Рано утром 27 марта 2002 г. в Караганде скоропостижно скончался Апостольский протонотарий прелат Бернардо Антонини. Друзья и сотрудники соединились в молитве, прощаясь с доном Бернардо и поручая его Богу, Которому он так преданно служил.

Сегодня осиротела не только Церковь в Италии и Казахстане, но также и Церковь в России, где с момента получения скорбной вести возносятся молитвы об упокоении души воистину доброго пастыря. Господь призвал к себе священника, заслуги которого в возрождении Католической Церкви в бывшем СССР трудно переоценить. Его, клирика Веронской епархии, отдавшего многие годы служению своим землякам, знали и любили в России, Казахстане, Грузии, Белоруссии, Украине, Молдавии и в других странах.

С его именем, точнее — с его несомненной харизмой первопроходца и организатора, связаны становление Колледжа католической теологии им. св. Фомы Аквинского, открытие и развитие Высшей духовной семинарии «Мария — Царица Апостолов», основание газеты «Свет Евангелия» и богословского журнала «Theologia», проведение паломничеств, пастырских программ и духовных упражнений, издание религиозной литературы, организация межхристианского и межрелигиозного диалога, пропаганда христианской культуры и гуманизма, празднование Великого Юбилея 2000 года и многое другое. Благодаря его стараниям, оптимизму и настойчивости Католическая Церковь в России динамично развивалась и укреплялась на протяжении последнего десятилетия.

Всегда и всюду дон Бернардо, как его ласково называли, беззаветно и до конца служил Церкви как истинный пастырь и свидетель Евангелия. В нашей памяти он останется как отзывчивый и любящий отец, духовный руководитель, брат, учитель, опытнейший педагог и организатор. Богословские знания, которыми он обладал, поражали многих. Его улыбка и упование на Божие Провидение снимали напряжение и придавали силу в трудностях и испытаниях, а оптимизм заряжал огромной энергией тех, кому посчастливилось хотя бы один раз встретить дона Бернардо на его земном пути.

Эти очевидные заслуги и достоинства, абсолютная преданность Церкви и Святейшему Престолу, а также глубочайшее почитание Пресвятой Богородицы снискали пастырю всеобщее уважение и признание.

Католическая Церковь в России бесконечно благодарна дону Бернардо и возносит к престолу Всемилостивого Господа молитвы о даре вечного счастья почившему. Краеугольным камнем проповеди Благой Вести для него была истина Воскресения. Каждая молитва или воззвание заканчивались радостным «Аллилуйя». Воля Бога была такой, что он ушел из этого мира накануне Пасхального Триденствия. И в этом последнем акте также отразился смысл всей его жизни — через страдания и крест вместе со Христом стремиться к славе Воскресения.

Пусть Добрый Бог примет в Свое царствие и одарит радостью вечной жизни о. Бернардо Антонини, подобно тому, как своим священническим служением он нес радость Евангелия и животворный дар благодати людям. Да увидит он благость Господа на земле живых (ср. Пс 27(26), 13) и да станет новым заступником для всех нас!

Мы искренне скорбим вместе с Вами по поводу скоропостижной кончины священника Вашей епархии, неутомимого миссионера монсеньора Бернардо Антонини.

Это короткое время, которое было дано ему свыше для пребывания в Карагандинской епархии, было наполнено активной, творческой и плодотворной деятельностью священнического служения. Дон Бернардо, казалось, спешил жить, чтобы успеть сделать возможное и невозможное.

В своем необыкновенном апостольском рвении он успевал бывать всюду, идя с помощью ко всем просящим его о помощи. Его активность была настолько очевидной и радостной, что он говорил: «Если вы увидите, что дон Бернардо уменьшил работоспособность, то это значит, что он умирает». Так и случилось.

Его служение отличалось великой любовью к Богу, а также полным и примерным послушанием церковной иерархии, особенно Папе Римскому и своим епископам. Своей жизнью он свидетельствовал глубокое почитание Иисуса в Пресвятой Евхаристии, и его часто можно было видеть перед Дарохранительницей. Пресвятая Дева Мария была его любимейшей Матерью, к которой он непрестанно возносил молитвы Розария, безгранично уповая на Ее помощь во всех делах, которые он совершал, и он гордился тем, что был услышан.

Благодать, которую он черпал из молитвы, проявлялась в его великой любви к семинаристам, а также постоянной поддержке священников и монашествующих в их повседневных трудах и заботах. Невзирая на свой почтенный возраст, он был полон юношеского энтузиазма, улыбка не покидала его лица. Даже страдая, он находил возможность укрепить грустных, вселяя в них надежду и любовь, которыми сам жил. Он умер с улыбкой.

Пример беззаветного служения монсеньора Бернардо Антонини в Карагандинской епархии оставил незабываемый след в памяти всех нас. Мы общались с пастырем, в полноте воплотившем в себе дар священнического призвания.

Мы очень благодарны Веронской епархии за столь великого пастыря, который отдал свою жизнь делу евангелизации Казахстана. Мы надеемся, что его яркое, хотя и короткое, служение воодушевит других священников, которые захотят последовать его примеру и продолжить его миссию во имя духовного блага людей, проживающих на этих территориях.

Светлая память о его жизни навсегда останется среди нас!

Шел 1987 год. Я и мои собратья, будучи проездом в Бренцоне, в одной церквушке увидели священника, совершавшего литургию. Я был потрясен тем, с каким вдохновением и благочестием он читал слова Евхаристического канона. Братья сказали мне: «Это дон Бернардо. Он будет твоим преподавателем в семинарии».

Маленькое отступление. Много лет назад я знал одного крестьянина, он был очень простым человеком. Когда мы с ним познакомились поближе, он начал умолять меня обращаться к нему «на ты». Когда я оставил в стороне излишнюю вежливость, он непонятно почему продолжал обращаться ко мне «на Вы». На мои возражения он отвечал так: «Брат Давиде, Вы — священник, человек, который говорит с Богом». Сначала я хотел пошутить, что он спутал меня с Моисеем, однако эти слова как будто застыли у меня на губах. Человек, который говорит с Богом… Дон Бернардо. Мы, семинаристы, любили его, прежде всего, как Божиего человека. Войдя в здание Богословского факультета им. св. Зенона, он немедленно шел к Пресвятым Дарам. А где его можно было встретить в перерыве между лекциями? Перед Дарохранительницей. Богослов — да, потому что говорил о Боге и с Богом.

Его лекции: поток знаний, смешное подражание «Полету валькирий» Вагнера или «Аллилуйя» Генделя, которыми он украшал разговор об Апокалипсисе, чемоданы книг, принесенные в семинарию, мальчишеский энтузиазм, знаменитые и забавные словечки-поговорки… Однако каждую лекцию он начинал, обратившись сердцем к Матери: Радуйся, Мария.

Пресвятая Дева Мария, как и его широкая, притягательная улыбка, была своего рода мерилом его жизни: в России дон Бернардо сталкивается с удручающей бедностью и трудностями, но не выпускает из рук четки. На вопрос чиновника, оформлявшего устав «Радио Мария», о том, как зовут владельца, он отвечает: «Пресвятая Богородица». — «Извините, а кто спонсор?» — «Божественное Провидение!»

Его заразительная, потрясающая радость, тем не менее, никого не вводила в заблуждение. Еще в семинарии ходили шутки о том, как он, испытывая пределы человеческой выносливости, занимается по ночам. Поэтому нередко из-за усталости его где угодно мог сморить сон, даже в автомобиле, пока мы по его просьбе читали Розарий чтобы как можно лучше использовать каждую секунду.

С Розария начинались уроки и в московской семинарии. Свои занятия он вверял и заступничеству святых, те самые лекции, которые в Вероне мы, студенты, поднаторевшие в хитрости, перебивали вопросами, чтобы отвлечь профессора и «увести» его в другую сторону. В память навсегда врезалось 14 февраля, когда мы «прикрылись» святыми Кириллом и Мефодием, попросив дона Бернардо рассказать нам о них. Однако наше ребячество потонуло в смущенной тишине: дон Бернардо, напомнив об апостольских подвигах святых братьев и их любви ко Христу, неожиданно остановился. Его голос задрожал — он плакал, и его слезы, проливаемые над мучениями Кирилла, обличали нашу рассеянность и теплохладность, перед подлинной любовью, которую он испытывал к Церкви.

Его радость была подлинным выражением единства со Спасителем и Его Крестом. «Все деяния Бога скрываются под тяжестью Креста», — писал кардинал Шустер, прославленный в лике блаженных, к другому блаженному, Иоанну Калабрии. Я размышлял об этом, глядя на священнический воротничок дона Бернардо. Молодежь ищет героев без страха и упрека, таких, как он; мы видели, что воротничок буквально болтается вокруг исхудавшей шеи священника, словно напоминая о том, что его хозяин за 13 лет миссии ради Христа потерял 26 килограммов…

Святой — тот, кто пробуждает в тебе жажду Христа, мужество подражать Ему, наполняет радостью и гордостью свидетельствовать о Нем. Святые не уходят, как и улыбка дона Бернардо, сияющая в наших сердцах.

В тайнике моего сердца, под рубрикой «дон Бернардо» хранится не пустой формуляр, а «фотография»: счастливый священник, с любовью совершающий мессу, не обделяющий никого своей улыбкой, знающий десять языков. На самом деле, в совершенстве он владел только одним — языком любви Господа, благодаря которому он соединял сердца верующих Вероны с братьями во Христе в России, Китае и Казахстане.

Помни о нас, дон Бернардо, и благослови Верону. С братским объятием

Мне нравится обращаться к нему именно так, доверительно, уверен, что ему это тоже нравится. Он всегда улыбался, когда к нему обращались при помощи академических титулов — «доктор» или «профессор», или церковных — «монсеньор» и «Апостольский протонотарий», хотя он и «был награжден» ими заслуженно. Он умел ловко пользоваться ими, чтобы распахнуть нужные двери или получить желаемое; но никогда не кичился ими. Он был первым учеником в нашем классе, и не только по алфавиту…

Дон Бернардо был энтузиастом жизни, своего призвания и своей миссии. Он всегда улыбался и был открыт для диалога со всеми — для плодотворного диалога. Больше всего он любил: Слово написанное (Библию), Слово воплощенное (Иисуса в Евхаристии), Матерь Слова (Деву Марию) и Слово, ставшее Церковью (Церковь и ее священноначалие).

Ради этих идеалов он в буквальном смысле отдал свою жизнь, следуя примеру двух великих апостолов: Евангелиста Иоанна (любимый духовный автор дона Бернардо, он много изучал его наследие и часто обращался к нему во время лекций по Библии) и Павла из Тарса, ревностного проповедника Христа. Он жаждал, чтобы весь мир узнал Господа Иисуса, не щадил себя, не боялся, «много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями; в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (см. 2 Кор 11,26–27).

Да вознаградит Господь Своего верного раба!

Это казалось невозможным. В нашу память навсегда врезался образ преподавателя, оптимистически настроенного, активного, неутомимо составляющего очередной новый план работы. Неожиданно разносится слух — сначала его передают друг другу шепотом, но епископ Флавио подтверждает печальную новость — дон Бернардо Антонини скоропостижно скончался в далеком Казахстане. В первую минуту поверить в это было невозможно, ужас буквально парализовал любое проявление эмоций, и лишь теперь мы в состоянии собрать воедино воспоминания о нашем многолетнем сотрудничестве.

Дон Бернардо пришел на Богословский факультет в 1975 г., а в 1977 — в Колледж теологии им. св. Петра Мученика, после того как исполнилась его заветная мечта — он получил степень лиценциата библеистики в Папском Библейском институте. Накануне своего отъезда в Рим в 1972 г. он признался мне, что изучение Библии долгие годы было сокровенной мечтой его жизни, желанием, которое начало воплощаться сначала благодаря степени лиценциата богословия, немного спустя — благодаря диплому по языкознанию и, наконец, оно полностью исполнилось, когда он получил разрешение епископа. На Богословском факультете он начинал как секретарь (1975–1982 гг.), затем в течение трех лет занимал пост декана (1982–1985). Преподаватели вспоминают, что эти годы были полны энергии и проектов, именно тогда была окончательно пересмотрена и опубликована программа факультета (1981 г.). Эти годы были очень насыщенными, директор тщательно воплощал в жизнь новый учебный план и, как следствие этого, мало спал, много работал и призывал работать сотрудников. Программа навсегда осталась в его сердце, он практически полностью повторил ее много лет спустя, основав в Москве Колледж им. св. Фомы Аквинского. И туда он перенес опыт, приобретенный в Вероне — во время своих первых звонков из России он спрашивал, сколько студентов учится на Факультете св. Зенона, уверял нас, что лет через шесть в Москве он добьется таких же результатов.

Преподавая введение в Библию и экзегезис Нового Завета, дон Бернардо прежде всего, демонстрировал свои познания в области филологии: языки — как современные, так и библейские — были его излюбленным коньком, которого он «приручил» своей железной памятью. Его методика преподавания носила характерные черты, безусловно, навсегда врезавшиеся в память многочисленных студентов. В конце концов, его наработки увидели свет и были опубликованы на русском языке. Он с огромной гордостью прислал нам несколько экземпляров, хотя никто из нас не знал этого языка. Он был счастлив, что его работа получила признание в России, это стало своего рода символом продолжения дидактического опыта, приобретенного в Вероне. Завершая свою преподавательскую деятельность в России, он готовился переехать в Казахстан. Сотрудники и студенты Богословского факультета им. св. Зенона и семинарии благодарны ему за вложенные в нас силы, за память, которую он оставил о себе, за стимул к неутомимой работе. Мы верим, что дон Бернардо сегодня пребывает на небесах с Господом, Слово Которого он щедро раздавал другим, и мы просим Бога наградить его сокровищем, обещанным добрым и верным рабам.

Я узнал о смерти дона Бернардо Антонини в среду на рассвете. Утро было холодным, дул порывистый, ледяной ветер. Казалось, что он родился на далеких просторах Сибири, а теперь изо всех сил обрушился на Паданскую долину. Ветер завывал на тысячу голосов, как скорбящее сердце, заставлял втягивать грудь, чтобы спрятать невидимые слезы.

Дон Бернардо умер накануне ночью. Он сидел на стуле рядом со своей кроватью. Напрасно его ждали на утреннюю молитву, на литургию предначинания, совершаемую в далеком Казахстане еще затемно. Его последним прибежищем на земле стала семинария в Караганде, «окно» в Монголию и, возможно, в Китай. Всякий раз, услышав о преследованиях местных христиан, он говорил, что священники, вышедшие из его семинарии, будут возвещать Евангелие на землях династии Минь…

Дон Бернардо заглядывал далеко вперед; он был движим страстью апостола, непоколебимой верой влюбленного, преданностью раба, воодушевлением ребенка, искренностью «нищего духом». Он был Божиим скитальцем. Его заслуженно можно вписать в духовную традицию Востока, назвать наследником русских странников. Этот титул он заслужил в большей мере, чем все остальные вместе взятые; услышав об этом, он бы, наверное, радостно улыбнулся.

Мы беседовали с ним от случая к случаю — по телефону или во время его приездов в Италию. Желали друг другу счастья. Он называл меня «золотым пером» католической журналистики. Произносил слово «перо» в манере, которую нельзя было спутать: бесконечно тянул звук «р-р-р-р». И над этим нельзя было смеяться, потому что это не была ни риторика, ни излишняя вежливость. Просто это шло от abundantia cordis (избытка сердца — прим. пер.). Он не знал меры в добре. Буквально в прошлую субботу один близкий человек сказал дону Бернардо, что если он хочет жить подольше, то обязательно должен отдохнуть. Невозможно было, чтобы дон Бернардо ответил иначе, чем: важно не жить долго; важно — все отдать.

Дон Бернардо служил в России с 1991 г., после двухлетнего «штурма» цитадели русского языка. И он глубоко пустил корни в эту землю, она стала для него второй родиной. Он изучал русский язык со стремительностью и «одержимостью» влюбленного. Он говорил, писал и преподавал на десяти языках. В последние годы познакомился даже с китайским и уже делал определенные успехи. Если бы Бог призвал его и туда, он был бы в полной готовности.

Три года назад я приезжал в Санкт-Петербург на рукоположение первых священников, воспитанных в семинарии, которая благодаря дону Бернардо крепко встала на ноги после восьми десятилетий воинствующего атеизма, загнавшего Церковь в катакомбы. Когда закончилась литургия, на которой присутствовали гости из разных стран, мы с ним крепко обнялись, не проронив ни слова, со слезами на глазах. Мы испытали на себе силу Пятидесятницы и могущество Воскресшего. Они были явлены нам наяву, подобно тому, как житейское богословие всегда опережает книжное.

Чего стоила семинария дону Бернардо, можно узнать из разных источников. Телекамеры всего мира запечатлели физическое насилие, которому он подвергся, когда, «вооружившись» дароносицей и статуей Фатимской Богоматери, требовал возвратить верующим храм, в котором в советские времена был устроен склад и фабрика. Он познал и настоящий голод, когда приходилось несколько картофелин «растянуть» на обед и ужин.

Он с улыбкой вписал несколько страниц в историю экуменизма. Пока ученые мужи вели бесконечные дебаты, он делился всем необходимым с нищими братьями-православными. Все, что присылалось из Италии, неизменно разделялось на две части.

Дон Бернардо, помимо всего, твердо верил в роль СМИ. Он открыл «Радио Мария» и основал католический еженедельник, который назвал «Свет Евангелия». Он регулярно посылал мне свои газеты, хотя единственное, что я мог прочесть — это адрес на конверте. В своей душе он по-настоящему писал золотым пером — пером сердца и сокровища, которое нельзя расточить.

Сгусток энергии. Казалось, что дон Бернардо, несмотря на свое хрупкое телосложение, полностью заполнял редакцию «Вероны феделе», войдя в нее. Он обязательно дарил нам один день, приехав летом в отпуск или на Рождество. В остальное время года он часто звонил нам, задавал самые невероятные вопросы: «Какая у вас сегодня погода? У нас пока не очень холодно, всего 20 градусов ниже нуля». Потом следовал каскад новостей. Он рассказывал о своей России, священниках, семинарии, российских чиновниках, православных, которых он называл не иначе как «братья». «А у Вас-то как дела?» — осмеливались мы спросить его. «Прекрасно», — отвечал он с такой улыбкой, что не поверить ему было невозможно. Дон Бернардо был скалой, открытым морем, и невозможно представить, что теперь мы должны говорить о нем в прошедшем времени…

Его смерть потрясла и огорчила весь город. «Огромную утрату понесли не только верующие Вероны, но и вся Вселенская Церковь, — сказал о нем епископ Флавио Карраро. — Дон Бернардо был настоящим человеком Божиим, страстно любил Евангелие; странник веры, подобно Аврааму наших дней». Действительно, он был странником. Постоянные перелеты из Москвы в Санкт-Петербург, из Казахстана в Грузию очень беспокоили его секретаря Терезу Мори, верную помощницу и приятельницу, благодаря которой он поддерживал связь с Вероной. «Я постоянно — вплоть до самого дня его смерти — просила дона Бернардо беречь себя, отдыхать, соблюдать режим питания, — вспоминает Тереза, — но он все время отвечал: „Ничего, в раю будет достаточно времени для отдыха“, и продолжал неутомимо трудиться, несмотря на то, что порой засыпал буквально на ногах». «Что больше всего запомнилось? Его жертвенный дух, бедность, в которой он постоянно жил, и самоотречение ради ближнего, — вспоминает синьора Мори. — Если нужно было поговорить с человеком, помочь ему, он забывал о расписании и полностью посвящал себя этому. И еще я навсегда запомнила сердечную теплоту, с которой он приветствовал любого человека, обещая: „Я помолюсь за тебя“. Он был святым».

Тереза произносит слово «святой» вполголоса, словно боясь потревожить дона Бернардо, который привык работать в тишине, без суеты и шума.

Однако сияние святости в хрупком священнике разглядела не только «его секретарь». О. Сергей Тимашов — один из трех первых священников, воспитанных монсеньором Антонини в семинарии, сначала в Москве, а затем — в Петербурге. «Дон Бернардо был для нас примером, — говорит о. Сергей. — Примером, которому трудно подражать, но не замечать который невозможно, если ты действительно хочешь жить, как учил Христос. Для нас, священников, он был не просто ректором семинарии, но символом любви, которую Богу было угодно даровать нам и нашей бедной маленькой Церкви. Он обладал невероятной способностью принять проблемы другого человека и сделать все, чтобы помочь преодолеть их». Перед глазами о. Сергея суровый 1995 г.: дон Бернардо, «вооруженный» статуей Богородицы и чётками, противостоит московской милиции. «Он встал посередине — между милиционерами и народом. Он хотел, чтобы верующим вернули собор в Москве, перестроенный в советские времена в фабрику. Казалось, что не он держит образ Пресвятой Девы, а что Матерь Иисуса дает ему силы удержаться на ногах. Я никогда этого не забуду».

В чем же кроется секрет неисчерпаемой силы дона Бернардо? Отвечает монсеньор Джузеппе Амари, епископ Вероны на покое. Именно он в 1991 г. направил дона Бернардо в Россию. «Я не хочу уменьшить влияние его огромного ума, интуиции, памяти и культуры, — подчеркивает монсеньор Амари, — однако свои силы он черпал из крайне насыщенной духовной жизни, бесконечной любви к молитве. Это была великая душа, щедрая до немыслимых пределов. Так он и умер: работал, пока не исчерпал свои силы до последней капли».

«Сталин умер, а Бог Воскрес!» Так дон Бернардо подводил итог возрождению христианства в бывшем Советском Союзе, — пишет Никола Сальваньин. — Маленький, худенький, он лучился заразительной радостью и был закаленным, как сталь. Всякий раз, когда он во время своих многочисленных поездок по разным уголкам бывшего СССР видел памятник Ленину, он тут же начинал петь на мотив гимна «Christus vincit»: «Ленин умер, Сталин умер, а Христос Воскрес!»

В течение двух лет (с 13.09.97 до 12.09.99 гг.) у меня была возможность близкого контакта с доном Бернардо Антонини, который в то время был ректором Высшей Духовной семинарии в Санкт-Петербурге. Я работала на вахте, которая помещалась в центре семинарии. Мимо нее проходили семинаристы, преподаватели, и очень часто ректор.

Я тоже получила от него много добра и понимания. Особенно трудно мне было в первые месяцы, когда я только начинала работу: Я оказалась в совершенно новой обстановке, не знала никого из людей, не знала русского языка, а тут на вахте много разных дел, большое количество людей, телефонные звонки, и все говорят на русском языке… Много я допустила ошибок и недоразумений, отвечая на телефонные звонки и по другим поводам, но никогда не имела за это нареканий, не вызывала досады. Ректор дон Бернардо всегда оказывал понимание и снисходительность к моим ошибкам. Добрым словом он подбодрял меня и поддерживал мой дух.

Два года я наблюдала за образом мышления ректора: во время работы, в часовне, в общении с людьми. По моим наблюдениям, он был пламенным священником, без остатка посвятившим себя Богу и служению людям. Работал он много, не щадя себя. Следил за воспитанием семинаристов, делал доклады, каждый месяц проводил встречи с преподавателями, организовывал всевозможные симпозиумы и духовные упражнения для священников и монашествующих.

Кроме этих занятий и хлопот, часто возникавших в семинарии спонтанно, одной из его важнейших обязанностей было ежедневное поклонение Пресвятым Дарам с 15.00 до 18.30. Он много молился. Я часто видела его в часовне на поклонении. Нередко он сам проводил богослужения и литургические молитвы, такие, как вечерня, торжественная воскресная утреня. Каждую пятницу в период Великого Поста дон Бернардо сам проводил Крестный путь в церкви. После мессы он обычно вставал на колени перед статуей Божией Матери и погружался в молитву. Часто я видела его с четками в руках.

Дон Бернардо проявлял глубокое доверие к Божественному Провидению, поклонялся Пресвятым Дарам и почитал Деву Марию.

Он отличался большой культурой, оптимизмом, его обычным состоянием было пребывать в радости. Ясная улыбка постоянно украшала его лицо. Он был внимателен к людскому горю и старался помогать нуждающимся; за каждую, даже самую мелкую услугу, всегда горячо благодарил.

Дон Бернардо любил цветы и красоту. Он обращал большое внимание на то, чтобы в часовне перед алтарем и статуями Божией Матери всегда были свежие цветы. Деньги на цветы он давал свои, а моей обязанностью было их купить и расставить в вазы не только в часовне, но и в столовой, в профессорской комнате и в других местах.

Он был внимателен к каждому встречному человеку, всегда приветствовал его, улыбался. Он замечал чистую салфетку на столике, свежий цветок в вазе, радовался, увидев что-нибудь красивое.

Он был очень пунктуален, всегда точно в определенный час начинал молитву в часовне, в назначенное время начинал лекции, и обращал на это внимание семинаристов.

Многое можно написать о доне Бернардо. Это был добрый человек, открытый для всех, имевший для каждого доброе слово и щедрое сердце.

Говоря коротко, это был священник, полностью отданный Богу и служению ближнему.

08.09.99: Окончилось последнее собрание преподавателей под руководством ректора дона Бернардо. Заканчивая собрание, он объявил о своем уходе, поблагодарил всех за сотрудничество и пожелал успехов в новом учебном году. Я присутствовала на этом собрании и свидетельствую, как много преподавателей, особенно местных, русских, было опечалено этой неожиданной вестью, они были просто шокированы и обеспокоены тем, что уважаемый и ценимый всеми ректор покидает семинарию. Было сказано много слов сожаления, благодарности.

09.09.99: Я дежурила на вахте. Ректор дон Бернардо работал в своем кабинете уже последние дни. К нему постоянно приходили люди со своими заботами и для того, чтобы попрощаться. В тот день я тоже хотела подойти к нему, чтобы сказать несколько слов, но не посмела войти в его кабинет, потому что через приоткрытую дверь увидела ректора, погруженного в глубокую молитву; на бюро лежал открытый бревиарий. У дона Бернардо были сложены руки и опущена голова — он разговаривал с Богом, переживал трудные минуты, покидая любимую семинарию, это для него было очень болезненно. Я постояла минуту в коридоре, не желая мешать его молитве. Без пяти минут шесть он вышел из кабинета и быстрым шагом прошел на молитву в часовню для того, чтобы служить мессу.

12.09.99: Воскресенье. В 12.00 инаугурация нового учебного года и официальное прощание ректора. В 21.30 дон Бернардо покинул семинарию. Я была свидетельницей его грустного отъезда. Он сел в автомобиль, сделал крестное знамение, благословляя семинарию, и поехал на вокзал, чтобы ночным поездом отправиться в Москву.

На моем рабочем столе уже несколько лет улыбается светлое лицо, иногда призывая меня к порядку, иногда подбадривая, часто утешая и всегда приглашая к молитве: это фотография дона Бернардо.

У нас теперь есть на небесах еще один заступник. Но сегодня мы все здесь, в семинарии, чувствуем себя осиротевшими. Сколько людей — семинаристов, священников, преподавателей или сотрудников — могут сказать: «Я здесь благодаря дону Бернардо». Его горение, ревностность, энтузиазм дали Богу возможность совершить чудеса. И семинария — одно из них.

Дон Бернардо был больше чем другом, он был Отцом, прибежищем, примером, увлекающим за собой. Мы вместе трудились, страдали, иногда плакали, много молились. Господь в Своем Провидении дал нас друг другу. Никогда и ни с кем я не ощущал такую гармонию, как с ним — и как с ректором, и как со священником. Ему я исповедовался, хотя был его ближайшим сотрудником, и часто нам случалось меняться местами, чтобы я, в свою очередь, мог исповедать его. В нем не было никакой лжи, это был человек праведный. Вот почему он умел доверять, и то, что иногда принимали за наивность, на самом деле было очень позитивным видением Бога и людей. Он был способен восхищаться любой мелочью, как дитя. Потому что организаторский гений и дар пророчества были даны человеку, сумевшему сохранить детскую душу. При этом он не обманывался относительно тех, кто хотел его использовать, но на практике следовал Евангелию: если у него просили верхнюю одежду, он отдавал и рубашку.

Он шел вперед по пути веры благодаря молитве; для него это был «духовное горючее», которое заставляло работать все двигатели. Он «звонил» — как он говорил — Пресвятой Деве по всякому поводу: Она была его Матерью, Сестрой, Дамой его сердца. Розарий был его любимым оружием, с помощью которого он всего добивался. Он очень любил поклонение Пресвятым Дарам, и часто полностью погружался в благодарное созерцание Евхаристии — и рано утром, и поздно ночью. Он был свободным, бесконечно свободным, потому что служил только одному Господину, достойному того, чтобы Ему служили. Он учил нас постоянно молиться, работать, не ища отдыха, и всем сердцем желать одного: завоевать весь мир для Христа. Он, неутомимый апостол, был взят с этой земли прямо во время работы, потому что работал всегда. Он говорил: «Отдых? На небесах он будет вечным… А здесь — нет, здесь еще столько нужно сделать!» «Просите у меня чего хотите, но только не просите, чтоб я ослушался своего епископа». «Пьер, ты еще спишь? — удивлялся он, когда звонил мне в шесть утра. — Нужно спешить делать то, что Бог от нас хочет, пока еще есть время». А когда он был изнурен работой, он шутил: «Что ж, спасибо, Господи, по крайней мере, у нас не остается времени грешить!» В свои без малого семьдесят лет он был молод и полон жизни, чем восхищал всех. В последний раз мы с ним встретились несколько недель назад, в Грузии: он основывал новый богословский колледж… У него в голове было еще великое множество замыслов — ради славы Божией и любви к Церкви.

Я хотел бы вспомнить два момента, объясняющие, почему он был для меня примером святости. Когда его попросили покинуть семинарию в Санкт-Петербурге, его боль была жесточайшей: это было подобно тому, как если бы у матери отняли ее ребенка. Но он был больше своей боли. Он все взял на себя и без конца молился, прося о благодати смирения и прощения. Поскольку это был конец лета, он хотел, чтобы семинаристы, вернувшись с каникул, ничего не заподозрили. До последнего момента он принимал новых кандидатов, готовился к учебному году, как будто ничего не случилось, тщательно приводя в порядок все досье и вместе со мной стараясь решить все мелочи, чтобы наступающий год прошел как можно лучше. Потом, в назначенный день, он попрощался со всеми, без тени обиды, без малейшего горького слова, хотя его сердце разрывалось от печали — я знал это, потому что видел его один на один. Отказавшись в наступающем году преподавать в семинарии, чтобы никого не смущать, он отправился, не очень представляя, чего от него теперь ожидали, прося Господа вести его, чтобы, насколько возможно, «еще послужить Церкви». Дав такой чудесный пример послушания, он заботился о семинарии до последнего момента, и после я часто звонил ему, чтобы попросить помощи и совета. И он был счастлив быть полезным. Никогда я не слышал, чтобы он жаловался. Никогда никого не упрекнул за то, что его забрали отсюда.

Другой момент, глубоко оставшийся в моем сердце, связан с его решением ехать в Казахстан. Мне было дано стать свидетелем настоящего святого героизма любви. Когда я рассказал ему о серьезнейших трудностях семинарии в Караганде, руководство которой мне предложили, потому что я участвовал в ее создании, он посоветовал мне остаться в Петербурге, считая, что так нужно. Полчаса спустя он перезвонил мне и сказал: «Я позвонил Пресвятой Деве, и Она сказала, что раз ты не можешь ехать туда, то, наверное, это значит, что Бог зовет туда меня». На мое возражение о том, что это невозможно, он ответил: «Невозможно оставить семинаристов Казахстана. Разве в почестях дело? Москва стала для меня золотой клеткой, и если Господь нуждается во мне, я оставлю все и поеду, я свободен. Ведь Казахстан — это почти граница Китая! Нужно нести Евангелие повсюду, повсюду»… Он совершил несколько новенн, прося Святого Духа просветить и его, и епископа. А потом все отдал в руки своего епископа Вероны. Я видел эти письма: он, так хорошо умевший руководить, олицетворял собой послушание, послушание, которое предлагает, приглашает, советует, слушает, а самое главное, любит. Почти в семьдесят лет он еще раз пошел на риск и оставил все, отправляясь в неведомое, рассчитывая на одного Бога, как Авраам. В его жизни был только один смысл и двигатель: безумие Креста, полное доверие Божией любви, а любовь никогда не разочаровывает…

Мне хочется сказать вместе со св. Августином: «Господи, я не спрашиваю Тебя, почему Ты взял его у нас, я благодарю Тебя, за то, что он у нас был». Благодарю, Господи, что есть такие люди, и что нам дается счастье встречаться с ними, любить их. Подобно Иисусу, «он ходил, благотворя и исцеляя всех» (Деян 10, 38). Дон Бернардо, молись о нас!