Человек, которого невозможно представить себе никем иным как только священником.

Для меня дон Бернардо — не просто человек, он воплощенное представление о пастыре, которого не только знают овцы, но и, что немаловажно — который знает овец…

Знакомство. С доном Бернардо я познакомился в Москве летом 1992 г., в храме св. Людовика. Он готовился служить мессу и спросил, где я буду работать. «Ростов», — ответил я. Он с заботой посмотрел на меня, проглотил готовые «вежливые словечки» и перед тем, как обнять, протяжно, с завистью и некой ревностью произнес: «Миссионер!».

Семинаристы. Через год мы с о. Антонием Геем обсуждали вопросы по строительству часовни в Батайске и регистрации местной общины, а дон Бернардо спросил: «Кандидаты в семинарию там есть?». «Сколько надо?» — спросил я. «Минимум два», — скромно ответил он. «Будут три», — ляпнул я и забыл, что один уже собирается к салезианцам, а второй (Николай Дубинин) хочет быть монахом. Я не думал, что этот непринужденный разговор запомнится священнику. Через три месяца ловят меня ночью прихожане и приглашают поговорить с Москвой (телефона в Батайском приходе не было).

В положенное время раздался в трубке известный мне голос, который интересовался судьбой двух обещанных семинаристов. Пришлось одного отрывать от практики в Прохладном, а второй, собиравшийся в монахи, обязан был в Пятигорске узнать, нет ли и там призваний. Увлекшись этой странной суетой, мальчики условились ехать вместе, а я им «добавил» еще третьего — из Новочеркасска!

Батайск. В марте 1994 г. все ожидали освящения часовни. О. Бернардо, получив из моего прихода трех юношей, решил всех семинаристов взять туда «на прогулку». Спать было негде, поэтому я выделил ему место в часовне. «Я не могу болеть, — предупредил дон Бернардо, — некогда, поэтому найди мне самое теплое место». Когда я уложил его под дарохранительницей, он констатировал, что «теплее места не бывает», и спал, не боясь простуды.

Магадан. Дон Бернардо в прошлом году навестил большинство приходов в России, и шутя называл себя «капелланом России», хотя официально это, конечно, именовалось иначе. Когда «капеллан России» приземлился на Колыме, то был уверен, что дальше лететь нельзя, но мне пришлось разочаровать его… Епископ Ежи Мазур пошутил: «Бернардо, какой же ты капеллан России, если не был на Камчатке». Смиренный дон Бернардо на шутку не обиделся, просто в тот же день выяснил, как добраться до Камчатки и… через неделю был там!

Камчатка. На Камчатке в день приезда дона Бернардо губернатор принимал пастырей всех конфессий. На встречу дон Бернардо не успел, но ему стало известно, что губернатор, разрешая проблемы с выделением земельного участка под строительство мечети, сказал, что для него все равны, и «если евреи попросят синагогу или католики костел» — он даст согласие. О. Бернардо прилетел в семь часов вечера, а в семь утра должен был возвращаться; за это время он успел отслужить мессу, сказать проповедь и убедить нас, что надо «ковать железо, пока горячо» — т. е. написать запрос на землю. По дороге в в аэропорт он прямо на заправке показал тот участок, который ему больше всего нравится. Через месяц на руках у нас был документ о предварительном согласовании вопроса касательно данного участка, а через год епископ и о. Петр Фидермак, похвалив наш выбор, рекомендовали работать дальше в этом направлении.

Рим. Оформляя визы в Рим, я столкнулся с многими препятствиями. А у дона Бернардо есть знакомые в посольстве. «Один звонок — и вас там будут ждать! Я сам не пойду, после обеда улетаю… Увидимся в Риме», — огорошил меня неугомонный путешественник. Звоночек посодействовал, и мы действительно увиделись на Тор Вергата. Я был с молодежью Дальнего Востока, он — с семинаристами. Мы были без спальных мешков, ночевали под открытым небом прямо на песке. Они успели купить спальные мешки прямо перед отъездом. «Знаешь, как сделаем. Приходи в пять… я всегда встаю в пять», — заявил мне о. Бернардо. Когда я пришел, он уже читал Часослов, а его спальником укрылись три озябшие девушки из моей группы…

Сахалин. Незадолго до приезда на Сахалин о. Бернардо попал в аварию и все еще не очень хорошо себя чувствовал, но, хоть нам приходилось ездить по бездорожью, соглашался вынести все, лишь бы все заготовленные Пасхальные дары нашли адресата. Дон Бернардо Навестил 700 инвалидов. Пожав каждому руку, он читал «Аве Мария», а то и краткий Катехизис. То же произошло в спецшколе для молодых правонарушителей. Юные скептики обнимали пожилого ошеломленного человека (дон Бернардо впервые оказался в таком месте и волновался, как у нас все пройдет), и приглашали от души: «Приезжайте еще»!

Японка. Нас сопровождала японка Накако. Приехав, она жаловалась, что не смогла купить авиабилеты так, чтобы управиться на Сахалине за три дня. Надо было написать пару проектов и навестить учреждения, которым помогает «Каритас» Японии.

Японцы, как и дон Бернардо, трудоголики, поэтому неделя без дела казалась Накако кошмаром. Однако, встретив дона Бернардо, она призналась, что времени на все было мало, а вернувшись домой, она прежде всего постарается побольше молиться, чтобы успеть больше сделать. Именно этому научил ее дон Бернардо.

«Мавр»… или кумир? Наша вера учит о недопустимости сотворения себе кумиров. У дона Бернардо же есть привычка сопоставлять себя с мавром, адски трудящимся и исчезающим, когда дело сделано. Рискну сказать, но Бернардо, будучи «юродивым Христа ради», сделал для России не меньше, чем те, кто к этому призван или на это поставлен. Не зря Иисус говорит с нами в притчах, а жизнь Бернардо — притча о Провидении Божием. Как создавалась семинария, колледж, газета или «Радио Мария» — виднее другим. Я постарался описать то, что делал дон Бернардо в самых отдаленных точках России и за ее пределами, не ведая и не проверяя, удалось ли сделать задуманное хорошо.

Я верю, что все это повторится и в Казахстане, и желаю дону Бернардо, чтобы и там он, радуя людей, вел их не к себе, а куда нужно. И еще одно. Мы знаем улыбку дона Бернардо. Все мы знаем его мягкие черты лица. И знаем тоже, что он умеет гневаться, когда встречаются ему «бандиты». Я лишь полагаю, что в жизни дона Бернардо есть и слезы, и его переезд в Казахстан, как бы мы ни думали про это, видимый знак для некоторых из нас, что человек, даже самый выносливый, устает. И пусть «побег дона Бернардо», его Казахстанская Альверна, станет для нас всех поводом спросить у своей совести, так ли мы себя вели. Смогли ли вовремя проявить должное внимание и любовь или просто «использовали человека» и бросили, как сломанную игрушку, когда он уже не нужен. Простите, если ошибаюсь.

Теперь, когда я слышу «Казахстан», время и мне завидовать и ревновать. В добрый путь, дон Бернардо. Ты — Миссионер!

«Дон Бернардо» — это уже единое имя собственное, при звуке которого все сразу понимают, о ком идет речь. Разговаривая на днях с двумя монахинями, я упомянула имя о. Бернардо Антонини и почему-то не заметила привычной реакции. А когда тут же сказала «дон Бернардо», то сразу услышала в ответ: «А! Дон Бернардо! Ну, конечно же мы его знаем! Замечательный человек!» Может быть, и неверно с точки зрения русского языка употреблять итальянское обращение «дон» и более правильно было бы называть его отцом Бернардо, но мне кажется, что для дона Бернардо можно сделать исключение.

Когда я слышу это имя, то никаких ассоциаций, навеянных словами «Апостольский протонотарий» или «генеральный директор газеты», не возникает. Перед глазами встает образ чудесного, доброго человека, вызывающего улыбку восхищения, и слова: «О, дон Бернардо, это —…». А дальше и не знаешь, как точнее выразить «это» и в каких словах передать то мощное обаяние, которое излучает этот человек.

Мое знакомство с ним произошло во время первой встречи расширенного состава редакции «Света Евангелия» в ноябре 1999 г. Не знаю, как себя чувствовали два других собкора газеты, но я волновалась: все-таки новая работа, новый коллектив и впервые в качестве шефа — Апостольский протонотарий, монсеньор. Но когда с конфетами, улыбками, рукопожатиями, шутками появился дон Бернардо — все волнения отошли на второй план. Меня поразили и даже, можно сказать, очаровали его радушие, забота, юмор.

Помнится, во время той встречи он назвал себя «бывшим итальянцем» и объяснил, что когда только приехал в Россию, то не умел ни стучать кулаком по столу бюрократа, ни идти напролом, если по-другому не получается, и что всему этому он научился со временем, оставив в стороне итальянскую галантность. Хотя, скажу честно, мне и тогда, и сейчас трудно представить дона Бернардо, стучащего кулаком по столу.

Меня восхищает в доне Бернардо также то, с какой скоростью и энергией он перемещается по миру. Помнится, рано утром он прилетел в Иркутск. После бессонной ночи в самолете, через час после прибытия дон Бернардо уже читал лекции священникам: до обеда — по-русски, после обеда — по-английски. А вечером — в самолет и обратно в Москву, за 5 тыс. км, потому что на завтра у него уже была запланирована там другая лекция, а еще через пару дней ему надо было лететь в Рим.

Очень и очень жаль, что дон Берна-до нас покидает. Помимо рациональных опасений, что это не пойдет газете на пользу, очень жаль просто по-человечески, что вряд ли мы теперь будем часто его видеть и иметь удовольствие общаться с ним. Будет очень обидно, если «бывший итальянец» дон Бернардо в разговоре со своими новыми учениками и коллегами вдруг назовет себя «бывшим русским».

О доне Бернардо я как неопресвитер могу сказать много теплых слов. Еще в годы учебы в семинарии я всегда видел в нем пример подлинного служения Христу и людям. Меня всегда поражало его апостольское рвение, его оптимизм и та радость, которую он передавал нам.

Для семинаристов он был не просто ректором, но любимым ректором. Я до сих пор вспоминаю переезд из Москвы в Санкт-Петербург, когда нашей семинарии вернули историческое здание. Сколько было трудностей и лишений, которые мы переживали, но нас вдохновляла поддержка о. Бернардо, его доброе слово, его смирение и христианская радость. Для меня это был пример подлинного отцовства. Это человек, который целиком отдал свою жизнь служению Господу и Церкви.

В течение моей учебы в семинарии я застал два года ректорства дона Бернардо. Если говорить о нем как о ректоре, можно однозначно сказать, что его сердце было открыто для каждого семинариста, он очень по-отцовски относился ко всем нам. Он — безусловный пример того, как, будучи наставником, необходимо вникать в нужды каждого, опекать и заботиться. Помню, когда возникали какие-то личные проблемы, всегда можно было смело обращаться к отцу Бернардо, который прикладывал все силы к их разрешению. Было такое ощущение, что он глубоко заинтересован в каждом из учащихся. В личностном плане я считаю отца Бернардо исключительно порядочным и интеллигентным. Он — человек слова, всегда исполняющий свои обещания. Как священник это, безусловно, человек молитвы, многое воспринимающий сердцем, которое всегда открыто для другого.

Когда в начале 90-х я занимался в Колледже св. Фомы Аквинского, возглавляемом доном Бернардо, там существовал дух агапе, сделавший нас, студентов, Церковью. Практически все делалось студентами безвозмездно (а студенты делали в Москве для Церкви практически все!), хотя экономическая ситуация тогда была сложней. Убежден, нынешние успехи — оттуда. Меня дон Бернардо научил молиться «за тех, за кого никто не молится». Отношение к нему для меня — показатель подлинности.

…Если бы два года назад мне кто-нибудь сказал, что у меня будет счастье работать бок о бок с подвижником, действительно святым человеком, я бы вряд ли серьезно восприняла эти слова. В мои планы на ближайшее будущее не входили ни раздача имущества бедным, ни самоотверженное служение в миротворческой миссии в Чечне. А где же еще, я тогда считала, становятся святыми, если не в экстремальных условиях, напрямую связанных с угрозой для жизни? Господь устроил все иначе — Он призвал меня работать в нашу газету «Свет Евангелия», тем самым подарив мне удивительное чудо общения и сотрудничества с доном Бернардо.

Хорошо известно, что наш генеральный директор — человек весьма скромный. Всякий раз, когда я благодарила его за что-то, он так ловко отвечал, что получалось, будто хвалила сама себя — за то, что закончила какой-нибудь перевод, помолилась вместе с ним, пришла на мессу, которую он служил у себя дома… Поэтому сегодня, воспользовавшись служебным положением, а заодно и тем, что на письменную речь немедленно возразить крайне сложно, я хотела бы поблагодарить вас, дорогой дон Бернардо, за все.

Во-первых, за Ваше смирение перед Богом и людьми — собратьями по священству, мирянами, верующими — ибо в каждом из них виден Господь, надо просто знать, с какого ракурса посмотреть на человека. И это то, чем, как мне кажется, наш дон Бернардо владеет в совершенстве. Меня порой до потери слов поражала его реакция на ту или иную ситуацию; напрочь забывая о том, что передо мной человек, который мне по возрасту годится в дедушки, я мысленно задавала ему малоуместный вопрос: «Как же так? Неужели Вы не видите?..» И всякий раз оказывалось, что дон Бернардо все прекрасно видит, просто не может поступать иначе — он верит, что любому из нас дано пережить «приключение апостола Павла по дороге в Дамаск» и почему бы Богу не совершить чудесное превращение хоть сто раз?

Во-вторых, я благодарю Вас за требовательность и самодисциплину. Эти качества дона Бернардо, конечно, тоже порой вводили меня в искушение поспорить с ним или, на худой конец, тихонько поворчать — ну зачем спешить? Впереди еще столько времени, авось успеем как-нибудь… Но, слава Богу, дон Бернардо постоянно напоминает о том, что как раз времени у нас не так много. Хорошо, если его не хватает для того, «чтобы грешить», а как быть, если не успеваешь молиться, радоваться присутствию Бога? Ответ был гениален — провожая меня до входной двери после очередной редакционной статьи, он обязательно прощался со словами: «Розарий по дороге домой, и Мать Мария тебя любит». Еще никто так просто и вразумительно не учил меня тому, что каждая минута жизни христианина должна быть пронизана молитвой.

А в-третьих, Вам, дон Бернардо, удалось совершить чудо, которое, пожалуй, мало кому было под силу. Дело в том, что мои родители никогда не испытывали особой эйфории по поводу моего присоединения к Католической Церкви. Свои размышления они подкрепляли малообоснованной, но от этого не менее обидной, критикой. Этой зимой произошел несчастный случай с моим отцом, вследствие чего он оказался в реанимации с кровоизлиянием в мозг и ничтожными шансами на выздоровление. Я сразу рассказала об этом дону Бернардо. Он сам незадолго до этого в автомобильной аварии получил травму позвоночника, но, преодолевая боль, бодрым голосом с состраданием сказал: «Как жалко! Вот, он теперь мой брат по боли, я буду больше молиться о нем и Господь быстрее услышит». Жертвовать свои страдания за совершенно незнакомого человека — это, действительно, подвиг веры, о котором до этого я читала только в книгах. Но этим, как выяснилось, дело не закончилось. Через несколько дней, когда я вернулась после работы домой, меня встретила совершенно ошарашенная мама: «Тебе звонил ваш самый главный. Просил перезвонить». Немного помолчав, она добавила: «Представляешь, поздоровавшись, он тут же спросил: „А как себя чувствует Ваш муж? Я за него молюсь“. Надо же, с какими людьми ты работаешь.» После этого случая всякая критика в адрес католиков немедленно прекратилась сама собой…

Большое спасибо Вам, дон Бернардо, за Ваше служение в России. Спасибо Вам за то, что Вы успели послужить нам как основатель, наставник, воспитатель, духовник, проповедник. Спасибо Вам за то, что Вашим приходом была вся Россия.

Когда я слышу имя дона Бернардо, то на память сразу же приходят воспоминания о двух событиях, связанных с ним. Я начал регулярно посещать храм св. Людовика с 1988 года, сразу после окончания службы в армии. Настоятелем тогда был отец Франциск Рачюнас, светлая ему память. У католиков в те годы был лишь один храм; на всем лежал отпечаток уходящей социалистической эпохи, эпохи гонений и закрытости. Нас часто посещали гости из-за границы — католические священники, прихожане — но было видно невооруженным глазом, насколько мы отличаемся от них. Книг на русском языке не было практически никаких; низкий поклон священникам (зачастую это были капелланы посольств «католических стран»), которые на ужасном русском, но все же проводили богослужения, беседовали с прихожанами. И вот однажды мы услышали, что приехал из Италии отец Бернардо, причем приехал не с визитом, а надолго, чтобы помочь нам начать жить, если можно так сказать, так, как живут братья по вере в странах, где католицизм не вызывает отрицательной реакции ни у кого. Та энергия, с которой он стал воплощать в жизнь эти планы, была просто потрясающей: каждый день мы слышали о его делах. Помню одну из его первых проповедей, тогда он еще плохо говорил по-русски, слов иногда невозможно было разобрать, но все сказанное исходило из его огромной души и доходило до глубины сердец внимающей ему паствы. Мы понимали его…

И, конечно, колледж. Его преподавание было больше человеческим, нежели чисто богословским. Так получилось, что у многих из нас — католиков — не было, к примеру, бабушки-католички или дедушки, который бы с детства учил, передавал бы духовность и традиции, водил бы маленькими в храм. Именно это мы нашли в доне Бернардо, не говоря уже о том, что он — просто живая книга истории: Европа до войны, II Мировая война, начало служения еще на латыни, II Ватиканский Собор, семинария в Вероне, и, наконец, Россия — начало возрождения Католической Церкви.

Меня всегда радует то, что дон Бернардо сам идет навстречу человеку, стремится к личному, неформальному общению — всегда первым протягивает руку для приветствия, словно для него не существует возрастных или иерархических различий. Иногда у меня возникало ощущение, что своими постоянными миссионерскими поездками он словно повторяет путь апостола Павла. Кроме того, дон Бернардо — живая история XX века: многих видных деятелей столетия он так или иначе знал (рассказывал, что видел даже Муссолини!), со многими был знаком, присутствовал при важных исторических событиях, в том числе, церковных. Его преподаватели в семинарии были непосредственными участниками II Ватиканского Собора — дон Бернардо получал информацию «из первых рук».

Для меня важна не столько его преподавательская деятельность, сколько личные впечатления, рассказы. Дон Бернардо очень демократичен, хотя, мне кажется, не все в России это понимают. Жаль. Поражает то, что он искренне озабочен духовным возрождением нашей страны, ему не все равно, дадут ли семена веры, брошенные в нашу почву, благодатные всходы. Хотелось бы оправдать его ожидания.

Великолепный преподаватель, глубоко духовный человек. Для меня дон Бернардо — образец для подражания. Главное, что он искренен в своей вере, и вокруг него люди озаряются светом его духовности. Он — настоящий пастырь, и я плачу из-за того, что его больше нет рядом.

Дон Бернардо — очень солнечный, добрый человек; я бы сказала, самый коммуникабельный из наших священников, открытый для каждого. Поражает его стремление к экуменическому диалогу и терпимость к людям иных вероисповеданий — сами были свидетелями того, как тепло он общался, к примеру, с мусульманами. Несмотря на возраст, он настолько полон энергии, что заражает своим оптимизмом каждого, кто с ним так или иначе соприкасается. Кстати, и объясняет он все очень доступно — помню его проповеди о Библии, разных отрывках и ее значении в целом — об этом он очень любит говорить.

Вначале он показался мне немного смешным — так очаровательно коверкал русские слова и постоянно улыбался; хотя проповедь была, вроде бы, о серьезных вещах, выражение лица у него было как у артиста оригинального жанра… Познакомившись с ним немного ближе, я поняла, что таким образом проявляется его какая-то сумасшедшая, нереальная любовь к людям. Такое ощущение, что он вообще не умеет обижаться или злиться на них, подобная способность к всепрощению — благодать Божия.

Трудно было привыкнуть к его простоте — такой образованный, а говорит такие очевидные вещи, которые, вроде бы, и детям понятны. А, с другой стороны, «будьте как дети», и он сам, пожалуй, как большой ребенок. Если он сумел сохранить эту непосредственность даже в преклонном возрасте — это лучше, чем если бы он был «филиалом григорианского университета», но при этом — холодным и неприступным. В его искренности и простоте чувствуется настоящая пастырская харизма.

Визита дона Бернардо мы ждали с радостью и нетерпением, но Провидению было угодно, чтобы визит этот стал, мягко говоря, не совсем обычным.

Случилось так, что по дороге из аэропорта произошла небольшая авария, и на воскресной мессе дона Бернардо с нами не было. Нам было объявлено, что он получил небольшую травму и встреча с ним состоится вечером. А так как по профессии я врач, то после мессы отправилась осмотреть дона Бернардо и весь день находилась рядом с ним.

Во время осмотра я не услышала ни одной жалобы, ни одного стона, и казалось, что всё обошлось, но, когда я попросила его сесть, по выражению его лица и по тому, как он сразу побледнел, поняла, что боль очень сильна. Но он по-прежнему не жаловался. Вот это выдержка! Поняв, что всё не так безобидно, я решила показать своего неожиданного пациента специалистам и, вызвав «скорую», мы отправились в травматологическое отделение. Опять настало время удивляться.

Лёжа на носилках, он, улыбаясь, рассказал, как произошла авария, да с таким юмором, как будто он просто катался на санках да и упал. Перед нами был страдающий от боли человек, которого нельзя было слушать без улыбки. Я на всю жизнь запомнила, как он лукаво поглядывал по сторонам, когда его на носилках заносили в приёмный покой, и подшучивал над собой: «О, Бернардо, Бернардо! Паралитик…»

Осмотрев его, врачи нас успокоили: это просто сильный ушиб, а позвоночник цел, но прописали полный покой в течение двух недель — строгий постельный режим. С этим мы и вернулись. Несмотря на все увещевания и уговоры, он встал к обеду, но перед этим (чем сразил меня окончательно) попросил бритву и привёл себя в полный порядок, хотя каждое движение было для него мучительно. И за столом мы видели самого «здорового» и счастливого человека, который всё время шутил и смеялся, и которому нравилось абсолютно всё. Я, конечно, не спускала с него глаз и видела, что боль его не отпускает, но замечала это, казалось, только я. Это ли не великолепный пример выдержки и жизнелюбия? После обеда с трудом уложили его отдыхать, поскольку он никак не хотел прерывать интересную беседу.

Теперь перед нами встал вопрос: что же делать? Ведь травматологи запретили ему вставать. Мы решили отменить вечернюю встречу с прихожанами, но не тут-то было. Дон Бернардо, взяв меня в «единомышленники», пренебрегая запретами врачей и уповая на Бога, решил провести встречу. И она состоялась.

Я была поражена. Он весь преобразился! Какой добротой и любовью светилось его лицо, как сияли его глаза, когда он говорил нам о значении Юбилейного года. Глядя на него, никому и в голову бы не пришло, что всего несколько часов назад этот человек попал в автомобильную аварию, что он с трудом дошёл до стола, а одевался с моей помощью.

После общей встречи многим хотелось пообщаться с ним лично, а я, переживая за него и чувствуя глубокую ответственность за его здоровье, сердилась на тех, кто «мучил» его своими вопросами, а ведь те просто не догадывались, что перед ними уставший, страдающий от сильной боли человек, которому предписан строгий покой. В конце концов я вынуждена была вежливо прервать затянувшуюся беседу и чуть ли не насильно отправить о. Бернардо в постель. Он, казалось, забыл обо всём, стремясь одарить всех своей любовью, вниманием и добротой, с каждым поделиться своей верой, жизненной энергией и уверенностью в том, что Господь и Мария рядом с нами в любой момент нашей жизни.

И последнее. Каждую минуту покоя, отдыха он посвящал молитве, не расставаясь с Розарием. Мне казалось, что даже во сне он не перестаёт молиться. И странное дело: после такого беспокойного, напряжённого, тревожного для меня дня осталось чувство спокойной радости, причастности к чему-то очень доброму, светлому, надёжному и необходимому. По-истине на этом человеке благодать Божия! А на следующее утро, невзирая на все запреты и здравый смысл, он уже летел в самолёте рейсом Орск-Москва.

Когда это кому-то нужно, новая звезда загорается на небе. Дон Бернардо Антонини — это звезда, о появлении которой хорошо помнят московские старожилы-католики.

Дорогой наш, любимый, родной отец Бернардо!

Наша живая московская легенда, наша московская звезда, светящая нам, греющая нас и радующая нас долгое время. Обнимаем Вас — ведь это просто чудо, что звезду, оказывается, можно крепко обнять, дотронуться, сказать Вам добрые слова — и все это совсем близко к Вам, с глазу на глаз, из сердца в сердце.

Мы видели, как тяжело Вам бывало справиться с усталостью, ведь Ваша жизнь — это нескончаемый перелет из города в город. Это Ваше путешествие по нашим бесконечным, бесчисленным сердцам. Дарение нашим сердцам Любви Христовой, Слова Божия.

Наш Дон Бернардо уезжает от нас, и мы не можем сдержать слез. Потому что он наш, московский, питерский, иркутский, калининградский, в «другой жизни» — веронский, а теперь еще и карагандинский. Он наш вселенский дон Бернардо. Наверное, там, в Казахстане, кому-то тоже очень нужна его любовь, которую он дарит всем, не скупясь.

Наш бесконечно близкий дон Бернардо. Вы теперь зажигаете свою звездочку над Карагандой. Жаль, что немного далековато от нас. Мы всегда с Вами в молитве, дон Бернардо. Благослови Вас Бог.

От имени участников вводного курса, который проходил в Иркутске в первой половине марта 2001 года, хотим выразить свою благодарность отцу Бернардо Антонини за лекции, которые он читал нам, священникам и монахиням, начинающим пастырскую деятельность в Сибири. Мы очень благодарны ему за слова, которые исходили из глубины священнического сердца. Мы были удивлены молодостью Вашего духа, дорогой отец!

Мы желаем Вам счастья и обилия Божией благодати в Вашем дальнейшем служении Божиему народу.

Это было три года назад. Мне обязательно нужно было быть на встрече в редакции, где присутствовал и дон Бернардо. И — как это случается — не с кем было оставить дочку. Решив, что любимое чадо в состоянии посидеть где-нибудь в соседней комнате, я взяла ее с собой.

Попав в незнакомую обстановку и увидев добрую улыбку дона Бернардо, дитятко спокойно, но достаточно категорично заявило, что хочет быть с нами… Что было дальше? Она тихонько сидела возле нас за столом, мы решали какие-то вопросы. О. Бернардо кормил ее конфетками, а присмиревшая девчушка, стараясь не шуметь, рисовала очередной детский шедевр, и, по-моему, была в состоянии эйфории — ей разрешили находиться среди взрослых!

С тех пор всякий раз, когда дон Бернардо встречает меня, его первый вопрос — о здоровье и о дочке, хоть и видел он ее лишь единожды. Прошли годы, дочка подросла, но всякий раз, когда я говорю о работе, она вспоминает ту встречу. И дело не в конфетах, которыми добрый незнакомый дедушка, смешно выговаривавший русские слова, угощал ее. Просто дети очень тонко чувствуют доброту.

Хочу вспомнить одну историю. Было освящение кафедрального собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. В ограду храма невозможно было протиснуться из-за огромного количества гостей. Несколько раз ко мне подходили паломники из Италии, спрашивая: «Вы не видели дона Бернардо?… Где можно найти дона Бернардо и как он выглядит? Я хочу поблагодарить его за то что он делает для Церкви и попросить его благословения…Скажите, а это не дон Бернардо?», — пожилая женщина показала на о. Яна Хермановского. Я была удивлена тому, что люди, приехавшие издалека, хотят встретиться с о. Бернардо и это не его какие-то знакомые, а просто те, кто слышал о его апостольской миссии в России. В тот день его искали не только итальянцы, но и россияне, приехавшие из далеких приходов, где он уже успел побывать и зажечь сердца верующих.

Первые книги для первой католической семинарии, первые учебники для колледжа. Тогда еще ничего не было. Где взять «Экзегезис Нового Завета»? А что это вообще такое, этот «экзегезис»? Вот эти первые учебники были переведены и изданы на средства о. Бернардо и раздавались студентам бесплатно. Точно также, как первокурсники получали бесплатно Библию, с тем чтобы «читать ее днем и ночью» (крылатое выражение дона Бернардо). На лекции о. Бернардо стыдно было опаздывать, а тем более не приходить вообще. Он открыл нам глаза на богатство Священного Писания, показал его необыкновенную глубину и поэтику. Его строгость и взыскательность во время экзаменов требовала более серьезно готовиться, действительно читая Библию ночью. Благодарение Господу за то, что Он мне дал возможность общаться, слушать и вместе пить чай в перерывах между занятиями с нашим дорогим преподавателем. Первое время было очень непривычно то, что он первым протягивает руку для приветствия: «Как дела? Все нормально? Я очень рад за вас. Буду молиться. А вы молитесь за меня».

Наверное, мы плохо молились за Вас, дон Бернардо, поэтому Вы уезжаете. Дома, в нашей комнате на полке стоят две Библии, подаренные Вами нам на первом курсе. Да, и не забыть бы о том, что в моей зачетной книжке не проставлена оценка по «Экзегезису Н.З.»: это, пожалуй, единственный день, когда меня не было на Вашем занятии. Спасибо Вам огромное за то, что Вы есть и да Благословит Вас Господь в служении Вашем!

Иисус сказал: «Вы — свет мира». Отец Бернардо является для нас именно таким светом.

Очень жаль, что этот свет будет светить теперь в другом месте. Но все равно, где бы он ни был, пусть он светит подольше!