После почти семичасовой качки на спине верблюда Этта была слишком занята удержанием в седле, чтобы заметить, как скудную пустыню снова начали разбавлять зеленые островки. Если первый отрезок пути показался Этте бесплодным, то последний напоминал сухие крошащиеся кости мира. Эттины глаза беспрестанно слезились от слепящего солнца, безжалостно висевшего в безоблачном небе.

Но затем в отдалении что-то начало вырисовываться. Не сам город, но разрушающаяся крепость на одном из обрамляющих его холмов. По всем приметам римская, тысячи лет простоявшая под ветрами: множество колонн, тысячи из которых, казалось, держали само небо. Рядом – зеленый оазис, плотный частокол деревьев, такой нелепый на фоне тянущейся во все стороны голой земли. Но то тут, то там, приближаясь к городу, Этта видела высохшие русла оврагов и какие-то маленькие каналы. Теперь, когда они ступили внутрь руин и Этта чуть ли не свернула шею, рассматривая резные рельефы на вершинах колонн, ничего не стоило представить величественный размах города в годы его расцвета. Хасан называл его одним из самых важных перевалочных пунктов древних торговых путей между Востоком и Западом, некогда тщательно ухоженной драгоценностью, пришедшей в запустение, а потом разоренной, когда поднялись новые цивилизации, начертав новые дороги. Проехали амфитеатр и большое высокое здание – храм, по предположению Этты, но большей частью они шли по остаткам фундаментов домов. Их следам.

– Ну? – спросила София, резко преграждая Этте дорогу своим верблюдом.

– Что «ну»? – переспросила Этта, поправляя капюшон. Солнце стояло в зените, припекая макушку, напоминая Этте, что ей нужно глотнуть еще воды из стремительно пустеющего бурдюка.

– Что там в подсказке? Вот, мы здесь – где ее теперь искать?

«Соври ей, – подумала Этта. – Ты почти на месте, они тебе больше не нужны, а она не передумает. Поищи сама…» Но что, если они разделятся и София найдет астролябию первой, а Этта будет слишком далеко, чтобы ее остановить?

«Тогда прибегну к последнему средству», – печально подумала Этта. Теперь ставки были для нее очевидны, и казалось, она ежеминутно сдерживала слезы горького разочарования. Она не могла спасти ни себя, ни свое будущее, ни маму. Прошлой ночью она несколько часов лежала без сна, пытаясь вообразить мир, который попробует построить и которым будет править Сайрус Айронвуд, заполучив астролябию. Этта пыталась убедить себя в том, что София будет меньшим из двух зол. Но, по правде говоря, София походила на фейерверк с зажженным фитилем; и это лишь вопрос времени – когда гнев или нетерпение возьмут над нею верх и ее планы обернутся катастрофой. Затем астролябия почти наверняка найдет свой путь обратно к Айронвуду.

– Я скажу тебе, – проговорила Этта, – но только в обмен на кое-что.

София вскинула брови:

– Снова эта глупая игра, Линден? Неужели?

Этта выпрямилась в седле, борясь с подступающими слезами разочарования. «Прости, мама. Я просто хотела, чтобы ты мною гордилась…»

– Ты можешь потратить недели, месяцы и даже годы, разыскивая астролябию. Я помогу тебе, но только если позволишь создать проход в мое время.

К ее удивлению, София, казалось, уже подумала об этом:

– Ты действительно знаешь, как пользоваться этой чертовой штукой?

Этта ухватилась за слабое удивление в голосе Софии и соврала:

– Да. Мама рассказала об этом в письме. Я покажу тебе, но только если поклянешься, что позволишь мне создать проход.

Чтобы разбить астролябию, потребуется не больше секунды. Надо только найти способ взять ее в руки.

– Хорошо, – сказала София, протягивая руку для пожатия. Этта взяла ее, спокойно выдерживая взгляд девушки. – А теперь расскажи мне все, что знаешь.

– Мы считаем, что подсказка указывает на место захоронения, – проговорила Этта, надеясь, что не будет всю жизнь об этом сожалеть. – На чью-то могилу.

София резко выдохнула:

– А можно поконкретнее?

Этта прищурилась.

София – само нетерпение и нервы – двинулась к стражам, быстро тараторя по-арабски. София была не в духе, когда утром они покинули караван-сарай; тогда Этта отмахнулась от ее дурного настроения, списав все на недосып и натирающее седло, но теперь, глядя на нее, ощущала наползающее беспокойство. Разочарование могло толкнуть ее на нечто безрассудное.

И даже хуже, подумала Этта. Она послеживала за проводниками, навострив уши, чтобы не пропустить, если они снова упомянут Тернов. Когда она попыталась предложить покинуть стражей или отослать обратно, как только город предстал перед глазами, София лишь щелкнула хлыстом и порысила на своем верблюде перед Эттиным.

Дейзи фыркнула, задрав голову назад, ворча что-то на своем собственном особенном языке. Этта наклонилась вперед и похлопала ее по шее. Она знала это чувство.

Как говорил Хасан, на окраинах города по-прежнему жили люди, большинство из них – в шалашах и еще меньших, скорее временных сооружениях, судя по виду, в основном глинобитных. Проходя когда-то захватывающей дух колоннадой, они никого не встретили, но Этте казалось, что глаза жителей так следили за нею.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Фади утверждает, за городом есть долина гробниц, – натянуто пояснила София.

– Так ты знаешь, как их зовут! – пробурчала Этта, глядя на затылки мужчин, державшихся на своих верблюдах в тысячу раз увереннее ее.

– Конечно, знаю, – огрызнулась София. – Не такая уж я бессердечная, какой вы все хотите меня выставить. Кроме того, я должна знать имена, чтобы найти их и заплатить, чтобы сохранить мое маленькое приключение – слежку за тобой – в тайне от деда.

– Должно быть, это было для тебя в новинку, – холодно начала Этта, – решиться сделать что-то без его приказа. Попросту говоря, обдурить его. Хорошо, когда есть хоть немного свободы, правда? Подумай, что ты могла бы получить, если бы действительно послушалась моего совета и ушла из семьи.

Выражение лица Софии затуманилось, но она не стала спорить. Этта слышала, как рука девушки сжала кожаные поводья. Они брели вперед по развалинам в тишине, угнетавшей не меньше страшной жары.

Притаившись в тени города, долина гробниц располагалась за тем, что, вероятно, когда-то было живым, бьющимся сердцем центра Пальмиры. Путешествуй они одни, без ведома стражей, Этта не была уверена, что ей бы пришло в голову осматривать могилы. Входя, они прошли прямо мимо них, и она не задержала на них взгляд ни на секунду – они выглядели караульными постами или сторожевыми башнями.

Несмотря на торжественное название, кроме торчащих из песка башен, похожих на слегка скрюченные пальцы, в долине ничего особо и не было; некоторые из могил вообще не были сложены из камней, а врезаны в глиняные пригорки. Если и были другие, более замысловатые гробницы, то те давно исчезли или оказались погребены наметенным за тысячу лет песком.

Они слезли с верблюдов и привязали их к ближайшему частоколу завалившихся друг на друга колонн.

– Думаешь, зайти внутрь безопасно? – спросила Этта, глядя на первую. Сравнение с пальцами оказалось неплохим: некоторые башни были невысокими, всего лишь одноэтажными, и широкими, как и положено большим пальцам. Другие – указательные – вытянулись в высоту на несколько десятков футов, бросая длинные тени на рыхлый песок. Одна выглядела, словно на ней когда-то был даже балкон. Во внушительных стенах оставлялись небольшие прорези, вероятно, чтобы пропускать внутрь воздух и свет.

И все же… это были гробницы. Как бы ни жаждала Этта закончить поиски, на душе было неспокойно. Нарушать чей-либо покой всегда казалось ей неправильным.

– Разве это важно? – как всегда болезненно огрызнулась София. – Давай покончим с этим. Тут, знаешь ли, жарковато.

Они начали с одной из менее внушительных гробниц в дальнем левом углу, встроенной в склон холма; вход оказался наполовину погребен песком. Разбросав песок ногой, София нырнула внутрь, зачем-то ища под ним камень. Может быть, как признак того, что там было что-то закопано?

Но Этта не могла перестать смотреть вверх.

Стены покрывали фрески, все еще держащиеся на штукатурке, все еще демонстрирующие свои блеклые цвета. Повсюду были лица мужчин и женщин, облаченных в балахоны. Некоторых обезобразило время, оставив лишь контуры тел и орнаменты под ними. Листья нарисованных виноградных лоз, вьющихся по опорам, до сих пор оставались ярко-зелеными. Боги или ангелы или и те и другие, казалось, летали по стенам, взмывали к потоку, покрашенному так, словно он был покрыт зелено-красной черепицей. Или… Этта прищурилась. Это и была черепица?

«Ты здесь не на экскурсии, – напомнила она самой себе. – Хватит попусту терять время».

Промежуток между фресками заполняли отверстия, прорезанные в стенах, словно полки. Некоторые из них были закрыты, заблокированы целыми кусками камня. Остальные оставались открытыми.

– Для чего это? – спросила она Софию, прикоснувшись к одной из крышек. На ее фоне рука казалась крошечной.

София повернулась, чтобы, по-видимому, переадресовать вопрос одному из проводников. Выслушав тихое быстрое объяснение, она повернулась обратно к Этте.

– В этих отверстиях хранились гробы или тела, – ответила София. – Обычно их прикрывает какой-то фасад, но здесь его, видимо, вынесли. Скорее всего, расхитители гробниц и осквернители могил.

Это, казалось, объединяло все гробницы: в них едва ли осталось, что посмотреть, не говоря уже о том, что взять. Те саркофаги – невысокие, похожие на скамьи, – что они нашли, были разбиты, со сдвинутыми крышками, под которыми не было ничего, кроме иссохших костей. Один или два оказались совершенно целыми, соблазнив Софию со стражами потрудиться и приложить силу, сдвинув крышки.

– Уже обчистили! – пожаловалась София, разочарованно пиная гробницу. – Глупо со стороны твоей матери прятать астролябию здесь, где любой может ее найти!

– Я бы назвала ее разными словами, – спокойно ответила Этта, – но только не глупой. Она бы не оставила ее здесь, если бы считала вероятным, что ее схватят.

Но, даже говоря это, она поймала себя на мысли, что сомневалась. Они потратили впустую почти два часа, ползая в темноте с одним фонарем на всех, пытаясь найти несуществующие потайные отделения и проходы. Стражи даже провели их вниз к системе пещер между главной частью Пальмиры и башнями, где они нашли – что неудивительно – еще больше саркофагов и ни следа астролябии.

Протяжно вздохнув, Этта потерла лоб. Один из стражей сказал что-то раздраженно огрызнувшейся Софии.

– Что теперь? – спросила Этта.

– Говорит, на западе есть несколько других гробниц, – перевела София, – а еще можно поискать вокруг городских храмов.

Этта не думала, что мама оставила бы что-либо в самом городе, учитывая, что небольшие селения все еще цеплялись за его окраины.

– Давай посмотрим гробницы, – предложила она.

– Мы уже два часа как должны были ее найти, – проворчала София, направляясь обратно к верблюдам.

– Мы ее найдем, – сказала ей Этта. – Мама бы не сделала загадку нерешаемой, просто трудной.

Глубоко вдохнув, Этта попыталась заставить Дейзи постоять смирно, чтобы взобраться ей на спину. Остальные просто шлепнули своих верблюдов – по голове или морде, – и те опустились на колени. Дейзи была злобной, как и всегда, но по крайней мере на этот раз не пыталась стряхнуть Этту, как муху.

Они скакали в глубь холмов, окружающих город; теперь зная, чего ожидать, Эттины глаза сразу выхватили возвышающиеся могилы. Многие оказались в худшем состоянии, чем те, что они уже видели, но среди них обнаружилась и одна, выглядевшая снаружи почти нетронутой. Этта все не могла отвести от нее глаз, даже когда София подвела своего верблюда поближе.

– Вот эта, – сообщила Этта; позвоночник отозвался странной болью.

– Хорошо, – ответила София, свистнув, чтобы привлечь внимание мужчин.

Этта оказалась права в одном – эта могила сохранилась гораздо лучше, чем любая другая. Длинный главный зал вел к противоположной стене, с выстроившимися в линию пятью бюстами мужчин и женщин, смотревших на камеры в других гробницах. Удостоверившись, что все они открыты и внутри не осталось ничего, кроме пыли, София прошла по узкой лестнице слева от входа, чуть ли не задевая головой крашеный каменный потолок. Этта стала карабкаться за нею, придерживаясь рукой за стену.

София бросила всего один короткий взгляд на второй этаж и полезла на третий, почему-то брезгливо поморщившись. С чего это? Оттого, что несказанно ценная и могущественная астролябия не лежала на видном месте, ожидая, пока девушка об нее споткнется?

Этта прошла на второй этаж, позволяя стражам обогнать себя. Камни доносили ей тихие отголоски их голосов, и девушка почувствовала очередной всплеск беспокойства. София, казалось, полностью им доверяла, но Этта предпочла бы, чтобы она приказала им оставаться снаружи, при верблюдах.

Поток теплого света омывал небольшое помещение сквозь маленькое окно. Этта вошла, решив воспользовалась моментом, чтобы унять галоп беспорядочного пульса. Высунулась в окно, ища какой-нибудь знак матери.

И, повернувшись, оказалась лицом к лицу с древом.

Изумленный смех вырвался из ее горла прежде, чем она успела подавить его. И, конечно, ничем не сдерживаемый, поднялся прямо к Софии, топтавшейся над головой, посыпая Этту побелкой. Почти задыхаясь, девушка сбежала по ступенькам.

– Что такое? – требовательно спросила она.

По стенам второго этажа шло такое же нагромождение полок, как и в нижнем помещении: единственное отличие заключалось в том, что многие из них были по-прежнему запечатаны и бюсты их обитателей оставались на месте. Хотя многие барельефы были разбиты или у них не хватало носов, рук, половины черепа, один, напротив Этты, со знакомыми очертаниями дерева – был почти безупречен. Камень оказался светлее, чем остальные, – почти совпадая по цвету с остальными, он чуть отличался от них.

Все, полностью все – от того, под каким углом опускались ветки, до россыпи листьев на них и небольшому изгибу ствола – соответствовало знаку, который она видела на журнале путешественника матери.

– Так… ничего… – попыталась выкрутиться Этта. – Птица пролетела и…

София не обратила внимания на ее слова, цепкие глаза осмотрели комнату и, конечно же, остановились на дереве.

– Вот! Символ рода Линденов. – Поведение Софии полностью изменилось, молниеносно перескочив от смятения к возбуждению. Этта воочию увидела, что означает выражение «светящиеся глаза». София, казалось, была готова сорвать крышку голыми руками.

Стражи воспользовались ножами – кинжалами, поправилась Этта, – чтобы пройтись по краю рельефа и поддеть крышку. Грохнувшись на пол, символ Эттиной семьи с оглушительным треском разлетелся на куски. Каменного блока за крышкой не оказалось; это стало ясно, когда София велела ее вытащить. Там оказалась подкладка, в основном удерживающая крышку на месте, но не настолько тяжелая, что Этта не справилась бы с нею в одиночку.

Девушки заглянули внутрь, и Этта заметила какой-то сверточек в заднем правом углу.

– Доставай, – велела София. – Если чья рука и обгорит или будет отсечена, угодив в ловушку твоей дьявольской мамаши, то не моя.

Этта закатила глаза и, коротко безмолвно помолившись, сунула руку в отверстие, потянувшись как можно дальше, пальцы сомкнулись на изодранном клочке тряпки. Девушка подтащила ее к отверстию, резко втягивая воздух между зубами, вытаскивая пыльный сверток из выцветшей ткани и разворачивая его.

София оттолкнула ее, выбив Этту из равновесия ровно настолько, чтобы вырвать вещицу из ее рук и как следует в нее вцепиться.

Астролябия оказалась больше, чем она ожидала: в два ее кулака. Возраст нисколько не притупил ее золотистого блеска. Поймав свет из окна, плоский диск согрел всю комнату. По краю шла разметка – почти как циферблат. Этта передвинулась, пытаясь получше рассмотреть красивый рисунок, выгравированный на спинке астролябии.

Долгожданная находка настолько ошеломила Софию, что какое-то время она, казалось, вообще не дышала.

Этта тоже.

В котором она может просто-напросто погибнуть.

– Так, – сказала она. – Дай ее мне. Покажу, как она работает.

Боль, которую она почувствовала еще снаружи, вернулась, скользя по венам. Воздух, казалось, вибрировал, гул струился по коже, пока все волоски не встали дыбом, пока нервы не загудели на той же частоте.

– Все, что для этого… – София покачала головой, кладя астролябию в протянутую Эттину руку. – Давай, запусти ее.

Этта кивнула, ее челюсти сжались, когда она прикинула варианты. Наконец, девушка медленно, бережно поместила астролябию в поток солнечного света, положив на каменный пол, и сама опустилась рядом на колени. Под покровом одеяния ее пальцы сомкнулись на зазубренном камне.

– Заканчивай, Линден! – рявкнула София.

– С удовольствием, – процедила Этта и, прежде чем другая девушка сообразила, что к чему, камень обрушился на астролябию, оставляя царапины и вмятины. Заливающий Этту огонь мгновенно погас, но устройство не раскололось. Она на четвереньках потянулась за астролябией, чтобы швырять ее об пол, пока она не развалится на части.

– Ах ты крыса! – заорала София, оттаскивая Этту за волосы. Повернувшись к одному из стражей, она велела: – Дай мне кинжал!

Мужчина потянул за висящую на боку рукоятку.

Все произошло невероятно быстро. Мужчина тряхнул рукой, перехватив кинжал и хлестнув им протянутую ладонь Софии. Девушка ахнула от боли, когда кровь брызнула на камень.

– Ты что? – прорычала она. – Как ты смеешь! По законам нашей семьи я могла бы приказать убить тебя за это …

– Да, если бы мы были из Айронвудов, – сказал мужчина, доставая из складок одеяния следующий кинжал. Другой страж последовал его примеру, направив острие в сторону Эттиного горла. – Но, к несчастью для вас, мы не из них.

Не Айронвуды? Этта вырвалась из рук Софии, пытаясь отползти обратно к стене. Тогда…

– Неужели? – грозно проговорила София, сжимая руку. – Так вот почему вы живете в доме нашей семьи и тратите наши деньги?

Страж рассмеялся глубоким утробным смехом, полным яда и злобы.

– От ваших стражей оказалось довольно легко избавиться, – заметил он. – Почему я не удивлен, что ты ни разу в жизни не удосужилась встретиться с ними, не говоря уже о том, чтобы знать в лицо? Но для нас очень удачно.

Этта медленно двинулась к Софии, кровь громыхала у нее в ушах. Она уже наклонялась вниз, чтобы подобрать астролябию, когда почувствовала, как в горло вдавливается кинжал.

– Отойди, девчонка, – прорычал второй «страж». – И медленно… медленно передай мне астролябию.

Сквозь облако растерянности и страха девушку пронзила ярость:

– Сам забери!

Мужчина ударил ее так сильно, что у девушки потемнело в глазах, когда она рухнула на каменный пол, втягивая полные легкие пыли.

– Если вы не Айронвуды, то, черт возьми, кто же? – требовательно поинтересовалась София.

– Мертвецы, – раздался у них за спиной глубокий голос.

Николас стоял на краю лестницы, одной ногой еще на ступеньке, сжимая в руке маленький пистолет Софии, направив его прямо на мужчину, нависающего над Эттой. Она не могла отвести от него взгляд, пытаясь понять, как он еще держится на ногах. Кожа юноши просвечивала серым. С подбородка капал пот. Он задыхался сильнее, чем если бы просто пересек пустыню с серьезным ножевым ранением, чудом выжив вопреки смертельной лихорадке.

«Сейчас, – подумала она, – сейчас, сейчас, сейчас…»

Этта бросилась мужчине под ноги, и тот повалился назад с испуганным криком. Она пыталась подобрать астролябию с земли, даже когда он схватил ее за ноги, дернув обратно. Тяжелые руки сомкнулись у нее на шее.

– Этта! – крикнул Николас, прежде чем оглушительный треск разорвал воздух и девушка почувствовала острую горячую боль в плече. Она упала вперед, под обмякшего Терна, который кашлял и шипел, но не выронил кинжала, водя им по Эттиному горлу, вжимая в кожу. Горячий запах крови наводнил ее нос и легкие.

Второй нападающий набросился на Николаса, вдавив его спиной в стену, пистолет упал на пол. Николас яростно замахнулся, метя ему в лицо, но лишь неловко мазнул по щеке. Когда Этта приподнялась, мир качнулся у нее под ногами. В драке от него не будет никакой пользы, не в его состоянии… она должна придумать, как завладеть пистолетом…

Второй мужчина уже поднял оружие и бил им Николаса по лицу. Этта закричала, когда он отшатнулся назад, врезавшись в стену. Мужчина крутанулся к Софии, целясь ей в самое сердце.

– Терны, – выплюнула девушка, кровь хлестала из ее ладони, пока она наблюдала, как он встал на колени, поднимая астролябию. – Не так ли?

Мужчина глумливо поклонился, и Эттин желудок отозвался болью.

Терн так сильно прижимал лезвие к ее горлу, что она чувствовала, как ее собственная кровь капает на ее выгоревшее, припорошенное песком одеяние.

– К вашим услугам, – сказал первый.

– Кто нас продал? – властно спросила София.

– Никто, хотя многие из вашей так называемой семьи были бы не прочь поквитаться, представься им такая возможность. Вы сами наследили, по сути, невероятно облегчив нам задачу, когда наш предводитель увидел, что произошло в музее. Ему оставалось призвать любого Терна-стража или путешественника, чтобы следить за вашими движениями через проход, чтобы посмотреть, не приведете ли вы нас к астролябии. И вместо того, чтобы продолжать искать вас, мы устроили ловушку, чтобы вы сами к нам пришли. И ведь сработало. – Взглянув на Терна, держащего Этту, он сказал: – Свяжи ее. Пустыня изберет наказание.

Терн отклонился назад, и Этта грохнулась на колени. Прижав руки девушки к ее спине, он обмотал что-то – свой пояс? – вокруг ее запястий.

– Вторую тоже…

– Подождите… – пятясь, пробормотала София. – Послушайте-ка, всего секунду. Вы знаете, кто я?

– Айронвуд, – ответил Терн. – Это все, что мне нужно о тебе знать.

– Нет, – возразила София, косясь на Этту. – Я – подарок судьбы. Я могу выложить все, что твоя группа хочет знать об Айронвудах и о самом Великом Магистре. Но только если ты возьмешь меня с собой.

Осевший на пол Николас, казалось, очнулся как раз вовремя, чтобы услышать это. Его глаза резко распахнулись.

Терн – тот, с пистолетом, – рассмеялся:

– Не держи меня за дурака!

– Ты действительно думаешь, что я собиралась отдать астролябию Великому Магистру? – усмехнулась София. – Я бы рассмеялась ему в лицо, разрывая его мечты в клочья. Если ты хочешь использовать астролябию для того же, я не стану мешать. Я отпраздную это. Все, чего я хочу, – это сделать его жизнь такой же невыносимой, какой он сделал мою.

– Ах ты чертова… – выругался Николас, тут же оборвав себя. – София, астролябию нужно уничтожить. Неважно, у тебя она или у них… Когда Айронвуд узнает, он не остановится, пока не завладеет ею. Подумай вот о чем: она не считывает проходы, а создает их…

– Да знаю, – огрызнулась девушка.

– Когда он узнает… что ты связалась с Тернами… что позволила им забрать астролябию… тебя не просто изгонят. Ты не просто потеряешь положение в семье… он вычеркнет тебя из существования. Это касается и всех Тернов, – добавил юноша. – Позволь мне уничтожить ее сейчас. Свали вину на меня; пусть старик гоняется за мной и убедится в твоей ценности. Он сделает тебя наследницей, но только если у него не будет астролябии, только если он не сможет использовать ее, чтобы спасти свою первую жену и наплодить других наследников. Но это… это путь к безумию.

Этта увидела, как на лице Софии что-то промелькнуло: страх перед правдой.

Ее губы приоткрылись, как будто она хотела что-то спросить; но вдруг девушка расправила плечи, глядя на Николаса, словно королева, собирающаяся отдать приказ о казни:

– Быть по сему.

Терн, прижимающий Этту к каменному полу, рассмеялся. Мужчина с пистолетом жестом велел ему что-то сделать, проскрежетав несколько слов на арабском. Разум Этты включился с полусекундной задержкой, когда она бессильно смотрела, как мужчина схватил Николаса и, грохнув его об стену, сдернул пояс с его талии, чтобы связать руки. Покончив с этим, он ударил Николаса в челюсть, отправляя его обратно на каменный пол.

Этта закричала, пытаясь подняться, но потеряла равновесие; София оттолкнула ее к стене гробницы, чуть ли не оглушая. Когда она тяжело упала на камень, комната померкла перед глазами, ушибленные ребра опухли под кожей. Без капли воздуха в легких она не могла даже взвизгнуть от боли, а только ждать, когда восстановится способность видеть.

– Не будь смешной, дорогая, – пробормотала София, глядя на Этту.

Николас взревел от ярости:

– Однажды я убью тебя за это!

– Мило, что ты думаешь, будто сможешь, – пренебрежительно махнув рукой, проговорила София. Один из Тернов сказал что-то по-арабски.

– Это было бы пустой тратой патронов, – холодно ответила девушка. – Оставим их в пустыне. И я бы не оставляла рядом с ними кинжалов. Оба слишком хорошо обучены. Солнце добьет их за вас.

Этта затаила дыхание, ее тело напряглось от боли и тревоги, но мужчины, казалось, согласились с предложением Софии.

Прошло несколько минут, прежде чем звук их шагов окончательно стих. Чтобы сдержать рвоту, Этта вдыхала через нос, а выдыхала через рот. Я проиграла, я проиграла… мама, прости…

– Этта! – позвал Николас. – Этта! Очнись! Этта!

Она глубоко вдохнула, все еще сотрясаясь от боли.

Ты в порядке, он в порядке, ты в порядке, он в порядке… Они еще могли догнать Софию и Тернов, гнать изо всех сил, пока не заберут астролябию.

– Генриетта! – рявкнул он. – Мисс Спенсер! Будь ты проклята, если сейчас же не очнешься…

Девушка услышала щелчок хлыста, ворчание верблюдов. Этте не было нужды смотреть, чтобы понять, что они увели Дейзи и животное, на котором прискакал Николас. Эти ублюдки действительно посадили их на мель.

– Этта… – В его голосе послышались отчаянные, умоляющие нотки, заставившие Этту так неожиданно принять вертикальное положение, что Николас издал звук удивления.

– Ты в порядке? – спросила она, превозмогая боль в горле.

– Жить буду, но… – ответил он, глядя в сторону. – К черту все… мне жаль, мне очень жаль, мы гнали, как могли…

– Мы? – переспросила Этта, проверяя на прочность ткань, стягивающую запястья. Терн завязал отличный узел, но он слишком спешил, чтобы удостовериться в его безоговорочной надежности. Девушка освободила правую руку, вытащив ее из шелковой повязки со вздохом облегчения. – Хасан здесь?

– Он отправился со мной, но его лошадь охромела, и ему пришлось повернуть обратно к Куриетайна, – объяснил Николас. – Мне так чертовски жаль. Клянусь, это не конец. Мы вернемся в Дамаск… – Его слова полыхали огнем, но юноша не решался посмотреть на Этту. – Я обойду весь Нассау, чтобы найти проход, через который ты пришла…

– Правда? – переспросила Этта.

Он наконец-то поднял взгляд:

– Ты даже не представляешь, какое расстояние я готов покрыть ради тебя.

Несмотря на боль, несмотря на все, на ее лице вспыхнула слабая улыбка:

– Со мной.

– Иди сюда, – выдохнул он, его глаза увлажнились. – Иди сюда… иди сюда…

Встать Этта не решилась, но ей удалось проползти небольшое расстояние. Небольшая вспышка счастья осветила ее изнутри; Николас приподнял избитое лицо, целуя ее.

– Развяжи меня, черт возьми, – сказал он. Этта фыркнула и потянулась ему за спину. Пока она возилась с узлом, он наклонился вперед, уткнувшись лицом ей в шею.

Его руки оказались связаны куда надежнее. В глазах начало темнеть, узел расплывался. Девушка моргнула, откинувшись назад, почувствовав, как по телу внезапно прокатилась влажная теплая волна.

Яркая кровь просочилась через рубашку Николаса. Эттино сердце забилось где-то в ушах.

– Разошлись… у тебя разошлись швы… осторожнее.

Его глаза встревоженно расширились, он переводил взгляд от ее лица к плечу. Она посмотрела вниз, поднимая нетвердую руку к тому месту, где почувствовала дополнительный бело-горячий пульс.

«Выстрел, – ошеломленно подумала она. – Когда…»

– Этта!

В основании позвоночника вспыхнула электрическая искра, прожигая до самого нутра, разрывая на части. Воздух раскололся, просвистев по ее коже, и…