Глава 23
Он пришёл к себе поздно ночью, будучи изрядно пьяным. После её поспешно ухода заперся в кабинете, сидел и пил в одиночестве, заливая вином уязвлённое самолюбие. Неприятно осознавать: та, что была в его мыслях ежечасно, даже не вспоминала о нём! Никогда ещё в жизни он не ждал так от женщины письма. Все новости он узнавал из докладов от приставленной к ней охраны, она же не написала ему и строчки.
Ни строчки! Неужели так сложно черкнуть пару строк, что доехала и всё хорошо? Ирония судьбы: в своей жизни от женщин он получал пачки писем, которые даже не вскрывал, но та единственная, чьё письмо он обязательно бы прочёл, даже не удосужилась ему написать!!!
Это выводило из себя и злило. Бесило удивление в её глазах, когда он видел, что эта мысль даже не посещала её прекрасную головку. Уехала и выбросила его из головы, а он не находил себе места всё это время. Настолько привык, что ему постоянно докладывают о том, как она проводит день и чем занимается, что с её отъездом ощутил пустоту.
Сердце замерло в груди, и хмель выветрился из головы, когда увидел в своей спальне у окна стоящую спиной женскую фигуру в чёрном платье. Медленно закрыл за собой дверь, не веря своим глазам и мягким пружинистым шагом стал приближаться к ней, в любой момент ожидая, что она исчезнет как мираж.
В душе поднималось волнение, а ещё злость на себя. Как дурак напивался, лелея обиды, заставляя этим её ждать. А если бы она ушла?
Рывком сократил расстояние, как хищник между вожделенной жертвой, и обнял за плечи. Всё, теперь не убежит. Себе-то можно признаться, что скучал по этой колючке, и пусть теперь и не надеется покинуть его до утра. А почему нужно ограничиваться утром? Он её теперь несколько дней из постели не выпустит!
Отметил, что она изменила причёску, собрав волосы под сверкающую в свете единственной горящей свечи сетку для волос. Стало приятно, что она готовилась и старалась ему понравиться. Только лучше бы распустила волосы. Лежащие свободными волнами они ему нравились больше. Уткнулся носом в её макушку, притягивая податливо поддавшееся тело к своей груди и вдыхая запах, которого ему не хватало.
Вдох и, нахмурившись, он отстранил от себя девушку, резко разворачивая лицом к себе.
— Ты?! — от разочарования захотелось ударить, стирая совсем другие черты. — Что за шутки? Как посмела надеть это платье?!
— Я же вижу, как вы на неё смотрите. Позвольте её заменить. Я не хуже… — дрогнула в страхе мерзавка перед ним, и совсем уже жалобно: — Я соскучилась…
Гнев жаркой волной поднялся в его душе, грозясь испепелить всё вокруг, а в особенности ту, что посмела затеять с ним эти игры. Захотела поиграть, дурочка? Ничего не говоря, развернул её опять лицом к окну. Девушка расслабилась и прижалась бёдрами к его паху. Недовольный инициативой, чуть отстранил её от себя и стал аккуратно расшнуровывать платье.
Нахалка осмелилась надеть лишь его. Под ним была уже её сорочка из более грубого полотна. Аккуратно избавив её от платья, он уже не церемонился, рывком разорвав рубашку на две половины. Схватив за волосы, грубо потащил к кровати, не обращая внимания на стоны и то, что по пути выпадают шпильки. Бросил девушку на постель лицом вниз. Сетка на волосах съехала набок, и теперь стало видно, что их цвет не рыжий.
Вернувшись к одежде, взял остатки рубашки и порвал их на ленты для того, чтобы связать незваной гостье руки, привязав их к столбикам кровати. Пленница настороженно следила за каждым его движением, но не делала попытки убежать. Правильно, так как бесполезно.
Обездвижив жертву, так необдуманно посетившую его спальню, стал не торопясь раздеваться, бросая не глядя одежду. Между тем платье, лежащее на полу, азгарн поднял и аккуратно повесил на спинку кресла.
Оставшись в брюках и расстегнутой рубашке, подошёл к шкафу, доставая плеть. Зарвавшихся слуг необходимо ставить на место, и плеть прекрасная помощница в этом. Девушка на кровати следила за ним расширенными глазами и заскулила, когда он коленом опёрся на постель. Жалости к ней у него не было. Резкий взмах и на белоснежной коже спины наливался кровью первый рубец.
Он не успокоился, пока на спине и бёдрах не осталось живого места. На всхлипы, слёзы и просьбы пощадить не обращал внимания. Закончив пороть, потянулся к волосам, снимая сетку и распуская их. Разложив их на спине, стал промокать ими кровь, растирая между прядями, пока они не приобрели ржавый оттенок.
— Что же ты плачешь? Ведь ты так хотела стать похожей на госпожу. Как считаешь, теперь ты похожа? — дёрнул за волосы, запрокидывая голову пленницы.
Та была в сознании, лицо некрасиво опухло от слёз. Девушка боялась проронить и слово, кося на него обезумевшим от боли взглядом. Но ему этого было мало. Разочарование и злость на то, что своим появлением она зажгла в нём огонь желания, не допускали и мысли о снисхождении. Оставив в покое волосы, он потянулся к подушке, подкладывая её под живот пленницы, а потом расстегнул штаны.
Когда он взял её сзади, та уже только хрипела сорванным от криков голосом.
* * *
Новый день встретил меня проливным дождём. Настроение было под стать погоде. Я не выспалась и чувствовала себя разбитой. Тем не менее задерживаться в постели не стала, так как было много дел. Покормила сына и оставила его на попечение кормилицы, идя умываться.
Громкий стон заставил меня броситься обратно.
— Что случилось? — спросила я, застав женщину в полусогнутом положении, державшуюся за поясницу.
— Простите, наверное, застудила в дороге.
— Сейчас я дам вам одну мазь — и всё как рукой снимет, — пообещала ей.
— Не стоит беспокоиться!
Ага, так я и послушалась. Странно, но среди своих вещей я не нашла нужную мне баночку. Пришлось даже позвать Бетти, но та сказала, что не видела её. Мы так и не нашли мазь.
— Ничего, я вам её сегодня приготовлю. Всё равно к лекарю зайти собиралась, — произнесла я, а пока прислала в помощь служанку.
Расчёсывая волосы, заметила, что всегда оживлённая Бетти какая-то сегодня медлительная и витает в своих мыслях.
— Бетти, у тебя всё в порядке? — спросила ей.
— Да, всё хорошо, — встрепенулась она.
— О чём задумалась? По жениху скучаешь?
— Да, — опустила голову и кивнула девушка.
— Я же предлагала тебе с кёрном Варра-Госа вернуться! — та в ответ только вздохнула. — Не грусти, если подвернётся возможность, я тебя отправлю в Ингурию, а он крепче любить будет и уже больше никуда тебя не отпустит!
Всхлипнув, подруга убежала. Ну вот, хорошее возвращение домой вышло, даже у моего окружения проблемы…
Бетти вскоре вернулась и помогла мне одеться. Я попыталась с ней поговорить, но она не шла на контакт, замкнувшись, а я не стала бередить ей душу. С другой стороны, я же сама настаивала и уговаривала её вернуться с Варгосом, так как знала, что в Ингурию возвращаться пока не планирую, но она упёрлась рогом и ни в какую не хотела покидать меня. А теперь вот вам, приплыли! И ведь уже ничего не сделаешь.
К лекарю я всё же сходила. У меня был припасён для него подарок — вода, привезённая из Мансана, запечатанная в глиняных кувшинах.
— Откуда?! — изумился он. Дело в том, что вывозить их из Мансана было строжайше запрещено, а особенно продавать в других городах. Это каралось тюремным заключением и изрядным штрафом.
— Мне разрешили. Из уважения к заслугам супруга, — соврала я. Идея взять с собой воду показалась хорошей, а добиться разрешения от наместника проще простого (он бы мне её бочками дал, лишь бы я убралась из города). Всегда можно сказать, что это привезённая из путешествия, если нужно будет кому-то помочь. Кстати, а вот о ней-то я и не подумала! Оставив осчастливленного лекаря, готового мне целовать не только руки, но и ноги «чахнуть над златом», я вернулась к кормилице и напоила её «мансановской» водой.
* * *
Дни потянулись однообразной вереницей. Как-то неожиданно осень вступила в свои права. За окном было хмуро и промозгло, а ночами уже наступали заморозки. Я занималась домашними делами, а ещё часто пропадала у лекаря, готовя настои от простуды и разных болезней для наших людей. Узнав, что я хорошая травница, ко мне обращались за помощью. Лекарь не стал скрывать, что мне удалось привезти воды из Мансана, и мой рейтинг в глазах населения поднялся ещё на несколько пунктов, ведь она ценилась на вес дороже золота, а я безвозмездно отдала её на нужды людей.
Между прочим, лекарь отказался делиться с целителем своими запасами. Тот даже приходил ко мне жаловаться, но я ответила, что это его право распоряжаться водой по своему усмотрению. Вот не нравился он мне, и я не стала вмешиваться в их разногласия. У целителя был мерзкий характер, и он свысока относился к лекарю, так что тот имел полное право на маленькую месть.
Король сдержал своё обещание и на место Варгоса больше никто не приехал. Аттан бесился, что не удаётся получить разрешение на въезд, а я делала вид, что не понимаю истинную причину его нарастающего раздражения. С азгарном отношения становились всё напряжённее. Нет, он больше не обдавал меня холодом своих глаз, всё была намного хуже — временами я ловила в них нежность. Ламмерт принялся за осаду моей крепости. Ухаживал, проявлял внимание, старался лишний раз невзначай прикоснуться. Иногда мне казалось, что он приручает меня к себе как норовистую кобылу.
После того поцелуя в день моего приезда, он больше на меня не набрасывался, но от этого не легче. Всё чаще он проводил время со мной, как будто у него не было собственных дел. Днём сводил меня с ума своим обществом Ламмерт, а ночами Влад, чья тень посещала меня, и от этих двоих спасения не было.
Получала я письма и от Ясарата с Мирэль. Если первый ненавязчиво интересовался моими дальнейшими планами, напоминая о нашей договорённости насчёт сотрудничества, то последняя открыто спрашивала, когда я вернусь, и прямо говорила, что моя поездка затянулась, и ей недостаёт моего общества.
Вот только я даже не думала о возвращении и отделывалась общими фразами. Король Аруании на время оставил меня в покое, чего от Ясарата ожидать не стоило. С другой стороны, устрой я ему Армагеддон местного масштаба в одном из городов, и он тоже поневоле относился бы ко мне с осторожностью.
В один из дней всё вокруг укрыл белоснежный ковёр. В детской я подошла к окну, задумавшись о том, как быстро течёт время и что на Земле прошли не месяцы, а годы после нашего исчезновения. Уйдя в свои мысли, я бездумно рисовала на стекле, сама не заметив, как нарисовала сердечко, а в нём «Р+В». Увидев надпись, вздрогнула и поспешила стереть.
Неожиданно я ощутила за своей спиной чужое присутствие и, оглянувшись, обнаружила азгарна. В этот раз он выглядел необычайно оживлённым, а в глазах горел лихорадочный огонь.
— Выпал снег, — улыбнулся он мне с таким видом, как будто делясь со мной сокровенным.
Я не сразу сообразила, что холод его стихия и для него, наверное, это что-то да значит.
Азгарн накрыл мою ладонь на стекле своей, прижимаясь со спины ко мне. Я дёрнулась, так как в комнате были слуги, но нас в тот же миг окутал белый туман, скрывая от посторонних глаз. Погладив мои пальцы, он дотронулся до стекла, и оно покрылось узором из инея. Я хотела убрать свою ладонь, но он опять прижал её к стеклу своей рукой, переплетая наши пальцы. Сначала его кожа была такая же холодная, как и стекло под моей ладонью, но очень быстро она потеплела, и иней от нашего тепла растаял.
— Ты огонь моего сердца, — тихо произнёс Ламмерт.
Я замерла, понимая, что стоит мне только повернуть голову, как меня поцелуют.
Никогда ещё не находилась в таком затруднительном положении. Я боялась его внимания. Это же сравнимо с хождением по минному полю: одно неосторожное движение и от тебя не останется и следа. Я и отказать резко ему не могла, он опекун моего сына, и способен сделать моё существование здесь невыносимым, и в то же время согласиться на отношения с ним для меня было немыслимо.
Резкий звук упавшего подноса разрушил напряженный момент и стал моим спасение. Азгарн развеял окружающую нас пелену и сделал шаг от меня. Воспользовавшись свободой, я ещё больше увеличила расстояние между нами и развернулась.
— Простите! — Бетти собирала осколки разбившегося чайника.
— И как вы терпите рядом с собой эту неуклюжую дуру? — произнёс Ламмерт, окинув её презрительным взглядом. Девушка вспыхнула и ещё ниже опустила голову.
— С каждым может случиться. Бетти, ты не обожглась? — я хотела подойти к ней, но меня удержал азгарн.
— Это не стоит вашего внимания. Позавтракайте со мной.
— Хорошо, я сейчас подойду. Распорядитесь, чтобы накрывали.
— Я жду вас, — кивнул Ламмерт и вышел. Проходя мимо Бетти скривил губы так, как будто увидел что-то мерзкое.
С его уходом мне даже дышать стало легче.
— Ты как? — подошла я к подруге.
— Всё в порядке, — всхлипнула она, поднимаясь с пола.
— Обожглась? — с сочувствием спросила её.
— Почему он такой?!
Мне не понравилось отчаяние, прозвучавшее в её голосе. Наверное, слишком сильно задело такое пренебрежительное отношение.
— Думаю, таким вопросом задаются многие в этом замке и не находят ответа.
— С вами он так себя не ведёт.
— Бетти, поверь, уж лучше его презрение, — вздохнула я, с сожалением вспоминая те времена, когда он меня просто ненавидел.
Я не придумала ничего лучшего, как попробовать сбежать на некоторое время. Да и повод подходящий нашёлся. Мне не нравились отчёты, которые приходили от одного управляющего, и было бы неплохо его навестить для беседы. За завтраком я сказала, что аттан настаивает на поездке, уже строя планы на то, как задержусь там подольше. Ведь никто не знает, как надолго затянется проверка, и азгарн вряд ли сунется на земли, принадлежащие уже Первому советнику.
Мои радужные мечты разрушил Ламмерт.
— Надо так надо, — сдержанно отозвался он. — Хотите, я пришлю вам в помощь своего управляющего?
— Не нужно, я справлюсь, — предпочла отказаться я, ведь в мои планы это не входило.
Мы вернулись к еде, каждый думая о своём и тут он меня огорошил:
— Обещаю в ваше отсутствие лично проследить за своим подопечным. Можете не беспокоиться, с ним будет всё в порядке, — я потеряла дар речи, потрясённо смотря на него, а он удивился: — Не собирались же вы ехать с ним? Ещё простынет в дороге. Это не разумно и я против.
Я-то как раз и собиралась взять сына с собой. В его здоровье я была уверена, но Ламмерт выглядел непреклонным. Такого финта я от него никак не ожидала!
— Но я же…
— Кормите? Я слышал, что ему уже вводят прикорм, и молока кормилицы ему будет достаточно. Возможно, стоит подумать о том, что вы уже сделали для сына более чем достаточно и пора прекращать кормление? Мне, конечно, приятно знать, что в вашей постели спит только он, но ему пора переезжать в детскую.
Вот так мне ненавязчиво дали понять, что пора освобождать место для более взрослого мужчины. Стоит ли говорить, что аппетит у меня пропал напрочь?
— Кормление лучше прекращать медленно, а не резко, — не собиралась сдаваться я.
— Что ж, тогда возвращайтесь скорее, — улыбнулся он мне, и я поняла, что Филиппа со мной ни за что не отпустят.
* * *
— Потрудитесь объяснить мотивы своих поступков! — холодно бросила я, уличив управляющего в воровстве. Мне хватило и дня, чтобы разобраться в его махинациях. Разлука с сыном резала без ножа и стимул не затягивать визит у меня был. — Климлитов вы не обворовывали. Или я ошибаюсь?
— Никогда! — клятвенно приложил руки к сердцу он. Эти земли испокон веков принадлежали нам, и я служил верой и правдой. Проклятый ингурец…
— Довольно, — оборвала его я. — Известно ли вам, что это было решение гуана Лотарии поставить на кон данные земли и «проклятый ингурец» выиграл их в честном поединке? Знаете ли вы, что он был настолько великодушен, что выделил внушительный процент с прибыли лично мне? Этими деньгами я могу распоряжаться по своему усмотрению, и впоследствии передать их своему сыну. Вы понимаете, что обворовываете меня и наследника гуана Лотарии? — грозно поинтересовалась я.
Судя по тому, как резко побледнел уже не молодой мужчина, о таком он точно не думал.
— Мне отдать вас на суд азгарна Сириллы?
— Ваша светлость, пощадите!!! — вскричал управляющий, как будто я пообещала отдать его на растерзание львам.
— Вернёте все деньги, и если я ещё раз заподозрю вас в мошенничестве, милости не ждите, — решила я. Ну, не нового же искать. Этот состоял на данном месте больше двадцати лет и если его убрать, с новым ещё проблем не оберёшься.
Завершив дела, я хотела не затягивать и тронуться в обратный путь, но меня отговорил управляющий. В лесах объявились разбойники, и дорога может быть небезопасной. Я не стала рисковать и осталась с ночёвкой.
Когда спускалась к ужину, неожиданно объявился аттан. «Я говорил тебе, что люблю?»
— Нет, ты предпочитал заниматься любовью, — усмехнулась я, останавливаясь.
«Радость моя… — это так прозвучало, что я вмиг насторожилась, следующие его слова вообще вызвали панику: — Прости меня, если обидел».
— Рид, ты же не прощаешься? — перепугалась я. Он промолчал. — Не смей умирать! — закричала я с такой силой, что мой крик эхом отразился от стен.
— Возьми мою силу! — сжала кулаки я, напряжённо ожидая ответа. — Рид, сукин сын, не смей покидать меня, слышишь? Я же тебя и на том свете достану! Бери!!!
Зажмурившись, потянулась по нашей связи, мысленно желая ему здоровья и сил.
— Только живи… Только живи, — как заведённая повторяла я, глотая слёзы. Я почувствовала отток сил и накатывающую слабость, но это не испугало меня. Наоборот, ощутила облегчение, когда стали холодеть мои конечности, понимая, что где-то там балансирует на грани аттан и использует мои ресурсы. Чтобы не упасть, присела прямо на ступеньки.
Ко мне подскочила моя охрана, но я движением руки запретила им ко мне прикасаться и те окружили меня кольцом от посторонних глаз.
Не знаю, сколько я так просидела, обнимая себя и покачиваясь. Глаз не сводила со своих татуировок, которые заметно побледнели.
«Спасибо тебе», — раздался усталый голос Рида и я встрепенулась.
— Ты как? — вытирая бегущие слёзы, спросила его.
«Жить буду».
— А твои враги?
«Их больше нет. Ты даже не представляешь, что для меня сделала».
— Рассчитаемся. Натурой отработаешь, а остаток переведёшь в золото и пополнишь мой банковский счёт, — пошутила я.
«Расчётливая моя… — с нежностью произнёс он. — Ты сейчас только не пугайся. Меня поместят в стазис и татуировки могут исчезнуть».
— Рид!!!
«Радость моя, поверь, такой долг я не оставлю. Я вернусь».
Я не поверила. Совсем не поверила, и когда татуировки стали бледнеть, в отчаянии кинула по нашей связи все силы и потеряла сознание.
* * *
В себя я пришла лишь следующим утром. Бетти сказала, что вызванный ко мне местный лекарь сообщил, что обморок перешёл в глубокий сон и меня лучше не тревожить. Чувствовала я себя нормально, но посмотрев на себя в зеркало, обнаружила в волосах седую прядь. Вчерашнее не прошло бесследно. Это меня совсем не расстроило, в отличие от того факта, что татуировки на руках исчезли.
Если бы не предупреждение аттана об этом, у меня бы случилась ещё одна истерика, а так я старалась верить в лучшее.
Не став никого слушать, приказала собираться, желая как можно скорее вернуться в Хоэрвен. Любые новости придут сначала туда, и я хотела как можно скорее узнать, что произошло.
— Ваша светлость, — обратился ко мне управляющий, сбегая по ступеням, когда я, не прощаясь с ним, садилась в карету. — Дорогу замело. Я выделил вам проводника, он поможет вам срезать часть пути через деревни.
— Спасибо, — благодарно кивнула ему и приказала: — Трогай!
Стоило нам отъехать, как Бетти не удержалась от вопроса, глядя на мои руки:
— Ты стала свободна? Аттан погиб? — Мы были в карете одни, и она перешла на тот стиль общения, когда мы были с ней равны по положению. Она себе редко позволяла это, а после приезда в Аруанию ни разу.
— Не знаю.
— Теперь ты можешь выйти замуж за азгарна Сириллы и остаться здесь.
— Бетти, о чём ты?! — вскинулась я.
— Все видят, что он будет не против, и ты останешься рядом с сыном. Это же твой дом по праву.
— Ага, если выживу. Неужели не слышала, какая у него репутация? — Подруга передёрнула плечами, поёжившись.
Подумав о том, что Ламмерт увидит мои чистые без татуировок руки и ограничений для него больше не будет, я и сама сникла, пряча руки в мехе плаща и закрывая глаза. Развивать тему не хотелось, и я сделала вид, что дремлю.
Я действительно пригрелась и заснула. Разбудило меня то, что карета остановилась. Мы ещё точно не приехали и непонимающе переглянулись с Бетти.
Открылась дверца, и заглянул один из охранников выделенных азгарном, вместе с командиром моего отряда.
— Ваша светлость, извините, что вмешиваюсь. Я давно был в этих местах, и не сразу понял: мы не срезаем путь, а делаем крюк.
Час от часу не легче!
— Допросите проводника и разворачиваемся! — приказала я.
— Скоро будет поворот. Если свернуть, окажемся на дороге, ведущей к тракту.
— Хорошо. Ведите, — кивнула я.
— Проводник сбежал! — донеслось до нас. Мужчины бросились выяснять, я меня стали мучить нехорошие предчувствия.
— Тьфу ты, ушёл, — вернулся к карете командир отряда.
— Это похоже на засаду и нам лучше убраться отсюда. Едем, и глядите в оба!
Откинувшись на спинку, я задумалась, кто мог подстроить нам ловушку. По всему выходило, что управляющий. Проводника дал он и в объезд направил тоже он. Только зачем?! Я его не уволила, не наказала. Да и сам мужчина, несмотря на случившееся, произвёл на меня благоприятное впечатление. Зачем человеку, который был честен до этого, начинать столь откровенно воровать? Чтобы заманить меня к себе?
Раньше бы я обвинила в ловушке азгарна, но тому моя смерть уже не нужна. Тогда кому? Единственное, что приходило на ум — это кто-то из наглых родственничков Влада, не желающих мириться с управлением Ламмерта и старающихся использовать меня в своих целях. Нет, могли ещё быть фанатики, обвиняющие меня в смерти гуана Лотарии, но в это верилось с трудом. Ламмерт не только не поддержал, но и прижал всех недовольных.
Мы ехали быстро и, несмотря на снег, нас изрядно трясло. Бетти смотрела на меня перепуганными глазами, но могла её успокоить лишь тем, что, скорее всего, мы нужны живыми.
— Погоня! — Услышала я, и карета просто понеслась. Я выглянула назад и увидела, что часть людей отстала, желая задержать преследователей.
Сколько раз я смотрела такие сцены по телевизору, с усмешкой наблюдая за дамами в карете, заламывающими от волнения руки. Как я их теперь понимала. Это ужасно! У меня даже кинжала не было, и моя жизнь зависела от умения моей охраны. Я ещё, как назло, отказалась брать с собой большое сопровождение, не чувствуя опасности, и со мной поехали практически одни мои люди.
Как всё не вовремя! Без аттана я чувствовала себя беззащитно и одиноко. Всё бы отдала, чтобы вновь услышать его «радость моя».
Дорога шла через лес и делала поворот. На быстром ходу карету занесло, и она накренилась. Лошади ещё немного протянули её вперёд, пока она совсем не завалилась на бок. К дверцам подъехал человек азгарна, который показывал дорогу.
— Садитесь ко мне. Ваши люди уведут погоню, пока мы спрячемся в лесу, — протянул он руку, помогая выбраться. Я ухватилась за неё, и он посадил меня впереди своей лошади.
— А я?! — вскрикнула Бетти.
— Заткнись, дура! — неожиданно грубо ответил ей. — Кому нужна служанка?
— Не бросайте её! — попросила охранников, и один из всадников взял её к себе. Лошадей из упряжи отпустили, загоняя в лес, чтобы оставили следы. Мы поехали за ними вглубь леса, а остальной отряд по дороге.
— Почему выбрали вас? — спросила я мужчину.
— Я хорошо знаю здешние места и выведу вас. Не бойтесь.
Что ж, с толковым человеком оно всегда спокойнее. Лишь когда мы порядком отъехали, и я немного взяла себя в руки, нашла не состыковку в его словах: сначала он говорил, что был здесь давно и не сразу вспомнил местность, а теперь утверждает, что хорошо знает округу. Когда я поворачивалась за объяснениями, вспыхнул портал.
— Предатель! — крикнула я, со всей силы толкая его и сползая с лошади. Не ожидавший нападения мужчина сам чуть не упал, отпуская меня.
Я упала в снег, отмечая, что мы всё так же находимся в лесу, но уже непонятно где. Со всей силы хлестнула лошадь, и она поскакала в одну сторону, а я ринулась в другую. Страх подгонял меня, и я побежала, не разбирая дороги и слыша за собой погоню. МУжчина справился с животным и нагонял меня.
Выскочила к лесному озеру и, поскользнувшись, скатилась по берегу на лёд. Деваться мне было некуда. Оглянувшись, увидела преследователя, на губах которого играла нехорошая улыбка победителя. Я побежала к середине, надеясь, что тот не сунется туда, но опьянённый победой гад уже не слишком спеша ехал за мной.
Мы были в центре, когда неожиданно раздался треск. Некрепкий лёд не выдержал всадника и тот провалился в образовавшуюся полынью. Трещины расходились всё дальше и дальше, достигая моих ног, и я побежала, слыша за спиной отчаянное ржание лошади и мужские проклятия. Не успела выбраться, нога поскользнулась, и я со всего маха упала. Лёд треснул, и я провалилась в воду.
Мне повезло, что я была ближе к берегу. Лёд ломался, но мне удалось пробиться вперёд и достать ногами дна. Я отстегнула плащ, который тянул свинцовой гирей вниз, и поползла на сушу. Холод тысячами иголок впивался в кожу, но я с трудом выбралась, хватаясь за всё, что можно и сдирая до крови ногти.
Сзади меня лошадь и человек всё ещё сражались с ледяной ловушкой. Я понимала, что если они выберутся — мне не поздоровится и, еле волоча ноги, побрела, куда глаза глядят. Если не доберусь до людей, то вскоре замёрзну.
Не знаю, сколько я бродила по лесу. Дороги всё не было, одежда стала колом, ни ног, ни рук я уже не чувствовала. В какой-то момент нога зацепилась за корень, и я упала. Сил подняться уже не было. Чуть отдышавшись, я заставила себя двигаться и поползла на четвереньках. Держалась на одной силе воле. Казалось очень важным преодолеть метр, а потом ещё один метр. Калёным железом жгло осознание, что я оставлю в этом мире сына одного. О смерти я не думала, только это. И когда упала обессиленная лицом в снег, последняя мысль была о сыне. Тела не чувствовала, мысли терялись в вязком тумане и сознание уплывало.
Перед глазами понеслись воспоминания о моём детстве, учёбе, работа, встреча с Владом, рождение Филиппа. Я хотела задержать эту картину, так как любоваться своим ребёнком могла бесконечно, но лица сменяли одно другое: аттана, Ясарата, Бетти, Пресветлого. Все они кружились перед глазами, а потом осталось лишь одно — азгарна.
Можно было лишь восхититься красотой его лица, тонким носом, безупречным рисунком губ, которые шевелились, но слов я не слышала.
«Почему он?!» — не могла понять я, отчего последнее лицо, которое вижу в своей жизни именно его, и потеряла сознание.
— Не смей умирать!!! — властный рык вывел меня из забытья. Где-то я это уже слышала. Сознание было как в вате. На мне сосредоточенно вспарывали ножом взявшуюся коркой льда одежду, а я никак не реагировала на это. Мы находились какой-то избушке, сложенной из брёвен. Наверное, он меня перенёс. Глаза стали закрываться, и я опять начала уплывать, но резкая боль вернула меня обратно.
— Не смей! Борись! — жёстко приказали мне.
С чем бороться? С тем, что такими темпами вскоре на мне не останется и нитки? Из-за слабости мне было безразлично это. Всё казалось несущественным.
Закончив раздевать, азгарн укрыл меня своим плащом. Я лежала, уставившись бессмысленным взглядом в тёмный потолок и желая просто заснуть. Слышала, как он отошёл, потом потянуло дымом. Сознание фиксировало всё урывками. Не успели отяжелевшие веки сомкнуться, как моё тело опять пронзила боль.
— Не спи! — очередной приказ и он начал растирать мои конечности холодными руками. Делал всё сосредоточенно, но мне было безумно холодно. Стоило же попытаться закрыть глаза, как следовало болезненное нажатие, приводящее меня в сознание. Периодически его лицо нависало надо мной, отслеживая, бодрствую ли я.
Мне было всё равно, что его руки массируют все моё обнажённое тело. Гораздо сильнее тревожило, что это самое тело местами стало покалывать.
— Сейчас здесь потеплеет, — пообещал азгарн, наклонившись ко мне, и обдав холодным дыханием.
— Х-х-х-о-лод…но, — прошептала я онемевшими губами.
— Я слишком долго работал со стихией и не могу тебя согреть, — с сожалением посмотрел на меня он. Тут его взгляд задержался на моих губах. Он замер, а потом решительно склонился, сминая их. Меня как будто ледяная статуя поцеловала, но сил поднять руки и оттолкнуть его, не было. Он же целовал всё более настойчиво, и постепенно его губы и язык теплели. Ламмерт стал осыпать поцелуями моё лицо, а я закрыла глаза, убегая от него в темноту.
Снова резкая отрезвляющая боль вернула меня обратно.
— Борись ради сына! — зло бросил мужчина.
Это взбодрило меня. Клянусь, лишь из-за этих слов я неотрывно смотрела, как он спешно снимает с себя одежду. Создавалось впечатление, что зверь освобождается из оков, настолько уверенно и комфортно он чувствовал себя обнаженным. Движения скупы, никакой суетливости. На предплечье я увидела порез, но он не обращал на рану внимания. Его тело двигалось с грацией хищника, плавно и изящно, что присуще хорошим танцорам и фехтовальщикам. Как он владеет мечом я помнила. Даже в моём состоянии я залюбовалась им и совсем пропустила тот миг, ради чего он делал это.
Когда азгарн лёг ко мне, натянув на нас плащ, я была удивлена. Дёрнулась от прохлады его тела, что вытянулось вдоль моего, но была перехвачена его руками, которые поймали меня и стали беззастенчиво изучать, разминая и массажируя. Ламмерт вернулся к поцелуям, и его кожа стала стремительно теплеть. Теперь уже я сама прижималась к нему в поисках тепла, отогреваясь.
— Нога! — застонала я, когда ощутила боль, как будто в мою ступню вонзились тысячи иголок. Он подтянул мою ногу, закинув к себе на бедро и его сильные пальцы стали разминать её.
Сначала я стонала от боли, делая слабые попытки вырваться, но потом стало легче.
— Что со второй?
— Не ч-чув-вств-ую, — отбивая зубами дробь, — выдавила из себя.
Он изменил положение тела, чуть сдвинувшись, и занялся массажем второй ступни. С ней было хуже, я почти ничего не чувствовала. Он сел, укрыв меня плащом, и стал сосредоточенно разминать её двумя руками, пока не пришли покалывание и боль. Затем снова лёг ко мне, укрывая нас.
Его тёплое тело манило. Я уже сама прильнула к нему. Меня сотрясала дрожь, и я никак не могла согреться. Ощущала себя сосулькой весной: вроде бы снаружи начала оттаивать, а внутри ещё лёд. Мужские руки неутомимо двигались, массажируя каждый участок моей кожи, добравшись до груди. Я охнула от боли — полушария была как будто каменные.
— Сейчас, — понял он и начал их поглаживать и разминать, отогревая. Потом наклонил голову и поймал губами сосок. Поиграл с ним языком, перекатывая, а потом стал сосать. В другой ситуации я бы испытывала любые другие чувства, но никак не облегчение. Сына я второй день не кормила, с утра сцеживала, но времени уже сколько прошло.
Рукой он гладил второе полушарие, и оно непереносимо заныло. Я потянула его за косу, заставляя поднять голову.
— Вторую, — бесстыдно попросила его.
— Раинер. Назови меня по имени, — взгляд у него был немного шальной.
— Ран, быстрее! — хрипло застонала я, сокращая имя, так как было больно.
Он склонился, втянув сосок в рот, но я продолжала стонать, боль слишком медленно уходила. Наконец, наступило долгожданное облегчение, и я устало закрыла глаза, не обращая даже внимание на то, что мужская рука, поглаживающая живот, стала опускаться ниже…
И опять острая боль привела меня в чувство и не дала заснуть. Даже не знала, что в моём теле есть столько болезненных точек.
Ламмерт обхватил ладонями моё лицо, заглядывая в глаза:
— Не думал, что первый раз у нас будет в убогой сторожке, — как будто извинился он. — В следующий раз я буду любить тебя на шелках.
Фраза о следующем разе прошла мимо моего сознания, когда он коленом раздвинул мне ноги, недвусмысленно располагаясь между ними. Он надавил головкой на вход, замер, приподнявшись на руках и смотря мне в глаза, а потом стремительным движением завоевал территорию.
Застонали мы в унисон.
— Какая же ты узкая! — просипел азгарн, упираясь лбом в мой лоб. Не удивительно, последний раз у меня было не пойми когда с аттаном. Мужское тело дрожало, оставаясь неподвижным и давая мне время привыкнуть к нему. — Не могу! — с мукой произнёс Ламмерт. Несколько резких глубоких толчков, и всё было кончено.
Я не думала даже о сексе с азгарном, но изумилась. И это хороший любовник?! Сразу вспомнилось то средство, что Влад взял у него, опаивая меня. Вот наверняка он сам его употребляет!
Мужчина скатился с меня, а я в который раз закрыла глаза, надеясь, что уж теперь мне дадут поспать.
Напрасно, подкинув дров, он вернулся ко мне и стал приводить в чувство. Кажется, я всё же поторопилась со своими выводами. Азгарн был настроен продолжать, мало того, готов! Я ощутила это, когда он лёг рядом. Оказалось, что утолив наспех голод, за меня принялись обстоятельно.
Эту ночь я помнила как в бреду. Откровенные ласки, сплетение разгорячённых тел. Наслаждение переплеталось с болью. Он властно вёл в этом извечном танце, вынуждая танцевать с собой и двигаться, двигаться, прогоняя остатки холода и заставляя меня пылать. Не знаю, вероятно, жар у меня всё-таки был. После очередного раза обессиленная я отключилась.
Когда в следующий раз открыла глаза, застала возле себя обнажённого азгарна.
— Ты наярита, — утвердительно произнёс он. Не в состоянии собраться с мыслями, я просто моргнула, ожидая продолжения, а Ламмерт стал перечислять: — У меня исчезли все царапины, резерв полон, я бодр, как будто всю ночь спал…
Отчего же мне так хреново?! И где справедливость? Я согласна была на всё, лишь бы мне дали выспаться.
— Рада за тебя, Побежишь докладывать королю? — хриплым со сна голосом поинтересовалась у него. И зачем разбудил? Хотел медальку за догадливость получить?
Ламмерт замер, рассматривая меня, как будто впервые видит.
— Нет. Я теперь тебя никому не отдам. Ты выйдешь за меня замуж, — огорошил он и без перехода спросил: — Когда исчезли татуировки?
— Вчера, — на автомате ответила ему.
— Странно, мне не докладывали.
— У тебя жар? — зевнув, спросила я.
— Почему ты так решила?
— Тогда перестань нести бред насчёт свадьбы, — повернулась я на бок, единолично укутываясь в тёплый плащ. Он ещё что-то говорил, но я уплыла в сон. К счастью, будить меня не стали.
