Рим занимал в древнем мире исключительное положение, рав­ное которому вряд ли встречалось в истории человечества. Римс­кие законы и порядки являлись образцом для бесчисленных наро­дов, покоренных кесарями. Постепенно народы эти получали гражданство империи, и недавние варвары достигали в Риме выс­ших военных и административных должностей, вплоть до трона.

Первые христиане, проникшие в Рим, стали рассматриваться как иудейские проповедники. Учение о милосердии и любви к ближнему, непонятные христианские обряды и весь их образ жиз­ни вызывали любопытство, но не заслуживали осуждения со сто­роны властей, так как в столице существовали совершенно сво­бодно самые разнообразные культы с тех пор, как были покорены Восток и Греция. Однако в отличие от этих религий, христиан­ство проповедовало доктрину, диаметрально противоположную язычеству, и христиане скоро обратили на себя внимание как ре­волюционеры, угрожающие веками налаженному социальному строю империи. Укоренению такого взгляда на новую секту спо­собствовала порядком и злостная клевета главных врагов уче­ния Христа — евреев, прочно обосновавшихся в Риме и приоб­ретших в нем известное влияние.

Кесари стали преследовать христиан, и Римская Церковь всту­пила в свое славное катакомбное существование, в эру мучени­чества и стойкого исповедания истины. Официально этот период закончился лишь в IV в., когда римский закон был заменен хрис­тианским крестившимся императором Константином Великим.

Тут произошло важнейшее событие: в 325 году Константин перенес столицу империи из Рима в Византию, ставшую Констан­тинополем. Внезапно Рим потерял ореол центра вселенной, очу­тившегося переброшенным к границам Азии. Рим стал провинци­ей, губернским городом, после многовекового величания его "Го­родом" (Урбс) с большой буквы. Отныне ему пришлось склониться перед новой столице, принадлежащей чуждым ему по духу гре­кам. Греки, покоренные Римом, в культурном отношении стояли несравненно выше своих победителей. Римляне переняли у них многое в области искусства, быта, моды, литературы и т.д. Гре­ческий язык завоевал римскую интеллигенцию, а боги Древней Эллады перекочевали в римскую мифологию под другими имена­ми. Тонкая, изящная, изнеженная и во многом декаденствующая греческая культура, постепенно смягчила суровые, простые, но здоровые римские нравы. В этот очерк не входит анализ влияния греков на римлян и их историю; заметим лишь, что оно, несомнен­но, ускорило процесс римского упадка. То же случилось, когда генералы Александра Македонского, завоевавшие Персию, по­степенно превратились под влиянием восточных нравов в под­линных сатрапов. Упадок Рима завершился молниеносными ус­пехами варваров, покоривших империю. С ними в римские про­винции влился чуждый этнический элемент, с которым вскоре пришлось считаться. Однако сама многоплеменность варваров, их междоусобицы и престиж Рима, даже побежденного, столь по­разивший остготов Алариха, — все это способствовало посте­пенному возрождению старых порядков среди новых племенных образований Европы и вернуло их в орбиту римского влияния.

Тем временем новая столица, Константинополь, процветала. Развивались ее академии, школы, науки, искусство. В ней приме­нялась новая государственная доктрина Константина Великого — взаимоотношений между Церковью и государством, союз царя и патриарха, представляющий совершеннейшую форму христи­анского правительства, заимствованную позже московскими го­сударями. Строился храм Св. Софии — чудо византийского сти­ля; мастера живописи, мозаики и архитектуры создавали совер­шенно исключительные по красоте творения зодчества и иконо-писания.

Христианское учение систематизировалось и уточнялось на Вселенских Соборах, созываемых преимущественно императором, ставшим естественным защитником Православия. Соборы эти выработали догматы, т.е. обязательные для всей Церкви истины, выведенные из Божественного Откровения, после всесторонних и длительных обсуждений их всеми иерархами Соборов. Выраже­ние "изволися Духу Святому и нам" сопровождало определения всех Вселенских Соборов и означало, что законодательная власть в Церкви принадлежит Богу. Св. Иоанн Златоуст прямо писал: "Законы, которые управляют Церковью, суть законы Божествен­ные" (Толк, на Римл., 549). Постановления Соборов не являлись изобретением чего-то нового, а лишь разъяснением законов Хри­ста и апостолов.

Основным принципом принятия Церковью догматов (сокра­щенно выраженных в Никейско-Константинопольском "Симво­ле Веры", который поется на каждой литургии) была соборность, т.е. непременное общее решение доктринальных вопросов отца­ми Соборов, в своем согласном исповедании веры представляю­щих всю Церковь. Решения эти представлялись как нерушимые во веки, являясь постановлениями непогрешимой Церкви, во гла­ве которой стоит Сам Христос.

Отклонение от этих догматов или их изменение считалось ере­сью; еретики предавались анафеме, или отлучению от Церкви, как враги христианства. Борьба с ересями была нелегкой, так как в число отступников попадали и императоры, и папы, и пат­риархи, что иногда повергало в ересь целые области и вызывало кровавые беспорядки и даже войны. Церкви, отделяющиеся от Вселенской, и прекращающие с ней общение, впадали в схизму и назывались схизматическими.

Много ересей возникло из-за смешения христианского учения с культами древних народов (персов, египтян, индусов и т.д.), занесенными в империю варварами, и вообще с дохристианскими философскими системами.

Ересям способствовали также и остатки языческих религий Греции и Рима, против которых пришлось бороться блаж. Авгус­тину, св. Киприану и многим восточным отцам Церкви.

Был также установлен и узаконен порядок управления Церко­вью, дабы устранить превышения власти в области юрисдикционной. Приняв за образец Апостольские Правила (см. гл. I), со­гласно которых строились и управлялись древнехристианские общины, I Вселенский Собор, созванный в Никее в 325 г., опреде­лил права и преимущества трех возвысившихся епископских ка­федр: Римской, Александрийской и Антиохийской. 6-е правило (или канон) Собора гласит: "Да хранятся древние обычаи, приня­тые в Египте, в Ливии и Пентаполе, дабы Александрийский епис­коп имел власть над всеми ими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохранятся преимущества Церквей".

Отметим, что отцы Собора совершенно одинаково расценива­ют права этих трех епископов, не предоставляя ни одному из них особых привилегий на власть над другими. Отцы подчеркивают, что в своем постановлении они руководствовались исключитель­но древними обычаями. Необходимо запомнить этот принцип, о который разбиваются все последующие притязания. На этом же Соборе к перечисленным трем кафедрам прибавилась еще Иеру­салимская.

На II Вселенском Соборе (Константинопольском) в 381 г. воз­веден был в достоинство Патриарха еще епископ Константино­польский, дабы почтить новую столицу империи. 3-е правило это­го Собора определяет следующее: "Константинопольский епис­коп да имеет преимущество чести после Римского епископа, по­тому что град этот есть Новый Рим".

Итак, новый патриарх ставится выше Александрийского "по преимуществу чести". Следовательно, и первое место выделено было Римскому епископу исключительно в смысле почета, чтобы воздать должное древней столице — Риму. Это правило весьма значительно в истории Церкви, так как оно открыло возможность включать в число патриархов новых епископов. Очень важно тут отметить, что отцы III Вселенского Ефесского Собора (431 г.) особым 7-м правилом запретили делать какую-либо прибавку к "Символу Веры". Такое же постановление было принято и на II Карфагенском Соборе (6-е правило). Таким образом, догмати­чески стало невозможным впредь искажать "Символ", на что ре­шились, как будет сказано, латиняне.

На IV Вселенском Халкидонском Соборе в 451 г. Константи­нопольский патриарх получил права, на основании 9,18 и знаме­нитого 28-го правил, принимать апелляции и поставлять митро­политов в области, до сих пор бывшие независимыми. Вот что гласит 28-е правило: "...Престолу древнего Рима отцы прилично дали преимущество, поскольку тот был царствующий град. Сле­дуя тому же побуждению, и 150 боголюбезнейших епископов (т.е. II Вселенского Собора) предоставили равные преимущества свя­тейшему престолу Нового Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быть градом царя и синклита и имеющий рав­ные преимущества с древним царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому и будет второй по нем".

Протоиерей Сахаров замечает в своей книге: "Папские лега­ты, не присутствовавшие на заседании Собора, на котором было составлено 28-е правило, заподозрили даже руководителей Со­бора в обмане и принуждении, а папа Лев I (440-461) отказался принять это правило, ссылаясь в своем возражении, поданном императору и патриархам, на то, что, во-первых, правило будто бы противоречит 6-му правилу I Вселенского Собора о патриар­ших округах и, во-вторых, на то, что возвышение Константино­польского епископа унижает епископов Александрии и Антиохии, права которых основываются на преемстве от апостола Петра... Отцы Собора, верные церковному преданию, отвергли это нов­шество и подтвердили, что указанные преимущества имеют недогматический, а лишь канонический характер и потому могут подвергаться изменению" (Прот. Н.Сахаров. "Православие и Католичество". Париж, 1926, с. 45).

Отцы Собора пожелали почтить особо новую и старую столи­цу. Иерусалим, где пострадал Христос, имел бы, кажется, право на первенство раньше них; однако среди Церквей он занимает пятое место. Разумеется, в зависимости от перемены политичес­кого положения этот порядок, не носящий догматического харак­тера, мог быть снова видоизменен без какого-либо ущерба для Церкви. Папа Лев I, по свидетельству всех историков, считал Рим "царицей мира", будучи кафедрой св. Петра. Халкидонский Собор почти совпадал с грозным нашествием на Италию полчищ гуннов Аттилы. По просьбе императора Валентиниана III, папа Лев I в 452 г. бесстрашно вышел с духовенством навстречу Аттиле и добился его отхода, чем спас положение. Этот подвиг папы способствовал увеличению престижа римских епископов в гла­зах всей империи. Поэтому канон IV Вселенского Собора, возве­личивший, почета ради, соперницу Рима — Константинопольс­кую кафедру, особенно задевал латинское самолюбие, и папские легаты сочли себя вправе повысить тон, разговаривая с греками.

Почетное первенство Церквей утверждено было также и в за­конах императора Юстиниана I, который указывает на это в сво­их 123-й и 131-й новеллах.

Итак, Церковь управлялась пятью главными епископами (пат­риархами или папами), в юрисдикцию которых входили помест­ные епархии. Патриарх был равен по благодати всем остальным епископам Церкви, но, в пределах своей юрисдикции, он имел над ними административное старшинство. Это не давало ему пра­ва что-либо менять в учении, принятом Вселенскими Соборами и ставшим обязательным для Церкви в ее целом. Патриархи имели следующее почетное старшинство между собой: Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иеруса­лимский.

Папа Римский, "первый среди равных" (primus inter pares), не имел в силу этого никаких юрисдикционных прав над другими патриархами, вопреки утверждениям католиков.

Нам могут возразить, что в церковной истории есть немало примеров вмешательства Рима в дела других Церквей с их согла­сия и одобрения: в большинстве случаев это было вызвано поли­тическими соображениями или временными смутами, возникши­ми в этих Церквах, а не привилегией Рима.

Таков был принцип "пентархии", или управления "пяти". Почетное первенство Рима и равные права патриархов подтвер­ждены были в 691 г. на Трульском Соборе, явившимся продолже­нием VI Вселенского Константинопольского Собора. Император Юстиниан, понимая, что есть нужда в правилах, касающихся цер­ковного благочиния, не изданных ни V, ни VI Вселенскими Собо­рами, созвал этот новый Собор. Названный "Пятошестым", со­стоялся он в дворцовой палате со сводами ("труллон"), отчего и именуется собор — Трульским. Среди собравшихся 211 отцов, находились патриархи: Павел Константинопольский, Анастасий II Иерусалимский, Георгий Антиохийский и митрополит Василий Гортинский с Крита, подписавшийся как "Заступающий место всего Собора Церкви римской". 36-е правило гласит: "Да имеет престол Константинопольский равные преимущества с престо­лом Древнего Рима, и яко же сей возвеличивается в делах церков­ных, будучи вторым по нем (после него); после же оного да чис­лится престол великого града Александрии, потом престол Анти­охийский, а за сим престол града Иерусалима". Император Юстиниан II добился от папы Иоанна VII (705— 707) согласия Римской Церкви на Трульские каноны, посланные в Рим. Некоторые католические историки пытаются опроверг­нуть этот факт и приписать согласие папы мнимому "деспотизму" императора (L'Abbe F.X., De Feller. "Dictionnaire Historique", 1792).

Другие же, например о. Жюжи, описывают, как Юстиниан, принимая Иоанна VII, прибывшего в Никомидию, поклонился ему до земли, присутствовал на его обедне и причащен был его рукой (М. Jugie. "Schisme Byzantin", p. 99).

Ни о каком деспотизме не было и речи. Св. Максим Исповед­ник неоднократно подчеркивал значение "пентархии", в частно­сти в спорах со своим противником патриархом Пирром, указы­вая ему важность союза между пятью патриархами.

Св. Феодор Студит был таким же ревностным поборником со­гласия между патриархами в соборных постановлениях. По его толкованию, знаменитый евангельский текст: "Ты — Петр, и на сем камне..." относился ко всем патриархам (P.G. XCI, 532; P.G. XCIX, 1305; там же, 1417).

Во время Константинопольского Собора 867 г. Илия, синки-лий патриарха Иерусалимского, заявил, что патриаршая власть учреждена в Церкви Святым Духом. Тогда же патриций Ваанес, делегат императора, сказал, что Бог создал Церковь Свою на пяти патриархах, являющихся главами Церкви, которую врата адовы не одолеют (Mansi, t. XVI. p. 140).

В послании Петра, патриарха Антиохийского, Доминику Гра-денскому (см. глава III. § 4) сказано, что в Церкви имеется пять патриархов, как и в теле человеческом пять чувств. Церковь уп­равляется этими пятью кафедрами, а возглавляется Самим Хрис­том, как и тело человека — главою (P.G. CXX, с. 757-760).

Так управлялась Православная Церковь, бывшая — соглас­но "Символу Веры" — Единой, Святой, Соборной и Апостольс­кой. Слово "соборная", по-гречески "католическая", впослед­ствии стало неправильно применяться к Римской Церкви (един­ственной утратившей на это право после своего разрыва с Пра­вославием). Наша же Церковь официально называется Греко-Кафолической; термин "Православная" указывает лишь на пра­вильность веры, ею исповедуемой. В подлинном смысле "Като­лической" Церковью может называться только Православная.

Ввиду совершенно исключительных заслуг учителей и пасты­рей Александрии, патриарх этой Церкви получил титулы "Три­надцатого из Апостолов", "Судьи Вселенной", "Папы и Патри­арха Александрийского", сохранившиеся до сих пор. Еще раз подчеркнем, что титулы эти, как и почетное первенство Рима, как и титул "Патриарха Нового Рима", данный Константино­польскому патриарху, ни одного из этих епископов практически не возвышали над другими в области юрисдикционной.

Каковы же были причины, побудившие Римских пап добивать­ся главенства над другими патриархами?

Во-первых, желание возродить утерянный престиж Рима — столицы вселенной. Нельзя забывать, что восточные патриархаты занимали территории, которые входили в Римскую империю как заурядные провинции, завоеванные легионами и веками уп­равляемые римскими проконсулами.

Во-вторых, перенесение столицы в Константинополь сильно ослабило влияние императоров на Западе и в самом Риме. Это позволило папам вести более независимый образ жизни и прово­дить свою политику, что было бы невозможным при постоянном пребывании в Риме императоров. Подобно всем епископам им­перии, папа зависел от императора. Избранный клиром и наро­дом, он получал посвящение и вступал в должность только после утверждения императором (Проф. Виноградов. "Средние века", ч. II, с. 22).

Императоры Византийские часто злоупотребляли своей влас­тью и впадали в крайность "цезарепапизма", то есть стремились присвоить права, принадлежавшие только Церкви. Это отража­лось на престиже Константинопольской Церкви и давало повод папам вмешиваться в греческие дела. Всякая междоусобица или ересь, замечаемая в Византии, со злорадством раздувалась и под­черкивалась Римом в целях лишний раз унизить соперницу — но­вую столицу. Впрочем, Римская Церковь, не менее других порою отстаивала чистоту Православия. Так было, например, когда западные епископы на Миланском Соборе выступили на защиту св. Афанасия Александрийского против императора Констанция, защищавшего ариан. Так, папа Геласий I (492—496) смело дока­зывал императору Анастасию преимущество священства над цар­ской властью, а Гормизда (514—523) вычеркнул из церковных диптихов (списки для поминовения) имена императоров, заподоз­ренных в ереси. Независимость пап, выступавших в защиту Пра­вославия, очень способствовала укреплению их престижа. Позже разрушительная ересь иконоборцев, вспыхнувшая в Визан­тии, сильно подорвала авторитет Греческой Церкви.

Наконец, как это ни парадоксально, возвышению пап способ­ствовали и варварские нашествия на империю. Власть папы, ос­тавшаяся нетронутой среди всеобщего разрушения, приобрела ореол неприкосновенности и крепости. Кроме того, исчезла неза­висимость древних, отдельных от Рима, Церквей, ведущих свое начало из Малой Азии с первых веков христианства: Испанская, Галликанская и Британская. Римское духовенство постепенно подчинило их папе. В некоторых областях, например, на юге Гал­лии, все же сохранились предания о прежней независимости, что гораздо позже породило там движение, известное под именем "гал­ликанства".

Тем временем, под давлением врагов и благодаря внутренним распрям постепенно умалилось значение восточных патриархатов, Александрии, Антиохии и Иерусалима. Константинополь остался в глазах Рима единственным соперником в делах церков­ных и политических, соперником, блиставшим культурой, пред­метом зависти всего тогдашнего мира.

Первые притязания пап носили скорее характер личных выпа­дов и темпераментности, чем преднамеренного еретического тол­кования евангельских текстов.

Во II в. св. Поликарп, епископ Смирнский, приезжал в Рим для совещания по вопросу о дне празднования Пасхи с папой Аникитой (157—168). Оба хотели убедить друг друга в преимуществе избранного их церквами дня празднования и, не добившись со­глашения, разошлись совершенно дружественно. Разумеется, если бы папа Аникита почитался Церковью "Наместником Христа", то Поликарпу было бы дано приказание праздновать Пасху так, как это казалось правильным папе.

Защищая права Корнилия, епископа Римского, против Новатиана, св. Киприан ссылается на свидетельство всех своих соепископов, единогласно одобривших избрание Корнилия и всту­пивших с ним в общение.

Папа Стефан I (253—257) вмешался в постановление испанс­ких епископов и пытался, не разобрав дела, восстановить в их сане запрещенных епископов Василида и Марциала. Этим он на­влек на себя протест Собора Африканских епископов и св. Киприана Карфагенского, на нем председательствовавшего.

Против тона некоторых папских посланий (напри мер, по делу изменивших вере во время гонений) энергично выступали св. Киприан и Фирмилиан, епископ Кападосский, писавший папе Стефану: "Когда ты думаешь, что все могут быть отлучены от тебя, ты отлучаешь от всех одного себя"'.

Св. Ириней, епископ Лионский, напомнил о христианском бра­толюбии папе Виктору (185—197), в ответ на его требования.

С IV в. папские притязания увеличились и почти на всех Собо­рах приходилось заниматься римским вопросом.

Папа Дамас (366—384) дал предписание не рукополагать епис­копов без согласия Рима. Папы Иннокентий 1(402—417), Зосима (417—418) и Вонифатий I (418—422) стали требовать, чтобы епископы других Церквей обращались в Рим во всех важных случаях. Против таких притязаний выступили в 416 г. отцы Меливийского Собора, секретарем которого был бл. Августин; они постановили следующее: "Кто захочет апеллировать к тем, ко­торые находятся по ту сторону моря (т.е. в Риме),— тот нигде не будет принят в общение в Африке".

Выяснилось, что папа Зосима оправдал африканского свя­щенника Апиария, осужденного своим епископом. Апиарий, воп­реки вышеуказанным правилам Меливийского Собора, обратил­ся с жалобой в Рим.

Оправдав Апиария, Зосима сослался на неведомое в Церкви правило Никейского Собора, якобы узаконившее апелляции к римскому престолу.

Тогда Африканские епископы, не находя у себя такого прави­ла, отправили в Константинополь и в Александрию особых де­легатов, пресвитера Иннокентия и иподиакона Маркелла, дабы справиться там относительно подлинности находящихся в Афри­ке правил Никейского Собора. Патриархи вручили делегатам подлинные копии таковых, которые оказались тождественными с имеющимися в Африке.

Папе Вонифатию, преемнику умершего Зосимы, было немед­ленно сообщено о несправедливых притязаниях покойного папы, ни на чем не основанных. Вонифатий ничего не смог ответить. Есть мнение, что Зосима, ошибочно ссылаясь на Никейский Со­бор, имел ввиду Собор Сардикийский. Этот Собор, состоявший­ся в 347 г. для защиты против ариан, по предложению Осии, епис­копа Кордубского, принял правило, дозволяющее епископам, недовольным решениями иерархов своего округа, апеллировать к папе Юлию I в Рим для поверки суда. Это соборное правило, разумеется, касалось исключительно папы Юлия, а отнюдь не его преемников. Западные императоры одобрили это постанов­ление, способствовавшее в тот момент сохранению единства веры в империи, но никак не простирающееся на последующих за Юлием I римских епископов.

На VI Карфагенском Соборе, на котором председательство­вал Аврелий, было выработано обращение к папе Целестину I (422—432) касательно вышеуказанных притязаний его трех предшественников; папу предостерегали "не принимать апелляций ни от африканских епископов, ни от клириков, ни от священ­ников, ни присылать своих легатов и не водворять в Церкви че­ловеческую гордость". Кроме того, Карфагенский Собор сде­лал папе внушение, обличая фальсификацию постановлений I Вселенского Собора, представленную его легатом Фавстином. Столь резкие выпады против Рима были вынуждены новыми по­пытками и этого папы превысить свою власть. Дело в том, что тот же Апиарий, которому Собор простил его прежнюю апелля­цию к Зосиме, оказался вновь осужденным Карфагенским Собо­ром за свое поведение. Тогда он тайно обратился к Целестину, преемнику Вонифатия, с просьбой пересмотреть его дело. Папа трислал в Карфаген своего легата, Фавстина, попытавшегося вновь обмануть африканских епископов ссылкой на подложное Никейское правило, в чем и был обличен. Апиарий же сам пока­ялся перед отцами за свои поступки и был ими отлучен. Тогда епископы решили отправить папе вышеуказанное обращение, порицающее его притязания и гласящее еще следующее:

"Умоляем вас, господине брате, чтобы вы впредь не допуска­ли легко до вашего слуха приходящих отселе и не соизволяли впредь принимать в общение отлученных нами: твоя досточтимость удобно найдет, что это самое определено и Никейским Со­бором. Разумно и справедливо признал он, что какие бы ни возникали дела, они должны быть оканчиваемы в своих местах. Ибо отцы судили, что ни для одной области не оскудевает благодать Св. Духа, через которую от иереев Христовых и усматривается разумно и содержится твердо правда, особенно, когда в случае сомнения в справедливости решения ближайших судей, каждо­му позволено обращаться к соборам своей области или даже к Вселенскому Собору. О том, чтобы некие были посылаемы как бы от ребра твоей святыни, мы не находим определения ни од­ного из соборов отеческих. Ибо, что прежде (то есть, от папы Зосимы в 419 г.) прислано было к нам через соепископа нашего Фавстина, как бы из постановлений Никейского Собора, того мы никак не могли найти в вернейших списках правил сего Со­бора, снятых с подлинников, которые мы получили от Святейше­го Кирилла, нашего соепископа церкви Александрийской, и от досточинного Аттика, епископа Константинопольского, и кото­рые, еще прежде сего, через пресвитера Иннокентия и иподиако­на Маркелла, принесших к нам оные, посланы были от нас к Вонифатию, вашему предшественнику. Посему не соизволяйте, по просьбе некоторых, посылать сюда ваших клириков исследо­вателями и не попускайте сего, да не явимся вносящими "дымное надмение мира в Церковь Христову..." На том же Соборе во избежание превышения власти было запрещено епископам при­нимать на себя титулы "князя епископов" или "верховного епис­копа".

Позже папа Пелагий II (578—590) и его преемник св. Григо­рий Великий (590—-604) так же энергично восстали против титу­ла "вселенского патриарха", на который тогда претендовали греки. Папа Пелагий писал: "Пусть никто из патриархов не бе­рет на себя этого нечестивого наименования, потому что чего нам ждать, если в среде священнослужителей являются подоб­ные стремления? Над ними сбудется то, что было предсказано: "Он есть князь сынов гордости" (Пелагий II, Эпист. 13). Св. Гри­горий писал в свою очередь: "...Когда какой-либо патриарх при­сваивает себе название "вселенского", то титул патриарха не заслуживает доверия. Итак, пусть христиане чуждаются присва­ивать себе такой титул, который поселяет недоверие в собрать­ях". Св. Григорий писал императору Маврикию: "Есть титулы легкомысленные, но тем не менее пагубные, так точно, как бы Антихрист назвал себя Богом. Поэтому, смело говорю, что вся­кий, кто назовет себя "вселенским" епископом, поставляя себя выше других, — есть предтеча Антихриста" (Abbe Fleury. "Histoire Ecclesiastique",t.VIII,p. 105,106). Св. Григорий считал, что "если тот, которого называют епископом вселенским, впадет в заблуж­дение, то стало быть вся Церковь ошибается с ним".

В знак смирения, этот праведный папа стал именоваться "ра­бом рабов Божиих" (Servus Servirum Dei). Этот титул папы со­хранили до сего дня, несмотря на то, что преемники Григория не замедлили, как будет сказано, изъявить свои притязания на "вселенскость", вопреки предостережениям этого святого епископа...

На Ефесском Соборе в 431 г. была осуждена несторианская ересь. Папский легат священник Филипп выступил на нем со сле­дующим заявлением, обращаясь к отцам Собора: "Не подлежит никакому сомнению, или, вернее, с покон веков всем известно, что святой и блаженный Петр, экзарх и глава апостолов, столп веры и основа соборной Церкви, получил от Господа нашего Иисуса Христа ключи Царствия, а также власть вязать и решить грехи; с тех пор, ныне и во веки, он живет и судит в лице своих преемников" (Mansi, IV, 1296, B.C.).

По свидетельству о. Жюжи, подлинность этого заявления, кстати, встреченного общим молчанием на Соборе, подверглась сомнению со стороны Хризостома Пападопулос, митрополита Афинского. Он это выразил в ответе на экциклику папы Пия XI "Лукс Веритатис", ссылавшуюся на заявление Филиппа. Рим придавал этому заявлению крупное значение, так как на I Вати­канском Соборе его включили даже во II главу конституции "Патер Этернус" (о догмате о папской непогрешимости).

Но, даже допустив, что слова Филиппа не являются очеред­ной выдумкой и вымыслом усердных римских фальсификаторов, цель его заявления остается непонятной. Действительно, если папа спокон веков был всеми признан главой Вселенской Церкви, к чему было в V веке настаивать на этом в такой странной претен­циозной форме? Нельзя себе представить, чтобы отцы III Вселен­ского Собора нуждались, как дети, в напоминании о главенстве в Церкви. Следовательно, допуская даже подлинность заявле­ния, мы объясняем молчание отцов Собора нежеланием их прере­каться с Римом в момент совместного обсуждения столь опасной ереси, как несторианская.

Тот же о. Жюжи пытался доказать признание папского гла­венства путем ссылок на жалобы, адресованные папе Льву, Феодоритом, епископом Кирским, низложенным за ересь. Однако тут же он упоминает о жалобах другого еретика — Евтихия, от­правленных патриархам Александрийскому и Иерусалимскому. Из этого следует, что жалобы и апелляции писались вовсе не одному папе, а всем тем, кого обиженные считали наиболее вли­ятельными в церковных делах по разным соображениям. Подоб­ные ссылки столь же неубедительны, как и стремления католиков истолковать как признание римского главенства льстивые выражения посланий некоторых епископов того времени по ад­ресу Рима, касательно преемства пап от "корифея апостолов" (см. гл. И,§ 1).

Папы верно учитывали обстоятельства, благоприятствовав­шие их притязаниям. Вонифатий III (607—608) воспользовался распрями в Константинополе, чтобы испросить у цареубийцы, императора Фоки, указ о предоставлении Риму главенства над всеми церквами и о даровании папе титула "вселенского", оче­видно умышленно забыв заветы своих же предшественников, Пелагия II и св. Григория I. Первый, кто решился на лже-толкование евангельских текстов в свою пользу, был папа Агафон (678—682). Дело в том, что незадолго до него папа Гонорий (625— 638) впал в ересь монофелитства, и Агафон опасался, что созываемый в Константинополе VI Вселенский Собор мог бы осудить Гонория. Во избежание такого позорящего римскую кафедру по­становления Агафон разослал горделивое послание, утвержда­ющее (см. § 2), что епископы римские никогда не погрешали и не могут погрешить. В силу этого остальные Церкви должны при­нимать за правила все римские постановления. Несмотря на это послание, отцы Собора все-таки признали Гонория еретиком, и папе пришлось одобрить и подписать это решение. Тогда Рим поспешил извинить Агафоново послание о непогрешимости, со­славшись на царившее в то время богословское невежество. Позже толкование Агафона лже-Исидор (см. гл. III, § 1) припи­сал в своих "Декреталиях" более древним папам, а Грациан (см. гл. IV, § 1) распространил и санкционировал его. Таким обра­зом, оно вошло в употребление на Западе, несмотря на опровер­жения православных ученых богословов и экзегетов.

Прочным фундаментом для укрепления народившегося папс­кого властолюбия, со временем выразившегося в "папоцезаризме", послужило приобретение ими светской власти. Решающую роль тут сыграло франкское племя.

До нашествия варваров, как было сказано, в Галлии процве­тала во всей своей чистоте православная вера, исповедуемая такими святителями, как св. Ириней, обличитель гностиков, св. Иларий, сокрушитель ариан, и другими. Лионская Церковь про­славилась своими мучениками в эпоху гонения христиан римс­кими кесарями.

Когда Галлию заняли варвары, бургунды и готы примкнули к еретикам-арианам. Появились франки, племя враждебное этим народам. В отличие от них, франки не пожелали примкнуть к еретикам, а их вождь Хлодвиг стал общаться со св. Ремигием, архиепископом Реймсским. Оба понимали, какие выгоды они могли извлечь из такого сближения: галльское духовенство при­обрело бы крепкую опору в лице мужественных франков; Хлод­виг же, примкнув к Церкви, закрепил бы за своим народом буду­щее в стране, галло-римское население которой было спокон ве­ков христианским. Подражая Константину Великому, накануне битвы при Тольбиаке в 496 г. против своих врагов-германцев Хлодвиг дал торжественную клятву креститься, если одержит победу. Отбросив германцев за Рейн, он крестился, и, действи­тельно, слава о нем распространилась по всей Галлии. Импера­тор Константинопольский Анастасий даровал ему звание и зна­ки отличия консула, чего ни один варвар до него не получал. (Хлодвиг очень гордился этим званием. В 511 г. по его инициати­ве был даже поместный Собор в Орлеане.) Так династия Хлодвига законно включилась в Римскую империю. Знаменитый фран­цузский историк Жак Бенвилль считает, что с этого момента ро­дилась Франция (J. Bainvilie. "Histoire de France", t. 1, p. 21).

Позже папа Захария (741—752) разрешил франкскому пол­ководцу Пипину Короткому лишить престола дегенеративного наследника Хлодвига, безвольного короля Хильдерика III. Свер­гнув его, Пипин в 753 г. сделался королем франков.

Преемник Захарии, папа Стефан II (752-—757), обратился к Пипину с просьбой защитить его от теснивших Рим лонгобардов. Обратим внимание на папское послание Пипину. Оно пол­ностью отражает уже созревшую в Риме идею о всемирном пер­венстве пап, и приводимое в нем отождествление апостола Пет­ра с папой должно было произвести сильное впечатление на Пипина. Вот выдержки из него: "Я, Петр, апостол по воле Боже­ственного милосердия званный Христом. Сыном Бога Живого, поставленный Его властью быть просветителем всего мира... Поэтому, все слышавшие мое благовестие и принявшие его, да уверуют несомненно, что по повелению Божию им отпустятся все грехи и они без порока перейдут в жизнь будущую..."

Желая отблагодарить папу за свой трон, Пипин с его дружи­ной разбил лонгобардов и поднес папе отвоеванный Равенский экзархат и Пентаполию. Кстати, уже папа Лев II (682—-683) вы­зывал в Рим, с согласия императора, епископа Равенского для хиротонии. Благодаря подаренным Пипином землям, папы сде­лались с той поры настоящими светскими государями, наряду с их духовной властью. Пипин оказался не менее дальновидным, чем Хлодвиг, и понял, что, укрепив власть пап, он сделал их своими моральными должниками. Это сулило разные блага его не совсем законно воцарившейся династии. Действительно, с этого времени Франция получила неоспоримое первенство в Ев­ропе, нареклась "старшей дочерью Церкви" и стала пользовать­ся поддержкой римского престола, что явилось залогом ее рас­цвета ( J. Bainville "Histoire de France", t. l, p. 36).Стефан Псам короновал в Риме Пипина в исключительно торжественной об­становке. С согласия Византийского императора он даровал ему звание "Патриция Римской Империи".

Сын Пипина, Карл Великий, короновался Львом III (795— 816) уже Императором Запада. Этот долгожданный титул от­вечал заветным мечтам пап: создать в противовес Византии под­ведомственную им западную империю. Следуя отцовскому при­меру, Карл Великий, не желая оставаться в долгу у папы, значительно расширил "земли св. Петра". Начиная с него, каждый вновь избранный император стал ездить в Рим за атрибутами сво­его звания, вручаемыми папой.

Византия, разумеется, стала протестовать против образова­ния новой империи, но обстановка складывалась не в ее пользу, и через 11 лет ей пришлось признать императора Карла. Папы, ставши полноправными государями, прилагали все усилия, что­бы сделаться европейскими политическими арбитрами, пользу­ясь поддержкой императоров. Политика эта, ведомая при помо­щи духовенства разных государств, подчиненного папе, оказа­ла огромное влияние на западную средневековую историю. Папы проводили сложнейшие интриги при королевских дворах в це­лях увеличения своего престижа и своего государства, посте­пенно занявшего весь центр Италии.

Папское Независимое государство (Etats de L'Eglise) просу­ществовало до 1870 г., когда его насильно присоединили к Ита­лии. За это папа Пий IX (1846—1878) отлучил от церкви королей Савойской династии.

 

* * *

 

Как мы видели, Рим начал с VII в. подкреплять извращенны­ми евангельскими текстами свои притязания на владычество в Церкви. Далее мы укажем на неслыханное доселе искажение "Символа Веры" в Толеде, на Соборе, состоявшемся в том же веке. Как объяснить такое стремление к ереси? Дело в том, что Запад, населенный варварами, не нашел в римской Церкви и в папе моральной опоры, благодаря которой в средние века воз­можно было бы спасти чистоту вероучения первых веков христи­анства, исповедание блаж. Августина, св. Киприана и других величайших отцов. Рим погрузился на несколько столетий во тьму кромешную и, вместо того, чтобы наставлять крестивших­ся язычников в христианском благочестии, сам сделался жерт­вой язычества. Зависть к роскошной и культурной сопернице Византии, а также пренебрежительное отношение к восточным патриархам, замкнули римского первосвященника и его паству в горделивую отчужденность от Православия, вследствие чего и возникли лжеучения, запятнавшие их исповедание.

Для того чтобы убедиться в глубине нравственного упадка Западной Церкви, стоит только прочесть любого летописца VI, VII или VIII вв.; возьмем, например, "Историю Франции", напи­санную св. Григорием, епископом Турским, знаменитым бого­словом, жившим в VI в. Сам епископ извиняется в своих грамма­тических ошибках, что весьма показательно для того времени. Его "История" без прикрас рисует нам грустную картину фран­кского королевства, где царили дегенеративные потомки слав­ного Хлодвига. Современный католический писатель Даниэль Ропс описывает их образ жизни так: "Кроме всеобщей грубон-равности, там наблюдалась к тому же невероятная распущен­ность нравов. В этом отношении варвары не только унаследова­ли пороки римлян времен упадка, но и развили свои собствен­ные. Скандальная хроника королевских семей заполняет исто­рию: когда Хильдерих женился на испанке Гальсвинте, его лю­бовница Фредегонда заставила его удавить королеву. Девтерия, жена короля Венденского Феодеберта в боязни, что дочь ее, под­росши, сможет отбить у нее мужа, приказала бросить ее с моста в реку. У некоторых королей были целые гаремы, с ведома закон­ных жен. Кариберт, содержавший двух любовниц, из коих одна была монахиней, женился на обеих. Дагоберт, друг святых, имел трех королев за раз, не говоря о двенадцати наложницах; скан­дальное поведение сына его Клотария II — неописуемо. Все пос­ледние Меровинги в пятнадцатилетнем возрасте имели по два, по три побочных ребенка от служанок. Такие нравы наблюда­лись во всех слоях общества.

Св. Кесарии Арльский в своих про­поведях говорит о том, как в харчевнях того времени мужья хва­стались числом любовниц, что означало своеобразное понятие о супружеской жизни. В этой области наблюдался полный упадок: развод или отвержение жены по прихоти мужа настолько вошли в обычай, что епископы почти не осмеливались протестовать... Языческих храмов оставалось еще множество... Собор, состояв­шийся в Клиши в 626 г., осудил язычников, приносивших жерт­вы идолам, а в самом Риме папам приходилось бороться против более или менее открытых празднований Луперкалий. 150 лет после крещения Хлодвига в армии франков приносили в жертву женщин и детей богу войны... Умственный уровень быстро сни­жался... Древние литературные сочинения повреждались путем подмены подлинных текстов... вследствие чего литературные памятники исчезали... В конце VII в. архиерейская библиотека в Толедо, столице Испании (в Толедо же имели место поместные Соборы в VII в., разбиравшие такие важные догматы, как исхождение Святого Духа. См. глава III, § 1 и 3), имела сочинения одного лишь классика — Цицерона" (Daniei Rops. "L'Eglise des Temps Barbares", Paris. 1950, p. 304-306).

Ничего нет удивительного в том, что Римская церковь, окру­женная невежеством, как непроницаемой стеной, постепенно от­ступила от Православия.