Мы готовы.

Наиболее рискованная часть предприятия позади. Вчера нам пришлось срочно устранить Джулию с нашего пути. Стукнуть ее молотком и оттащить в наш тайник, причем все это – незаметно для Анны. Ведь дело было довольно шумным и могло привлечь внимание любопытной маленькой егозы. Нам вовсе не требовалось, чтобы Анна что-то увидела, ведь тогда пришлось бы убить и ее, а потом, чего доброго, и Брайана.

Мы представляем эту картину, и у нас вырывается непроизвольный смешок. Да, это действительно было бы забавно.

Поэтому мы включили телевизор, вставили в плеер диск с какой-то передачей для детей-дебилов про говорящий паровозик – с помощью таких шоу наша невестка уродовала ум девочки (ничего, скоро с паровозами будет покончено) – и закрыли дверь.

После чего перетащили Джулию в столовую и вкололи ей хорошую дозу успокаивающего. Повредит оно ей или нет – не важно. Затем связали ее, вставили в рот кляп и перенесли в наш тайник.

Вспоминая об этом, мы прыскаем со смеху. Очень странно, что мать попала в то же самое место, что и дочь. Джулия так долго гадала, где была и что пережила Анна. Ну, вот, теперь и узнает. На собственной шкуре, так сказать.

Для Анны все было проще. Для пятилетней девочки там достаточно места, можно было лежать совершенно свободно. Мы специально убедились, что девочка лежит свободно и мышцы ее не затекут. Чего нельзя сказать о Джулии. Для взрослого там тесновато. В конце концов, это место создано было не для того, чтобы кто-то проводил в нем много времени.

Джулия там тоже надолго не задержится.

Ее час почти настал.

Он не настал окончательно лишь потому, что требовалось сперва избавиться от присутствия Брайана и Анны. Для них мы приготовили сюрприз: визит в парк аттракционов в Блэкпуле.

Кошмарное место, но детей туда тянет как магнитом.

Когда Брайан вернулся с рыбными палочками и мороженым, мы ему сказали:

– Тебе нужно проветриться, а заодно провести время с Анной.

– Ну, не знаю, мам. По-моему, ей и здесь неплохо.

– Чепуха. Общение с отцом на людях поможет ей поскорее оправиться от случившегося. К тому же ты пока еще не вышел на работу. Надо воспользоваться моментом.

– Ты думаешь?

– Я уверена. И заказала вам номер в отеле в Блэкпуле. На завтра. Совсем рядом с парком аттракционов. Анна будет в восторге.

И вот они уехали, помахав нам на прощание и даже не подозревая о том, что в соседском гараже стоит машина Джулии. До чего полезное место этот гараж! Мы, бывало, сожалели о продаже земли, а оказалось, это настоящее благословение. Они так и не узнали о том, что Джулия находится у нас дома.

Наконец-то мы остались одни. Полиция тоже уехала – управлять такими болванами сущее удовольствие.

– Можете ехать, ребята, – сказали мы им. – Анна отправилась с отцом, а меня охранять не надо.

Итак, Джулия.

План был прост. Простота – одна из наших сильных сторон. Чем проще, тем лучше. Меньше шансов, что что-то пойдет не так.

Мы дождемся вечера и дадим ей смертельную дозу снотворного. Очень важно, после того, как она умрет, не тянуть, не ждать образования синюшности. Иначе, если ее найдут, что, конечно, маловероятно, всем станет ясно, что она была убита.

Тогда как все должно выглядеть так, будто она опять накачалась снотворным пополам с виски.

Никто не удивится и не задаст ни единого вопроса. Неадекватная женщина, недавно уже пытавшаяся покончить с собой, предпринимает очередную попытку, на сей раз – успешную.

Если ее все-таки обнаружат, это будет совершенно очевидно. Что они точно найдут, так это ее машину, припаркованную в уединенном месте близ устья Мерси. А в салоне – пустую бутылку из-под виски и шприц с остатками снотворного. Сама же Джулия исчезнет. Ее труп унесет прилив Ирландского моря. Он пойдет на корм рыбам.

Точно как Джим и его шлюшка. Они соберутся в одном и том же месте. Джим и Джулия. Выглядит аккуратно. Нам очень нравится аккуратность.

Вся суть – в повествовании. Людям нравится, чтобы истории были аккуратными и имели смысл. Тем самым у них создается ложное впечатление, что мир полон смыслов, а следовательно, безопасен и предсказуем. Тогда как все абсолютно наоборот. Нам это прекрасно известно. Мы-то знаем, как он жесток и мстителен, и единственный способ в нем выжить – взять его под уздцы. Что мы и делаем.

Но мы – не такие, как все. Вот почему нам это удается.

Так что Джулия аккуратно исчезнет.

А мир… Он продолжит свой ход, точно так же, как было после исчезновения Джима и треклятой Уилкинсон.

Джулия многое поняла. Несмотря на мучения, у нее было достаточно времени, чтобы обо всем подумать.

Она выяснила, что если изогнуться так, чтобы вес тела пришелся на одно плечо, а затем отвести руки к противоположному, этот бок отдыхает от боли, вызванной неподвижностью. Потом она проделывала все манипуляции в обратном направлении, давая отдых другому плечу. Джулия не могла засечь время, но ей казалось, что вначале она поворачивалась с боку на бок примерно каждые десять минут, потом интервалы стали короче.

Вдобавок она определила, где находится. В тайном убежище католика за камином в гостиной. Вот почему она слышала голоса Эдны, Брайана и Анны.

Несколько лет назад Эдна показала ей этот тайник: прямоугольная ниша четырех с половиной футов в длину, четырех в высоту и около двух в глубину. Такого размера, чтобы там мог спрятаться взрослый мужчина. Когда в шестнадцатом веке, во времена королевы Елизаветы, католицизм был объявлен вне закона, во все города и веси разосланы были наказы искать и убивать католических священников. Посланцы королевы были хорошими охотниками. Они обмеряли подозрительное здание снаружи и внутри, определяя местоположение тайников. Поэтому тайники следовало строить достаточно аккуратно, чтобы их невозможно было обнаружить. Кроме того, они должны были быть маленькими.

Тайник в доме Эдны был устроен в стенке вместительного камина. Между тем камин выглядел совершенно нормальным. Тайник размещался над очагом, где обычно проходит труба, поэтому обнаружить его с помощью замеров было нельзя.

Как и при полицейском осмотре.

У Джулии перед глазами так и стояла картинка: полицейские бродят по дому, в каком-нибудь шаге от Анны, а приветливая, услужливая Эдна стоит в дверях гостиной, наблюдая за их безуспешными поисками собственной внучки и поздравляя себя с тем, что имеет такое надежное убежище.

Совершенно в духе Эдны.

Если бы Джулия в свое время хорошенько все обдумала, она бы могла понять, где Анна. Где же еще, если не в тайнике священника, Эдна могла кого-нибудь спрятать? Это вполне сочеталось с мнением свекрови о том, что хваленая современность никогда не дотянется до прошлого. Не говоря уже о готическом духе, окружавшем все существование Эдны. Джулия почти слышала, как та говорит про себя: «В этом месте прятали людей долгое время, зачем же ему простаивать? Незачем заново изобретать колесо. Надо быть проще».

И древняя уловка сработала. Полиция дважды побывала в ее доме и ничего не нашла. Эдна, конечно, чокнутая, но в уме ей отнюдь не откажешь.

Джулия сообразила, что ее первоначальные подозрения о том, что именно Эдна слила прессе информацию, дабы дискредитировать невестку и заполучить опеку над внучкой, были верны. Джулия думала, что Эдна просто воспользовалась ситуацией, но теперь она не сомневалась, что все было спланировано с самого начала.

Действительно, как надежнее всего получить бабушке опеку над внучкой, если не дискредитировать мать в глазах общественности? Это был на редкость коварный и хитрый план: похитить Анну, очернить Джулию, слепить из нее врага общества номер один, потом вернуть Анну и начать войну, которую Джулия не смогла бы выиграть. Если бы не боль, она бы восхитилась безумной изобретательностью свекрови.

Джулия, безусловно, и сама бы поступила точно так же, если бы это означало сохранить Анну.

Она вспомнила день исчезновения дочери. В тот момент, когда Анну похитили, Эдна якобы сидела дома и занималась починкой лопнувшей трубы. На самом же деле она рванула в школу и забрала Анну. Джулия прокрутила в голове весь тот день. Она сама позвонила Эдне и попросила ее забрать дочь, поняв, что не успевает. Не важно, увидела ли свекровь свой шанс и воспользовалась им или планировала нечто подобное давно, поджидая оказии? В любом случае, она это совершила: немедля отправилась в школу и, никем не замеченная, забрала внучку. Наверное, поманила ее издалека, и та, узнав бабушку, охотно к ней подбежала. А может быть, Анна уже отошла от ворот, и Эдна подобрала ее на дороге. Какая теперь разница? Джулия сомневалась, что когда-нибудь эти вопросы прояснятся. Дело в том, что до нее вдруг дошел самый важный момент.

Она поняла, что Эдна собирается ее убить.

И с этим она ничего не могла поделать.

Джулия перенесла вес тела на левое плечо. Правый бок чуть-чуть перестал ныть. Вот только долго это облегчение не продлится.

А затем Джулия услышала быстрые шаги. Кто-то решительно приближался к тайнику.

Шаги стихли. Раздался скрежет металла о металл, и передняя стенка отодвинулась в сторону.

Некоторое время глаза привыкали к свету. То, что они в итоге увидели, Джулии очень не понравилось.

Там была Эдна.

Свекровь выглядела не так, как всегда. Ее волосы, обычно уложенные в элегантную прическу в стиле Хелен Миррен, зачесаны были назад. На свекрови был старый синий шерстяной свитер, похоже, прежде принадлежавший Брайану. Больше ничего разглядеть не удалось, поскольку тайник располагался в пяти футах от пола. Все, что Джулия могла видеть, – это голова, шея и плечи Эдны.

– А, очнулась, – сказала та. – Это хорошо.

Джулия замотала головой, попыталась заговорить, но из-за кляпа вышло издать лишь слабое мычание. Она уставилась на Эдну широко раскрытыми, умоляющими глазами.

– Ну, что же, – продолжила свекровь, – должна признаться, мне жаль, что с тобой все так закончится.

Она подняла руку. Между средним и указательным пальцами зажат был шприц, большой же палец располагался на поршне.

– Ничего этого изначально не предполагалось. Но, к сожалению, Анна запомнила кукольный дом, – Эдна сокрушенно покачала головой. – Не думала, что она что-то запомнит, даже я могу изредка ошибаться.

Итак, точно – Эдна. Несмотря на то что у Джулии не оставалось никаких сомнений в том, кто украл Анну, она испытала настоящий шок, услышав признание из уст свекрови.

– Вот к чему мы пришли, – улыбнулась она. – Конец пути, что называется. Наверное, для тебя так будет даже лучше. Ну, в долгосрочной перспективе. Ведь, в сущности, твоя жизнь обещала стать крайне жалкой.

Джулия замотала головой изо всех сил, пытаясь дать понять Эдне: нет, все не должно так закончиться, ни в коем случае.

– О, я понимаю, что тебе не хочется, – вздохнула Эдна. – Но ничего не поделаешь, Джулия. Все зашло слишком далеко. Как же я могу тебя отпустить? Слишком многое поставлено на карту, а ведь ты сразу побежишь в полицию.

Джулия вновь замотала головой: мол, нет-нет, я не побегу.

– Разумеется, сейчас ты готова пообещать все, что угодно, но едва выйдешь отсюда, как тебе в голову полезут мысли о жестокой мести, и первое, что после этого я увижу, будут констебли на пороге моего дома. А сама я окажусь на скамье подсудимых. Но я тебя не виню. Сама бы поступила точно так же. И, зная это, я не могу позволить тебе просто покинуть мой дом. Ты же понимаешь меня, Джулия? Это должно неизбежно произойти. Пусть я не собиралась так поступать, но сейчас другого пути нет.

Джулия все мотала головой. Ничего другого ей не оставалось, хотя она сознавала, что надежды нет.

Физиономия Эдны приобрела задумчивое выражение.

– Все было сделано практически идеально, не правда ли? Анна, конечно, отсутствовала некоторое время, но она была жива и здорова, здесь, со мной. И вдруг – р-раз! – девочка возвращается домой, мы с Брайаном получаем над ней опеку, Анне гарантировано лучезарное будущее, а ты занимаешься тем, чем тебе пристало.

Джулия опять мотнула головой. На сей раз кивок означал: нет, не было бы у Анны никакого лучезарного будущего, ее будущее было бы мрачным.

– Мне хочется поделиться с тобой своим планом. Ты увидишь, это очень хороший план, – Эдна улыбнулась. – Я вырубаю тебя с помощью вот этого… – она вновь приподняла руку со шприцем. – И мы с тобой отправляемся на твоей машине в одно замечательное местечко. Туда меня когда-то возил Джим, это там, где Мерси впадает в Ливерпульский залив. В этом месте мощный отлив, и то, что падает с берега, отправляется прямиком в Ирландское море. Все, что от тебя останется, – это машина, порожняя бутылка из-под виски с твоей слюной на горлышке и отпечатками твоих же пальцев да пустой пузырек снотворного. Если твой труп когда-нибудь выловят, он будет так объеден рыбами, осчастливленными нежданным подарком судьбы, что никто ничего уже не распутает. Самоубийство. Несомненное самоубийство.

Эдна продолжала улыбаться.

– Только не обольщайся, не выловят они твой труп, Джулия, – проговорила она. – Простой и испытанный способ. Джим со своей подружкой тебе это подтвердят.

Джулия вытаращила глаза. Так она и Джима убила? Надежда, до последнего теплившаяся в душе, угасла. Эдна – серийный убийца, она убила своего мужа. Если уж его не пожалела, то уж ее, Джулию, вряд ли пожалеет.

– Удивлена? Странно, что ты не дотумкала раньше. Я-то думала, что кто-нибудь должен догадаться. Это же было очевидно, но никто и не догадался. С моей матерью было то же самое. Конечно, она так и так стояла на пороге смерти. С моей стороны это был не более чем акт милосердия, практически – эвтаназия. Джим… Ему, конечно, было еще жить да жить, но он сильно меня оскорбил. Ко всему представился хороший повод от него избавиться. Джим выводил меня из себя, ты ведь понимаешь, о чем я, Джулия? Он бесил меня до дрожи. Ни честолюбия, ни гордости. Его, видишь ли, удовлетворяла роль директора школы. Между тем ему бы хватило ума и харизмы на куда большее. Он мог бы пойти в политику, стать членом парламента, министром. Даже премьер-министром, но нет, все, чего он хотел, – это работать в школе. В этом была его жизнь. Одно время я сомневалась, не является ли он педерастом, испытывающим грязное влечение к детям. Вряд ли, конечно. По-моему, ему просто нравилось бесцельно тратить на них свою жизнь, – Эдна пожала плечами. – Смотреть на это было невыносимо.

Да, все оказалось гораздо хуже, чем могла вообразить Джулия. Эдна убила мужа потому, что тот не стал премьер-министром? Если счесть это за нормальную реакцию, придется убить чуть ли не всех мужчин в Британии. Из них же не вышел Джон Мейджор, Тони Блэр, Гордон Браун или Дэвид Кэмерон. После чего выбирать будет практически не из кого. Пожалуй, в таком случае Джулии придется остаться с Брайаном.

– Ему нужно было проявить чуточку характера, побольше твердости. Увидел возможность – воспользовался ей. Как всегда поступаю я. Брайан, к сожалению, пошел в папочку. Но с Анной такого не случится. Нет, эта девочка пойдет далеко, очень далеко.

Эдна была совершенно убеждена в своей правоте, а следовательно, в том, что стоит над законом. Именно отсюда и росли корни ее сумасшествия: она считала себя особенным человеком и верила, что обычные правила на нее не распространяются. На остальных же смотрела свысока, считая их никчемными существами, жизнью которых можно спокойно распоряжаться.

Раз Эдна решила, что убить мать – это нормально, значит, это нормально, поскольку так решила она, Эдна. И бесполезно было бы ее убеждать, что если все начнут плевать на законы, наступит хаос. Эдна охотно согласится, но ответит вам, что далеко не всем дано принимать ответственные решения, но именно ей – дано и она их принимает.

Джулия? Что такое Джулия? Эдне нужна Анна, следовательно, Джулия – просто помеха на ее пути, которую надо устранить. Просто, как дважды два.

И Джулии ее не остановить. Эдна воткнет иглу ей под кожу, для нее наступит темнота, и все закончится.

Но не для Анны. Для Анны кошмар только начнется.

– Ну, довольно, пора с этим кончать, – Эдна криво, безумно улыбнулась. – Хотя ты до сих пор не спросила меня, каким образом я все это проделала и для чего. Правда, ты не можешь говорить, но я же вижу, что просто умираешь от любопытства, – ее улыбка сделалась шире. – Оценила каламбур? Могу повторить: умираешь от любопытства. Скоро ты умрешь не только от любопытства, дорогая Джулия.

Эдна задумчиво подняла глаза к потолку и перевела взгляд на Джулию.

– Следует признать, мой план был великолепен, хотя и родился экспромтом. Я размышляла над тем, что делать с этим вашим разводом, о котором мне сообщил Брайан. И как помешать тебе забрать у меня внучку. Я ведь не могла тебе этого позволить, Джулия. У Анны громадный потенциал, и нельзя было допустить, чтобы ты погубила его, послав дочь в убогую общеобразовательную школу, где третьесортные учителя воспитали бы из нее парикмахершу или продавщицу. В лучшем случае – заштатную адвокатшу, как ее мать. Тогда как она может стать такой, как я. Стать светилом, Джулия. Но ты бы ей этого не позволила. Я не могла остаться в стороне, наблюдая, как ты превращаешь ее в посредственность. Тебе это непросто, но ты должна это признать.

Джулия яростно замотала головой. Нет, она не могла этого признать. Эдна вздохнула.

– В том-то и загвоздка. Ты просто не способна понять. В общем, я знала, что должна что-то предпринять, но что? И тут твой звонок. «Эдна, я зашиваюсь на работе и опаздываю в школу, – процитировала свекровь тонким, визгливым голоском. – Ты меня не подменишь? Не сможешь сегодня заехать за Анной?» И тут меня и осенило: вот оно, решение! Я забираю Анну и спокойно наблюдаю, как ты изводишь себя чувством вины. А уж о том, чтобы вина пала именно на тебя, я позабочусь. Тебе же, наверное, невдомек, что я в курсе, что это за зверь такой, «Твиттер»? К твоему сведению, практически все первые твиты о тебе были написаны мною с различных аккаунтов. В общем, я запустила пробный шар. И стоило лишь начать, а дальше он покатился по накатанной.

Эдна так и раздувалась от гордости. Джулия видела, что свекровь не замечает, что в ее поступке есть нечто неправильное, даже дикое. Нет, Эдна просто кичилась своим умом.

– А хочешь узнать, как я забрала Анну? Как увела ее прямо из-под носа у целой толпы? Элементарно. Приехала на несколько минут раньше и уселась на скамейку. Помнишь такую? В шестидесяти ярдах от школы? Когда Анна вышла и стала озираться вокруг, я перехватила ее взгляд, кивнула, и девочка тут же побежала ко мне. А если бы даже меня заметили, что ж такого? Бабушка приехала забрать внучку. Ведь именно об этом ты меня и просила. Замечательно, да? Родители и учителя меня знали, поэтому я ничем не рисковала. Это далеко не то же самое, что похищать чужого ребенка. Все, что мне требовалось, – немного удачи: если на Анну никто не обратит внимания, она будет моей. Как тебе идея? О том, что ты кинешься с кулаками на Брайана и наглотаешься снотворного, я, конечно, не знала, но это мне было только на руку. Впрочем, и без твоей помощи я бы нашла способ получить то, что хотела. – Она подмигнула Джулии. – Все шло как по маслу, но в последнюю минуту ты все-таки подгадила. Ладно, хватит болтать без толку. Пора перевернуть эту страницу.

Эдна деловито принялась ощупывать шею Джулии. На руке была хирургическая перчатка – свекровь приняла все меры предосторожности. Она чуть наклонилась, примериваясь, куда лучше воткнуть иглу. На ее лице появилось профессионально-спокойное выражение врача.

Джулия попыталась отодвинуться, приподняться в своей тесной клетушке, но Эдна толкнула ее назад, на пол.

– Тс-с-с, – с неуместной заботой прошептала свекровь. – Тихо-тихо.

И тут в дверь постучали.

Эдна застыла.

Стук повторился, на сей раз настойчивее, дверной молоток барабанил по металлической пластине.

Побагровев от злости, Эдна опустила шприц. Джулия услышала характерный звук: свекровь стягивала перчатки.

– Проклятие, – пробормотала она, закрывая тайник. – Подожди, я скоро вернусь.

Моменты, когда тебе абсолютно ясно, как следует поступить, случаются редко. Куда чаще приходится делать выбор: свернуть направо или налево, развестись или попытаться наладить отношения, спать или не спать с женатым мужчиной? Даже максимы, на первый взгляд не вызывающие сомнений, такие как «нельзя опаздывать в школу за дочерью», на поверку оказываются не столь очевидными. Одно накладывается на другое, встречи затягиваются, телефоны разряжаются. Вся проблема в том, что нам неизвестны последствия того или иного действия или бездействия. Либо вы реагируете инстинктивно, как свойственно многим, либо вы взвешиваете варианты исходов, пробираясь по темному лабиринту возможностей.

Но не сейчас.

Сейчас Джулия точно знала, что следует делать.

Она должна была освободиться, иначе – смерть.

Ей выпал шанс, и она его не упустит. Иначе Эдна вернется со шприцем, и Джулия окончит свои дни в водах Ирландского моря.

Послышался громкий скрип входной двери. Верхнюю петлю давно следовало смазать. Джулия подозревала, что Эдна нарочно не смазывала ее из-за ассоциации, которую вызывала скрипучая дверь: ты словно бы вступал в Трансильванский замок, причем врата тебе открывал горбатый дворецкий, не кто иной, как сам Игорь.

– Привет, чем обязана удовольствию? – весело спросила Эдна. – Все в порядке?

Ей ответил негромкий женский голос. Очень знакомый голос.

Джулия должна была как-то исхитриться и освободить руки. Согнувшись, она уселась на связанные запястья. Веревка больно врезалась в кожу. Джулия потянула руку. Боль усилилась, по пальцам потекло что-то липкое. Кровь. Она закусила губу и дернула изо всех сил. Будто вонзился нож, а рука даже не сдвинулась. Веревка так же плотно продолжала стягивать запястья.

Джулия перевела дыхание и прислушалась. Голос донесся снова. Она узнала характерный ливерпульский акцент.

Джилл! Каким образом она здесь оказалась? Джулия попыталась закричать, но кляп не позволил издать ни звука.

– Нет, ее здесь не было, – говорила Эдна. – Вчера она заезжала, но с тех пор я ее не видела.

Свекрови ответил мужской голос. Уверенный баритон Майка Шерри. Ну, конечно же, они ее ищут! Вчера вечером они с Джилл должны были отправиться в тайский ресторанчик. Близнецы Джилл, Уилфи и Тедди, были еще слишком малы, так что выбраться куда-нибудь для их матери было нетривиальной задачей, так что вначале Джулия от приглашения отказалась. Не хотела напрягать подругу. Ясно было, что той пока не до походов в ресторан, и зовет она Джулию только потому, что понимает, как ей тяжело оставаться в одиночестве. Джилл долго уговаривала, и в итоге Джулия, не без тайного удовольствия, согласилась. Она была благодарна подруге за заботу, которая действительно ей требовалась.

И вот они здесь, разыскивают ее. Джилл догадывалась, что Джулия могла не прийти на встречу, только если что-то случилось. Наверняка обзвонилась ей домой, а утром – на работу и выяснила, что в офисе она не появлялась. Возможно, Джилл связалась и с Майком, который и рассказал, что в воскресенье Джулия должна была отвезти Анну к Эдне. И тут они и переполошились. Небось испугались, что Джулия, оставшись без поддержки, наделает глупостей от тоски по дочери.

Джилл решила разыскать подругу, а когда что-нибудь или кого-нибудь ищешь, первым делом следует посмотреть в наименее вероятном месте.

Которым в данном случае являлся дом Эдны.

– Да неужели? – произнесла Эдна. – Действительно, странно. А к ней домой вы не заезжали?

Джилл ответила что-то неразборчивое.

– Тогда, может быть, войдете? Не хотите чего-нибудь выпить? Заодно и обсудим.

Заметно было, что Эдна совершенно владеет собой. В ее тоне слышалась натуральная озабоченность. Поразительная женщина! Засунула собственную невестку в какой-то средневековый тайник у себя в гостиной, намереваясь, отравив ее, выбросить труп в море, и при этом даже бровью не ведет. Интересно, а как она собирается возвратиться домой без машины? Хотя у нее наверняка заготовлен отличный план и на этот случай: автобусом до какой-нибудь железнодорожной станции, сменить одежду на что-то более приличное, затем – в поезд и на такси до дома.

Тут творилось черт знает что, а она вела себя как ни в чем не бывало. Разве эта эмоциональная отстраненность от окружающего не характеризует настоящего психопата?

Если так, то Эдна действительно психопатка. Или социопатка. В общем, что-то в подобном роде. Тем более Джулии надо приложить все усилия, чтобы вырваться из ее лап. Она резко дернула руку, ответом был лишь очередной приступ боли. Джулия чувствовала, как веревка врезается в мясо, раздирая его, но кость запястья не позволяла вытащить ладонь. Рука застряла прочно. Хрупкие, тонкие косточки стояли между смертью и жизнью.

– Если я что-нибудь узнаю, то сразу вам позвоню, – прозвучал голос Эдны.

Пауза.

– Секундочку, я сейчас запишу.

Последовала быстрая скороговорка Джилл, диктующей цифры.

Черта с два она ей когда-нибудь позвонит.

Снова послышался трансильванский скрип, и дверь захлопнулась. Горбатый Игорь возвращался назад со своим ядовитым шприцем.

Джулия принялась судорожно крутить рукой туда-сюда, словно пытаясь перепилить веревку. Кровь, наверное, лилась ручьем, но толку не было. Рука не желала пролезать. Джулию ждала неминуемая смерть. Кость не давала ладони проскользнуть. Небольшой бугорок на запястье встанет между жизнью и смертью? Кто бы мог подумать? Джулия даже не знала, как она называется, эти треклятая косточка, из-за которой ее убьют.

Разве что…

Можно было попытаться совершить кое-что еще, нечто практически невозможное. Джулия отнюдь не была уверена, что справится.

Если бы речь шла только о собственном спасении, она бы и помыслить о таком не могла.

Но спасть нужно было Анну, и невозможное становилось возможным.

Джулия постаралась скрючиться так, чтобы рука, которую она пыталась освободить, попала под бедренную кость.

Затем приподнялась и со всей силы рухнула на запястье.

Однажды они с Брайаном видели документальный фильм о рыбаке, рыбачившем в одиночку. Его рука угодила в лебедку, вытягивавшую сеть. Лебедка медленно вращалась, мало-помалу затягивая руку. И тогда мужчина выхватил из-за пояса нож и отпилил собственную руку. Потому что альтернативой была смерть. Потом в интервью он рассказал, что идея пришла ему по аналогии с клеевыми мышеловками. Приклеившаяся мышь обречена на медленную смерть от голода. Случается, отчаявшись освободиться, мышь отгрызает себе лапку и уползает прочь, становясь легкой добычей для хищников, обитающих в жестоком мышином мире. Вряд ли у мышей существует понимание смерти, скорее всего, они подчиняются инстинкту. Вот и он действовал так же. Почувствовал вдруг себя такой мышью. Если бы кто спросил его раньше, сможет ли он отрезать собственную руку, чтобы спастись, он бы принялся рассуждать, взвешивая ценность одной руки и целой жизни. Но в тот момент он не думал ни о чем таком и действовал как животное. Как мышь.

А если бы задумался, не факт, что сумел бы.

И Джулия теперь была полностью с ним согласна.

Она действовала инстинктивно. Точнее, полуинстинктивно. Рациональная частичка ее сознания продолжала наблюдать, но не разум вел в этот момент Джулию. Ею двигал инстинкт. Животная часть ее существа заставила Джулию вновь приподняться и со всего маху рухнуть на руку.

Рука лежала под углом к бедру, так что сила, сконцентрированная в одной точке, должна была сломать кость. Что и произошло. Раздался громкий треск, словно сучок угодил под подошву ботинка. Джулия снова с размаху села на кисть руки. И снова. И снова. Каждый раз она слышала, как трещат кости.

Прижала то, что осталось от руки, бедром к полу и поелозила. Она чувствовала, рука настолько изуродована, что превратилась в нечто чужое. Перестала быть ее рукой.

Вытеснив из головы эту предательскую мысль, Джулия потянула.

Остатки руки и веревка стали скользкими от крови. Джулия ощутила, как кости смещаются под узлом. Теряя сознание от боли, она дернула еще раз, и еще… Кисть освободилась, повисла дохлым червем… Как же было больно, о господи, как же было больно!

Хорошо, что было темно. Джулии не хотелось теперь видеть, во что превратилась правая рука. Левой ощупала узел веревки на лодыжке. Тугой, но «по-эддновски» аккуратный, так что развязать его не составило особого труда.

«Это научит тебя неаккуратности, гадина, – подумала Джулия. – Скоро ты пожалеешь, что в свое время не получила скаутский значок за вязание узлов».

Сгорбилась, положив руки на колени. Теперь со страшной силой заныли плечи, но все равно она чувствовала облегчение. Кровь свободно потекла по венам, затекшие конечности начало покалывать, хотя «покалывать» в данном случае слишком мягко сказано. Какое-там покалывание? Скорее втыкание раскаленных игл.

И тут она услышала шаги, приближавшиеся к тайнику. Шаги стихли, сменившись скрипом натягиваемых на руки хирургических перчаток, звук был точь-в-точь как в фильмах.

Джулия подобралась. Сделала глубокий вдох, напрягла мускулы, стараясь подготовиться к ожидающему ее.

Представила четырнадцатилетнюю Анну и нависшую над ней Эдну, внушающую внучке, что если она хочет чего-нибудь добиться в этой жизни, должна упорно работать, а кино и мальчики – для простых девочек, тех, которые ниже ее. А если Анна не будет слушаться любимую бабушку, то бабушка ее накажет. Анна ведь хорошо знает, какое наказание ее ждет, и не хочет, чтобы оно повторилось, не так ли?

А вот Анне уже пятнадцать. Ее тошнит в ванной, по внутренним сторонам рук, там, где не видно, тянутся тонкие красные полоски.

Или двадцатилетняя Анна: задерганная неврастеничка, больше всего на свете боящаяся не оправдать ожиданий бабушки.

Ну, нет! Анна родилась для радости. Она должна прожить счастливое детство, смеяться, баловаться, научиться рисовать, увлечься поп-музыкой, смотреть телевизор и жевать чипсы с шоколадками. Она должна понять, что самое главное – жизнелюбие и доброта, а вовсе не деньги и титулы.

Стать такой, как хочет Джулия, а не Эдна.

Дверца тайника заскрежетала, и слева раскрылась светящаяся щель в дюйм шириной.

Джулия напряглась. Она чувствовала себя сильной. Храброй. Способной справиться со всем, чем угодно.

И тогда все началось.

Мы смотрим, как уходят ее друзья. Любопытно, трахается ли она с этим толстяком? Очень может быть, зная Джулию. Вот они залезают в машину и уезжают. Надо еще подождать, убедиться, что они не вернутся. Вряд ли что-то заподозрили, для таких это было бы слишком: им и в голову не придет, что в нашем доме имеется древний «тайник священника», а в тайнике лежит их пропавшая приятельница. Для подобного у них элементарно не хватит ни ума, ни воображения. Овцы, они овцы и есть. Для таких невозможно представить, что мы задумали и спланировали убийство собтвенной невестки, вот они и не представляют. Ну и ладненько. Неспособность серой массы заглянуть за пределы собственного загона – залог нашей безопасности.

Этим-то мы от них и отличаемся. Из нас вышел бы превосходный частный детектив. Мы способны видеть то, что скрыто за очевидностью. Мы бы не гадали на кофейной гуще. Именно по этой причине нам нравится Шерлок Холмс: мы с ним очень похожи. Тот же разящий интеллект, та же готовность сделать все необходимое, чтобы получить желаемое. Был ли Шерлок Холмс человеком приятным для людей? Скорее напротив. И тем не менее они им восхищаются, поскольку он призывал к ответу плохих. Для нас важно другое. Не то, как он наказывал преступников, а то, как он это делал. Мы бы точно так же восхищались им в том случае, если бы его цели были противоположны. Возможно, восхищались бы даже больше. Ведь чтобы разорвать узы, которыми связывает нас общество, требуется куда более сильный характер. Мы-то знаем об этом не понаслышке.

Убить мать было нелегко. Нам потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы убедиться в том, что это правильное решение. Что нашу дорогую мать нужно освободить. В случае с Джимом понадобились силы иного рода, поскольку существовал шанс, что нас разоблачат.

В точности как сейчас. Но мы не позволим обстоятельствам возобладать над нами. Мы не имеем на это права. У нас нет выбора. Мы действуем во благо Анны.

Мы закрываем входную дверь. Привычный скрип. Можно было давным-давно смазать ее, но мы предпочитаем этот звук. Он предупреждает нас о неожиданных визитах. Из тайника доносится шум. Она борется. Наверное, уже сообразила, что смерть близко и ничего с этим не поделать. Должно быть, ужасно это осознавать. Тем скорее следует положить конец ее мучениям.

Какая, в сущности, замечательная штука этот «тайник священника». Чудо архитектурной мысли. Много веков назад он спасал человеческие жизни, пряча людей от желающих их убить. Охотники были хорошими следопытами и знали, в каких домах могут иметься тайники, но этот они так и не нашли. Вроде бы ничего необычного: фальшивая стенка внутри дымохода. Нам рассказывали, что жильцы специально разводили огонь в камине, чтобы показать, что там ничего нет и быть не может. Тайник был сконструирован таким образом, чтобы священник мог перетерпеть жар и дым.

Ну в большинстве случаев, по крайней мере.

Если на несколько задохнувшихся священников приходилось множество спасенных, это уже было неплохо. В те дни прекрасно понимали подобные вещи. Умели делать правильный выбор. В наше же время здравоохранение и правила безопасности жизнедеятельности сделали свое дурное дело: не дай бог пораниться, риски должны быть минимизированы.

Тогда как риски никто не отменял. Осознание этого факта, умение действовать в экстремальных условиях и отделяют великих от никчемных. Титаны и пигмеи будут всегда. Титаны совершают славные поступки, принимая на себя риски. Пигмеи копошатся внизу.

Мы, разумеется, из племени титанов. Одни из очень немногих. Прискорбно, что наш сын не из числа таковых. Но наша внучка обязательно станет. Мы знаем, что наш интерес к ней граничит с одержимостью, но нас это не волнует.

Все для ее же блага, вот в чем суть.

Мы идем через комнату, берем перчатки, прикрытые газетой, натягиваем их. Восхитительное ощущение, словно мы в театре. Мы готовимся действовать.

Способны ли вообще пигмеи действовать? Скажем, вскрыть черепную коробку человеку, находящемуся в сознании, и извлечь часть мозга? И не просто часть, а ту самую, которую требуется? После чего зашить и спокойно уйти обедать? Могут ли пигмеи, держа в своих руках человеческую жизнь, остаться невозмутимыми, отстраненными, способными принимать взвешенные и правильные решения? В состоянии ли они примириться с тем, что иногда возможны ошибки, и тогда чьи-то жены становятся вдовами, мужья – вдовцами, дети – сиротами? И жить потом с памятью о собственных ошибках, пониманием того, что ты будешь их совершать на протяжении всей дальнейшей карьеры? Принять это как разумом, так и сердцем? Мы так не думаем. Пигмеи неспособны на такое. У них не хватит ни отрешенности, ни воли.

У нас же все это имеется в достатке. Поэтому у нас все под контролем.

Рукой, затянутой в перчатку, мы откидываем защелки и приоткрываем дверцу тайника. Защелки – это наш вклад. В шестнадцатом веке священники предпочитали сами запираться изнутри, но нынешним гостям моего тайника это ни к чему.

Мы вутренне подбираемся, концентрируясь на предстоящей работе. Наш план хорош, но даже самые прекрасные планы следует воплощать в жизнь как можно тщательнее. Сун-цзы сказал что-то вроде: «Лучше хорошо исполненная плохая стратегия, нежели плохо исполненная хорошая».

Нам близко это изречение. Нравится, что внимание в нем акцентировано на личности. Успех зависит от твоих действий. От того, как все будет доведено до конца.

«Довести до конца». Забавная игра слов, проливающая свет на то, что ждет Джулию. На повестке дня действительно доведение до конца.

И не только нашего плана.

Доведение до конца нашей невестки. Устранение препятствия.

Мы набираем в грудь побольше воздуха и отодвигаем дверцу.

Дверца отъехала в сторону, и Джулия прыгнула наружу.

Попыталась, по крайней мере. Но реальное воплощение оказалось далеким от намерения. Мысленно она рисовала себе – визуализировала, так сказать, – как выскакивает из тайника, обрушивается всем своим весом на Эдну, валит на пол, на время лишая сознания, выбегает из дома на дорогу, где ее подбирает первая же проезжающая машина. Какой-нибудь белый фургончик, за рулем которого сидит крепкий честный работяга, который тут же отвозит Джулию в ближайший полицейский участок.

Оказалось, что от двадцатичетырехчасовой неподвижности ее ноги совершенно одеревенели, мышцы затекли куда больше, чем она думала. Ее плечи оставляли желать лучшего, спина так и завизжала от боли, едва она разогнулась, а правая кисть превратилась в окровавленный кусок мяса.

Так что мощного и стремительного прыжка не получилось. Скорее она замедленно, словно зомби, вывалилась на пол.

Она все-таки попыталась здоровой рукой ударить Эдну в грудь. Та отшатнулась, и Джулия успела перекатиться на спину.

Эдна изумленно уставилась на нее, прищурив глаза. Она внимательно оглядела Джулию, задержав взгляд на кровоточащей руке.

– Итак, – произнесла она, – ты освободилась. Изувечив собственную руку? Я впечатлена.

По тону свекрови Джулия поняла, что та говорит совершенно искренне. Надо же, ей удалось удивить саму Эдну. Вот, оказывается, что для этого требовалось. Знай она раньше, давно раздробила бы себе что-нибудь.

Упираясь локтями в пол, Джулия поползла назад. Она не могла ответить, но во рту все еще находился кляп.

– Как ни жаль, но это ничего не меняет, – продолжила Эдна. – У меня нет выбора. Ведь ты теперь знаешь о маме, Джиме и его шлюшке. Хорошо, хоть об остальных я тебе не разболтала.

Джулия продолжала пятиться. Она хотела отодвинуться как можно дальше от Эдны, но главное было – двигаться. Ноги запульсировали от прилива крови. Она сгибала и разгибала их, напрягая мускулы, чувствуя, как возвращаются силы.

Локоть уткнулся во что-то твердое. Край камина. Джулия остановилась.

– Вот и умница, – кивнула Эдна. – Хватит, отползалась.

Свекровь осторожно, не сводя глаз с лица Джулии, двинулась вперед со шприцем в руке. Джулия ждала. Она надеялась, что сможет перехватить шприц, нажать на поршень и выдавить содержимое.

Внезапно Эдна остановилась.

– Нет, слишком рискованно, – она протянула руку к камину и взяла тяжелую медную кочергу. – Будет немного грязно, но надо – значит надо.

Джулия перекатилась вперед и нырнула под ноги Эдне. Действуя бессознательно, нечто в глубине ее души решило, что это ее шанс. Что пока Эдна наклоняется, сжимая кочергу, ее проще всего сбить с ног. И шанс этот, вероятно, последний, оставшийся у нее.

На сей раз ноги послушались. Правда, не на все сто. Джулия не столько кинулась, сколько качнулась к свекрови намного ловчее, чем раньше. И этого вполне хватило. Она толкнула Эдну, двинув плечом по занесенной руке, и та рухнула на пол.

Голова свекрови с громким стуком ударилась об пол. Эдна осталась лежать неподвижно.

«Вот дерьмо, – подумала Джулия. – Я ее убила, что ли? Но это же, наверное, хорошо?..»

Однако Эдна не умерла. Ее грудь поднималась и опадала, веки подрагивали. Она была жива, просто потеряла сознание.

«Слава богу. Пусть она и злобная тварь, но не хочется брать грех на душу. Я не убийца».

Кочерга, выпавшая из руки Эдны, лежала у стены. Джулия поднялась на ноги и взяла ее. Проковыляла в холл. Телефон стоял на старинном бюро. Джулия хотела уже набрать 999, когда ее взгляд упал на желтый листок, на котором был записан номер.

Тот самый номер мобильника Джилл, который подруга продиктовала Эдне, когда приходила искать Джулию. Так Эдна ей и позвонила. Записала его только для виду.

Но теперь этот номер спасет Джулии жизнь. Джилл с Майком доберутся куда быстрее полиции. Они уехали всего несколько минут назад, так что легко вернутся. И сами вызовут и «Скорую», и полицию, и Эдну свяжут.

Джулия ощупала затылок. Кляп удерживался металлической скобой с винтом. Джулия раскрутила его и осторожно вытянула кляп изо рта. Челюсть заболела, язык прилип к пересохшему небу, но облегчение было неимоверное. Джулия помассировала щеки, сняла трубку и набрала номер.

– Слушаю, – раздался голос Джилл.

– Это я, – сказала Джулия. – Помоги, я в доме Эдны.

Но ответа не последовало. Не слышно было даже характерного шума на линии. Телефон просто умер.

– Джилл! – крикнула Джулия. – Джилл, ты здесь?

– Ах, ты мелкая дрянь.

Джулия обернулась. У стены стояла Эдна, сжимая в руке оборванный провод. Она швырнула его на пол.

– Так-так, – продолжила свекровь, – вот чем занята наша маленькая отважная мисс.

И она поднял руку. В кулаке с побелевшими костяшками был молоток. Из левого уха Эдны текла струйка крови, а глаза казались темными, пустыми колодцами. Под влиянием ярости в ней испарилось все человеческое, осталось одно сумасшествие.

Эдна потрогала свой висок, уставилась на испачканный кровью указательный палец. Потом показала его Джулии.

– Ты мне за это заплатишь, – сказала она. – Ты умрешь в жестоких мучениях. Я хотела подарить тебе безболезненную смерть, но теперь передумала. Ты узнаешь, что такое настоящая боль.

Размахнувшись, она, не говоря больше ни слова, ударила Джулию молотком по бедру. Послышался глухой удар, нога взорвалась от боли, и Джулия повалилась на колени.

– Эдна, – прошептала она, – пожалуйста, не надо. Давай это прекратим. Сделаем вид, что ничего не случилось.

Эдна захохотала высоким, дребезжащим, больным смехом.

– Да, конечно, – ответила она. – И почему я раньше об этом не подумала? Действительно, Джулия, иди домой, а? И мы станем лучшими подругами? Прекрасно. Снова вернется счастливая семья, – она покачала головой. – Но это, дорогая моя невестушка, очень и очень далеко от того, что произойдет в действительности.

– А вдруг Брайан вернется? Что, если он все это увидит?

– Не вернется. Он в Блэкпуле со своей дочерью. Я лично сняла им номер в гостинице. Приказала туда поехать, и он подчинился. Еще бы он не подчинился. Мой сын выполняет все мои указания. Послушный мальчик. Всегда таким был. Плохо только, что он получился таким жалким. Генетика – подлая штука, никогда не угадаешь, что будет в итоге. Слава богу, что неудачу с сыном мне компенсирует Анна.

– Слава богу, что он непохож на тебя, – парировала Джулия. – Иначе нам бы всем каюк.

– Точно. Но тебе-то каюк так и так. И очень скоро.

– Он остановит тебя, Эдна, ты сама знаешь. Когда он увидит, что ты вредишь Анне, он тебя остановит. Он – отец, а не только послушный сын.

– Ты так думаешь? Уверена, что он сумеет меня остановить? Не говоря уже о том, что ты почему-то воображаешь, что он в чем-то со мной не согласен. Нет, Джулия, Брайан очень послушный мальчик.

Джулия знала, что свекровь права. Брайн продолжит ходить по струнке, так же, как было всегда.

Эдна взвесила молоток в руке.

– Ну, что? – спросила она. – Начнем?

«Главное в спорте, – говаривал отец Джулии, – сделать то, чего противник от тебя не ожидает». Далее он принимался пространно рассуждать на тему, что если он, обычный игрок, пусть даже опытный и умный, понимает эту истину, какого же дьявола ее не понимают тренеры? Почему безмозглый тренер команды Уоррингтонского регбийного и футбольного клуба, известной под названием «Упертые», не может уразуметь даже такой простой штуки, как выбор игроков?

«Есть такие игроки, с которыми противники не любят играть, – повторял он, когда «Упертые» в очередной раз продували, и они с друзьями разбирали матч за пятью или шестью пинтами гринельского горького. – А не любят их потому, что те бегут прямо, быстро и целенаправленно. И уж точно не затем, чтобы пожать вам руку. Что должен сделать тренер? Отправить их на поле и приказать им бегать быстро и прямо».

На этом месте своих рассуждений он обычно целовал Джулию в лоб и улыбался. Его теплое дыхание пахло пивом, зубы уже начинали желтеть от курения трубки.

«Именно так следует прожить жизнь, солнышко. Всегда бегать быстро и прямо. Особенно когда другие этого не ожидают».

И Эдна этого явно не ожидала. Джулия поняла это, видя, как поднялись брови свекрови, когда она неожиданно вскочила на ноги и побежала. Ну, не то чтобы совсем побежала – бедро болело зверски, – скорее навалилась на Эдну. Та замахнулась своим молотком, но опоздала, и Джулия во второй раз повалила свекровь на пол.

Только теперь она не стала разглядывать ее. На четвереньках выбралась из гостиной, поднялась на ноги и проковыляла на кухню. Ключ от задней двери Эдна хранила в ящике со столовыми приборами. Джулия достала его, открыла замок и заперла за собой дверь.

Через окно она увидела, как в кухню ввалилась свекровь.

Припадая на одну ногу, Джулия, как могла быстро, двинулась к парадному входу, к спасительной дороге. Здоровой рукой она прижимала к груди раздробленную кисть, чтобы та не болталась, причиняя ужасную боль. Которая и без того была неимоверная.

Оглянулась на дверь. Та оставалась закрытой. Вряд ли у Эдны был второй ключ, а если и был, едва ли он находился в легкодоступном месте. Разумеется, чокнутая свекровь догадалась, куда она направилась, и попытается перехватить, но Джулия надеялась, что у нее все получится. Она двигалась медленно, но обогнуть дом снаружи было проще, чем пробираться по лабиринту комнат, к тому же у нее имелась фора. Джулия представила, как Эдна трясет заднюю дверь, потом до нее доходит, что сделала невестка, разворачивается и спешит к парадному входу.

Джулия все-таки поднажала. Бедро горело огнем. Она понимала, что серьезно ранена, но постаралась вытеснить боль из сознания. Потом, все это потом. Сейчас ей надо убежать. Только это было важно. Убраться как можно дальше от чокнутой бабы, найти свою дочь, и все. Остальное – детали.

Вот и угол дома. Еще пятьдесят ярдов по подъездной дорожке, и вот она – дорога. Спасительная дорога. Джулия свернула за угол. Она это сделает.

А может быть, и нет.

Громко, словно пушечный выстрел, стукнула распахнувшаяся дверь. На пороге стояла Эдна, широко расставив ноги и стиснув кулаки, словно боксер перед боем. Осмотрелась. Поняв, что Джулия еще не убежала, свекровь медленно повернулась к ней.

– Ты, – промычала она. – Ты должна это прекратить. Твое поведение недопустимо, Джулия.

– А кто ты такая, чтобы мне приказывать? – огрызнулась Джулия. – Тоже мне, начальница выискалась.

– Начальница, – улыбнулась Эдна. – Это нам нравится. Звучит хорошо. Только сейчас я не начальница. Я – палач, – она показала руку, в которой блеснул восьмидюймовый нож для разделки мяса.

Джулии этот нож был хорошо знаком. Японский, очень дорогой, тяжелый и очень-очень острый. Она помнила, как Эдна демонстрировала достоинства ножа в тот день, когда его купила: взяла помидор, положила на разделочную доску, а поверх него – нож.

– И давить не надо, – сказала тогда Эдна. – Достаточно просто удерживать в вертикальном положении. Смотри.

Нож скользнул скозь мякоть плода, разрезав его на две половинки под собственным весом. Да, остер, ничего не скажешь.

– Хватит на сегодня молотков, – сообщила Эдна. – Неудобно и промахнуться можно. А это… – она любовно оглядела лезвие. – Один удар – и ты труп.

Джулия понимала, что с поврежденной ногой ей от Эдны не убежать. Не успеть даже выбраться на подъездную дорожку. В гонке смысла уже не было. Однако можно было попробовать отговорить или хотя бы заговорить Эдну? Попытка была почти безнадежная, но мало ли?

– Прольется много крови. И полиция ее увидит.

– А я все уберу. К тому же, – Эдна подняла глаза к небу, – собирается дождь. Люблю я английскую погоду.

«Быстро и прямо, – подумала Джулия. – Беги быстро и прямо. Она этого не ждет».

Джулия посмотрела на нож в руке свекрови.

И Джулия сделала единственное, что ей оставалось. Она побежала. Спотыкаясь и покачиваясь, она побежала к дороге. Каждый шаг отдавался дикой болью, сейчас сильнее всего болела правая нога, ширина шагов и скорость оставляли желать лучшего.

Из-за спины донесся шорох гравия. Эдна спустилась с крыльца.

Шорох был все громче и громче.

Джулия оглянулась через плечо. Эдна была уже в каких-нибудь пяти-шести ярдах от нее. Она принадлежала к поколению, в юности регулярно игравшему в теннис и нетбол, а на протяжении всей последующей жизни совершающему энергичные пешие прогулки. Так что, несмотря на возраст, бегала она быстрее изувеченной тридцатипятилетней женщины. Ненамного, но этого было достаточно.

Ко всему, она была сумасшедшей. И если недавно у Джулии еще оставались какие-то сомнения в этом факте, теперь они исчезли: свекровь собиралась заколоть ее прямо перед своей входной дверью. Допустим, выбора у нее не было, она не могла позволить невестке удрать после всего, что та узнала, но, черт возьми, неужели нельзя передумать?

Судя по крепко сжатым челюстям и целеустремленности во взгляде, передумывать она не собирается.

Джулия покосилась на свою кисть: сполошное кровавое месиво. С трудом верилось, что все это происходит здесь и сейчас, в Англии, в благопристойном Чешире, и с ней, Джулией Краун, адвокатом и честной налогоплательщицей, все преступления которой состояли в штрафах за превышение скорости и неправильную стоянку. Какой-то невероятный, дикий бред.

Но все было реальным. Если вы откроете газету или пройдетесь по веб-сайтам, вы это поймете. Муж заколол жену и детей. Женщина убила женатого любовника. Двое подростков изнасиловали двенадцатилетнюю девочку и выложили видео в Интернет. Сумасшедшие повсюду, в любой момент можно наткнуться на них.

Это непредсказуемо, как талант. Вы можете обучать своего ребенка игре на скрипке начиная с двухлетнего возраста, после чего девятилетнее дарование из неблагополучной семьи, получившее дрянную скрипку от социального работника, отнимет у вашего любимца место в музыкальной академии и сделается знаменитым виртуозом. Так, некоторые пятнадцатилетки выныривают словно из ниоткуда уже готовыми футболистами премьер-лиги, с мячом, словно приклеенным к ноге. Или некто распевает оперные арии, понятия не имея о нотах и не взяв ни одного урока музыки. Вы можете тренироваться день и ночь, а другой рождается таким, каким вам не стать и через тысячу лет упорных занятий. Просто бывают люди с талантом пинать мячик, или попадать в ноты, или писать картины.

А у некоторых – талант сходить с ума. Кое-кто, вроде Эдны, научился скрывать свое сумасшествие, проявляя его лишь в той степени, в какой это допускается обществом. Эдну люди называли «суровой»: вероятно, она сумела трансформировать свою ненормальность в суровость.

– Ты тупая сучка, – послышался голос Эдны совсем рядом. – Тупая грязная сучка. Зачем ты убегаешь? Зачем? Ты только затрудняешь мою работу, а это значит, что и тебе в итоге придется труднее.

И тут, словно вняв укорам свекрови, Джулия оступилась. Раненая нога подвела ее и подвернулась. Всего чуть-чуть, но Джулия потеряла несколько спасительных футов. И в следующую секунду она почувствовала жгучую боль, пронзившую левую сторону груди.

Эдна вонзила ей нож под левую лопатку. Японский нож прошел сквозь одежду и кожу, как сквозь воду. По спине потекла теплая кровь.

Джулия завалилась на бок и перекатилась на спину. Вдруг удастся ударить Эдну ногами, может быть, даже выбить нож или что-то в этом роде? Хоть что-то.

Немедленно стало ясно, что она ошиблась. Правая нога отказала, словно примерзнув к земле, а попытайся она двинуть Эдну левой, той не составит труда поймать ее и, используя словно рычаг, перевернуть Джулию и прикончить.

Острый гравий впивался в рану на спине, кисть пульсировала болью. Джулия пыталась, честно пыталась, но все оказалось напрасно.

Эдна нависла над ней. Пальцы побелели, с такой силой свекровь сжимала нож.

Тут по гравию зашуршали шины. Глаза Эдны расширились, она посмотрела на дорогу.

Старый синий «Форд Фиеста» 1998 года выпуска (объем двигателя 1,3 литра, пробег – 117 000 миль, недавно был оценен в пять сотен фунтов, что делало его непригодным для продажи, оставалось просто ждать, когда он сам испустит дух, сдохнет раз и навсегда, что даст владелице повод прикупить новый, ну, или почти новый «Фольксваген Гольф», на который она давно заглядывалась).

Джулия знала все это потому, что присутствовала при исторической оценке «фордика». Дело происходило в местном представительстве «Фольксвагена», где менеджер отдела продаж, пожав плечами, объявил, что «Форд» гроша ломаного не стоит и он тут ничего поделать не в состоянии. Но когда автомобиль развалится, он будет ждать их визита, и вот его карточка.

Приятный парень. Лет двадцати, наполовину китаец. Довольно симпатичный. Джулия тогда подумала, что надо будет связаться с ним, когда придет время менять машину. Может быть, после развода с Брайаном. Кто знает, может быть, у парня найдется кое-что для женщины, чуть-чуть постарше его самого. На обратном пути она сказала об этом владелице «Форда». Та рассмеялась и заявила, что не верит собственным ушам.

– Я тебя понимаю, – сказала тогда Джилл. – Парень – просто красавчик.

Потом они заскочили выпить по чашечке кофе, после чего Джилл должна была возвращаться к своим детям, готовить обед Тревору, разбирать постиранное белье и наводить порядок в доме на предстоящую неделю.

– Джилл! – закричала Джулия. – Господи, Джилл!

Синий «Форд» влетел на подъездную дорожку и остановился. Водительская дверца распахнулась, и оттуда выскочила Джилл, бледная и трясущаяся. В руке она сжимала телефон с включенной камерой, направляя его на Эдну.

– Я тебя снимаю, – сказала она. – Так что без глупостей.

Открылась вторая дверца, и из машины выбрался Майк.

Джулия не стала ждать, послушается ли Эдна или нет. Она быстро-быстро отползала по гравию, оставляя на серых камешках кровавый след.

Джилл бросилась к ней и заслонила от Эдны.

– Господи боже мой, – пробормотала она, косясь на кровь, затем уставилась на Эдну. – Джулия, ты как?

– Пока держусь, – ответила та. – Более или менее.

Эдна попятилась к дому. Майк достал свой сотовый, раза три ткнул в экран.

– Полицию, – произнес он. – Срочно. И «Скорую помощь».

Он двинулся к Эдне, которая приближалась к дому, продолжая сжимать нож.

– Не надо, – сказала Джулия. – Оставь ее, она сумасшедшая и пырнет тебя.

– Ведь уйдет же, – возразил Майк.

– Не уйдет. Уже не уйдет.

Джулии ни разу еще не доводилось побывать в машине «Скорой помощи». Если вам повезет, вы можете вообще никогда там не побывать. Хотя с возрастом вероятность попадания туда, равно как разводов или похорон, существенно возрастает. Но при том, что в подобной машине Джулия была первый раз, все выглядело знакомым, что очень успокаивало.

Спокойствие было как раз тем, в чем она нуждалась. После отступления Эдны адреналиновая волна спала, а ее место заняло осознание двух вещей: во-первых, что она вляпалась в дичайшую ситуацию, а во-вторых, что ей больно. На правую кисть она боялась даже посмотреть, нога не двигалась, а когда она попыталась ощупать бедро неповрежденной рукой, оно показалось ей в три раза больше, чем следует. Спина горела огнем.

Она так и лежала на гравийной дорожке до приезда медиков. Те положили ее на носилки и перенесли в волшебный автомобильчик, где и вкололи морфий.

Джилл, великолепная, героическая Джилл, последовала за ними вместе с Майком на своем синем «Форде Фиеста» 1998 года выпуска (объем двигателя 1,3 литра, пробег – 117 000 миль, недавно оцененный в пять сотен фунтов). Пока Джулия лежала на гравии, Джилл держала ее за руку, рассказывая, что едва успела ответить на звонок Джулии, как линия упала («Это Эдна выдрала телефонный провод, – пояснила Джулия, – а потом напала на меня с молотком»). И как она, Джилл, удивилась, увидев, что это Эдна ей звонит, ведь на телефоне высветился ее номер. Она даже не хотела вначале отвечать из-за всего произошедшего (исчезновения Анны, развода, последующего исчезновения самой Джулии), но, несмотря на все это, ей показалось, что так поступать не следует. И, как выяснилось, показалось правильно. Короче, она развернулась и поехала обратно к дому Эдны.

– Я глазам своим не поверила, когда свернула на подъездную дорожку. Конечно, Эдну добренькой не назовешь, но когда я увидела, как она стоит с ножом в руке, а на земле лежишь ты… Я просто не знала, что подумать.

Джулия рассказала, как все случилось. Говорить мешала боль, воспоминания путались и мешали сосредоточиться.

– Это она похитила Анну. А потом оклеветала меня, чтобы получить опеку.

– Просто сумасшествие какое-то! – удивилась Джилл. – Нормальный человек так не поступит.

– А она и есть сумасшедшая. Причем на всю голову.

– Как ты думаешь, Брайан знал о том, что она творит?

Джулия в этом сомневалась. Эдна вряд ли доверила бы ему такой секрет, считая сына слабаком. В полицию он бы не пошел, не решился бы бунтовать против матери, но что-нибудь мог предпринять. Или запил бы, или куда-нибудь сбежал вместе с Анной, не сказав матери куда. Он бы не смог ни разрешить проблему, ни жить с нею, и это разорвало бы ему сердце. Эдна наверняка все понимала и не откровенничала с сыном. В ее глазах он был этого недостоин. Потому-то она и захотела заполучить Анну. Если бы Брайан дотягивал до ее стандартов, Анна бы ей не потребовалась.

Следовательно, Брайан был не в курсе. А это означало, что кому-то придется его просветить. На себя эту почетную обязанность Джулия возлагать не собиралась. На подобное у нее не было сил.

Такие новости ему, наверное, не понравятся.

Врачи провезли каталку через несколько двойных зеленых дверей. Похоже, Джулия попала в честерский Королевский госпиталь, он был ближе всего к дому Эдны, но, в принципе, ее могли доставить куда угодно. Поездка прошла в наркотическом дурмане, и Джулия не могла оценить, сколько они ехали: может, полчаса, а может, и три с половиной. Ясно было только то, что поездка не длилась три дня, точнее ей судить было сложно. А если начистоту, ей было без разницы. Как ни смешно, все, что ей хотелось, – это поскорее попасть в руки врачей, так как у тех имелась волшебная палочка. От морфия ей представлялось все в розовом свете. Понятно, почему некоторые на него подсаживаются. Не то чтобы Джулия находилась на вершине блаженства, для этого доза оказалась недостаточно велика. Просто у нее сложилось впечатление, что все о'кей. Прочее не имело значения. Боль, заботы и треволнения – все куда-то ушло, растворилось в тумане. Окружающий мир стал сказочно прекрасен, словно она лежала на берегу моря, на горячем белом песке.

– Миссис Краун, – произнес голос. – Я счастлива, что вы теперь в безопасности.

Джулия повернула голову.

– А, это вы, детектив Уинн. Очень рада вас видеть.

– Жаль, что при таких обстоятельствах, – улыбнулась та. – Слышала, вам пришлось солоно.

– Ага, – подтвердила Джулия. – Сами знаете, как это бывает. Полоса черная, полоса белая. Та, в которую я угодила, явно не была белой, но ничего, я справилась. Вот она я, целая и почти невредимая.

Джулия понимала, что разболталась под влиянием наркотиков, но ее это не заботило. Ее ничего не заботило, кроме, может быть, Анны, но с Анной все было в порядке. Или все будет в порядке.

– Да, – согласилась Уинн. – Живая и почти невредимая. Но, кажется, за вами пришли врачи. Насколько я вижу, работенка им предстоит та еще. Как, впрочем, и мне, но об этом мы поговорим позже, когда вы… Когда вы будете чувствовать себя лучше. Я просто хотела дать вам знать, что я – здесь.

– Ага, – повторила Джулия. – Потом поговорим.

Каталка снова двинулась и въехала в большую чистую комнату. Медсестра поправила ей иглу в руке, затем Джулию переложили на стол, сделали рентген, потом снова вернули на каталку и перевезли в другую большую и чистую комнату. Там ждала улыбающаяся женщина лет пятидесяти с небольшим, немного напоминающая Эдну. Она сказала Джулии, что все будет хорошо, и врачи принялись осматривать ее кисть и бедро, потом сверху появилось чье-то лицо и чей-то голос произнес: «Я – анестезиолог», – после чего Джулия начала проваливаться в сон, сон, сон…

Первое, о чем она подумала, когда проснулась, так это о том, что в горле пересохло, и хорошо бы сейчас стакан холодного, шоколадного молока. Довольно странно, потому что последний раз шоколадное молоко она пила в детстве.

Но сейчас ей хотелось именно шоколадного молока, ужасно хотелось.

Затем она удивилась, что, черт возьми, происходило с ее телом? Оно пульсировало в такт биению сердца. Пульсация начиналась где-то под левой лопаткой, доходя до правого бедра. В руку же словно кто-то размеренно втыкал иголки. И тогда она все вспомнила. Как размозжила себе кисть, сидя в «тайнике священника», как злобная гадина Эдна ударила ее молотком по ноге и вонзила в спину очень острый японский нож. И как потом приехала Джилл и спасла ее, а Эдна куда-то убежала.

Джулия услышала, как открылась дверь. Раздался быстрый топоток, и детский голосок воскликнул:

– Мамочка! Я принесла тебе цветочки!

Сунув Джулии букетик гвоздик, Анна принялась карабкаться на кровать.

– Осторожно! – предупредил Брайан. – Мамочку сейчас тревожить нельзя.

Он подхватил дочь и усадил ее на колени.

– Привет, – поздоровался он. – Медсестры сказали, что ты очнулась.

Лицо у него посерело и осунулось, в глазах еще стоял ужас.

– Я знаю о… – Брайан запнулся, и Джулия поняла, что он не может выговорить слово «мама». – Знаю об Эдне, – он опустил глаза, весь как-то съежился, его плечи поникли, словно у сломанной куклы. – Прости.

– Ты ведь ни в чем не виноват, – ответила Джулия. – А моя маленькая девочка не хочет поцеловать свою мамочку?

Анна спрыгнула с колен Брайана и привстала на цыпочки у кровати. Ее теплые мягкие губы прижались к щеке Джулии, и это прикосновение стало самым ярким, самым исцеляющим впечатлением, которое она когда-либо переживала.

– Не оставишь меня с нею наедине? – попросила она Брайана.

– Конечно-конечно, – тот вскочил. – Может, тебе что-нибудь нужно? – спросил он заискивающим, извиняющимся тоном.

Джулия хотела было отказаться, но затем сообразила, что он действительно может кое-что для нее сделать.

– Если ты раздобудешь немного шоколадного молока, это будет здорово, – сказала она.

Он вернулся через полчаса вместе с Джилл и пакетом из «Теско». Извлек из него целый галлон шоколадного молока.

– Вот, – произнес Брайан, наполняя стакан. – Нам надо поговорить. А Джилл пока побудет с Анной, если ты не против.

– Я не против, все в порядке. – Джулия поцеловала Анну и сделала большой глоток молока. Она надеялась, что теперь все всегда будет в порядке.

– Да уж, – сказала она, когда Анна и Джилл вышли, – это были очень насыщенные дни.

– Прости, – повторил Брайан. – Знаешь, сам себе я этого никогда не прощу.

– Но это же не ты.

– Я был в доме, Джулия, пока ты сидела в той же клетке, куда она запирала Анну… – Брайан закрыл лицо руками и принялся раскачиваться взад и вперед. – Моя собственная мать похитила Анну. Я… Я не в состоянии в это поверить.

Сказать ему, что Эдна убила его бабушку и отца? Джулия решила, что момент неподходящий. Потом это все равно выяснится, но сейчас Брайану знать незачем.

– Брайан, я даже представить себе не могу, что ты чувствуешь. Но хочу, чтобы ты твердо запомнил: я тебя не виню. Ты бы все равно ничего не смог сделать. Никто бы не смог. Эдна… Она больна, Брайан.

– Знаю, знаю, – в глазах у него стояли слезы.

Джулия понимала, что ему придется нелегко. У Брайана, конечно, были свои недостатки, однако хватало и достоинств. К сожалению, силы духа среди них не имелось. Теперь ему придется долго посещать психотерапевта. И еще неизвестно, поможет ли тот.

– Послушай, – сказала она, – я сделаю все, чтобы помочь тебе, обещаю. Но сейчас из меня неважная жилетка. Мне очень больно. Однако потом я буду в твоем распоряжении. Как и Анна. Мы справимся.

Во взгляде Брайана отчетливо читалось: «Надеюсь на это, но верить не верю».

– Ладно, – произнес он. – Хорошо.

– Ты не позовешь врача? Мне бы не помешало обезболивающее.

– Разумеется, – Брайан медленно, словно глубокий старик, поднялся на ноги. – Пойду поищу кого-нибудь.

Ей укололи еще морфия, и медсестра показала кнопку, которую надо нажимать, но не более нескольких раз в сутки, а бородатый мужчина, которого называли доктор Ска́ла, настаивавший, чтобы Джулия звала его просто Риком, объяснил, как обстоят дела.

– Да, список у нас длинный, – начал он. – Что ж, приступим. Спина, судя по всему, заживет довольно скоро, рана в целом неглубокая. Мы понаблюдаем, как она будет заживать, останется малозаметный шрам, к тому же вы всегда сможете прибегнуть к услугам косметической хирургии, если будет желание. Так, теперь что касается бедра. Тут у нас оскольчатый перелом, мелкие осколки мы удалили, в целом ущерб минимален, все должно восстановиться быстро, особенно если подключить физиотерапию. С рукой дело обстоит хуже всего. Боюсь, нам потребуется немало над нею поколдовать.

«Смешно, – подумала Джулия. – Как раз это увечье я нанесла себе сама. Вред от Эдны оказался куда меньше. Такова жизнь. Самые глубокие раны мы наносим себе сами, делая это с благими намерениями».

– Кисть состоит из множества косточек, – продолжал доктор Ска́ла, – находящихся в жесткой связке друг с другом. Если одна ломается, то плохо будет всей руке, поэтому мы сначала убеждаемся, что кость срослась, прежде чем позволить пациенту шевелить кистью. В вашем же случае имеем множественные и беспорядочные переломы.

– У меня не было выбора, – попыталась объяснить Джулия, – это было единственное…

– Не нужно оправдываться, – Рик положил ладонь ей на плечо. – Вы все правильно сделали. Честно говоря, я удивлен, что вы смогли это сделать. Это же было невообразимо больно.

– И что станет с моей рукой? – перебила его Джулия. – Надеюсь, все будет более или менее нормально?

Доктор Ска́ла оттопырил нижнюю губу и неуверенно покрутил головой.

– Вероятно, вы нашли верное выражение, именно что «более или менее», – сказал он. – Если, конечно, вы не планировали сделаться концертирующей пианисткой. В остальном ваша рука будет работать. Когда кости срастутся, начнем физиотерапию и внимательно проследим за развитием. Надеюсь, со временем вы сможете делать этой рукой практически все, что делали раньше, – он криво улыбнулся. – Хотя с возрастом вас наверняка будет мучить сильный артрит.

Джулия хотела ответить, но в дверь постучали, и в палату заглянула Уинн.

– Привет, – сказала инспектор, державшая в руках коробку с шоколадными конфетами. – Боюсь, не самого прекрасного качества, но это лучшее, что нашлось на заправке.

– Входите, – пригласила Джулия. – Мы тут уже почти закончили.

После чего врач рассказал ей о лечении, перевязках, графике физиотерапии и о том, что еще она должна сделать, чтобы выздороветь. Наконец, он попрощался и вышел. Место у кровати заняла Уинн.

– Ну, что же, – начала инспектор, приподняв бровь, словно хотела сказать: «И бурная же у вас жизнь, милочка». – Нам, похоже, придется побеседовать о многом.

– Вы говорили с Брайаном?

– Да. Судя по всему, он не имеет к случившемуся никакого отношения.

– Я того же мнения. Он выглядит ужасно, – Джулия покачала головой. – Мне жаль его.

– Еще я поговорила с миссис Кроутер, – Уинн сложила руки на груди. – Она передала мне то, что вы ей рассказали.

– Да? – Джулия толком не помнила, о чем говорила с Джилл, пока они ждали «Скорую». Все тогда было как в тумане.

– Вы утверждаете, что Эдна Краун виновна в смерти своего мужа и матери?

– Так сказала сама Эдна. Больше мне ничего не известно. Она не слишком распространялась. А может, и врала. Хотела меня напугать. Я бы за нее ни в чем не поручилась.

– Мы проверим. Однако судя по тому, что она сотворила с вами, похоже, не врала. Постараемся разобраться. Может быть, мистер Краун вспомнит что-нибудь полезное.

– Брайан еще ничего не знает. Думаю, сейчас не подходящее время ему рассказывать.

– Вероятно, – Уинн медленно кивнула. – Но рано или поздно ему придется узнать. Тем более, мне надо срочно с ним побеседовать. Впрочем, предоставьте все нам. У нас имеется опыт в делах подобного рода, можете поверить. Не в первый раз кому-то приходится узнавать, что его сын, дочь или родственник – убийца.

Вгляд Уинн сделался рассеянным, словно она вглядывалась во что-то очень далекое. И Джулия в очередной раз удивилась, как эта женщина может выполнять свою работу, ежедневно сталкиваясь лицом к лицу с худшими проявлениями человеческой натуры.

– А что с Эдной? – спросила Джулия. – Вы ее допрашивали?

– Еще допросим, – ответила Уинн и подняла глаза к потолку, что, как знала Джулия, означало плохие новости. – Эдну не нашли. Пока не нашли. Когда мы прибыли, обнаружилось, что ее машина отсутствует. Думаю, мы скоро ее задержим, она не могла далеко уехать.

– Надеюсь. Я чертовски сильно на это надеюсь. Мне очень не нравится мысль, что Эдна где-то тут бродит.

– Мне тоже, – кивнула Уинн и встала. – Вы пока отдыхайте и набирайтесь сил. Время нам предстоит нелегкое. Полагаю, пресса вновь вами заинтересуется, – она улыбнулась. – Только теперь вы превратитесь в героиню.

– Знаете что? – сказала Джулия. – Мне на это совершенно наплевать.

– Что же, я вас не виню, – ответила Уинн. – Мы будем на связи. Выздоравливайте, миссис Краун.