Прошло 19 лет и на папский престол вступил, наконец, Гильдебранд, под именем Григория VII (1073—1085).

Не стесняемый больше призраком Вселенской Церкви, он тор­жественно объявил миру (урби ет орби), что все цари земные яв­ляются ему подчиненными, так как мир принадлежит Христу, а управлять миром поручено папе как Наместнику Христа. "Если Святой Престол, — писал он епископу Герману Мецскому, — имеет власть от Бога решать духовные дела, то почему же не может он решать и светские? Разве Господь, сказав Петру: "Паси овцы Моя", сделал какое-либо исключение для царей? Епископ­ство настолько выше королевского достоинства, насколько зо­лото выше свинца. Константин это хорошо понял, заняв после­днее место среди епископов" ("Полная история пап", Ланфре, с. 109). Придя к таким заключениям, папа стал требовать от импе­ратора Генриха IV уничтожение инвеституры (см. гл. II, § 4), уч­режденной Отгоном. Как мы указали, в эпоху свирепствовавше­го в X в. произвола при выборах пап, этот император снова ввел в обычай утверждение императором назначаемых епископов. В знак этого император, король или герцог вручал новоизбранным хартии на их ленные владения, а также кольцо и посох. Григорий приказал освободить духовенство от ленных обязанностей в от­ношении государей, но владения сохранить за церковью. Таким образом, значительная часть Европы, превратившись в церков­ные имения, сделалась непосредственно зависимой от него, папы. Такой порядок полностью ответил бы желанию авторов "Декре­талий".

Однако Генрих отказался исполнить эти требования. Тогда папа поспешил отлучить его от церкви, объявил его низверженным с пре­стола и разрешил всех его поданных от данной ему присяги.

Эти меры вызвали недовольство среди итальянского и гер­манского духовенства. В Павии и Вормсе были созваны помест­ные соборы, объявившие Григория еретиком и решившие лишить его сана. Нужно сказать, что многие реформы папы, в особенно­сти безбрачие духовенства, вызвали среди клира явное недобро­желательство. Ломбардия выступила в защиту Генриха против папы. Император во избежание народных брожений решил, на­конец, смириться, поехал в Каноссу, где пребывал Григорий, и в продолжении трех суток малодушно умолял папу его простить.

Григорий не удовольствовался этой победой и стал отлучать от церкви такое множество лиц, что вскоре вынужден был при­няться за регламентацию своих анафем, иначе общественные сно­шения сделались бы невозможными.

Когда Братислав, король Богемии, обратился к нему за раз­решением совершать службу по-славянски, папа ответил ему: "Поразмыслив внимательно, кажется, что Бог желал, чтобы Свя­щенное Писание оставалось в некоторых местах темным, из опа­сения, чтобы при ясном его понимании оно не впало бы в презре­ние, а худо перетолкованное не ввело бы в заблуждение людей посредственного ума". Аббат Флери по этому поводу замечает: "Мы видели, однако, что во времена самой здравомыслящей древности и в века наиболее просвещенные Св. Писание чита­лось и службы совершались на языке, употребляемом в каждой стране. Запрещения подобного рода начинаются с Григория VII".

Вскоре папа снова поссорился с императором и вторично от­лучил его. На этот раз Генрих не попал врасплох, а созвал поме­стный Собор в Бриксене, который осудил папу за деспотизм и низложил его. На его место был выбран Гиберт, архиепископ Равеннский, под именем Климента III (1080).

Григорий, видя нараставшее против него в Риме возмущение, принужден был бежать. Он умер в изгнании. Так кончилась ка­рьера Гильдебранда, до глубокой старости сражавшегося за пре­стиж папского престола.

Его точка зрения касательно власти папы изложена в знаме­нитых "Письмах" и в "Диктатус Григории". Этот труд послу­жил для Римской курии подлинным законодательством, и она сделала его обязательным для Западной Церкви.

Альвар Пелагий учил, что Римская церковь может перено­сить царства и низлагать государей с их престола. Григорий пи­сал: "Если судятся, когда нужно, духовные мужи, то почему не удерживать тем более и светских от их несправедливых действий? Может быть, думают, что царское достоинство выше епископс­кого? Но царское — изобретено человеческой гордостью, а епис­копское установлено торжественной любовью. Первое гонится беспрестанно за пустой славой, а второе всегда стремится к веч­ной жизни".

Гонорий Августидондус считал, что раз священство по праву установило царство, то по праву царство должно подчиняться священству.

"Католицизм, — пишет проф. Зызыкин, — стремится осно­вать общечеловеческое царство (цивитас Деи), которое соеди­нило бы человечество в один организм с одной главой. Но при одностороннем понимании христианства (воспринятого преиму­щественно со стороны внешней законности, подобно иудаизму) это естественное и законное стремление вырождалось в тиранию, против которой восставали национальные царства.

Поняв христианство как новую политическую теократию, наподобие ветхозаветной, католицизм при своей объединитель­ной деятельности выступил не столько в качестве церковной вла­сти, сколько в качестве могущественной империи, имеющей по­глотить все народы и государства.

Григорий объявил, что единственный государь, власть кото­рого от Бога, — есть папа, а отдельные государства суть порож­дения неправды и язычества, разбоя и содействия диавола" (М.В.Зызыкин. "Патриарх Никон", 1934, ч. 1, с. 310-311).

Урбан II (1088-1099), француз, воспитанник Гильдебранда, стал вдохновителем крестовых походов, имевших целью осво­бождение Гроба Господня от ислама.

Увы! Столь святое намерение породило немало злоупотреблений при его осуществлении. Несметное число принцев, рыца­рей и вельмож воспользовались крестовыми походами в корыс­толюбивых целях, в ущерб покоренных стран мусульманских и православных.

Что касается пап, то для них крестовые походы явились, меж­ду прочим, средством добиться воссоединения "схизматиков"-греков с престолом св. Петра. Мысль эта опять-таки принадле­жала Григорию VII, придумавшему крестовые походы, о кото­рых он рассуждал с Урбаном и другими его учениками. Рим не мог забыть неудачу 1054 г., повлекшую за собой отделение За­падной Церкви от Вселенской, в чем папы обвиняли ненавист­ных греков.

Мы укажем позже, во что вылилась идея Гильдебранда и ка­кие бесчестия причинили крестоносцы православной Византии и Восточным патриархатам (которыми они завладели, грабя и ос­кверняя храмы и обители).

Для поощрения записи наибольшего числа крестоносцев, цер­ковь гарантировала участникам походов следующие привиле­гии: освобождение от выплаты процентов занятых сумм, осво­бождение от платы долгов, освобождение от всех налогов, сво­бодное распоряжение имуществом и землями без согласия на то сюзеренов, покровительство св. Петра над семьями и имуществом воинов, обидчики коих подлежали анафеме, освобождение от граж­данских судов, дарование каждому крестоносцу полного отпуще­ния грехов без всякой епитимий с момента его записи в поход.

Заметим, что Урбан II был первым папой, начавшим разда­вать так называемые "индульгенции" (см. § 5).

Кроме того, жертвователям на крестовые походы определе­ны были особые духовные привилегии, о чем речь ниже.

Историк Флери замечает, что как Николаю I предшествова­ли подложные "Декреталии", а Григорию VII — трактат, по­сланный Керулларию, так Иннокентию III (1198—-1216) пред­шествовал сборник Грациана, озаглавленный "Соглашение про­тиворечий в канонах".

Грациан был итальянским монахом; в 1151 г. он составил "Коллекцию папских декретов". По свидетельству аббата де Феллер, в этот сборник Грациан включил также и "Исидоровс-кие Декреталии" и другие сочинения того же типа. Потребовал­ся целый ряд ученых, чтобы исправить этот труд. Между про­чим, этим занимался Антоний Августин, посвятивший своему разбору целый трактат "Де емендационе Грациани" ("Об очи­щении Грациана"). Основное лжеучение, проводимое в этом сбор­нике, заключалось в том, что Церковь, олицетворенная папой, ставится выше своих собственных определений: ничто не может и не должно ее связывать, так как, обладая постоянным открове­нием, она не объясняет, а сама творит истину без прегрешения. Папа же ставится выше всех церковных канонов и земных влас­тей. "Сознаем добросовестно, — пишет аббат Флери, — что Гри­горий VII и Иннокентий III, обманутые такими сочинениями и дурным толкованием тогдашних богословов, слишком далеко простерли свою власть и, желая ее возвеличить, сделали ее нена­вистной: нельзя оправдать крайностей, причины и пагубные по­следствия которых нам известны... Нельзя же поверить, что буд­то бы папы осознали свои права и стали ими пользоваться лишь тогда, когда жизнь их стала менее примерной, а нравы их паствы развратились больше прежнего" (Ibid., т. XVI, п. 37-38).

Иннокентий в свою очередь провозгласил, что ему одному как "Наместнику Христа" принадлежит высшая духовная и свет­ская власть и что император является лишь ленным владельцем, зависящим от Церкви.

Начиная с Григория VII до Александра III (1159—1181), папы именовались "Викариями св. Петра". Иннокентий ввел сохранившийся до наших дней титул "Викария Иисуса Хрис­та". Этим самым он подчеркивает лишний раз, что только один папа является облеченным полнотой власти на земле, а осталь­ные епископы должны быть лишь его помощниками и подчинен­ными его трону.

Грацианов "Декрет" явился основой и первоисточником для всех папских декреталий, обнародованных с 1159 по 1320 г. Согласно Грациану, "Святейшая Римская Церковь преподает канонам право и власть, сама не будучи ни в коей степени ими связана". Он сравнивает пап, повинующихся канонам, с Христом, соблюдающим закон и одновременно остающимся Господи­ном закона (Кауза XXV, квест. I, с. II, 12, 16).

Вся последующая история Запада проистекает из этих прин­ципов, которые объясняют вражду между "вселенским" госуда­рем-папой и европейскими государями и императорами, защи­щающими свои права и владения от римских посягательств.

Овербек пишет: "Великая пропасть между папством и госу­дарством и непримиримая вражда между государством и Церко­вью, могут ли быть в плане Божественного домостроительства? Если бы Римская церковь оставалась в пределах апостольского предания, если бы она сохранила собственное свое каноническое правило и невмешательство клира в светские дела, то и не было бы папского главенства с его хвостом пагубных учений и узурпации, Восток не отделялся бы от Запада, не было бы рефор­мации с ее неверием, и Церковь и государство не были бы безна­дежно отделены друг от друга. Кто сделал государство антихри­стианским? — Папа. Он присвоил себе одно за другим права государства. Это охладило доверие государства к Церкви. Го­сударство вынуждено было бдительно наблюдать за поведением главы Церкви. Это недоверие подорвало церковную деятель­ность. То, что вызвало реформацию наружу, давно уже было в полном цвету. Государство стало вторгаться в область церков­ную — папа показал ему пример. Государственное главенство есть естественное последствие главенства папского, есть обрат­ный удар и возмездие за то, что "государство было порабощено Церковью ".

Как мы увидим, уже в XIII в. гениальный Данте, учитывая вред "папоцезаризма" для Запада и его культуры, стремится под­чинить папу императору в светских делах ("Де Монархиа"). Папский деспотизм в политике он рассматривал как первопри­чину всех бедствий, обрушившихся на Европу в ту эпоху. Свет­скую власть папы он осуждал, усматривая в ней "чрезмерное усердие папы" (зело клавиум).

Каковы же оказались результаты Грациановских принципов? Прежде всего, возродилась языческая идея государства. Проф. Зызыкин замечает: "Современные теории правового государства учитывают Церковь как элемент, лишний для государства, и, проповедуя отделение Церкви от государства, отделяют его от высшего назначения, даваемого ему Церковью, и низводят Цер­ковь до положения общества, по меньшей мере безразличного для государства, не имеющего основания для получения услуг со стороны государства и помощи. Явилось учение, отвергаю­щее связь государства с Церковью и через это с конечными целя­ми его существования собственного" (М.Зызыкин, op.cit.).

Итак, с "Диктата" Гильдебранда до "Силлабуса" Пия IX, провозгласившего косвенную власть папы — учением Церкви (§ 24), а папу непогрешимым в вопросах "веры и нравов", мы мо­жем проследить весь путь римского абсолютизма, тот чисто зем­ной, языческий идеал, ради которого Рим порвал с Вселенской Церковью и принял "Исидоровы Декреталии".

После Вонифатия VIII, о котором будет сказано ниже, Кли­мент V (1305-—1314), первый Авиньонский папа, в булле "Пасторалис" утверждает, что Христос передал в лице св. Петра всю полноту власти папе и что он, Климент, вступает в управление империи после смерти императора Генриха VII в силу верховен­ства, присущего власти св. Престола (Филь, III, с. 159).

То же проповедует и его преемник Иоанн XXII (1316— 1334), считая, что царство земное, как и духовная власть на земле, при­надлежат папе как наследнику Петра (гл. III, с. 160).

Современный католический канонист Филипс, пишет: "...Сре­ди апостолов Христос избрал Симона Ионина и даровал ему пол­ноту власти, сделав его основным камнем Церкви, центром все­ленной" (Philips. "Le Droit Ecciesiastique", t.I, с.59). И далее: "...Христос хотел учредить в Церкви видимую власть, Его пред­ставляющую" (там же, п.64). "Сказав Петру: "Ты, Петр...", Спа­ситель поставил его на Свое место как основу всего апостоль­ства. Вот основа, на которой покоится Церковь, на которой воз­вышается великолепное здание, в которое Христос вложил Свои сокровища, полноту власти и Свои Царские права" (там же, с. 68). "Епископат, следовательно, происходит от апостолов через Христа, но, как и сами апостолы, как и вся Церковь, он имеет своей основой Петра, который является представителем и викарием Христа, Им поставленным" (там же, с. 50) "...В Петре сле­дует всегда усматривать его двойное значение: апостола и князя апостолов"... "Хотя, несомненно, Христос даровал всем апосто­лам, включая и Петра, полноту власти, сказав: ''Как послал Мя Отец и Аз посылаю вы" и "Дана Мне всякая власть на небеси и на земли", однако верховную власть Он дал только апостолу Петру"... "Преемник Петра, единый во всем мире, сохраняет главенство, каковое исключительно только ему было даровано с первых времен, а кроме того, полноту апостольской власти. Непогрешимость в учении каждого из апостолов не передалась всем их преемникам; это драгоценнейшее наследие передалось только одному преемнику Петра, за веру которого (и единствен­но его одного) Христос молился, чтобы он укрепил в ней своих братьев". "...Ни один из епископов, за исключением преемника Петра, не имеет права существовать сам по себе; они — все чле­ны единого тела — епископата и могут действовать только в согласии в его главой". "...Петр и все его преемники — это госу­дари, управляющие Церковью как наместники Христа" (там же, с. 79,84, 115, 123).

Увлеченный папской теорией, Владимир Соловьев писал в 1888 г. в католическом журнале "Л'Юнивер", что с тех пор Ке­сарь, дабы узаконить свою власть, должен сделаться полномоч­ным представителем Того, Кому дана всякая власть на земле; так как папы получили полноту власти и ключи Царства от Хрис­та через апостола Петра, то этому общему вождю должен повино­ваться всякий христианский государь и от него получать свою власть... "Согласно учению "Силлабуса" Пия IX, истинно католи­ческий государь должен быть орудием папы",— писал Овербек.

Едва ли следует подчеркивать разницу между православным и латинским пониманием церковной власти. Как замечает проф. Зызыкин, Рим возвел себя сам на степень Вселенской Церкви, будучи лишь поместной церковью. Его видимый предстоятель — папа сделался единственным хранителем и источником благода­ти Святого Духа.

Православная же Церковь возглавляется патриархом, кото­рый является лишь высшим предстоятелем своей поместной церкви, ограниченный не только собором иерархов, к данной цер­кви принадлежащих, но и другими поместными церквами, а кро­ме того, еще и основными канонами Церкви, не подлежащими изменению без Вселенского Собора. Понятие развития догма­тов, допускаемое в Римской церкви, совершенно чуждо Право­славию, идея которого: соблюдение установленных догматов и духа древнейших канонов. То, что западным богословам, на­пример о.Жюжи, кажется слабостью, узостью и отсталостью, является, наоборот, свидетельством огромной духовной мощи и твердости Вселенской Церкви, сохранившей в апостольской чистоте святоотеческое учение.

"Благодаря этому "консерватизму", Православная Церковь не знала возникновения внутри ее учреждений, посягающих на светскую власть в государстве" (МЗызыкин, с. 282-283).

Проф. Беляев пишет: "Идея догматического развития, прису­щая издавна католицизму, проявилась там давно, но ясно сфор­мулирована впервые кардиналом Ньюманом (1801-1890). Соглас­но этой теории, Церковь имеет власть не только расширять свои вероопределения посредством придачи новых положительных истин, познание коих вырастает с течением времени из источни­ков, заключающихся в Священном Писании.

Так и теория папского верховенства могла быть некогда в виде дремлющего семени или неопределенного сознания местной Римской церкви, а впоследствии вылиться в догмат.

Напротив, Православная Церковь исходит из того, что хрис­тианство возвестило истину абсолютную, навеки неизменную и не подлежащую ни поправкам, ни усовершенствованиям. Что христианское учение во все века тождественно в своем содержа­нии, что Церкви дано обетование, что Дух Святый восполняет пре­поданное Господом, но не дано обетование новых откровений.

Принцип Предания, которого держится Православная Цер­ковь, исключает принцип догматического прогресса. Принцип Предания охраняет сокровищницу веры от посягательств на ее истины и считает, что вся совокупность церковных догматов от­носится ко времени основания Церкви, что задача Церкви — передавать то учение, которое завещано Спасителем через св. апостолов; прогресс с этой точки зрения — не в развитии догма­тов, а в степенях усвоения человеком Богооткровенной Истины. Этот прогресс вовсе не предполагает прогресса в объективном содержании догматов.

Между тем, по теории развития, прогресс состоит в матери­альном приращении откровенных истин. Принцип же Предания считает, что Церкви не дано творить истину, а лишь хранить ее в неприкосновенности, что и делали Вселенские Соборы, имевшие дело с истиной готовой, так что вероопределение их имеет не прогрессивный, а охранительный характер.

Разъяснение догмата на Вселенском Соборе не прибавляло ничего к полноте церковного учения, а касалось лишь выраже­ния той или иной истины во времени, так что словесное выраже­ние истины только приобретало большую точность и полноту. Формулы Соборов лишь ставили еретикам преграды в искаже­нии истины. Богооткровенная же Истина сама считалась обяза­тельной не только после, но и до вероопределения на Соборе" ("О Католицизме", Беляев, с. 22-65).

Французский канонист Овербек очень ясно определяет разли­чие между Православием и Католицизмом в отношении разви­тия догматов: "В Православной Церкви нет вырастания учения в догмат. Если по требованию времени некоторые догматы, хотя и существовавшие прежде, были более выдвинуты на вид, то мы не можем усматривать в этом черты развития, так как все содер­жание догматов при этом не изменилось. На Западе развивают и расширяют догматы; на Востоке только констатируют догматы и постепенно, с течением времени и по мере возникновения сект, более ясными выражениями устраняют новые сомнения" (Emile Olivier. "L'Etat et l`Eglisedans le Conciie de Vatican", p. 128-130).

Папа весь погрузился в политику и стал вмешиваться вдела королей, поддерживая в их ссорах того, кто казался ему могу­щим быть полезным Риму. Так, он поочередно покровительство­вал то Фридриху Швабскому, то Оттону Брауншвейгскому. Желая показать миру свое могущество, он воспользовался раз­водом французского короля, Филиппа-Августа, чтобы наложить интердикт на всю Францию. В чем состояло это наказание? Все церкви запирались, во всей стране не совершалось ни браков, ни крестин, ни погребений и только для одних крестоносцев, от­правляющихся в поход, разрешалось совершать литургию ше­потом. После восьми месяцев король смирился и запер жену свою в Этампский замок. Такой же интердикт был наложен на землю герцога Фландрского.

Король Англии, Иоанн Безземельный, посмел протестовать из-за того, что папа назначил архиепископа Кентерберийского без его согласия. Папа немедленно наложил интердикт на Анг­лию, а Иоанна решил лишить престола. Король испугался до такой степени, что даже изъявил готовность передать свое госу­дарство папе, а кроме того, в знак вассальной зависимости, вып­лачивать ему ежегодно тысячу марок-стерлингов, помимо лепты св. Петра. Видя такое раболепство, Иннокентий написал Иоан­ну следующее: "Кто навел Вас на такое решение? Кто, как не Божественный Дух, Который дышит, где хочет? Вы теперь вла­деете своими царствами гораздо тверже и прочнее, потому что они стали принадлежать Церкви" ("Полная история пап", Ланфре, с. 196).

Однако англичане, возмущенные папским деспотизмом и сла­бостью короля, заставили Иоанна подписать им "Великую Хар­тию", гарантирующую по сей день независимость Англии от дру­гих государств. Заметим, что в то время в Англии еще существо­вали женатые священники (Fleury. "Histoire Ecclesiastique", t. XVI, с. 196).

В богословии папа показал свое невежество, неожиданно объя­вив, что 5-я книга Моисея, поскольку она называется "Девтерономос", т.е. "Второзаконие", обязательна для Церкви, которая является второй Церковью. Если допустить, что Иннокентий читал Второзаконие, то для Римской церкви стало бы обязатель­ным употребление известных кушаний, ношение определенных одежд и к ней применялись бы карательные законы Моисея; кро­ме того, разрешалось бы разводиться с не нравящейся женой и брать другую. Тогда папа впал бы в еще большее заблуждение, чем Целестин III (1191 -1198), его предшественник, допускавший расторжение брака, когда один из супругов впадал в ересь.

Царствование Иннокентия III ознаменовалось созданием ин­квизиции. Как замечает А.С.Хомяков, методы инквизиции для борьбы с ересями небыли новшеством для Запада. Уже в IV в., св. епископ Мартин, ученик св. Илария, восставал против архи­ереев, жестоко преследовавших еретиков "присциллианистов" (De Montalembert. "Les Moines d'Occident", v.H, p. 239-240). В Трире их судили и казнили безжалостно. В Испании, начиная с VI в., чисто инквизиторские действия проводились по постанов­лению поместных испанских соборов. После еретиков там жес­токо расправлялись с евреями, затем с маврами. Иннокентий III лишь оформил и узаконил это, создав "святую" инквизицию.

Этот священный трибунал, или "санктум официум", непос­редственно подчинялся папе и обслуживался монахами ордена св. Доминика. Инквизиции принадлежало право суда и распра­вы над всеми, заподозренными в отклонении от истинной веры, без различия происхождения или пола. Достаточно было просто­го доноса, чтобы попасть в когти этой "папской чека". Чтобы добиться сознания обвиняемых, инквизиция пользовалась впол­не усовершенствованными по тем временам орудиями пытки, до костра включительно. "Аутодафе" озаряли кровавым светом все средневековье. Инквизиторы работали повсюду; особенно пост­радали от них Франция и Испания. Среди миллионов, ею уму­ченных и сожженных, выделяются образы проповедника Саво­наролы, о котором мы расскажем своевременно, и великого уче­ного астронома Галилея, которого Римская церковь пытками за­ставила отречься от своей гениальной теории, признанной инк­визицией еретической. Более пятидесяти пап рядом булл и декре­тов подкрепили это зловещее учреждение, противное духу Хрис­тианской Церкви. Еще в прошлом веке, по случаю канонизации некоторых инквизиторов, в Риме торжественно были отмечены заслуги "святой оффисии" перед католичеством.

При этом же папе во Франции вспыхнула ересь так называе­мых альбигойцев. Первоначально это были жители южного го­родка Альбы, постепенно распространившие свое учение и даль­ше. Под влиянием все возраставшего папского деспотизма и без­нравственного поведения клира альбигойцы отказались признавать папу главой Церкви и стали проповедовать возврат к пре­жним традициям. Папа приказал истребить еретиков и созвал против их городов и крепостей крестовый поход. Крестоносцы, а за ними инквизиторы, проявили в отношении альбигойцев жес­токость, затмевающую зверства древних кесарей.

Легаты писали папе: "При взятии города Безье наши умерт­вили около 12.000 человек без разбора пола и возраста. Город разграблен и сожжен". К концу похода число жертв достигло 200.000 человек. При взятии замка Минербы в Каркасонской епархии сто сорок альбигойцев сами бросились в разведенный для них костер; при взятии Лавура их было сожжено триста, при­чем владетельницу замка бросили в колодезь, завалив камнями" (Флери, с. 264).

В последующих веках инквизиция усовершенствовала свои орудия пыток. Историк Мишлэ описывает каменный эшафот, построенный у ворот Севилии, украшенный гипсовыми статуя­ми пророков: внутри статуи эти были пусты и в них сжигали ере­тиков. За один год 1481-й в Севилии сожжено их было 2000. В Испании в то время работало четырнадцать трибуналов инкви­зиции, и Мишлэ насчитывает при великом инквизиторе Торквемаде с 1480 по 1498 гг. около миллиона сожженных на кострах.

В 1492 г. вышел приказ о выселении из Испании 800.000 ев­реев в четырехмесячный срок: с 31 марта по 31 июля. Выселен­ные подвергались страшным мучениям в государствах, куда они бежали от инквизиции: женщинам распарывали животы, чтобы найти червонцы, которые они глотали (J. Michelet. "Histoire de France", t. IX, p. 137 et suiv.).

В Германии инквизиция погубила тоже немалое число жите­лей. Два монаха, посланные Иннокентием VIII (1484-1492) в Трир, сожгли в этой небольшой епархии 6.000 человек, обвинен­ных в колдовстве.

Иннокентий отметил также свое царствование постановле­нием Тулузского Собора, запретившим мирянам читать книги Ветхого и Нового Завета. Допускался лишь Псалтирь, но толь­ко не на родном языке (там же, с. 633). Таковыми мерами папа желал предотвратить соблазн неправильных толкований Св. Писания, могущих привести верующих католиков к критике рим­ской доктрины. Запрет этот должен был позже способствовать успеху протестантизма.

Среди верующих наблюдалось также невежественное суеве­рие. Так, в XII в., согласно хроникам, в некоторых областях народ верил в божественность... кошек. Дабы этому противо­действовать, церковные власти г. Ипр (Фландрия, теперешняя Бельгия) в определенный день выбрасывали с вышки городской башни трех котов!...