20
ОСОБНЯК БОЙЛОВ (ЗАКРЫТОЕ КРЫЛО), ОКРУГ ОСОБНЯКОВ
15-й день, месяц тьмы, 1851 год
«И в мыслях у меня лишь мясо, смерть, кости и песня. Ужасные песни теперь преследуют меня во снах».
– МЯСО, СМЕРТЬ, КОСТИ И ПЕСНЯ
Выдержка из дневника мясника
Стены длинного широкого коридора были обиты панелями из темного дерева и украшены многочисленными светильниками и геральдическими щитами. Но переход – длинная галерея – был окутан тьмой. Свет проникал туда сквозь большие окна, прорубленные высоко в стенах по обе стороны галереи. Яркая луна заливала светом квадратную площадку в самом ее конце.
В свете луны танцевала женщина. Она была одета в элегантный серебристо-белый брючный костюм с буфами на рукавах и откровенным вырезом. Волосы женщины были того же цвета, что и ее наряд. Длинные и прямые, они доходили почти до талии. Она была босиком и кружилась, вытянув перед собой руки, словно обнимая ими партнера, которого у нее не было.
Она проскользила в одну сторону, затем в другую. Ее волосы летали, подобно хвосту кометы, когда она поворачивала голову. На губах у нее была мелодия, слышная лишь ей одной.
Она закрыла глаза, рассмеялась, уронила руки и низко поклонилась воображаемому спутнику. Она пробормотала что-то, хотя слова и не имели смысла, повернулась и улыбнулась в лунном свете, глядя на высокие окна, как будто была актрисой и стояла на сцене в лучах софитов. Она поклонилась еще раз, затем еще, улыбнулась левой части воображаемого зала, а потом и правой, купаясь в аплодисментах, которые звучали у нее в голове.
Потом она замерла, слегка пошатываясь, музыка снова зазвучала у нее в голове. Мелодия была знакомой, любимой, она обожала ее с самого детства, когда вместе с двумя сестрами они играли в этой длинной галерее и распевали песни, держась за руки и кружась, пока галерея не начинала кружиться вместе с ними.
Волоча ноги по мягкому ковру, женщина в серебристо-белом одеянии медленно подошла к стене. Она выставила перед собой руки, коснулась кончиками пальцев деревянных панелей, а затем подалась вперед и прижалась к стене всем телом. Она была холодной, твердой, настоящей. Настоящего в ее жизни было мало. Женщина закрыла глаза и прислонилась затылком к темному дереву.
Вот. Она услышала. Низкий гул разговоров, смех, звон бокалов. За стеной – в той части дома, куда она не входила уже много лет, – был в разгаре маскарад.
И звучала музыка. О, эта музыка! Она то стихала, то нарастала вновь, подобно волне. Женщина в серебристо-белом улыбнулась, услышав крещендо, которое становилось все громче, громче и громче… И больше вынести его она не могла. Все еще улыбаясь, она отошла от стены, схватилась за голову и крепко сжала ее. Музыка, подобно океану, ревела у нее в ушах.
Она упала на колени, ее глаза закрылись сами собой.
Порой музыка ранила. Она звучала так громко, что женщина не слышала собственных мыслей и забывала, кто она, где и почему.
А потом все пропало, на галерею обрушилась тишина.
Женщина открыла глаза и, не вставая с коленей, посмотрела на окно. На небе ярко сияла луна, и ее серебристый свет заливал все вокруг.
– Миледи.
Обернувшись на голос – мужской, тихим эхом пролетевший над длинной галереей из ее дальнего конца, скрытого в чернильно-черной темноте, – женщина в серебристо-белом одеянии нахмурилась. Ее губы принялись беззвучно повторять это слово.
Миледи… миледи… миледи… миледи…
Затем она резко повернула голову. На стене рядом с ней висел портрет старомодного мужчины в старомодном костюме. Женщина посмотрела на него.
– Это вы? – спросила она.
Если мужчина на портрете и услышал ее, он ей не ответил.
Женщина поднялась на ноги. Рядом с этим портретом висел другой, дальше – третий. Вдруг – или ей так только показалось – все стены залитой лунным светом галереи оказались увешаны портретами предков, которые молча наблюдали за ней сквозь века.
Неужели они всегда здесь были? Или все они только появились за один миг?
Женщине в серебристо-белом одеянии казалось, что возможны оба варианта. Она медленно пошла от портрета к портрету.
– Это вы?
Нет ответа.
– Это вы?
Молчание.
– Миледи.
Женщина повернулась на голос, теперь звучавший громче, и снова несколько раз повторила услышанное слово. Вдалеке, в темном конце галереи, стоял высокий мужчина в черной шинели. Он был лишь силуэтом, тенью, но стоило ему сделать шаг вперед, как женщина увидела, что его глаза блеснули и вспыхнули алым огнем. Мужчина пошел прямо к ней, и она обнаружила, что не в силах отвернуться.
Его глаза были алыми, как ее кровь. Алыми, как ненависть и ярость, пылающие внутри нее.
Красный свет колебался. Он дрожал и метался, как пламя, горевшее тысячелетия назад, пламя пожара, который обозначил конец одного мира и начало другого. Она видела в этом пламени силуэт. Женщину в красном, с длинными красными волосами, с красной кожей и красными глазами. Она улыбнулась, узнав ее, и женщина улыбнулась в ответ.
И тут она вспомнила.
О, леди Лидия Бойл вспомнила все.
Человек в шинели протянул ей руку в толстой перчатке. Лидия взглянула на нее и несколько раз моргнула, чтобы прогнать пурпурные пятна, пляшущие у нее перед глазами. Она взяла его за руку – за руку, которая была холодной, как лед, как завывающий ветер, как заметенная снегом тундра.
Наклонив голову, она посмотрела на свою ладонь в его руке.
Воспоминания нахлынули на нее холодной волной. Холод пронизал ее до костей, и она почувствовала, как с памяти вдруг спала пелена. Вдруг вернулся гнев. Пылающая ярость.
Она отвела глаза от своей руки и осмотрелась по сторонам. Длинная галерея особняка Бойлов была темна и покрыта паутиной. Покинута всеми.
Как и она сама.
Она вспомнила, что случилось. Вспомнила гнев, и ярость, и крики. Она вспомнила, как особняк погрузился в тоску после потери их несчастной сестры Уоверли. Целыми днями – неделями, месяцами, годами – они с Эсмой сидели взаперти, пытаясь отгородиться от внешнего мира.
Эсму одиночество исцелило. Она нашла себя, нашла свою цель. Ежегодные маскарады стали ее спасением, ее связью с окружающим миром, ниточкой, за которую она держалась, чтобы вернуться назад.
Но Лидия не вынесла печали и гнева.
Она вспомнила крики. Вспомнила плач. Вспомнила, как ее тащили прочь, надев на нее смирительную рубашку. И месяцы изоляции, проведенные в белой комнате с мягкими стенами, бородатое лицо Соколова, который ухаживал за ней. Хотя она и услышала однажды, что он ничем не может ей помочь.
Она потеряла рассудок, помешалась.
Однажды ее снова одели в смирительную рубашку и под покровом ночи привезли обратно в особняк. Ее заточили в комнату в дальнем конце дома, а затем выпустили, только чтобы она узнала, что ее тюрьма стала больше – в нее превратилось закрытое крыло особняка.
Она много лет никого не видела. Даже Эсму.
О, она их слышала. Двери открывались и закрывались. Ей приносили еду, в спальне каждый день делали уборку. Она целыми днями гонялась за призраками, но у нее ни разу не получалось их поймать.
Лидия повернулась к человеку в шинели и потупилась под его взором. Теперь она увидела, что глаза его не были алыми, на нем просто были красные очки, которые даже не светились сами по себе, а лишь отражали лунный свет, проникающий сквозь высокие окна.
Ей стало холодно, очень-очень холодно. Она обхватила себя руками и, дрожа, опустилась на пол.
Человек в шинели ничего не сказал. Лидия взглянула на него.
– Вы пришли мне помочь? – прошептала она.
Мужчина склонил голову, изучая ее, словно она была насекомым, приколотым к доске под стеклом.
– Леди Лидия Бойл, – сказал он низким голосом, который гулко прозвучал среди деревянных панелей галереи, – вы помните, как вас зовут?
Лидия кивнула.
– Я помню все.
Черты ее лица вдруг исказились, она оскалилась на незнакомца, подобно загнанному в угол зверю.
– Расскажите мне, – велел человек.
– Моя сестра. Эсма, – прошипела Лидия. – Это все она.
– Да, – кивнул незнакомец.
– Она меня здесь заточила. Посадила под замок.
– Да.
– Сделала вид, что меня и нет вовсе. Сделала вид, что меня вообще никогда не было.
– Да.
– Я… я… – Лидия нахмурилась. О чем она говорила? Голова у нее закружилась, но тут она снова заглянула в красные глаза мужчины и ее разум прояснился.
– Должно быть, вы ее ненавидите? – спросил незнакомец.
– Да.
– Она заточила вас здесь. Посадила под замок.
– Да.
– Она сказала, что вы сошли с ума, что вам уже ничего не поможет.
– Да.
– Что все это для вашего же блага.
– Да.
– А заточив вас, она все взяла в свои руки. Не только дом, но и семью. Прославленный род Бойлов, блистательный центр светской вселенной Дануолла. Сначала леди Уоверли. Затем вы. Теперь Эсма Бойл осталась одна и все принадлежит ей.
Лидия посмотрела ему в глаза. Правду ли он говорил? Не обманывал ли он? Эсма была ее сестрой. Сестрой, которая любила ее, присматривала за ней и делала все это ради ее же блага.
Или нет?
Красные глаза человека вспыхнули, и Лидия моргнула.
Эсма, коварная, хитрая гарпия. Эсма – предательница. Сестра, которая хотела прибрать все к рукам, разделавшись со своими родственниками.
– Я… да, – прошептала Лидия. – Да, я понимаю.
– Скажите мне, леди Бойл, – продолжил тот, – что бы вы сделали, если бы у вас была возможность изменить прошлое? Какой бы путь вы выбрали? Кем бы вы стали, если бы все сложилось иначе?
Губы Лидии зашевелились, но слова не приходили. Она смотрела на него, и его образ расплывался у нее перед глазами, а в голове у нее снова звучала музыка и смех, она снова чувствовала тепло огня, и люди танцевали, танцевали, танцевали…
А потом тишина, резкая, холодная, ужасная.
Человек в шинели опять стоял перед ней и снова протягивал ей руку. На этот раз Лидия взяла ее и позволила ему помочь ей подняться.
– Я могу помочь вам, леди Бойл, – сказал он. – Я могу все изменить. Я могу восстановить равновесие, которого вас так жестоко лишили.
– Да?
– Но для этого мне нужна ваша помощь.
– Да.
– Под этим домом есть подвал. Камера, построенная для хранения секрета.
Лидия нахмурилась. Подвал? Здесь правда был подвал? Она попыталась вспомнить. Может, его построили… не так давно? Воспоминание было нечетким, но кое-что она все же помнила.
– Ах да… Кажется, да.
– Мне нужно, чтобы вы отвели меня туда, – сказал мужчина в шинели. – Там хранится кое-что, что мне нужно.
Лидия кивнула.
– И что вы сделаете, когда получите это? – Она встала на цыпочки и заглянула в сияющие красные глаза.
Мужчина тихонько усмехнулся и сжал руку Лидии так сильно, что ей показалось, что пальцы вот-вот сломаются.
– Что ж, леди Бойл, – ответил он, – я спасу этот мир и спасу вас вместе с ним.
Сказав это, Жуков снова рассмеялся, и леди Лидия Бойл присоединилась к нему.
