Дабы уже в порядке природы или творения институт брака мог исполнять конкретную роль, Бог, Его Творец, пожелал наделить его «благами и целями» (G.S. 48), которые его определяют и отличают от других человеческих союзов.

«Блага» суть ценности, делающие брак достойным того, чтобы к нему стремились. «Цели» — это задачи, к исполнению которых он предназначен при его изначальном установлении. Эти «блага и цели», которые совпадают между собой — «разнообразны». Между ними нельзя установить неукоснительную иерархию, поскольку все они должны рассматриваться как «чрезвычайно важные для продолжения человеческого рода, для личного совершенствования и вечной участи отдельных членов семьи, для достоинства, устойчивости, мира и процветания самой семьи и всего человеческого общества» (G.S. 48). Поэтому они сосуществуют, соотносятся друг с другом и друг друга дополняют. Никакое благо и никакая цель не может быть отделена от других, а тем более — намеренно исключена брачующимися.

«Блага или цели», к которым брачный союз «по самой природе своей направлен», в замысле Божием, от начала творения, могут быть сведены к двум благам, то есть: а) «благу супругов» и б) «благу потомства», в его «порождении и воспитании». «Благо супругов» осуществляется в глубокой общности человеческих личностей, посредством которой они взаимно дополняют друг друга вплоть до того, что становятся «уже не двоими, но одной плотью», одним существом. «Благо потомства» достигается порождением и формированием новых жизней.

Из того факта, что в определении брака, сформулированном в кан. 1055, § 1 «благо супругов» было указано первым, не следует делать вывод, что ему отдаётся предпочтение перед порождением и воспитанием потомства. Каноническая формулировка не ставила себе целью установить иерархию вышеуказанных целей брака: обе они сосуществуют друг с другом, и отделить их друг от друга нельзя. В этой формулировке лишь соблюдается порядок, в котором они следуют друг за другом на пути, который должны проходить супруги во взаимном дарении друг другу самих себя, дабы достичь его полноты.

На дороге супружеской жизни супруги в качестве проявления своей любви «даруют себя друг другу». Этим деянием «они оказывают друг другу взаимную помощь и служат друг другу» (G.S. 48), щедро обмениваясь духовными и чувственно воспринимаемыми силами, которыми каждый из них обладает, и радостно разделяя друг с другом жизнь, какой бы она ни была, во всех её аспектах и периодах, понимая и поддерживая друг друга, принимая и прощая друг другу человеческие слабости. Благодаря этой глубокой общности их личностей и их деяний супруги взаимно обогащаются и совершенствуются, достигают своего «блага». Но это «благо супругов», их глубокая межличностная общность всей жизни, во всех своих аспектах и во всей своей глубине, «завершается», то есть достигает своей вершины, когда их нравственное единение в «одно сердце» сочетается с единением физическим «в одну плоть».

Поэтому на пути супружеской жизни за взаимным дарением супругов должно следовать их «совместное дарение», когда они становятся единым жизненным началом, исполняя обязанности отца и матери. Плодом этого «одновременного» дарения супругов, которое осуществляется посредством «супружеского соития» и объединяет мужчину и женщину в одно сердце и одну плоть (кан. 1061, § 1), является порождение потомства, представляющего собою «ценнейший дар брака» (G.S. 50). Поэтому, хотя порождение потомства на этом пути следует за благом супругов в плане естественного предназначения брака и изначальных намерений личностей, вступающих в него, оно сосуществует с другой целью, которой не только «в немалой мере способствует» (G.S. 50), но и знаменует и осуществляет её полноту.

Порождение потомства находит своё продолжение в его воспитании. И тем, и другим «институт брака и супружеская любовь... как бы увенчиваются» (G.S. 48). Благодаря воспитанию (educazione) из физических и нравственных сил, присутствующих в порождённом потомстве в зачаточном виде, выводится (si deduce), извлекается всё более завершённая форма, всё более определённый облик личности детей и их человеческого достоинства. Это деяние можно рассматривать как дальнейшее порождение, продолжающееся во времени. По этой причине, то есть «поскольку жизнь детям дали родители, ... их следует признавать первостепенными и главными воспитателями» (G.E.3), осуществляющими то, что является «первостепенной и неотъемлемой обязанностью и правом» (G.E. 6). Уже Пий IX (G.E. 3) утверждал: «Известно, что по велению природы и Бога это право и обязанность воспитывать потомство принадлежит прежде всего тем, кто посредством порождения начал дело природы и кому совершенно запрещается обрекать его на верный крах, оставив начатым, но не завершённым». Равным образом Иоанн XXIII напоминал, что родители призваны «не только к выполнению великой задачи продолжать и продлевать дело творения... но и к служению более благородному, которое совершенствует первое: ... ко гражданскому и христианскому воспитанию потомства». Иоанн Павел II, изложив соборное суждение, подтверждает, что «миссия» воспитания потомства является «для родителей естественным правом, поскольку они дали своим детям жизнь». Обобщая папское учительство, кан. 1136 излагает его следующим образом: «Важнейшая обязанность и преимущественное право родителей состоит в том, чтобы в меру сил заботиться о воспитании потомства: как о физическом, общественном и культурном, так и о нравственном и религиозном».

Воспитание и образование должны способствовать всестороннему и полному возрастанию детей, а также поддержанию и развитию их человеческого достоинства. Для исполнения этой задачи «необходимо, чтобы родители тесно сотрудничали со школьными учителями, которым они доверили обучение своих детей. В свою очередь, и учителям в исполнении своих обязанностей следует тесно сотрудничать с родителями, внимательно их выслушивать, организовывать и высоко ценить их объединения и собрания» (кан. 796, § 2). Потомство, даже горячо желанное и ожидаемое, может и не стать плодом супружеской любви по причинам, не зависящим от воли супругов. Но всё же и в этом случае в намерениях самих супругов брак сохраняет свою направленность к порождению и воспитанию потомства.