвонил ее телефон. Это снова был Лен. Она ответила в надежде на то, что его голос успокоит ее дрожь и придаст силы и мужества для того, чтобы постучать в дверь Стю.
– Ты так и не позвонила, – сказал Лен.
– Извини, – быстро ответила Реджи. – События развиваются слишком бурно. Думаю, я знаю, кто такой Нептун.
– Боже! Кто?
– Отец Чарли, Стю Бэрр. – Она посмотрела через улицу на аккуратный небольшой дом в фермерском стиле и заметила внутри какое-то движение. – Он был главным следователем по делу Нептуна, а теперь выяснилось, что он встречался с моей мамой еще в средней школе. Кажется, он так и не смог отделаться от нежных чувств к ней. Думаю…
– Ты обратилась в полицию, Редж?
– Еще нет. У меня нет твердых доказательств. А поскольку он сам был полицейским, это немного осложняет дело.
– Послушай, – сказал Лен. – Я уже собираюсь к тебе.
– Что? Нет, я могу…
– Никаких возражений. Я буду на месте примерно через три часа, в зависимости от пробок. Ничего не предпринимай до моего приезда, ладно? Оставайся дома и запри все двери. Когда я приеду, мы решим, что делать дальше. Ты согласна?
– Хорошо, – отозвалась Реджи. Она подумала, что следовало бы рассердиться, но на самом деле она испытала облегчение.
– Ничего не предпринимай, Редж, – повторил он.
Она дала отбой, сосчитала до десяти, открыла дверцу автомобиля и перешла улицу. За коттеджем хорошо ухаживали: подъездная дорожка недавно была переложена, а дом выкрасили в бежевый цвет. Кусты были аккуратно подстрижены, опавшие листья собраны в кучки. Стю Бэрр не ленился после выхода на пенсию. Справа от входной двери находилась деревянная табличка с номером дома – 21. Реджи помнила, что ключ прятали в потайной нише за табличкой. Немного помедлив, Реджи нажала кнопку звонка и услышала за дверью собачий лай. Мелькнула мысль, что, возможно, будет лучше повернуться и убежать.
Но потом дверь медленно открылась, и Стю Бэрр посмотрел на Реджи. Ее поразило, как сильно он был похож на немного постаревшего Чарли. Фактически Стю можно было принять за старшего брата Чарли, а не за отца. Бульдожьи складки на щеках и валики жира на поясе бесследно исчезли. Стю был одет в футболку и спортивные шорты, обнажавшие рельефные мышцы. Седые волосы были коротко подстрижены, усы исчезли.
Правой рукой он удерживал за толстый кожаный ошейник большую немецкую овчарку. Пес продолжал лаять и рычать, тыкаясь носом в тонкую дверь-ширму.
– Чем могу помочь? – спросил Стю.
– Мистер Бэрр, я – Реджина Дюфрен. Дочь Веры.
Какое-то время он смотрел на нее через раздвижную ширму.
– Силы небесные, да, – произнес он. – Я слышал, что она вернулась домой. Заходите, пожалуйста.
Он откинул задвижку и отступил в сторону, жестом предлагая войти. Собака продолжала рваться вперед, и Реджи помедлила.
– Не беспокойтесь, он вас не тронет.
Реджи неохотно раскрыла дверь-ширму и вошла в дом, держась спиной к стене и не сводя глаз с противника. Ее тело стало жестким и холодным. Пес продолжал рычать и скалить зубы. Реджи испытала странное покалывание в рубцовой ткани вокруг искусственного уха.
Она все еще ненавидела собак. Это был единственный страх, который она так и не смогла преодолеть.
– Аполлон! – твердо сказал Стю. – Иди на место.
Пес перестал лаять, опустил уши в знак согласия и потрусил в угол гостиной. Он походил вокруг клетчатой фланелевой подстилки, а потом лег и свернулся в удивительно маленький клубок.
– Умный пес, – сказала Реджи и выпустила воздух из легких, с запозданием осознав, что все это время удерживала дыхание. Она с ног до головы покрылась холодным потом.
– Он был полицейским псом, но немного состарился, так что ему разрешили выйти в отставку вместе со мной.
– Отлично, – сказала Реджи.
– Да, мы с ним отличная компания. Могу я предложить вам кофе? Я только что заварил целый кофейник.
– С удовольствием, – сказала Реджи. Она последовала за Стю на кухню и посмотрела, как он наливает кофе.
– Со сливками и сахаром?
– Нет, спасибо. Я предпочитаю черный.
– Давайте пройдем в гостиную, там будет удобнее.
Реджи взяла чашку кофе у Бэрра и прошла за ним в гостиную, где выбрала стул, стоявший подальше от Аполлона. Пес навострил уши и уставился на гостью.
– Он вас беспокоит? – спросил Стю. – Я могу запереть его.
– Нет, все в порядке. Просто я не уверена, что понравилась ему.
Стю улыбнулся.
– Собаки чуют страх.
Реджи отпила глоток слабо заваренного горького кофе и поставила чашку на стол.
– Чарли сказал, что вы купили яхту и ремонтируете ее?
– Да, на побережье. Она довольно раздолбанная, но я приведу ее в хорошую форму. Собственно, я сегодня собирался съездить туда и кое-что покрасить.
Реджи кивнула, взяла чашку и отпила еще глоток. Стю смотрел на нее фирменным взглядом полицейского, для которого отставка была лишь формальностью. Точно так же Стю смотрел на Реджи двадцать пять лет назад, когда она пришла в полицейский участок и объяснила, что отрезанная рука со шрамами, по ее мнению, принадлежит Вере. Глаза Стю были суровыми и бдительными; они вбирали все до мелочей, но лицо оставалось бесстрастным.
– Так чем я могу помочь вам, Реджина? Полагаю, вы приехали сюда не для расспросов о моей яхте?
Реджи поставила чашку на стол и выпрямилась.
– Нет. Вы совершенно правы.
– Значит, речь идет о вашей матери?
Реджи кивнула. Стю выжидающе посмотрел на нее и спросил:
– Она что-нибудь вспомнила? Что-то важное?
Она покачала головой.
– Пока трудно сказать.
Стю отхлебнул кофе.
– Я кое-что нашла, когда разбирала вещи матери. Ее выпускной альбом из средней школы. Там была ваша с ней фотография и строки из Шекспира, написанные вами.
Стю плотно сжал зубы, но промолчал.
– Но она также увлекалась вашим братом Бо, верно?
– Это древняя история, – со вздохом сказал он.
Реджи улыбнулась.
– Но история повторяется, правда? Моя мать вернулась и какое-то время жила вместе с Бо.
– У нас с Верой все было кончено еще до того, как она вернулась из Нью-Йорка. Между нами больше не было никаких отношений.
– Значит, вы не встречались с ней перед ее исчезновением?
– Это не ваше дело, но ответ отрицательный.
– Но вы были в баре в тот вечер, не так ли? Во «Взлетной полосе»? Вы видели, как Вера вышла из автомобиля Бо, или же она сказала вам, что он подвез ее.
Стю смерил ее долгим, жестким взглядом, но потом его лицо расплылось в улыбке. Его зубы были настолько белыми и ровными, что Реджи подумала о чудесах протезирования.
– Боюсь, вы упустили свое призвание, Реджина. Вы можете быть архитектором мирового уровня, но вы стали бы чертовски хорошим сыщиком.
Значит, Стю все эти годы следил за ее успехами? Реджи подумала о загадочных телефонных звонках, которые она регулярно принимала после отъезда из дома, значит, на другом конце линии находился Стю Бэрр, дышавший в ее здоровое ухо?
Реджи посмотрела на пса, который продолжал лежать, но его уши и глаза свидетельствовали о нераздельном внимании, как и у хозяина. Она сидела рядом с дверью и не сомневалась, что может успеть туда быстрее, чем Стю, который находился в нескольких футах от нее, по другую сторону кофейного столика. Но Реджи сомневалась, что сможет обогнать пса. Она прикоснулась к мобильному телефону, лежавшему в кармане, и подумала, сможет ли набрать 911, не глядя на клавиатуру.
– Я был там в тот вечер. Это я был человеком в бейсболке «Янкис», которого видели разговаривающим с Верой.
– Почему вы не сказали об этом?
– Потому что мой визит был частью следственных действий, связанных с убийствами Нептуна.
Реджи вопросительно посмотрела на Стю. Ей не хотелось, чтобы он до конца разобрался в ее подозрениях.
– Почему Вера? Вы знали, что она станет следующей?
Он покачал головой.
– Нет. Я собирался поговорить с ней наедине, потому что она была подозреваемой.
– Подозреваемой? По какому делу?
Стю откашлялся и смерил ее долгим, серьезным взглядом.
– Я был вполне уверен, что ваша мать и была убийцей, выдававшим себя за Нептуна.
Реджи откинулась на спинку стула.
– Не может быть, чтобы вы говорили всерьез.
– Работа сыщика заключается в сборе наводящих сведений. В определении связей. В случае Нептуна все нити вели к вашей матери. Она имела общий мотив для всех трех жертв.
Реджи вспомнила слова матери о нитях и связях и о том, что все люди связаны друг с другом, понимают они это или нет.
– Но она знала только Кэнди, а остальных – нет!
– Верно. Здесь начинается настоящая детективная работа. Кэндис Жаке встречалась с Джеймсом Яковичем. В сущности, Якович бросил Веру ради Кэндис. Адреа Макферлин встречалась с мужчиной по имени Сол Росси. Это имя вам что-то говорит?
– Моя мать встречалась с типом по имени Сол. Она называла его фотографом.
Стю покачал головой.
– Сол Росси был менеджером таксомоторной компании при аэропорте. Он недолго встречался с вашей матерью. Когда он порвал с ней, стал встречаться с Андреа Макферлин. Они познакомились через брачное агентство.
– А как насчет той девушки, которая училась на кинорежиссера? – спросила Реджи.
– Здесь все еще интереснее. Энн Стикни снимала документальный фильм про сушку табака и людей, которые работали на полях. Одним из них был Уэйн Эббот.
– Никогда не слышала о нем.
– Ваша мать некоторое время встречалась с ним. Он был гораздо моложе нее. Темноволосый, очень привлекательный. Он водил минивэн «фольксваген» и рассказывал всем о своих эпизодических ролях в кино. Кстати, это полная чушь.
– Мистер Голливуд, – пробормотала Реджи себе под нос.
– Молодой Уэйн решил, что Анна будет для него более выгодной партией, поэтому он расстался с бедной Верой. Он решил, что документальный фильм Энн приблизит к реальности его вымышленный типаж кинозвезды. Но у него ничего не вышло.
У Реджи голова шла кругом.
– Значит, эти три женщины…
– …увели мужчин у Веры.
– Но это бессмысленно! – воскликнула Реджи. – Ведь она сама стала следующей жертвой.
Стю улыбнулся.
– Умный ход, не правда ли? Как еще лучше замести следы? Изобразить себя в роли последней жертвы, чье тело так и не нашли.
Реджи подалась вперед, опасно балансируя на краю стула.
– Что? Вы хотите сказать, что она отрезала себе руку? Это же безумие!
Стю пожал плечами.
– Моя теория не нашла понимания у большинства моих коллег, и, разумеется, у меня не хватало улик для ее продвижения. Но тогда она казалась разумной.
– А как теперь? Это моя мать похитила Тару и по старой памяти отсекла ей руку? Просто встала со смертного одра ради последнего захода с хирургической пилой?
– Это вряд ли, – признал Стю. – По-моему, это дело рук имитатора. Или, может быть, у Веры был сообщник. Кто-то, посвященный в ее секреты. Или, возможно, это был какой-то случайный псих, отвлекшийся от столярных работ из-за новостей о том, что последняя жертва Нептуна еще жива. Твои догадки ничем не хуже моих. Боюсь, теперь я скорее умею возиться с яхтами, чем заниматься полицейскими расследованиями, – добавил он и дернул уголком рта.
Голова Реджи начала пухнуть, когда в нее хлынул поток новой информации, закружившийся в мозгу наподобие логарифмической спирали. Но там, в самом центре, находилась одна вещь, в которой она была уверена и за которую цеплялась, как за каменный выступ в разгар шторма. Стю Бэрр ошибался.
* * *
Час спустя Реджи сидела в своем автомобиле на другой стороне улицы, в некотором отдалении от дома Стю и ждала, когда он уйдет. Она надеялась, что он не солгал, когда сказал ей, что сегодня собирается заняться покраской яхты. Пакет с покупками после быстрой поездки в продуктовый магазин лежал на сиденье рядом с Реджи. У нее не было уверенности, что Стю по-прежнему хранит ключ в тайнике за табличкой с номером дома и что она будет делать, если не найдет ключа (может быть, разобьет заднее окно?), но ей нужно было попасть в этот дом. Реджи точно не знала, что надеется найти. Тару, лежащую в подвале, связанную и с кляпом во рту? Едва ли. Нет, если Стю был Нептуном и похитил Тару, то он спрятал ее более тщательно.
Несмотря на лучшие намерения, теория Стю точила Реджи изнутри и пробивалась в мозг, словно некий червь-паразит. Оказавшись на месте, она прочно обосновалась там. Реджи была абсолютно уверена, что Стю ошибается. Вера просто не могла быть убийцей.
Но что, если…
Реджи отогнала эту мысль и вернулась к наблюдению за домом. Теперь занавески были закрыты.
Она посмотрела на свой мобильный телефон, валявшийся на соседнем сиденье, взяла его и набрала номер «Желания Моники».
– Алло? – Голос Лорен звучал немного встревоженно.
– Это я, – сказала Реджи. – Ты помнишь, мамы не было дома каждый раз, когда исчезала одна из предыдущих жертв Нептуна?
Она слышала в трубке дыхание своей тети, но ничего больше. Наконец Лорен спросила:
– Реджина, к чему это ты?
– Наверное, ни к чему. – Реджи покусала нижнюю губу, чувствуя себя идиоткой. На другой стороне улицы появился Стю Бэрр со спортивной сумкой в руке. Реджи сползла как можно ниже на своем сиденье. – Мне нужно идти, – сказала она Лорен.
Стю сел в свой автомобиль и уехал. Реджи подождала добрых десять минут на тот случай, если он что-то забыл и решит вернуться. Потом она закинула на плечо курьерскую сумку, взяла пластиковый пакет с продуктами и направилась к парадной двери. Реджи повернула табличку: ключ лежал на том самом месте, куда его клали двадцать пять лет назад.
Удача!
Реджи вернула табличку на место и отперла дверь. Перед тем как открыть створку, Реджи сунула руку в пакет и развернула один из двух говяжьих стейков на кости, купленных специально для этой цели. Потом она осторожно приоткрыла дверь.
– Аполлон! – позвала Реджи. – Где ты, мальчик?
Холодный пот бусинками выступил у нее между лопатками. Рубцовая ткань вокруг уха невыносимо зудела. Когда Реджи услышала звук когтей, клацающих по полу, то представила трехглавое чудище, стража подземного мира, который приближался к ней.
Аполлон (к счастью, у него оказалась всего лишь одна голова) трусцой выбежал в прихожую и предупреждающе зарычал. Реджи пошире распахнула дверь и бросила стейк на дорожку.
– Давай, хороший мальчик, это для тебя!
Пес нервно облизнулся.
– Давай же, – повторила Реджи и указала на дорожку.
Наконец желание отведать мяса возобладало над охранным рефлексом, и он потрусил на дорожку, постепенно набирая ход. Реджи проскользнула в дом и заперла за собой дверь. Второй стейк Реджи оставила у двери, чтобы воспользоваться им для побега.
Стю прибрался на кухне, вымыл чашки и кофейник. Там пахло отбеливателем. Слишком чисто… подозрительно чисто.
Реджи прошла в гостиную, где увидела ряды книжных полок со старыми энциклопедиями, спортивными справочниками по охоте и рыбалке, книгами о постройке яхт и учебниками по морской биологии, должно быть, принадлежавшими Чарли. Взгляд упал на старую фотографию Стю со своими боевыми друзьями во Вьетнаме: все в мундирах и поднимают оловянные кружки, на заднем плане – машина «Скорой помощи».
– Святые угодники, – пробормотала Реджи, когда очередной фрагмент головоломки встал на свое место. Она забыла, что в армии Стю служил медиком и получил соответствующую подготовку – вот откуда его умение накладывать кровоостанавливающие жгуты и давящие повязки. И разве во Вьетнаме иногда не приходилось проводить ампутации прямо на поле боя, чтобы спасти солдат? Реджи была уверена, что читала об этом в книгах о гражданской войне, а с тех пор хирургия продвинулась далеко вперед.
Реджи торопливо прошла по коридору в спальню Стю. Там стояли двуспальная кровать, аккуратно заправленная и накрытая темным покрывалом, деревянный сундук, комод и встроенный шкаф. В сундуке лежали чистые простыни и наволочки. В комоде Реджи обнаружила обычный набор: носки и трусы – в верхнем ящике, футболки – во втором ящике и несколько пар джинсов внизу. Когда она шарила в ящике с джинсами, то нащупала что-то холодное и металлическое. Еще до того, как вытащить предмет из тайника, она поняла, что это такое: какой-то пистолет. Реджи почти ничего не знала об оружии и не могла определить марку. Она засунула пистолет туда, где нашла его, между двумя нижними джинсами.
Ничего особенного, сказала она себе. Многие люди держат у себя дома огнестрельное оружие, особенно бывшие полицейские. Тем не менее это заставило ее поежиться. Но пистолет не был уликой: Нептун ни в кого не стрелял. Ей нужно было найти хирургические инструменты, бинты и повязки, пилу с мелкими зубьями для резки костей.
Реджи напомнила себе, что нужно торопиться. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем Аполлон перестанет грызть кость и начнет лаять, оповещая соседей о том, что в доме находится посторонний? Она проверила встроенный шкаф и нашла выглаженные рубашки и штаны, висевшие на вешалках. Пошарив рукой по верхней полке, Реджи обнаружила лишь несколько шариков от моли.
Старая спальня Чарли находилась по другую сторону коридора. Сейчас она была пуста, не считая двуспальной кровати и пустого комода. В комнате не было безделушек или рисунков на стенах. Она казалась заброшенной.
Реджи направилась по коридору в рабочий кабинет Стю, щелкая каблуками по дубовому полу. Когда Чарли жил здесь, Стю держал свой кабинет запертым. Теперь она с радостью обнаружила, что он больше не трудится это делать. Старый засов до сих пор был прикручен перед дверью, но висячий замок отсутствовал.
От того, что Реджи увидела, когда вошла в комнату, у нее мгновенно перехватило дыхание, как будто она вдруг оказалась в вакуумной камере.
В комнате царил хаос. Стены, пол и письменный стол были покрыты записками, фотографиями, полицейскими отчетами и газетными вырезками, связанными с делом Нептуна.
– Вот сукин сын, – пробормотала она.
Это было все равно что вернуться назад во времени.
К стене были приколоты полицейские фотографии каждой отрезанной руки в молочной картонке и всех трех жертв в том виде, как они были найдены: Энн Стикни на городской лужайке, Кэндис Жаке у пьедестала монумента «Знание» перед библиотекой, Андреа Макферлин у фонтана в парке Короля Филиппа. Все женщины были обнажены и лежали в неестественных, скорченных позах, с большими белыми повязками, прикрывавшими то место, где находились их правые кисти.
Реджи почувствовала, как желудочная кислота подступает к горлу, обжигая гортань. Она сильно сглотнула, пытаясь загнать ее обратно. Одно дело – читать о найденных телах, слышать их обсуждение в новостях и представлять, как они могут выглядеть. Но видеть их на самом деле и замечать мелкие подробности, такие как шрам от кесарева сечения на животе Андреа Макферлин с многочисленными следами растяжек; ухо Кэндис Жаке, разорванное в борьбе с Нептуном, который ухватился за ее сережку; мертвенный, неровный свет, от которого тело Энн Стикни казалось почти голубым, – все это оживляло убийства совершенно новым и тошнотворным способом. Это были реальные женщины, а не имена в выпусках новостей. Да, Реджи знала это и раньше, но до сих пор не понимала по-настоящему.
И там, на последней фотографии справа, была рука ее матери в молочной картонке; кожа была похожа на пластик, как будто руку вылепили из модельной глины в какой-нибудь голливудской мастерской по созданию спецэффектов. Даже сейчас негнущийся палец указывал на Реджи.
Ее ноги превратились в желе, и она ухватилась за край письменного стола Стю, а потом опустилась в мягкое офисное кресло. Сделав несколько вдохов и выдохов, она включила компьютер, но он был защищен паролем. Она попробовала «Нептун», «Аполлон», «Йоги» и «Чарли», но на этом идеи закончились, и ей пришлось выключить аппарат.
Стол был завален документами и архивными папками; они были разбросаны по крышке, а некоторые упали на пол. На многих папках стояли имена жертв и подозреваемых, написанные на ярлыках: Энн Стикни, Андреа Макферлин, Кэндис Жаке, Джеймс Якович, Сол Росси, Уэйн Эббот. Наверху лежала папка с надписью Вера Дюфрен. К ней была прикреплена записка на клейкой бумаге. Реджи взяла папку и прочитала записку.
18/10/10
Детектив Бэрр,
сомневаюсь, что вы меня помните, но меня зовут Тара Дикенсон, и мы встречались много лет назад. Я – старая подруга Чарли. Сейчас я работаю сиделкой, и недавно меня пригласили ухаживать за Верой Дюфрен. Вчера вечером Вера кое-что сказала, и у меня есть надежда, что вы поможете мне разобраться в этом. Номер моего мобильного телефона 318-15-22. Пожалуйста, позвоните, как только получите это сообщение. Если это возможно, мне хотелось бы встретиться сегодня.
– Тара
– Значит, вот как ты добрался до нее, – сказала Реджи. Он просто позвонил по указанному номеру, назначил встречу и захватил Тару. Это была улика, которую искала Реджи. Теперь она может обратиться в полицию. Но нужно соблюдать осторожность. Все копы были друзьями Стю. Может быть, обратиться в полицию штата или даже позвонить в ФБР?
Реджи посмотрела на часы. Оставалось меньше двух часов до приезда Лена. Он отправится с ней. С его помощью она сумеет сделать это.
Реджи раскрыла папку с именем своей матери. Внутри были фотографии в профиль и анфас и рапорт об аресте, произведенном 3 декабря 1976 года. Обвинения включали управление автомобилем в нетрезвом виде и нападение на офицера полиции. Согласно рапорту, когда ее остановили, она набросилась на офицера с ключами от автомобиля и разодрала ему щеку. Полицейскому наложили три шва. Веру приговорили к шести месяцам общественных работ. Был и второй рапорт со снимками, датированный 25 апреля 1981 года. Согласно этому рапорту, Веру арестовали после того, как она за сто долларов согласилась заняться сексом с полицейским, который работал под прикрытием. Реджи посмотрела на растрепанную одежду своей матери, на смазанную тушь для ресниц вокруг глаз, делавшую Веру похожей на загнанного енота. Почему она это сделала? Для чего ей так были нужны эти сто долларов?
Голову Реджи как будто зажали в тисках и постепенно сдавливали ей виски.
Пролистав полицейскую подшивку, Реджи нашла записи, сделанные Стю Бэрром после допроса Веры 15 июня 1985 года.
Мисс Дюфрен признает, что она была знакома с последней жертвой, Кэндис Жаке. Когда ей задали вопрос о характере их отношений, мисс Дюфрен заявила: мисс Жаке «была моей подругой в разных барах. Мы давно знакомы». Мисс Дюфрен отрицает какую-либо враждебность по отношению к мисс Жаке, несмотря на тот факт, что Джеймс Якович (Кролик) бросил ее ради связи с мисс Жаке. «Пусть забирает его», – заявила мисс Дюфрен.
Стю спросил ее, где она была, когда исчезла Кэндис, и она не смогла припомнить. Она отрицала знакомство с Андреа Макферлин, но призналась, что имела связь с Солом Росси, с которым Андреа встречалась перед смертью.
Реджи перескочила через несколько абзацев, когда увидела свое имя.
У мисс Дюфрен имеется единственный ребенок, Реджина Дюфрен в возрасте 13 лет. Реджина живет в семейном поместье «Желание Моники» вместе с Лорен Дюфрен, старшей сестрой Веры, которая является главным опекуном ребенка. Когда мисс Дюфрен спросили, кто был отцом Реджины, она рассмеялась и пробормотала нечто невразумительное, а потом процитировала детский стишок:
Джорджи-Порджи, холодный нос,
Девочек целует, доводит их до слез,
Когда мальчики выходят играть,
Джорджи-Порджи пора убегать.
Примечание: во время беседы мисс Дюфрен явно находилась под влиянием алкоголя, что, по моему мнению, повлияло на некоторые ее ответы.
23 июня 1985 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
– Убийца приходит сюда, – сказала Тара, как только они вошли в бар Рейбена.
Реджи как во сне шла за Сидом, Реджи и Тарой. Она не желала идти, ей хотелось остаться в своей комнате и спрятаться под бабушкиным лоскутным одеялом, но Тара уговорила ее.
– Это последний вечер, Редж. – Ее голос в телефонной трубке был окрашен нотками отчаяния. – Наш последний шанс найти твою мать. Если мы не спасем ее… – Тара не закончила, позволив Реджи сделать собственные мрачные выводы.
– Итак, вот наш план, – продолжала Тара. – Ты поднимаешь свою задницу с постели и одеваешься. Мы заберем тебя через полчаса и поедем в бар Рейбена.
Реджи ничего не сказала о своем разговоре с Джорджем и визите к Бо Бэрру, но события минувшего дня болезненно пульсировали у нее в голове, как боль в ноге от пореза Тары.
– Откуда ты знаешь, что Нептун приходит сюда? – спросил Чарли.
– От них – от Андреа, Кэнди и Энн. Они говорят, что мы на верном пути. Их голоса стали сильными и громкими. Теперь они с нами.
Тара облизнула губы. Она выглядела еще бледнее, чем обычно; девочка, сделанная из бумаги.
– Кончай заливать, – сказал Чарли.
– Остынь, братишка, – сказал Сид и положил руку ему на плечо. – Пусть наша темная колдунья занимается своим делом.
Чарли стряхнул руку Сида и оглянулся на дверь, словно размышлял о побеге. В его глазах сверкала ярость. Потом он снова посмотрел на Тару и как будто успокоился.
Бар Рейбена был вдвое меньше «Взлетной полосы». Как объяснил Сид, главным преимуществом бара была не обстановка, а еда. Здесь не было бильярдного стола, музыкальных автоматов и неоновой рекламы пива. Стены были обшиты дешевой древесно-стружечной плиткой и оклеены фотографиями, газетными вырезками и открытками. У стойки бара стояли потертые табуреты, а столики были обставлены разномастными стульями. В углу у коридора стоял игровой автомат «Пакман». Из кухни доносилась жизнерадостная музыка вместе с чудесными ароматами пряностей. На грифельной доске за стойкой бара были перечислены напитки и простое меню: гумбо, джамбалайя, красные бобы с рисом и бургер по-каджунски. Внизу кто-то приписал мелкими буквами: Предсказание судьбы за 5 долларов. Спрашивайте у бара.
– Как твоя нога? – спросила Тара.
Реджи пожала плечами.
– Я порезала себе руку, перед тем как Сид забрал меня, – прошептала Тара. – Потом покажу.
Сид кивнул бармену, высокому смуглому мужчине со светлыми глазами, и направился к угловому столику. Тара села рядом с ним. На ней было черное обтягивающее трико с длинными рукавами и джинсы, в которых было больше дырок, чем ткани. Чарли надел футболку с надписью «Липкие пальчики» и джинсовую куртку.
Реджи осмотрела помещение. Люди еще не подтянулись к обеду. За столиком рядом с дверью сидела молодая пара: мужчина и женщина о чем-то разговаривали приглушенными голосами. Еще два человека сидели в противоположном конце бара: пожилая женщина в сиреневом пальто, с маленьким пуделем на коленях, и коренастый лысый мужчина в черном виниловом костюме с наброшенным на плечи длинным виниловым плащом. Реджи видела, что мужчина сильно потеет: его лицо раскраснелось, лысая макушка влажно блестела. Он барабанил пальцами по стойке бара, и на каждом пальце имелось минимум одно кольцо.
– Мистеру Винилу приходится несладко, – прошептал Чарли.
Тара закатила глаза.
– У каждого свои недостатки, – сказала она и достала из потрепанной сумочки пачку сигарет. Сид дал Таре прикурить. Он чисто вымылся, побрился, уложил прическу с муссом для волос и надел черные джинсы и футболку с черным блейзером.
Бармен подошел к их столику.
– Что будем заказывать, ребята? – поинтересовался он.
Реджи не могла определить его акцент – мелодичный, с непривычным ритмом. Его гладкая кожа имела светло-кофейный оттенок, а поразительные светло-голубые глаза напоминали аквамарин. Бармен носил на шее кожаный ремешок, на котором болталось нечто вроде сухой куриной лапки. Реджи не могла отвести глаз от этой лапки с загнутыми чешуйчатыми пальцами.
– Пиво «Бад» и бургер по-каджунски, с кровью, – сказал Сид.
– А для дамы? – спросил он, кивнув в сторону Тары.
Тара улыбнулась и облизнула губы.
– Коктейль «Лонг-Айленд» и чай со льдом, пожалуйста.
Бармен рассмеялся.
– Думаете, я поверю, что вам двадцать один год?
– Я выгляжу моложе своих лет, – сказала Тара.
Бармен посмотрел на нее, потом на остальных.
– Как насчет кувшина содовой?
– Мне кока-колу, пожалуйста, – сказал Чарли. – И бургер по-каджунски.
– Я закажу гумбо, – буркнула Тара, откинувшись на спинку стула и играя с прядью волос.
– Хороший выбор, мисс. – Бармен улыбнулся. – Это наше фирменное блюдо. А для вас, мисс? – Он посмотрел на Реджи.
– На самом деле я не… – начала она.
– Она тоже будет кушать гумбо, – перебила Тара.
Бармен повернулся и через двойную стеклянную дверь направился на кухню. Реджи вернулась к наблюдению за баром, словно ждала, что пожилая женщина или мистер Винил сделают что-то необычное, чего нельзя упустить из виду. Обменяются тайными взглядами, несколькими фразами, может быть, поцелуются. Никогда не знаешь, что может случиться.
– Так что ты думаешь? – с легким придыханием спросил Чарли. – Это был Рейбен? Следует ли нам расспросить его о Вере?
Вера. Вера из Нью-Йорка. Будущая звезда, девушка с рекламы кольдкрема «Афродита».
Шлюха по имени Вера.
– Я совершенно уверен, что это Рейбен, – сказал Сид. – Думаю, здесь и в основном готовит его мать. Она выросла в Луизиане, где-то на байю или еще где. Говорят, она занимается вуду – всякие там куколки, дохлые цыплята и прочее дерьмо. Видели куриную лапку у него на шее? Жуткая хрень, да?
– Как я уже говорила, у каждого свои недостатки, – сказала Тара. – Хочешь сигарету, Реджи?
Реджи покачала головой. Сид достал сигарету из пачки и закурил.
– Ты куришь, как кинозвезда, – обратился он к Таре.
– Спасибо, дорогой. – Она выпустила дым ему в лицо, потянулась к зажигалке и стала щелкать колесиком, высекая искры.
– Чем ты вчера занималась, Редж? – спросил Чарли.
«Я позволила Таре разрезать мне ногу бритвой. Потом пошла к твоему дяде и спросила, не приходится ли он мне отцом. Я узнала, что моя мать была шлюхой».
– Ничем, – ответила Реджи и сползла пониже на стуле, желая оказаться где угодно, только не здесь.
Что если Бо солгал? Сказал все эти жуткие вещи лишь для того, чтобы скрыть правду, что он на самом деле ее отец? От этой мысли ее подташнивало. Она посмотрела на Чарли, в которого была влюблена с пятого класса. Неужели он может оказаться ее кузеном?
Кровь застучала у Реджи в висках.
– Ты как, нормально? – спросила Тара и под столом потерла лодыжку Реджи носком своей туфли.
– Отлично, – ответила Реджи и тяжело сглотнула.
Бармен вернулся с напитками. Сид задал ему вопрос, и бармен подтвердил, что его зовут Рейбен и он владеет этим заведением с 1976 года.
– Очень рада знакомству, Рейбен. – Тара с наигранной скромностью протянула ему руку. Высокий мужчина ответил легким пожатием. – Мне интересно, сможете ли вы помочь нам? Видите ли, моя подруга Реджи – дочь Веры Дюфрен. Мы слышали, что Вера проводит здесь много времени.
– Не могу сказать, что знаю ее, – отозвался Рейбен. На его лице появилось непроницаемое выражение.
– В самом деле? – спросила Тара.
– Не думаю, что знаю кого-то с таким именем, – сказал Рейбен.
– Рост примерно пять футов и пять дюймов, платиновая блондинка, носит много косметики, – четко доложил Чарли, подражая своему отцу. – Она актриса и бывшая модель.
«Вы знаете, что я была девушкой с рекламы кольдкрема «Афродита»?»
«Хотите посмотреть фокус? Купите мне выпить, и я покажу вам».
Рейбен покачал головой.
– Понятия не имею. Ваша еда будет готова очень скоро.
Вернувшись за стойку бара, он заново наполнил бокал мистера Винила и сказал ему что-то такое, отчего тот развернулся на табурете и посмотрел на их столик. Его глаза были слишком маленькими для широкого, плоского лица, влажная кожа блестела под лампами над стойкой.
Реджи настороженно повернулась к Чарли и прошептала:
– Мне здесь не нравится. Я хочу домой.
Тот кивнул.
– Понимаю, мне тоже не нравится. Но лучше останемся и поедим, ладно?
Он придвинулся ближе и положил руку ей на плечо. От этого по ее телу растеклось блаженное тепло, но потом она поняла, что он так поступил лишь потому, что Тара прильнула к Сиду.
– Сплошная дрянь, – пробормотала Реджи, имея в виду все сразу: исчезновение матери, свои сегодняшние открытия, фальшивое поведение Чарли, обнявшего ее в жалкой попытке пробудить ревность Тары, и тот факт, что она разрешила Таре порезать себя бритвой.
– Добро пожаловать в реальный мир, малышка, – протянула Тара, игравшая с песочными часами на своем ожерелье.
– Не знаю, зачем мы вообще пришли сюда, – сказал Чарли. – Только впустую тратим время. Этот Рейбен даже не знает Веру.
– Господи, да он явно врет, – возразила Тара.
– Это тебе тоже мертвые женщины сказали? – ощетинился Чарли.
– Нет, – ответила Тара. – Я просто вижу это.
– Я согласен с Тарой, – поддакнул Сид.
– Ну, конечно, – с горечью сказал Чарли.
– Мне нужно в туалет, – сказала Реджи и встала. Ее колени казались резиновыми, порез на ноге ужасно болел.
– Хочешь, пойду с тобой? – предложила Тара.
Боже, Реджи что, шесть лет? Неужели она выглядит такой жалкой в глазах друзей?
– Нет, спасибо. Все в порядке.
– Уверена? – спросила Тара. Правой рукой она приоткрыла свою сумочку, чтобы Реджи могла увидеть серебристую коробочку с бритвенным лезвием внутри.
Тара выводила ситуацию на новый уровень, предлагая заняться их тайной забавой в общественном месте и показывая замаскированную бритву перед мальчиками, которые не обращали на это внимания. Кожа Реджи нестерпимо зачесалась, пока она смотрела на бритву. Реджи чувствовала, как общий секрет тихо пульсирует между ними и свербит, как зубная боль. Это обостряло ощущения, но каким-то образом умаляло тайну, которая становилась похожей на сочное, блестящее яблоко с пятнышком гнили, незаметным для посторонних.
– Нет, спасибо, – повторила Реджи и отвернулась от разочарованного лица Тары.
По пути мимо бара Реджи через стеклянные двери заглянула в кухню. Она увидела Рейбена, стоявшего за разделочным столом и выкладывавшего ощипанных цыплят. Рейбен поймал ее взгляд, улыбнулся долгой, медленной улыбкой, а потом поднял огромный мясницкий нож и опустил его, одним быстрым ударом мастерски разрезав птицу пополам вдоль грудины.
23 октября 2010 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
– Где Джордж? – спросила Реджи у Лорен. Она нашла свою тетю в ванной наверху, споласкивающей судно Веры. Реджи встала в дверях с курьерской сумкой, переброшенной через плечо. Внутри лежали папка с полицейским досье Веры и записка Тары, адресованная Стю Бэрру.
По пути домой все обрело новый смысл: неустанное внимание Джорджа, который покупал ей подарки и помогал оплачивать учебу. Мать всегда говорила, что они с Джорджем когда-то состояли в близких отношениях. Может быть, Лорен ничего не знала?
– Думаю, сегодня он работает у себя дома. Он что-то говорил о поездке на склад в Брэттлборо, но я точно не знаю, будет ли это завтра или сегодня вечером.
– Лорен, можно провести несколько минут наедине с мамой?
Она скептически посмотрела на Реджи.
– Разумеется. Но я только что дала ей ативан, и она может быть сонной.
Реджи обнаружила свою мать закутанной в простыни и одеяла; ее лицо было бледным как мел. Реджи подумала о том, что недавно слышала от Стю, и попыталась представить Веру в качестве убийцы. Ей захотелось истерически рассмеяться.
– Эй, – сказала Реджи, осторожно устроившись на краю кровати и прикоснувшись к плечу матери.
– «Эй» – для лошадей, – откликнулась Вера.
Реджи улыбнулась.
– Лошади едят овес, а девочки – овсянку, – продолжила она.
– А ягнятки щиплют травку, – закончила Вера.
– Мама?
Вера приоткрыла глаза и посмотрела на нее.
– Что ты можешь рассказать мне про Стю Бэрра?
Вера улыбнулась и запела:
– Если в лес пойдешь сегодня, ждет тебя сюрприз.
Если в лес пойдешь сегодня, лучше притворись.
Будет там полно медведей,
потому что мишка Тедди
собирает всех соседей на пикни-иик!
Реджи наклонилась и прошептала в ухо матери:
– Стю Бэрр – это Нептун?
Вера рассмеялась.
– Ты можешь сказать мне, мама?
Вера закрыла глаза; казалось, она вот-вот заснет.
– У меня есть еще один стишок, – сказала Реджи и погладила мать по щеке, которая на ощупь была сухой и пергаментной. – «Джорджи-Порджи, холодный нос»…
Вера открыла глаза, но ничего не сказала.
– «Девочек целует»… – продолжила Реджи.
– «Доводит их до слез», – сказала мать.
– Я помню, мама. Все, что ты говорила о Джордже. О том, как он любил тебя, но не мог получить. Я помню, что ты говорила про Джорджа и его уток, как ты постоянно дразнила его и говорила, что, когда взрослый мужчина тратит свободное время на изготовление дурацких деревянных уток, это выглядит неестественно.
Вера улыбнулась. Ее губы были сухими и потрескавшимися.
– Однажды ты спросила его: «Почему ты ни разу не смастерил утку для меня, Джордж?» Поэтому через несколько дней он вручил тебе коробку. Ты открыла ее и достала чудесного лебедя, вырезанного из дерева. Ты сказала ему: «Это не похоже на тех уток, которых я видела». А он сказал: «Да, это гадкий утенок. Всю свою жизнь он сравнивает себя с другими, считает себя отверженным, а потом вырастает и понимает, что на самом деле он – прекрасный лебедь».
У Реджи навернулись слезы на глаза, пока она рассказывала эту историю и вспоминала, как Джордж смотрел на мать, когда она держала резного лебедя так осторожно, словно он был сделан из стекла. Маленький деревянный лебедь, которого Реджи убрала в свою «коробку памяти» и хранила там долгие годы после того, как все объявили ее мать погибшей.
– Джордж – мой отец, да?
Вера смотрела на простыни, как будто ответ мог находиться где-то там.
– Пожалуйста, мама, – взмолилась Реджи.
– Мне холодно, – сказала Вера.
– Я дам тебе еще одно одеяло. – Реджи встала и пошла к шкафу.
– Если здесь холодно, то в Аргентине жарко, – сказала Вера.
– Ну, я не думаю, что мы скоро отправимся туда, – сказала Реджи и набросила еще одно одеяло поверх остальных.
– О, это не так далеко, – пробормотала Вера и закрыла глаза. – Там живет Ева Перрон. И там выращивают самые замечательные груши.
– Чудесно, – сказала Реджи. Она подоткнула края одеяла и посмотрела, как ее мать отходит ко сну.
* * *
Реджи тихо вышла из комнаты и направилась по коридору в свою спальню. Она взяла из шкафа «коробку памяти» и достала деревянного лебедя. Подарок Джорджа для Веры. Она провела пальцами по изящным резным перьям, по гладкому изгибу длинной шеи. Лебедь был вырезан из мягкого дерева, скорее всего из сосны. Реджи осторожно убрала лебедя в курьерскую сумку. Оставалось лишь надеяться, что документов, которые лежали внутри, будет достаточно для спасения Тары. Наступил последний день, и время быстро истекало. Реджи уже в сотый раз посмотрела на часы: оставался еще час до приезда Лена. Следует ли ей подождать и отправиться в участок вместе с ним? Она достала телефон и набрала номер Лена, но аппарат автоматически переключился на голосовую почту.
– Это я, – сказала Реджи. – Просто хотела узнать расчетное время прибытия. Позвони мне, как доедешь до города, и я продиктую тебе, как и куда ехать.
Лен мог находиться где угодно, но ей была дорога каждая секунда. Чем скорее она передаст сведения в полицию, тем выше будут шансы найти Тару живой. А если они не поверят ей и даже откажутся слушать, то она позвонит Чарли и выяснит, где Стю держит свою яхту. Они с Леном поедут на побережье, найдут Стю и будут следить за ним, пока он не приведет их к Таре. Это был не самый замечательный план, но все же лучше, чем ничего.
Реджи убрала телефон в сумку и ощутила на шее дуновение холодного ветра через щель в окне, которое осталось приоткрытым. Реджи закрыла его. Ее отвертка все еще лежала на подоконнике. Реджи положила ее в сумку, чтобы убрать в коробку с инструментами, когда вернется к своему автомобилю.
– Все в порядке? – спросила Лорен, когда Реджи спустилась вниз и прошла на кухню.
– Все хорошо. Мама спит.
– Пожалуй, я приготовлю ланч для нас, – сказала Лорен.
– Спасибо, но на меня не рассчитывай, – отозвалась Реджи. – Мне нужно бежать и сделать еще несколько дел.
– Неужели у тебя не найдется времени перекусить?
Реджи покачала головой.
– Может быть, позже, когда вернусь.
Зазвонил телефон. Лорен ответила на звонок, потом сказала: «Минутку, пожалуйста» и передала трубку Реджи.
– Алло?
– Мисс Дюфрен, это сестра Долорес из приюта «Наш дом» в Уорчестере. Мне сказали, что вы пытались связаться со мной. – Голос был низким и спокойным, с легким пришепетыванием.
– Да, – сказала Реджи. – Большое спасибо, что перезвонили.
– Как себя чувствует ваша мать? – спросила сестра Долорес.
– Пока все в порядке. Настолько в порядке, насколько можно было ожидать. После приезда домой она довольно часто говорила про вас. Судя по всему, у нее сложилось очень высокое мнение о вас, и я благодарна за это. За то, что вы были рядом, когда нас не было.
– М-м-м, – понимающе протянула сестра Долорес. – Я молилась за нее. Вы ей скажете, хорошо?
– Обязательно. Сестра, я надеялась, что вы сможете немного больше рассказать о моей матери.
– Например?
– Например, как она оказалась у вас? Говорила ли она что-нибудь о своем прошлом?
Сестра Долорес помолчала несколько секунд.
– Мисс Дюфрен, – наконец сказала она. – Я руковожу приютом, рассчитанным на сотню коек. Занимаюсь этим уже более двадцати лет. Я научилась не совать нос в чужие дела. Люди, которым мы помогаем, прожили не самую счастливую жизнь. Если они хотят, чтобы я узнала, какие обстоятельства привели их в «Наш дом», то рассказывают мне… в свое время.
– Моя мать то приходила к вам, то уходила, и так продолжалось в течение двух лет, верно? И, судя по всему, вас она считала лучшим человеком на свете. Она должна была что-то сказать.
– Конечно, она говорила массу всяких вещей. Например, что ее зовут Ивонна и что она была актрисой.
– Она никогда не рассказывала о том, как потеряла руку? О Нептуне?
– Ничего. То же самое я сказала детективу, который приехал сюда: она почти ничего не говорила о том, откуда пришла к нам. Могло показаться, будто она упала с ясного неба.
– Детектив из Брайтон-Фоллс? – спросила Реджи. – Молодой человек по имени Эдвард Леви?
– Нет, нет. Это был пожилой мужчина, очень приятный. Боюсь, я совсем не смогла помочь ему, но он не расстроился, хотя потратил целый день на поездку к нам. Его звали детектив Бэрр. Полагаю, вам известно это имя?
– Да, – выдавила Реджи. У нее внезапно пересохло в горле.
– Чрезвычайно приятный джентльмен. Жаль, что я не смогла рассказать ему побольше.
23 июня 1985 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
Чарли поджидал Реджи в коридоре перед женским туалетом, разглядывая открытки и фотокарточки на стенах.
«Привет из Рино. Газуй по шоссе № 66! Привет от кафе «Дорожная добыча».
Реджи едва не столкнулась с ним.
– Что такое? – спросила она.
– Я надеялся, что ты поговоришь с Тарой. Скажи ей, чтобы она сбавила обороты… с Сидом.
Реджи заглянула Чарли за спину, где Сид и Тара коротали время за столиком. Она практически уселась к нему на колени и целовала его. Она лизала его рот, словно дружелюбная собачка. Реджи снова затошнило, но она не могла оторвать взгляда от них.
– Почему я должна это делать?
Сид начал хватать Тару за грудь, а она отталкивала его руку, а потом что-то сказала, и он засмеялся. Они вернулись к поцелуям.
– Потому что. – Чарли был в ярости и отчаянии. – Он ей не пара, и ты это знаешь.
– Может быть, она хочет именно этого, – сказала Реджи. – Считает себя крутой и хочет выглядеть крутой.
– Но Таре на самом деле это не нравится, – проскулил Чарли. – На самом деле она совершенно нормальная. Вся эта крутизна и психические фокусы… она просто играет.
Реджи все это надоело до тошноты. Все, что люди знали (или думали, что знают) о других людях. Может быть, каждый имел тайную жизнь, а не только Вера? Реджи внезапно возненавидела происходящее вокруг. Ей хотелось, чтобы люди стали такими же прозрачными, как аквариумы, без всякой мути, без дезориентации. Без лжи и притворства. Никаких тайных комнат или вранья о проклятых театральных постановках, которых даже не существует.
Но больше всего, прямо сейчас, Реджи раздражало то обстоятельство, что весь мир как будто вращался вокруг Тары, с ее прихотями и предсказаниями, не говоря уже о том, что ее собственная мать находилась в плену у какого-то убийцы и психопата.
– Знаешь, Тара режет себя бритвой, – сказала Реджи ядовитым тоном, которого даже не ожидала от себя.
– А?
– И жжет себя зажигалкой. У нее на руках и ногах полно шрамов. Она гораздо более психованная, чем ты думаешь.
«И я тоже», – добавила она про себя.
Чарли ошалело уставился на нее, и она продолжила:
– Можешь поверить, Чарли, ты ей безразличен. И ты ни черта не сможешь с этим поделать.
Его глаза сверкнули.
– Ты этого не знаешь! – отрезал он. Он двинулся прочь, но она поймала его за руку.
– Чарли, – тихо и умоляюще пробормотала Реджи. – Извини.
Чарли посмотрел на нее и открыл рот, собираясь что-то сказать, но затем передумал. Он презрительно стряхнул ее руку, набрал в грудь побольше воздуха и широкими шагами направился к столу.
Вот скотство. Теперь еще и это. Может быть, это свойство Реджи унаследовала от матери: уникальную способность отталкивать людей, которые для тебя дороже остальных?
* * *
Реджи возила ложкой в своем супе, почти не вникая в нелепый разговор между Тарой и Сидом. Ей хотелось лишь одного: поскорее убраться отсюда, прийти домой, положить подушку на голову и остаться в таком положении на несколько дней. Реджи не собиралась вставать завтра утром, поскольку знала, что произойдет, когда она это сделает: она включит новости и узнает, что обнаружено тело ее матери. Копы, репортеры и горожане соберутся вокруг обнаженного тела Веры, будут качать головами и щелкать языками.
«Плохо, очень плохо. Настоящий позор. Такая красивая женщина».
Решение Реджи, как и всегда, было чисто оборонительным – запереться в своей комнате, закутаться в одеяло и проделать старый детский фокус под названием: «Если я тебя не вижу, то и ты меня не видишь».
– Я не сказал «всю сосиску», а лишь «часть сосиски», – говорил Сид. – Это, понимаешь, совсем другое дело.
Чарли разъяренно посмотрел на своего двоюродного брата.
Тара залилась смехом.
– Думаю, это как-то слабо связано с завтраком.
– Не совсем, – сказал Сид. – Мы же говорим о польской колбасе.
– Фу! – фыркнула Тара. – Я ненавижу полукопченую колбасу.
Сид наклонился, что-то прошептал ей в ухо, и Тара снова фыркнула.
– Только без кислой капусты! – хохотнула она.
Господи. Неужели эти люди ничего не понимают? Мать Реджи сидит в какой-то пыточной камере вместе с серийным убийцей и, возможно, ест последнее в своей жизни блюдо из лобстера. Реджи помешала суп, обнаружила там креветку и с отвращением отложила ложку.
Реджи слышала голос своей матери: «Все дело в связях. Есть большая сеть, которая связывает нас всех – тебя, меня, президента и того парня, который изготовил проклятую атомную бомбу. Разве ты ее не чувствуешь?»
– Эй! – раздался у Реджи над ухом раздраженный голос Чарли. – Кто-нибудь есть дома?
– А что? – пробормотала она.
– Я спросил, готова ли ты убраться отсюда, – сказал он.
– Определенно готова. – Она отодвинула свою тарелку.
– А мне не кажется, что она уже хочет уходить, – сказала Тара и взяла Реджи за руку. – Правда, Реджи?
Чарли злобно уставился на Тару.
– Почему тебе обязательно нужно быть специалисткой во всем? – спросил он. – Теперь ты долбаная специалистка по желаниям Реджи?
– Никогда не называла себя специалисткой, – парировала Тара. – Просто я думала…
– Может быть, тебе пора держать свои идиотские мысли при себе? Потому что я, например, давно устал постоянно слушать их.
– Расслабься, чувак, – сказал Сид.
– Ни хрена не «расслабься»! – вызверился Чарли. Он перешел на крик, и некоторые обедающие уже смотрели на них. – Ты уже так расслабился, что почти не видишь дорогу перед собой. И ты болван, если думаешь, что получил славный кусок задницы, ведь ты и понятия не имеешь, насколько она чокнутая!
– С меня хватит, – сказал Сид и встал.
– Почему бы тебе не показать нам свои руки, Тара? – спросил Чарли. Он тоже встал и угрожающе наклонился над ней, тяжело дыша.
Тара недоверчиво посмотрела на него. Потом она повернулась и пронзила Реджи огненным взглядом темных глаз. Послание было ясным: «Ты предала меня».
Реджи затаила дыхание в ожидании того, что Тара отплатит ей той же монетой и откроет всю правду про нее. «Раз уж речь зашла об этом, то почему бы не взглянуть на ноги Реджи?» Но Тара лишь молчала и сверкала глазами. Это было хуже, чем разгласить чужой секрет. Сердце Реджи как будто окатили ледяной водой.
Чарли потянулся к рукаву Тары, и она отпрянула. Сид перехватил запястье Чарли и крепко сжал. Он сшиб бокал со стола, и тот разбился.
– Какие-то проблемы, ребята? – спросил Рейбен. Он подошел очень быстро и теперь стоял прямо за Сидом.
– Нет, – сказал Сид. Он отпустил руку Чарли и уселся обратно. – Никаких проблем, правда, кузен?
– Рад слышать. – Рейбен кивнул. – Почему бы вам не закончить обед и не поехать домой?
Он еще недолго смотрел на них, потом повернулся и ушел за стойку бара.
– Давайте убираться отсюда, – сказал Сид и бросил деньги и счет, оставленный на столе.
Никто не двинулся с места. Тара гневно смотрела на Реджи. Чарли гневно смотрел на Тару. А Реджи смотрела на осколки стекла и тающие кубики льда на полу.
– Пошли, пока они не вышибли отсюда наши задницы, – сказал Сид. Реджи встала, и Тара с Чарли последовали за ней.
* * *
Фонари на автостоянке были выключены. Ребята немного постояли, пока глаза приспосабливались к темноте, и направились к автомобилю Сида.
– В общем, я не думаю, что скоро смогу засветиться здесь, – сказал Сид.
– Это ты виноват! – рявкнула Тара на Чарли. – Если бы не закатил там мерзкую сцену…
– Ну да, вини меня во всем, – сказал Чарли. – Ты режешь и пилишь себя, вламываешься в квартиры мертвых женщин, а теперь еще и превращаешься в законченную шлюху. Ты не медиум, Тара. Ты настоящая психопатка!
Сид рванулся вперед, ухватил Чарли за ворот футболки и развернул лицом к себе.
– Достаточно, Чарли.
Чарли толкнул Сида обеими руками в грудь, отчего Сид попятился и повалился спиной на асфальт.
– Господи! – воскликнул Сид и начал подниматься. Чарли набросился на него, и они оба принялись кататься по автостоянке. Сид пытался стряхнуть Чарли и уклониться от его пинков и ударов.
Тара ринулась вперед и ухватила Чарли за воротник.
– Слезь с него! – завопила она.
Чарли качнулся назад; Тара потеряла равновесие и тоже упала на асфальт.
– Придурок! – взвизгнула она.
Реджи помогла ей встать, но Тара быстро стряхнула ее руки.
– Какого хера ты сделала? – спросила она. – Что ты ему сказала?
– Прости, – пробормотала Реджи.
Тара яростно тряхнула головой.
– Ты все испортила! – яростно прошипела она.
Сид и Чарли кое-как встали, цепляясь друг за друга. Чарли был меньше Сида, но его движения казались более выверенными и целенаправленными, чем у противника, который двигался, как медлительное долговязое пугало.
Чарли схватил Сида за горло, и тот тщетно пытался разжать его пальцы. Тара прыгнула и впилась ногтями в руки Чарли.
– Отпусти его! – Она стояла возле Сида.
Реджи оцепенела. Она знала, что ей нужно что-то предпринять, но не понимала, что именно. Сид издавал жуткие квохчущие звуки. Реджи подошла к Чарли и увидела на его руках кровоточащие царапины, оставшиеся от ногтей Тары.
– Пожалуйста, Чарли, – сказала она. – Ты не такой.
Чарли недоуменно посмотрел на свои руки, сомкнутые на горле Сида, как будто они ему не принадлежали, и отпустил его. Сид захрипел, пытаясь глотнуть воздуха и хватаясь руками за помятое горло.
Реджи наклонилась к Чарли и прикоснулась к его кровоточащей руке.
– Это я виновата, – сказала Реджи. – Мне не следовало говорить такие вещи о Таре. Я просто взбесилась. Я ревновала, и… – Она запнулась и поняла, что если сейчас не скажет эти слова, то не скажет никогда.
«Я люблю тебя».
Она мысленно выкрикнула эти слова, но когда она открыла рот, то наружу вырвалось лишь убогое: «Мне очень жаль».
– Отстань от меня! – выкрикнул Чарли и оттолкнул ее. – Отстаньте, все вы! Просто оставьте меня в покое!
Они застыли, глядя друг на друга широко распахнутыми глазами.
– Пошли все вон отсюда! – заорал Чарли. Он снова рванулся вперед и обеими руками толкнул Сида. Тот зацепился за отставленную ногу Тары и опрокинулся назад, болтая ногами. Его голова с тошнотворным треском ударилась о мостовую.
Какую-то секунду никто не двигался. Время остановилось. Реджи как будто оказалась где-то далеко и рассматривала сцену, запечатленную на фотографии. Там был Чарли с вытянутыми руками, словно чудовище Франкенштейна. Тара стояла боком, твердо упираясь ногой, через которую перелетел Сид, и взгляд Реджи был устремлен на Чарли в тщетной попытке повернуть время назад.
– Сид? – позвала Тара. – О господи, Сид! – Она опустилась на четвереньки и заглянула ему в лицо.
Чарли нервно переминался с ноги на ногу.
– С ним все в порядке, – сказал он.
Тара подняла голову.
– Нет! Ни хрена не в порядке! Он ударился затылком. Здесь много крови.
Реджи присела на корточки и осмотрела Сида, скорчившегося в тусклом свете на мостовой. Его глаза были открыты, и темная лужица крови собиралась вокруг головы. Реджи поднесла руку к его рту и ноздрям.
– Ребята, кажется, он вообще не дышит. Думаю, ему совсем плохо. – Ее голос звучал визгливо и пронзительно.
Все это сотворила она. Ее любовь к Чарли, ее ревность. Если бы Реджи не рассказала ему о Таре, то они с Сидом не стали бы драться. И Сид бы не лежал перед ними на асфальте.
Пятнышко гнили глубоко внутри нее начало расползаться в стороны.
– Он умер! – простонала Тара, глядя на Чарли. – Он ни хрена не дышит, и убил его ты!
– Заткнись, мать твою! – завопил Чарли. Он качался из стороны в сторону. – Я думал… вот дерьмо! Это был несчастный случай! – Он лягнул Сида и крикнул: – Вставай!
– Нам нужна помощь, – сказала Реджи. Она выпрямилась и медленно попятилась к двери бара Рейбена.
– Нет! – Тара прыгнула из сидячего положения, крепко схватила ее за руку и потянула назад. – Уже слишком поздно. Нам нужно убраться отсюда. Прямо сейчас.
Фары автомобиля, свернувшего на стоянку, осветили ужасную сцену: Реджи смотрела на лицо Сида, бледное и окаменевшее, с лужицей крови, собравшейся вокруг его головы, как темное гало. Автомобиль постоял несколько секунд с работающим двигателем и ярким светом, направленным ей в лицо. Реджи не видела, кто сидел внутри.
– Беги! – взвизгнула Тара и потащила Реджи за собой. Они побежали вместе с Чарли. Реджи обернулась через плечо и увидела, как автомобиль сдал назад, развернулся и выехал с автостоянки, скрипнув покрышками.
Это был светло-коричневый седан, и внутри не было никого, кроме водителя.
23 октября 2010 года. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
– Реджи, – сказал Джордж, когда встретил ее у двери. – Все в порядке?
– Можно войти? – спросила Реджи.
– Разумеется. – Он отступил в сторону, и она вошла в дом.
– Проходи в мой кабинет, – сказал Джордж и направился дальше по коридору.
Джордж уселся за тяжелым деревянным столом, а Реджи устроилась на мягком стуле напротив него. После хаоса, царившего в кабинете Стю Бэрра, кабинет Джорджа выглядел почти как монашеская келья. Деревянные половицы были чистыми и блестящими, книги аккуратными рядами выстроились на нескольких полках, встроенных в стену. Лампа с зеленым абажуром освещала стол, который был пустым, если не считать нескольких накладных, с которыми работал Джордж. Ощущение порядка успокаивало Реджи и заставляло верить, что все еще может повернуться к лучшему.
– С твоей мамой все в порядке? – спросил Джордж. Он снял очки и положил их на крышку стола. Даже его очки были совершенно чистыми, с аккуратными стальными ободками.
– У нее все хорошо. С учетом ее состояния, сам понимаешь.
Он удовлетворенно кивнул.
– Жаль, что в последнее время от меня не было особого толку. Я с головой ушел в работу. Мы потеряли одного из крупных поставщиков и столкнулись с определенными препятствиями в сооружении нового склада в Брэттлборо.
– Все нормально, мы справляемся. Послушай, Джордж, я хочу попросить об одной услуге.
– Давай.
– Я надеялась, что ты съездишь вместе со мной в полицейский участок.
– В участок?
– Думаю, я знаю, кто такой Нептун. У меня есть доказательства, но боюсь, они мне не поверят. Особенно этот молодой сыщик, Эдвард Леви. Мне нужна любая помощь, какую я могу получить. Мой друг Лен едет сюда из Вермонта, но я не хочу больше ждать.
Глаза Джорджа казались огромными.
– Ты знаешь, кто такой Нептун?
Реджи кивнула.
– Что тебе известно о Стю Бэрре?
– Об этом детективе?
– Он ухаживал за моей мамой в школе… и потом, – сказала она.
– Да, я помню, – сказал Джордж. – Она встречалась и с его братом Бо. Насколько я помню, там все немного запуталось.
– Я думаю, что Стю Бэрр может быть Нептуном, – сказала Реджи.
– Что? – Он подался вперед и наклонился к Реджи так близко, как это было возможно через стол.
Она запустила руку в свою курьерскую сумку и достала полицейское досье Веры и записку от Тары, адресованную Стю.
– Он был мужчиной в бейсболке «Янкис», который разговаривал с ней в баре в тот вечер. По его словам, он допрашивал ее и предполагал, что она сама может оказаться Нептуном.
Джордж покачал головой.
– Это нелепо.
– Что если Стю был тем самым человеком, который обещал жениться на ней? Что если он заманивал этих женщин любыми извращенными способами, какие только можно придумать?
Джордж откинулся назад и прикрыл лицо руками.
– Бог ты мой, – сказал он. – Только представьте! Он находился в идеальном положении, чтобы совершить эти преступления и выйти сухим из воды. Он возглавлял расследование! Никто не понимал, как можно оставлять руки на крыльце полицейского участка и не попасться с поличным. Но все видели, как Стю Бэрр заходит туда и выходит обратно.
Реджи кивнула.
– Мне нужно обратиться в полицию и показать им записку от Тары. Но я беспокоилась, ведь все копы хорошо знают Стю. Они будут горой стоять за него, может быть, даже откажутся рассматривать улики.
– Я поеду с тобой, – сказал Джордж. – Понадобится немало убеждения, но сегодня последний день, Редж. Если он действует по той же схеме, то сегодня ночью он убьет ее, а утром выставит напоказ ее тело.
Реджи закрыла глаза и попыталась отогнать образ Тары, – обнаженной, лежащей на каком-нибудь поле, покрытом утренней росой, с перевязанным обрубком запястья.
– Я знаю. Спасибо, что согласился поехать со мной. Что бы ни случилось, вместе нам будет легче.
– Это не проблема. – Джордж встал.
– Подожди, – сказала Реджи. – Перед уходом я хотела задать еще один вопрос.
– Хорошо. – Джордж опустился в кресло. Он выглядел немного встревоженным.
«Просто спроси», – сказала себе Реджи. Лучше покончить с этим. Точно знать, что было на самом деле.
– Вы с моей матерью когда-то были вместе, правда? До того, как ты увлекся Лорен.
– Реджи, – вздохнул он. – Мы уже обсуждали все это, правда? И я сказал тебе…
– Ты сказал то, что счел нужным. В детстве и ранней юности ты изо всех сил старался защитить меня от правды. Вы с Лорен создали целый вымышленный мир, скрывая, кем была моя мать и куда она отправлялась, когда ее не было дома. Думаю, ты и теперь кое-что скрываешь от меня.
– Например?
– Ты мой отец, Джордж?
Он резко отвернулся, словно получил пощечину. Секунду спустя он овладел собой и повернулся к Реджи, но только смотрел на нее.
– Пожалуйста, Джордж. Не надо больше тайн.
Он устало кивнул.
– Она никогда не хотела, чтобы ты знала об этом. Твоя мать говорила, что я могу сколько угодно принимать участие в твоей жизни как друг семьи, но не должен говорить тебе правду. Полагаю, она думала, что для тебя будет лучше представлять разных людей, которые годились бы тебе в отцы, чем столкнуться с потрясением, получив отца в моем лице.
Реджи закусила губу, вспоминая то, что Вера говорила о Джордже: она называла его неудачником и насмехалась над его утками.
– Лорен знает?
– Нет… Ну, может быть. Думаю, она догадывается, но она никогда не спрашивала. Ей известно о моем романе с твоей матерью, вот такие дела. – Он посмотрел на свои ботинки.
Запутанный клубок тайн, в котором они все существовали до сих пор, стал настоящим шоком для Реджи. Оставалось лишь гадать, что делать дальше. Ей казалось, будто она попала в бездарный телефильм из тех, какие показывают в дневное время: дочь узнает, что человек, который был значимой фигурой в ее жизни, на самом деле является ее отцом. Реджи едва ли не слышала слащавую музыку, подводящую к кульминационному моменту. Здесь она должна была сказать нечто трогательное, исполненное глубокого смысла, нечто такое, что должно закончиться слезливыми объятиями.
Ее разум отключился; все вращалось слишком быстро, и было невозможно ухватиться за любую мысль или идею, чтобы произнести ее вслух.
Джордж нерешительно улыбнулся и встал.
– Нам лучше поторопиться. Я только возьму пальто и выключу свет. Буду через минуту.
Назад, в реальный мир.
Реджи откинулась на спинку стула. Скоро все закончится. Осталось лишь убедить полицейских, чтобы они проверили Стю и обыскали его яхту. Может быть, именно там он и держит Тару.
Реджи убрала в сумку полицейское досье Веры и записку Тары. На самом дне лежал лебедь Джорджа.
Джордж. Ее отец. К этому еще надо будет привыкнуть, но в глубине души Реджи знала, что это правда. Она чувствовала это как часть его личности внутри себя – логичную, практическую часть. Реджи понимала генетическое происхождение своей любви к порядку, к планам и чертежам, к умению видеть красоту и огромные возможности в обычном куске дерева.
Реджи достала из сумки деревянную утку и провела пальцами по резным перьям.
«Это гадкий утенок. Всю свою жизнь он сравнивает себя с другими, считает себя отверженным, а потом вырастает и понимает, что на самом деле он – прекрасный лебедь».
Это была не только история ее матери, но и ее собственная история, не так ли?
Реджи повернула птицу в руке, разглядывая искусно вырезанные перекрестные желобки на перьях. Она представила Джорджа, склонившегося над верстаком с резцом в руке и кропотливо выводившего каждую деталь.
Но там, в центре лебединой груди, прямо над несуществующим деревянным сердцем, находилось нечто чужеродное.
Не перья и не инициалы, оставленные мастером.
Нет. Там, скрытое в узорных линиях, находилось тайное послание. Предупреждение. Признание.
Крошечный резной трезубец.
– Вот дерьмо! – сдавленно прошептала Реджи. Мощный прилив адреналина хлестнул по ее нервам, как сотня чашек эспрессо, все чувства обострились до предела.
Дрожащими пальцами Реджи провела по трезубцу. Мысли взрывались у нее в голове, но одна четкая и ясная команда заглушала все остальное.
«Беги! Немедленно убирайся отсюда!»
– Ты готова?
Реджи вздрогнула. Джордж стоял прямо за ней, в дверном проеме, с улыбкой на лице. Его взгляд остановился на лебеде, которого Реджи держала в руке, и улыбка изменилась, хотя почти незаметно.
– Само собой! – чересчур бодрым тоном отозвалась Реджи. Проклятие, нужно контролировать свои чувства. – Помнишь его? – спросила она и протянула лебедя, не желая навлекать подозрения. – По-моему, однажды ты подарил его маме. Недавно я нашла его в своем шкафу в «Желании Моники». Он очень красивый.
Она постаралась сказать это как можно ровнее и положила лебедя в свою сумку. Джордж кивнул, внимательно глядя на Реджи.
– Поедем в моем автомобиле, – спокойно сказал он.
– Я могу ехать за тобой, – предложила Реджи, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Джордж вынул из кармана ключи и открыл переднюю дверь.
– Ну, нет, – сказал он. – Я настаиваю.
