17. Иллюзия

Дэнни и Чарити сидели, болтая ногами, за кухонным столом и ели вареные яйца с тостами. Я стоял у раковины и, глядя в окно, пил кофе. Через дверной проем светило солнце, теплый ветерок доносил запах моря. Было невозможно поверить, что всего полчаса назад я стоял по пояс в ледяном ноябрьском океане, предавая волнам тело преподобного Денниса Пикеринга.

Я почувствовал под рубашкой зуд и почесался, искренне надеясь, что не подцепил от Бурого Дженкина вшей.

– Дэнни, – сказал я, отставив пустую чашку. – Извини, но нам нужно будет уехать.

– Ты постоянно говоришь, что нам нужно уехать, и мы все время остаемся.

– На этот раз нам действительно нужно уехать.

– Но почему? Что случилось?

– Все дело в доме. Это волшебный дом. Но его волшебство несет угрозу. Боюсь, что вам с Чарити может грозить опасность.

– А как же Лиз?

– Да, за нее я тоже беспокоюсь.

– Когда нам нужно уезжать?

Я посмотрел на часы:

– Как только вы закончите завтрак. Увезем все, что поместится в один чемодан. За остальными вещами можем вернуться потом.

– А как же я? – спросила Чарити.

– Ты тоже едешь. Ты же хочешь поехать с нами?

Чарити кивнула. Она нравилась мне все больше. Возможно, все дело в ее «викторианских» манерах. В ее готовности помочь с чем угодно – с завтраком, с заправкой постели, с уборкой. О таких детях, как Чарити, можно только мечтать – особенно в наши дни, когда, чтобы заставить ребенка отвлечься от телевизора и идти обедать, требуются особые ухищрения.

Я поднялся в спальню, вытащил из-под кровати наш старый синий чемодан и открыл ржавые защелки. Складывая рубашки, брюки и укладывая их на дно чемодана, я посмотрел на зеленую футболку Лиз, лежавшую на кровати, и «забракованные» ею нейлоновые трусики. Я совершенно не понимал, что делать с Лиз. Я собственными глазами видел, как мерцающий призрак проник в ее тело. А что, если молодой мистер Биллингс говорил правду? Что, если это действительно была сущность из дочеловеческих времен по имени Сотот? А может, это всего лишь оптическая иллюзия – слишком много вина, неправильное питание, беспокойство из-за нехватки денег?

Но предположим, что он говорил правду, и Лиз теперь одержима той же сущностью, которая вселилась в Кезию Мэйсон? Предположим, что она беременна двумя формами жизни, которые выберутся из нее, разорвав ее на части. Должен я рассказать ей? Или мне следует держать рот на замке, особенно учитывая, что, по словам мистера Биллингса, аборт невозможен? Должен ли я отвезти ее в больницу? Или лучше сбежать и забыть про нее. Закрыть глаза, уши и притвориться совершенно другим человеком, который никогда не слышал о Фортифут-хаусе?

Лишь одно не давало мне покоя: зачем молодой мистер Биллингс попытался предупредить меня об опасности нахождения в Фортифут-хаусе? Он мог сдать меня Бурому Дженкину. Или позволить Кезии Мэйсон оторвать мне лицо.

Но я чувствовал, что нужен ему по какой-то непонятной мне причине. Чувствовал, что он вовлек меня, без моего ведома, в какой-то тайный заговор.

Он упомянул о главном предательстве всех времен – о тридцати сребрениках. Возможно, его слова значили гораздо больше, чем мне поначалу показалось.

Но времени на размышления об этом у меня не было. Я должен был позаботиться о Дэнни и Чарити. С каждой минутой увеличивался риск, что Бурый Дженкин поймает нас. И я не питал никаких иллюзий относительно того, что он сделает с детьми, когда похитит их.

Я упаковал пижаму Дэнни и пошел в ванную за нашими зубными щетками. Посмотрел на себя в зеркало аптечки. Измученный – не то слово. Я выглядел ужасно. Кровь с подбородка я смыл, но на губе краснела большая трещина. Вокруг носа и рта виднелись царапины и красные ссадины.

Когда я снова спустился вниз, то, к своему удивлению, обнаружил, что Лиз уже вернулась с работы и сидела за кухонным столом, помешивая чашку растворимого кофе. Дети на террасе гоняли полуспущенный пляжный мяч. Лиз как-то странно улыбнулась мне, когда я прошел с чемоданом через кухню и поставил его возле открытой двери.

– Ты уже собрался, – сказала она без тени удивления в голосе.

– Я… да. Уже собрался. Решил уехать. С меня хватит.

– О, – произнесла она. – Ты собирался уехать, не предупредив меня?

– Нет, конечно. Я собирался заехать в птичий парк и сказать тебе.

– Но ты не собирался спрашивать меня, хочу ли я поехать с тобой?

Я не знал, что ответить. Я даже не знал, разговариваю ли сейчас с Лиз или с каким-то бесчувственным, бесформенным существом, которое выглядит, как Лиз, разговаривает, как Лиз, и дразнит меня, как Лиз.

– На самом деле, мне даже в голову не приходило, что ты захочешь поехать со мной, – солгал я. – Я думал, ты не захочешь остаться с мужчиной намного старше тебя, без денег, без перспектив, без машины, да еще и с двумя детьми на шее.

– Может, предоставишь мне самой принимать решения? – спросила она.

Я посмотрел на резвящихся на солнце Дэнни и Чарити и подумал о детях, запертых в Фортифут-хаусе много-много лет назад. Беспомощных и полуголодных. Которых ждали лишь увечья и смерть.

– Почему ты так рано вернулась с работы? – спросил я. – Сейчас всего одиннадцать.

Ее ложка продолжала звякать о кофейную кружку.

– Неважно себя чувствую. Живот как-то странно побаливает.

Я кивнул:

– Понятно.

– Один из кассиров подбросил меня до дома. Хороший парень. Его зовут Брайан.

– Твоего возраста?

– Ты же не ревнуешь, надеюсь?

Мне показалось, что у нее в глазах снова мелькнул красноватый огонек. Меня не покидало чувство, что кто-то другой внимательно смотрит на меня сквозь глаза Лиз. Словно это был лишь ее портрет с прорезями вместо глаз.

– Ты знаешь, от чего это? – спросил я.

Лиз неуверенно качнула головой.

– Я про боли в животе, – пояснил я. – Есть какие-то мысли, что это может быть?

Я думал, что увижу в ее лице хоть какую-то подсказку – какой-то намек на то, что она не та, за кого себя выдает. Но она просто пожала плечами, поморщилась и сказала:

– Наверное, месячные начались раньше времени. А может, из-за неправильного питания. У меня всегда болит живот, когда я неправильно питаюсь.

– Может, привезти тебе что-нибудь от живота?

Лиз похотливо усмехнулась:

– Мне поможет только особое лекарство доктора Уильямса.

– Я… ммм… уезжаю, – твердо сказал я. Я чувствовал себя персонажем из пьесы Ноэла Кауарда. – Я забираю детей в Брайтон. А там посмотрим.

– Можешь взять меня с собой?

Я сел за стол рядом с ней:

– Я только что вернулся из 1886 года.

Последовала долгая пауза. Лиз положила ложку на стол:

– Ты возвращался?

– Мне пришлось. Полиция разыскивает Денниса Пикеринга. Убив его, Бурый Дженкин спрятал тело под половицами, и оно по-прежнему там. За эти годы превратилось в высохшую мумию. Вот зачем я возвращался туда сегодня утром, когда ты ушла на работу. Я возвращался в 1886-й, чтобы похоронить его. Ну не совсем похоронить… Я отнес его к морю. Понимаешь, предал тело воде.

– Ты хочешь что-то сказать мне, Дэвид? Что-то не так, да? Случилось что-то серьезное?

– Не знаю. Не уверен. Я встретил молодого мистера Биллингса, и он рассказал мне о своем отце, о Кезии Мэйсон, о Фортифут-хаусе.

– Молодой мистер Биллингс рассказал тебе обо всем?

– Да. Я встретил его у ворот сада. Еще я встретил Кезию Мэйсон и Бурого Дженкина.

Лиз положила свою руку на мою:

– Дэвид, тебе не приходило в голову, что все это звучит очень странно?

– Что ты имеешь в виду? Я был там и разговаривал с ним. Я был там, в ноябре 1886 года. По словам молодого мистера Биллингса, Кезия Мэйсон вовсе не была сиротой, она одержима древним существом из дочеловеческих времен. Он рассказал, что собой представляют ведьмы на самом деле. Это обычные женщины, чьи тела заняты такими существами. Еще он сказал, что… – Я запнулся.

Лиз смотрела на меня с таким странным выражением, которого я никогда у нее не видел. Изумленным и нежным. Но тут же мелькнул и красный отблеск в зрачках, хотя, возможно, он был естественного происхождения.

– Продолжай, – попросила она. – Что еще он сказал?

Медленно, запинаясь, я начал рассказывать ей о шумерских зиккуратах и о вратах во времени. Рассказал о Мазуревиче, Буром Дженкине и докторе Барнардо. И наконец рассказал ей о Древних и о трех сыновьях, которые станут Нечестивой Троицей и будут править миром.

Когда я закончил, она долго смотрела на меня, не говоря ни слова. Затем протянула руку и коснулась моей щеки.

– Ты осознаешь, что с тобой случилось? – тихо спросила она.

– Я знаю, что случится с тобой. И что случится с теми детьми.

– Дэвид, с тех пор как ты попал сюда, тебе мерещатся все более невероятные вещи. От тебя ушла жена, ты пережил стресс и совсем потерял самообладание. Ты же на самом деле не думаешь, что путешествовал назад во времени, правда? Люди не могут путешествовать во времени.

Я испытал шок.

– Что ты хочешь сказать? Что мне все это привиделось? «Он проснулся, и все это оказалось сном»? Брось, Лиз, ты сама видела молодого мистера Биллингса, Милашку Эммелин и Бурого Дженкина. Господи Иисусе! Мне не привиделось!

Она продолжала гладить мою руку с той же настойчивостью, с какой мешала кофе.

– Дэвид, этот дом наполнен разными звуками, тут случаются неполадки в электросети и масса других проблем. В нем царит очень своеобразная атмосфера. Да, я это признаю. Но здесь нет привидений. А насчет того, что ты рассказывал мне про молодого мистера Биллингса и Бурого Дженкина, то ты просто слишком увлекся этими историями.

– О, ради бога, Лиз! Посмотри на мою обувь, на мои брюки! Я заходил в это чертово море по колено!

– И? Ты заходил в чертово море по колено. Что это доказывает? Я тоже могу зайти в чертово море по колено, если захочу.

– Ладно, ладно, – сердито согласился я. – Если все это происходит у меня в голове, тогда позволь мне спросить, кто это?

Я встал, подошел к двери кухни и указал на террасу.

Где Дэнни в одиночку гонял полуспущенный пляжный мяч.

Я посмотрел налево, посмотрел направо. Прикрыл глаза от солнца и окинул взглядом лужайку, но увидел лишь скачущую по траве белку.

– Дэнни, где Чарити?

Дэнни представлял себя Газзой, играющим против итальянцев. Мяч шлепнул о стену кухни.

– Кто? – спросил он.

– Чарити, девочка.

Он перестал играть и смотрел на меня, опустив руки.

– Какая девочка?

– Девочка, с которой ты играл в футбол. Девочка, с которой ты завтракал. Девочка, которая здесь ночевала и с которой ты всю ночь перешучивался. Вот какая девочка!

Взгляд Дэнни не выражал ровным счетом ничего, и я понял, что он говорит правду. Он реально не понимал, о чем я твержу. И это значило, что либо я действительно схожу с ума, либо Лиз, одержимая ведьмовской сущностью, вызывала невероятно убедительные визуальные и психологические иллюзии. И я знаю, какой вариант кажется более правдоподобным. Вернувшись на кухню, я сказал:

– Хорошо, я докажу. Они оба ели яйца, по два каждый. Скорлупа в…

Я открыл ведро с педалью. Скорлупа лишь от двух яиц.

Я заглянул в раковину. Две подставки для яиц, одна тарелка, одна ложка. В шкафу подставки для яиц, которые я дал Чарити, были задвинуты в самую глубь. Чистые, сияющие, холодные и сухие. Лиз сидела и наблюдала за мной, сложив руки на коленях. Я сердито уставился на нее, но не заметил в выражении ее лица ни намека на ложь. Она смотрела на меня спокойно и терпеливо. Я закрыл дверцу шкафа с подчеркнутой аккуратностью. Щелк.

– Что-то здесь происходит, – сказал я.

– Дэвид… Здесь ничего не происходит. Это все у тебя в голове.

– Возможно. Но я был там… Я был в 1886 году еще сегодня утром. Разговаривал с молодым мистером Биллингсом почти десять минут. Я видел его передо собой, как вижу сейчас тебя. И посмотри, что Кезия Мэйсон сделала с моим лицом.

– Ты сам поцарапался, вот и все.

Я подошел к маленькому зеркальцу в сосновой рамке, висящему рядом с кухонной дверью, и всмотрелся в свое отражение.

– Либо я схожу с ума, либо меня разыгрывают.

– Дэвид, ты не сходишь ума. Это стресс, вот и все. Ты так много слышал о Буром Дженкине и мистере Биллингсе, что придумал целую историю про них. Это своего рода бегство от реальности. Довольно распространенный симптом при стрессе.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Это, наверное, сержант Миллер, – сказал я. – Вот и посмотрим, что к чему.

Я подошел к двери и открыл ее. Но это был не Миллер. В солнечном свете стоял, благодушно улыбаясь, Деннис Пикеринг. Живой и невредимый, такой же реальный, как и я. Солнце блестело в пушистых волосках его ушей, на зеленом кардигане виднелись пятна от овсянки.

– О, доброе утро, Дэвид! – бодро произнес он. – Я просто пришел извиниться за прошлый вечер!

Я открыл рот и снова закрыл. Мне показалось, что у меня резко поднимается температура. Я пожал плечами.

– Дело в том, что мои дамы устроили из украшения церкви такую канитель, что я не смог уйти. А после обеда почувствовал, что слишком устал для охоты за призраками. Но я могу прийти сегодня вечером, если хотите.

В глубине души я ожидал, что он растворится в воздухе у меня на глазах. Но он продолжал разговаривать и улыбаться и выглядел вполне реально. Я видел, как его ослепили. Как вспороли живот. Я видел это, клянусь всем святым. Я зашел в море и отправил его тело во тьму. Я слышал, как его выпотрошенная брюшная полость заполняется бурлящей морской водой. Тем не менее он стоит тут, на пороге, и, улыбаясь, болтает со мной.

– Думаю, практически все, что вы здесь пережили, можно объяснить естественными причинами, – сказал он. – Люди ведь такие суеверные создания. Мы скорее поверим в сверхъестественное объяснение, чем в научное. И все же научные феномены по-своему не менее удивительны. В конце концов, все это дело рук Божьих, не так ли?

– Да, – ответил я. – Полагаю, так оно и есть.

– Что ж, – просиял он, потирая руки. – Тогда не буду вас больше задерживать. У вас, наверное, полно работы. Покраска, обновление интерьера! Фортифут-хаус нуждается в подтяжке лица!

Он подошел к своему «Рено» и забрался внутрь. Я увидел, как он, наклонившись набок, ищет в карманах ключи. Через минуту он открыл дверь и снова вылез из машины.

– Что-то не так? – спросил я.

– Да… Кажется, я потерял ключи от машины.

Я окинул взглядом подъездную дорожку.

– Нигде не видно. Но они, наверное, где-то здесь. Может, вы выронили их в машине.

Он заглянул в салон:

– Нет… Похоже, их здесь нет. Наверное, лучше я вернусь домой пешком и возьму запасные.

Я подошел к машине.

– Они могли упасть под сиденье, – предположил я. Открыв водительскую дверь, я заглянул под оба передних сиденья, но ключей нигде не было.

– Что ж, не беспокойтесь, – сказал Пикеринг. – Идти здесь недалеко.

– Я мог бы вас подбросить, но… – я кивнул на свой разбитый «Ауди», и Пикеринг сочувственно пожал плечами. Он направился по подъездной дорожке к дороге, у лавровой изгороди оглянулся и помахал мне на прощание.

Возможно, это был оптический обман. Мираж, вызванный теплым летним воздухом, поднимавшимся над щебнем. Но на долю секунды мне показалось, что Деннис Пикеринг похож на кого-то совсем другого – маленького, мрачного и сгорбленного. Но он исчез за изгородью, прежде чем я смог в этом убедиться.

Я выбежал вслед за ним на дорогу и посмотрел ему вслед. С виду это был все тот же Деннис Пикеринг – редеющие волосы, серые фланелевые брюки, зеленый кардиган. Вот только преодолел он за эти пару минут невероятно длинный отрезок пути – викарий был уже почти у магазина.

Что-то тут не так. Что-то не сходится. Я не мог поверить, что переживал настолько сильный стресс, и весь тот ужасный поход на чердак мне всего лишь привиделся. Кто-то водил меня за нос – либо Лиз, либо живущая в ее теле тварь. Либо молодой мистер Биллингс, либо Кезия Мэйсон. Либо Деннис Пикеринг, либо Бурый Дженкин. А может быть, и все они обманывали меня.

Я вернулся к машине Денниса Пикеринга и еще раз осмотрел все вокруг нее и заглянул под сиденья. Если он приехал сюда сегодня утром, поставил машину перед домом и подошел прямо к двери, где он мог потерять ключи? Я оперся рукой на капот, чтобы заглянуть под машину. И хотя металл нагрелся на солнце, запаха горячего двигателя я не почувствовал.

Открыв капот, я потрогал головку цилиндра. Она была совершенно холодная. Эта машина никуда не ездила сегодня утром – она стояла здесь со вчерашнего вечера.

В этот момент в дверях появилась Лиз.

– Телефон, – крикнула она.

Я прошел в гостиную и взял трубку. В окно я видел, как Дэнни гоняет пляжный мяч, петляя и уклоняясь от воображаемых противников.

– Это детектив сержант Миллер, – произнес голос в трубке. – Мне только что звонила миссис Пикеринг, супруга викария.

– Неужели он объявился?

– Верно, как вы узнали?

– Он был здесь. По крайней мере кто-то похожий на него.

Последовала короткая пауза.

– Не уверен, что понимаю вас.

– Не волнуйтесь. По единодушному мнению окружающих, я, кажется, схожу с ума.

– О, понимаю.

– Нет, я так не думаю. Я видел Денниса Пикеринга несколько минут назад, но не уверен, что это был он.

– Почему же?

– Потому что Деннис Пикеринг исчез.

– Вовсе нет. Его жена только что позвонила и сказала, что он дома.

– А она уверена, что это он?

– Что ж, если его собственная жена не может его идентифицировать, то я уже не знаю, кто сможет.

– Я беспокоюсь за нее, – сказал я.

– Почему это? – спросил Миллер.

– Если это не Деннис Пикеринг – а я не думаю, что это он, – значит, это кто-то другой.

Снова короткая пауза. Затем похожий на пулеметную очередь кашель.

– Полагаю, в этом есть какая-то нездоровая логика, да. Но, допустим, это кто-то другой, тогда кто именно?

– Думаю, это может быть Бурый Дженкин.

– Вы думаете, что это может быть Бурый Дженкин, – повторил Миллер бесцветным голосом. – То есть на самом деле это гигантская крыса, на которую надели воротник священнослужителя?

– Вы мне не верите.

– Я не говорю, что не верю вам. Я просто хочу понять, как миссис Пикеринг могла принять крысу за своего супруга. Существует множество женщин, которые могли бы спутать крысу со своим мужем, но миссис Пикеринг не из их числа.

– Вы видели сегодня утром возле Фортифут-хауса его машину?

– Да, видел.

– Значит, он приезжал сюда вчера вечером?

– По всей видимости, да. Если только кто-то другой не взял его машину без его ведома и не припарковал ее там.

– Он ничего об этом не говорил. В смысле он не говорил: «О, глядите, моя машина здесь, а я ее везде ищу». Но он сказал, что не приезжал вчера вечером.

– Как, по-вашему, зачем он так сказал?

– Чтобы заставить меня поверить, будто я страдаю галлюцинациями, вот зачем. Но я не страдаю галлюцинациями, потому что у машины холодный двигатель. Эта машина никуда не ездила со вчерашнего вечера. А значит, он приезжал вчера. К тому же у него при себе даже не было ключей. Он сделал вид, что потерял их. Но как можно потерять ключи на шести ярдах гравия?

– Все это чертовски интересно, мистер Уильямс. Но это совсем не доказывает, что на самом деле преподобный Пикеринг – это гигантская крыса. К тому же зачем ему вселять в вас уверенность, что вы страдаете от галлюцинаций?

– Это нужно не ему.

– Тогда кому?

Внезапно я осознал, как абсурдно и истерично звучат мои слова. Я очень нуждался в поддержке и доверии Миллера. В конце концов, после исчезновения Пикеринга он был единственным представителем власти, который в принципе допускал реальность существования Бурого Дженкина. Но по тону голоса я понимал, что его доверие не безгранично. Очевидно, он тоже начинал подозревать, что я страдаю галлюцинациями. Проблема в том, что я и сам почти уже начал верить в это. Все, что произошло со мной с момента приезда в Фортифут-хаус, больше напоминало фильм ужасов, который я посмотрел на видео.

– Хорошо, – произнес Миллер. – Теперь, когда преподобный Пикеринг вернулся домой – или, по крайней мере, то, что выглядит, как преподобный Пикеринг, – мне уже не нужно вскрывать пол в гостиной. Так что дело можно считать закрытым, я прав?

– К сожалению, – сказал я. Хотя и не был уверен, к сожалению или нет.

Положив трубку, я сделал долгий выдох и посмотрел на рисунок, который Дэнни приколол к стене. Милашка Эммелин с красными червями в волосах и человек в цилиндре. Мне показалось, что я вот-вот сойду с ума.

Я прошел на кухню. Лиз чистила лук, глаза у нее слезились. Я встал в дверном проеме и спросил:

– Что ты делаешь?

Она вытерла глаза тыльной стороной запястья, размазав при этом тушь.

– Готовлю куриную запеканку. А что?

– Бессмысленная затея. Если только ты не собираешься съесть все сама. Мы уезжаем. По крайней мере мы с Дэнни.

– Дэвид… – вздохнула она. – Самое худшее, что ты можешь сделать, это сбежать. Если сбежишь, ты не сможешь противостоять тому, что вызывает у тебя такой стресс. Тебе нужно отдохнуть. Поговорить об этом. И все обдумать.

– Послушайте этого великого психиатра-любителя!..

Лиз положила нож.

– Дэвид, пожалуйста… Ты превратил Фортифут-хаус в какую-то аллегорию ваших с Джени отношений. Неужели ты этого не понимаешь? А когда у тебя на глазах умер Гарри Мартин, а затем ты обнаружил тело Дорис Кембл, ты воспринял это как доказательство, что все кошмары, которые ты пережил в Фортифут-хаусе, реальны. Дэвид, я наблюдала за тобой. Ты вел себя очень странно и говорил очень странные вещи. Я думала, ты справишься с этим, но, кажется, все стало только хуже. Если ты уедешь из-за того, что происходит только у тебя голове, твои кошмары станут еще правдоподобнее.

– Хм, – я продолжал ходить вокруг кухонного стола. – Хорошая теория. Неплохая попытка. А если предположить, что я сейчас пойду и загляну на чердак, что тогда?

Лиз пожала плечами:

– Откуда мне знать? Ты же все время ходишь на чердак.

Я посмотрел на часы:

– В 1886 году скоро должен наступить рассвет.

– Дэвид, – взмолилась Лиз, – ты слышишь, что говоришь? Это похоже на бред сумасшедшего. Скоро ты объявишь себя Наполеоном.

– Мне нужны доказательства, вот и все, – сказал я. Боже, я боялся, что меня сейчас начнет трясти. Мяч Дэнни ударялся о стену кухни, чайка парила в теплом утреннем воздухе, издавая долгий, похожий на детский плач крик.

– Как насчет чашки кофе? – с тревогой в голосе спросила Лиз.

Стала бы бездушная сущность из незапамятных времен спрашивать меня, хочу ли я кофе? Может, и стала бы. Может, она была способна на любой, самый утонченный и детальный обман. Но вот с машиной Денниса Пикеринга, например, оплошала. Возможно, воспользовалась впечатлением Лиз о викарии, чтобы создать иллюзию самого викария. Но девушка вроде Лиз (которая не водит машину) не догадалась бы о том, что нужно создать иллюзию разогретого автомобильного двигателя.

А что с ключами? Про ключи она ведь забыла? Тем не менее, если бы возвращение Денниса Пикеринга действительно было иллюзией, она ни за что не забыла бы дать ему ключи. А может, иллюзии просто не умеют водить машину? Разве бездушная сущность из незапамятных времен знает, как водить машину?

Я посмотрел на Лиз. Она была такой красивой, невинной и взволнованной, что я испытал возбуждение невероятной силы. Я почувствовал, что мой мозг буквально разбился вдребезги, как банка с повидлом, которую уронили на кафельный пол.

– Нет, спасибо, я не хочу к-к-к… – Я запнулся.

Она положила руку мне на плечо и поцеловала в лоб:

– Дэвид, ты выглядишь ужасно. Может, приляжешь?

Я сделал глубокий вдох. Спокойно, Дэвид. Спокойно. Ты вовсе не спятил. И ты знаешь это. Тогда где Чарити? И почему Дэнни не может вспомнить ее?

– Сперва я хочу заглянуть на чердак, – сказал я.

– Думаешь, это хорошая идея?

– Не знаю. Возможно, очень плохая. И крайне опасная. Но я не думаю, что ты помнишь, почему. Не думаю, что ты помнишь, как вытаскивала Чарити через лаз, спасая ее от Бурого Дженкина.

Лиз ничего не сказала, лишь успокаивающе сжала мне плечо. Она стояла так близко, что я чувствовал на лице ее дыхание.

– Мне нужно кое-что сделать, вот и все, – сказал я. Встал и придвинул свой стул к столу.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросила она.

– Нет, нет. Просто продолжай готовить. Кто знает, возможно, там ничего нет. И тогда мы останемся на ужин.