Глава 42

– Что мы, собственно, хотим от них услышать? – спросила Ретанкур.

Предупредив братьев Мафоре о своем приезде, они пошли обедать в “Трактир Брешь”, открытый, несмотря на первое мая. Разумеется, они ни словом не обмолвились о своем путешествии в Исландию. Даже по телефону было слышно, что Виктор, хоть и не знал причины их визита, сразу насторожился. Потому что Адамберг предложил встретиться в одном из флигелей у входа, подальше от Селесты.

– Прежде всего, нам хочется с этим покончить, – сказал Адамберг, мысленно послав привет Лусио. – И ускорить движение.

– Виктор ничего не скажет об убийце, – заметил Вейренк.

– Мы не можем выбить дверь одним ударом плеча. Сегодня мы только потрясем ее немного.

Ретанкур удержалась и не спросила, зачем все это нужно.

И вот теперь они сидели во флигеле у Амадея, а оба брата с опаской смотрели на них, не произнося ни слова.

– Мы втроем вернулись вчера вечером из Исландии, – начал Адамберг. – А точнее, с острова Гримсей, и еще точнее – от теплого камня. С Лисьего острова. Бой был жестоким, – Адамберг показал на ногу Вейренка, – но добытые нами сведения того стоили. Разве что на этот раз ничего нового вы не узнаете.

– Не понимаю, – вполголоса сказал Виктор. – Не понимаю, что вы могли там “добыть”. На Лисьем острове ничего нет.

– Там есть ямки от колышков. На том самом месте, где располагался ваш лагерь. Вы же устроились над самым пляжем, под защитой двух конусов, похожих на лисьи уши?

Виктор кивнул.

– Вы этих отверстий не видели, потому что в то время они были засыпаны снегом. А потом, Виктор, снег растаял. И всякая всячина, валявшаяся сверху, скатилась прямо в ямки, надежно защищенные от ледяных ветров.

– Чушь какая-то, – сказал Виктор. – Вы забрались в такую даль, чтобы покопаться в ямках от колышков? О существовании которых вы даже не подозревали?

– Верно.

– И что вы там искали?

– Тюлений жир, а что такого?

– И нашли?

– Нет. Золу – да, а жир – нет. Я очень сожалею, правда сожалею. Выйдем, Виктор.

Адамберг прислонился к стене флигеля, укрывшись от начавшегося дождя. Он вынул из пиджака коробку из-под пастилок от кашля и высыпал себе на ладонь пять белых косточек.

– Вот так вот, нагромождая одну ложь на другую, мы добрались почти до конца пути. Это кости запястий. Человеческие кости. Мужчины и женщины. Которых разрезали на части, сварили и съели. Посмотри на следы огня и ножевых разрезов.

Адамберг положил косточки обратно в коробку и сунул ее в карман.

– Анализ ваших с Амадеем ДНК подтвердит, что три косточки из пяти принадлежат Аделаиде Мафоре. А анализ ДНК сестры Эрика Куртелена докажет, что второй жертвой стал легионер. Это Алиса Готье и рассказала Амадею? Что их сожрали? Он в курсе?

– Да, – хрипло сказал Виктор. – Старая сука. Он никогда в жизни не узнал бы этого.

– И как он держится?

– Плохо. На лекарствах. С тех пор как он съездил к Готье, я ночую в его комнате. Он кричит во сне, приходится его будить и успокаивать.

Адамберг вернулся в комнату и сел напротив Амадея.

– Значит, Алиса Готье все тебе рассказала?

– Рассказала, чтобы снять грех с души, – пробормотал Амадей сквозь зубы.

– А еще? Что они умерли от холода или что их убили?

– Что он их убил.

– Случайно, в потасовке? Или сознательно, чтобы… употребить их в пищу?

– Умышленно, чтобы употребить их в пищу, – прошептал Амадей. – Они только потом догадались.

– Как догадались?

– Так называемый док выплюнул косточку. Легионера. Во время третьего ужина. И все им сказал. Но было поздно, они уже полностью…

– …употребили его в пищу, – помог ему Адамберг.

– А как-то утром они обнаружили мертвой мою мать.

– Ее закололи?

– Нет, задушили в снегу, скорее всего, сказала Готье, перед самым рассветом.

– То есть когда, несколько дней спустя, убийца принес, скажем так, чем поживиться, типа молодого тюленя, все поняли, в чем дело. Что он предлагает им снова то же самое.

– Да.

– Хватит, – велел Виктор, – оставьте его в покое. Да, мы догадались. Все до одного.

– И все-таки пошли на это? Сознательно на этот раз?

– Да. Все, кроме меня. Я знал, что она моя мать.

Либо да, либо нет, подумал Адамберг.

– Это правда, – подтвердил Амадей. – Алиса Готье сказала, что “молодой человек отказался есть”.

– Как же ты выжил, Виктор?

– Не знаю. Я был моложе всех.

– А почему ты не возмутился, не запротестовал?

– Я был один против девяти. Все остальные были готовы пойти на это.

– В том числе Анри Мафоре?

– Да, – Виктор сделал глубокий вдох, – он сидел рядом со мной. Он очень ослаб и дрожал от холода. Я умолял его отказаться. Он ответил, что так она навеки останется в нем. И стал есть.

– Вот теперь, – сказал Адамберг, – все наконец прояснилось. Вас очень важно было заставить замолчать. Над каждым из вас нависла угроза. Понятно, почему вы его послушались. Такое не расскажешь. Разве что на пороге смерти. Вот почему Алиса Готье поступила так эгоистично. И ее примеру может последовать любой из вас в минуты внезапного малодушия, угрызений совести, депрессии, болезни, отчаяния или из религиозных соображений. И я думаю, я даже уверен, – Адамберг встал и принялся ходить взад-вперед по маленькой гостиной, – что он наблюдает за вами, не спускает с вас глаз, периодически вызывая вас на ковер. Вы встречаетесь, и он регулярно устраивает всем вам тщательную проверку.

– Нет, – вскричал Виктор. – Мы молчим, и он это знает. Ему незачем ни видеть нас, ни “устраивать проверку”.

– Вы встречаетесь, – повторил Адамберг, повысив голос. – И тебе известно, кто это. Допускаю, что его фамилию ты так и не выяснил, но уж в лицо-то ты точно его знаешь. Опиши его, помоги мне его найти.

– Нет. Я не знаю.

– В опасности находишься не ты один, Виктор. Амадей тоже. Он же теперь в курсе дела.

– Я оберегаю его. Амадей не заговорит.

– Нет, – лихорадочно подтвердил Амадей, ему явно было не по себе.

– А остальные? Тебе на них наплевать?

– Да.

– Потому что они употребили в пищу твою мать?

– Да.

Адамберг сделал знак своим помощникам. Им пора было ехать.

– Виктор, взвесь все последствия своего молчания.

– Я уже все взвесил.

Они молча расстались с братьями – Амадей сидел, уронив голову на руки, Виктор держался прямо и решительно.

– Он не расколется, – сказал Вейренк, когда они сели в машину.

– Амадей не выдержит, – сказала Ретанкур.

– Амадей не знает убийцу в лицо.

Дождь со всей силы хлестал по ветровому стеклу.

– Хорошо, что ты не показал кости Амадею, – сказал Вейренк.

– Еще чего не хватало.

Адамберг поежился. Виной тому был либо промокший пиджак, либо на мгновение возникший образ мужской руки, которая протянула бы ему кости его съеденной матери.

– Я подброшу вас до комиссариата, – сказал он. – Но внутрь не пойду.

– Умываете руки? – спросила Ретанкур, отфыркиваясь.

– Зачем их провоцировать? Неудача изматывает, поражение напрягает. А что скажете о Дангларе? – добавил он, улыбаясь. – Как по-вашему, он мечтает сесть на мое место?

– Данглар не в своей тарелке, – убежденно сказал Вейренк. – Что-то не дает ему покоя.

– Видимо, Робеспьер, – сказал Адамберг.

Кромс умел передвигаться бесшумно. Его отец заснул еще до ужина, положив ноги на каминную решетку. Он знал, что произошло в Исландии, и оберегал его сон. Знал, что Виолетта спасла его от афтурганги, как в свое время спасла голубя, и его восхищение ею стало еще сильнее. Телефонный звонок, раздавшийся в 22.10, рассердил его.

Адамберг открыл глаза и взял трубку.

– Комиссар, – сказала Фруасси, – у нас новая жертва.