Глава 28

— Просыпайся, соня, — говорит Скарлетт.

Я открываю один глаз. На Скар фланелевая пижама, ее волосы собраны в короткий хвостик. Вид у нее бодрый и свежий, без намека на похмелье. На шее красуется очевидный засос. Надеюсь, она его спрячет, прежде чем показаться родителям. Скар сидит по-турецки в изножье своей кровати, на которой я, судя по всему, спала этой ночью, хотя и не помню, как там очутилась. Она протягивает мне стакан воды.

— Только не говори мне, что у вас с Джо что-то было.

— Конечно нет. — У меня жутко болит голова. Ощущение такое, что мозги разлагаются. Я пытаюсь сесть и тут же падаю обратно на подушку. Слишком резкое движение. Сейчас нельзя делать резких движений. — Я вот думаю, может быть, мне поменять билет и уехать пораньше?

Слова вырываются прежде, чем я успеваю сообразить, что говорю. Просто это действительно невыносимо: быть рядом со Скарлетт и понимать, что мы больше не мы. Наверное, так чувствуют себя люди, когда расстаются с любимыми.

— Не надо, Джи. Правда. Не надо так.

— Я не понимаю, за что ты меня ненавидишь. — Я лежу с закрытыми глазами. Так проще говорить о сложном. Слова срываются в темноту. Наверное, вчера вечером я выплакала все слезы, потому что сейчас, когда самое время заплакать, их нет. Есть только горькое и безысходное чувство потери.

— Я тебя не ненавижу. — Скар придвигается ближе ко мне и кладет руку мне на плечо. — Господи, ну и воняет от тебя!

Я смеюсь:

— Большое спасибо. Меня вчера вырвало.

— Да ладно!

— Скар…

— Я тебя не ненавижу. — Она медлит, подбирая слова. — Но это ты уехала. Не я. Ты уехала, а я осталась.

Я смотрю в окно поверх головы Скар и вижу, что деревья стоят почти голые, хотя зима еще не началась. Листья уже облетели, и ничто не защищает деревья от холода. Я зябко ежусь и подтягиваю одеяло к подбородку.

— Это несправедливо. Я не хотела уезжать. Ты сама знаешь.

— Ты ни разу даже не спросишь, как у меня дела. Ты не просто уехала. Ты… Ты меня бросила.

— Я просто думала, у тебя все по-старому. Со мной столько всего происходит, я хотела с тобой поделиться. Мы всегда с тобой делились переживаниями, — говорю я и чувствую, что моя нижняя губа начинает дрожать. Может быть, Скар права, а я — нет. Может быть, я сама во всем виновата. Со Скарлетт, с папой, с КН, в перспективе и с Дри. Может быть, даже с мамой. В каком-то вселенском смысле. Может быть, эгоисты вроде меня не заслуживают того, чтобы у них были мамы.

— Знаешь, как мне было трудно? Думаешь, мне хотелось подружиться с Диной? Когда ты уехала, у меня никого не осталось. Вообще никого, — говорит Скар. — А ты ни разу даже не спросишь… не знаю. Вообще ни о чем.

— Прости меня. Ты права. Я действительно думала только о себе.

— И мне стыдно, что я на тебя злюсь, потому что… ну… у тебя умерла мама, а потом тебе пришлось уехать и жить со злой мачехой и сводным братом. Кстати, они не такие уж плохие, если судить по твоим рассказам. Но мне тоже нужна моя близкая подруга. Всем тяжело, не только тебе одной. — Скар прижимает колени к груди, обхватывает их руками, и я вдруг понимаю, что она плачет. Плачет так горько, что вся сотрясается от рыданий.

Я обнимаю ее сзади и прижимаюсь животом к ее спине. Я не знаю, что происходит.

— Скар, не надо. Не плачь. Все будет хорошо. Поговори со мной, — прошу я, хотя понимаю, что она сейчас не в состоянии разговаривать. Слезы градом, сопли рекой. Я жду. Я могу подождать. А потом она успокоится, и я ее выслушаю.

— Адам меня бросит, — произносит она, когда я слезаю с кровати и приношу ей рулон туалетной бумаги, чтобы она вытерла лицо.

Пол шатается под ногами, но ради Скар я преодолею похмелье.

— Почему? В смысле, почему ты так думаешь? Мне показалось, он влюблен в тебя по уши, — говорю я, потому что так оно и есть. Вчера я наблюдала за ними, пока они не уединились в прачечной, и видела, как Адам на нее смотрел. Как проверял ее реакцию после каждой своей шутки. Он очень хотел ее рассмешить. Он прям весь расцветал, когда видел, что она смеется.

— Просто… Не знаю. Отчасти, наверное, из-за секса.

— Из-за секса?

Неужели она не помнит, что еще не рассказывала мне о том, что у них с Адамом что-то было? Неужели мы так отдалились, а я даже и не заметила?

— Ты же знаешь, у нас еще ничего не было. Дина уже успела попробовать. В прошлом году жутко перепугалась, что забеременела. А я… я еще не готова. Мне страшно. Я не знаю, что делать.

— В первый раз никто не знает, что делать. Это нормально.

— И я так… — Она умолкает, хватает одеяло и укрывается с головой.

Я не узнаю свою Скарлетт. Та Скарлетт, которую я знала, вообще ничего не боялась. Я всегда восхищалась ее бесстрашием. И даже немного завидовала. Потому что я так не умею.

Я стягиваю с нее одеяло и заставляю ее посмотреть мне в глаза.

— Расскажи, что случилось.

— Я влюбилась без памяти. Сама не знаю, что со мной творится. Он мне даже не нравился, я и не думала, что он может мне понравиться, а потом… Не знаю, что мне с собой делать. Постоянно думаю о нем.

Я знаю, о чем она говорит. Точно так же я думаю об Итане — надломленном, замкнутом, недосягаемом Итане. Все время только о нем, даже когда не хочу о нем думать. Даже когда занята совершенно другими делами, не имеющими к нему ни малейшего отношения. Например, пью в компании приставучего Джо и пытаюсь представить, как бы Итан вписался в подобное окружение. Он никогда не приедет в Чикаго. Никогда не увидит подвал в доме Скар. Но он все равно был со мной. В этом подвале, в моем воображении.

Я понимаю, что это глупо, но точно так же я думаю и о КН. Не о Калебе в реальной жизни, а о КН на экране моего смартфона, О том КН, который всегда рядом со мной.

Конечно, он ненастоящий. Мы все кажемся лучше, чем на самом деле, когда у нас есть время подумать и сочинить идеальный текст. КН, которого я знаю и в которого чуточку влюблена, нельзя перенести в реальную жизнь. Это мой виртуальный друг. Брат по разуму. По сути, вымышленный персонаж. Мне хватает ума это понять.

— Скар, это же замечательно.

— Нет, это ужасно. Я себя чувствую идиоткой. Черт, это же Адам. Твой сосед Адам, который целуется хуже всех в мире. Хотя теперь он целуется классно. — Она снова пытается укрыться с головой, и я опять стаскиваю с нее одеяло.

— Не прячься. Смотри на меня. Он влюблен в тебя по уши. Правда. Он явно качается. Это заметно. С чего вдруг он начал качаться, если не ради тебя? Вчера он не отходил от тебя ни на шаг. Постоянно к тебе прикасался, глаз с тебя не сводил. И это не просто фигура речи. Он все время смотрел на тебя. — Я обнимаю ее, прижимаю к себе.

Я так счастлива за нее. Скар заслуживает хорошего парня и вообще всего самого лучшего в этой жизни. И уж точно — счастливого окончания романтической комедии о мальчишке, жившем по соседству, пусть даже он жил по соседству со мной, а не с ней. Но это уже детали.

И Скарлетт права: я уехала и за все это время ни разу не задумалась о том, что мой отъезд означал для нее. Я не интересовалась ее делами, ее новой жизнью, ее отношениями с Адамом. Я была сосредоточена на себе и только и делала, что плакалась, как мне плохо.

— Прости, что меня не было рядом. Я вела себя как эгоистка. Но теперь я с тобой, да?

— Да, — говорит она и шмыгает носом, уткнувшись мне в плечо.

— Давай рассказывай, — говорю я. — Рассказывай все.

И она начинает свой рассказ.

Потом мы спускаемся в кухню и едим фирменный суп мамы Скар: с лапшой, тофу и острым соусом. Скар утверждает, что это древнее средство от похмелья. Поскольку меня больше не тошнит, я считаю, что средство сработало.

— Адам просит меня нарисовать ему татуировки для наклеек на ноутбук, — говорит Скарлетт, и я улыбаюсь ей. Она действительно влюблена до беспамятства. О чем бы мы ни говорили, она найдет повод упомянуть в разговоре своего парня.

— Они офигенные. Тебе надо продавать их на «Этси».

— Он уже решил, что выберет, если когда-нибудь надумает набить настоящую татуировку, но я хочу нарисовать что-то со смыслом. Что-то, что символизирует его самого. Или нас. Но не знаю… Наверное, еще рано.

Мы едим суп, сосредоточенно глядя в тарелки. Я не знаю, что ей ответить. Может быть, рано. А может быть, самое время. Я в этом не разбираюсь и не хочу, чтобы мое замечание что-то испортило.

— Слушай, что там пищит? Это твой телефон? — спрашивает Скар. Пока мы сидели за столом, я насчитала как минимум десять сигналов о принятых сообщениях. Но их может быть больше.

— Ага.

— Ты не хочешь посмотреть, что тебе пишут?

Я нарочно убрала телефон в сумку. Когда я включила его утром, там уже была целая куча непрочитанных сообщений, но я побоялась их открывать. Несколько сообщений от Дри и Агнес. Я рассудила, что, если они хотят прекратить нашу дружбу, это может подождать до понедельника. И, наверное, самое страшное — одно сообщение от КН. Я до сих пор вздрагиваю при мысли о том, что написала ему тогда спьяну. Интересно, есть ли такое устройство типа трубки у полицейских, только чтобы оно подключалось к телефону и блокировало его, уловив даже самые слабые пары алкоголя? Если есть, дайте два. Если нет, я его изобрету, запатентую, подорву индустрию и стану миллиардершей.

— Не хочу.

— А вдруг там что-то срочное? — настаивает Скарлетт.

— Что там может быть срочного? Если папе вдруг надо будет со мной связаться, он знает ваш домашний номер. Я здесь для тебя. Полностью в твоем распоряжении. Вуд-Вэлли пусть идет к черту.

— Мне интересно, когда ты рассказываешь о Вуд-Вэлли. — Скар встает из-за стола и потягивается так изящно, что это наводит на мысль о серьезных занятиях йогой. — Просто мне хочется иногда поговорить и о себе тоже.

— Прости, мне очень жаль, — говорю я в сотый раз за сегодняшний день. Надеюсь, частое повторение не обесценит мои слова. Когда умерла мама, я возненавидела эту фразу: «Мне очень жаль», — потому что в моем представлении люди, которые так говорили, стремились скорее отделаться от меня с моим горем и спокойно жить дальше. Ничего не значащие слова. Красивая подарочная коробка, в которой нет никакого подарка. Нет понимания, что моя мама ушла навсегда, что ее больше нет. И не будет уже никогда.

— Я принесу тебе телефон.

— Не надо.

— Надо! — Скар открывает мою сумку, достает телефон и проводит пальцем по экрану. — Какой у тебя код?

От острого соуса у меня жжет язык и слезятся глаза. Но я все равно отправляю в рот очередную ложку ядреного супа. Стараюсь не встречаться взглядом со Скарлетт. Наматываю на ложку лапшу и водоросли.

— Ладно. Я и так знаю.

— Не знаешь, — говорю я, хотя, конечно, она знает мой код.

— Один-два-три-четыре. Ну, вот. Что и требовалось доказать. Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты сменила код?

Я смеюсь, но мне страшно. Что там, в телефоне? Что мне написал КН? Почему Дри и Агнес шлют мне сообщения, хотя знают, что я в Чикаго? Надеюсь, они на меня не злятся. Хорошо бы, они написали, что Лиам пришел в себя и благополучно вернулся к Джем. Я сбежала из Вуд-Вэлли на другой конец страны, но они достали меня и здесь.

— Да! — кричит Скар и хлопает в ладоши. — Я так надеялась, что это не он!

— Ты о чем? — не понимаю я.

— Смотри! — Скар протягивает мне телефон с открытой страничкой чата, который мы с Дри и Агнес завели на троих.

Агнес: СРОЧНО В НОМЕР. Только что видела Калеба в «Бернисе».

Дри: И что?

Агнес: ОН БЫЛ С СЕСТРОЙ!

Дри: Значит, она не умерла?

Агнес: Живее всех живых. И покупает сумку за тысячу долларов.

Дри: ДЖЕССИ!!!! ТЫ ВИДИШЬ?!!

Агнес: Я же говорила, что Калеб не КН.

— Погоди, что?! — Я смотрю на Скарлетт в полной растерянности. Конечно же, КН — это Калеб. То есть других вариантов нет. Если учесть, что он всегда одевается очень неброско, чтобы не привлекать к себе внимание. И я видела, как он писал сообщения на вечеринке у Джем. И он пришел в «Зри в книгу!» сразу после того, когда я сказала ему, где работаю. И он всегда пишет мне сразу после того, как мы поговорим в реале. И салютует мне телефоном, как будто хочет сказать: «До связи». Хотя я действительно не понимаю, зачем было врать про сестру…

И разве мы с КН не говорили о моем предложении выпить кофе? В тот раз, когда я хотела все отменить?

Я листаю архив сообщений. Вот оно:

Я: (3) И, кстати, мне расхотелось кофе.

КН: правильно, пускай зверюшка в кои-то веки спокойно покакает.

Я:?

КН: самый дорогой в мире сорт кофе производят из зерен, вынутых из экскрементов животных… как их… щас…

КН: мусанги. не путать с мустангами.

Я: Не смешно.

КН: это всего лишь кофе, расслабься.

Я отдаю телефон Скарлетт. Буквально отталкиваю его от себя, словно это не телефон, а ядовитая змея. Неужели я все неправильно поняла? Я-то решила, что ему совершенно не интересно мое приглашение, мое желание встретиться лично. И он даже рад, что я все отменила. Типа: Подумаешь! Это всего лишь кофе. Но если КН — не Калеб, он не знал о приглашении. Прочитав мою фразу о кофе, он, наверное, подумал, что я собиралась пить кофе, пока писала ему, а потом передумала и зачем-то сообщила ему об этом. Он решил подурачиться, просто чтобы меня рассмешить. А потом удивился, с чего я так напряглась.

— Уф! Ну, теперь я спокойна. Мне так не хотелось, чтобы это был Калеб. Ты меня извини, но, похоже, он полный задрот. Несмотря на Килиманджаро. Человек, который пишет тебе каждый день, явно не отказался бы от свидания.

— Погоди. Ты думаешь, это не он? Правда? — У меня снова кружится голова. Скар была не права. Этот суп не излечивает от похмелья. Я чувствую, как горячая волна острого соуса подступает к горлу, обжигает его, рвется наружу.

— Конечно, не он. Кто бы стал выдумывать умершую сестру?

— Псих, который строчит анонимные сообщения своим одноклассницам.

— Нет. КН не Калеб. Точно тебе говорю.

— Тогда кто он, по-твоему?

— Смотри, — говорит Скар и возвращает мне телефон.

КН: я волнуюсь, с тобой все в порядке? можешь злиться на меня сколько угодно, но скажи, что с тобой все в порядке.

КН: эй, ты жива?

КН: ладно, попытаюсь успокоиться, хотя уже поздняя ночь и мозги не в состоянии мыслить здраво, попробую убедить себя, что у тебя отрубился телефон или ты сама его выключила, потому что не хочешь со мной разговаривать, и ладно… не хочешь — не надо, хотя я все равно не понимаю… но главное, ты не валяешься пьяная в канаве вместе с этим придурком, который к тебе приставал, у тебя просто выключен телефон.

КН: доброе утро, с тобой все хорошо, да? скажи, что да. ДА?

КН: три правды: (1) я соврал тебе только в одном, во всем остальном говорил чистую правду, и хотя это была очень серьезная ложь, в тот единственный раз, я думаю, ты поймешь, почему я соврал, господи, я надеюсь, что ты поймешь. (2) ЭТО самое важное, у нас с тобой, это по-настоящему. все остальное — нет, это — да. (3) я всю ночь думал, перечитал все твои сообщения миллион раз. я почти уверен, что знаю, на кого ты подумала, когда решила, что это я. но ты ошибаешься.

КН: только сегодня добавлю (4). Давай встретимся.

— Все-таки это Калеб. Он говорит, что однажды соврал. Значит, это Калеб, — говорю я. — Он соврал о сестре, а в остальном говорил правду.

— Нет. Он соврал в чем-то другом. Или, может быть, он соврал о сестре, но это был не Калеб. Это не он. Я точно знаю, что это не он, — говорит Скар, и я почему-то ей верю.

Калеб явно мной пренебрегает. Даже просто поболтать со мной ему в тягость. КН же, напротив, всегда расспрашивает меня, как прошел мой день, и ему интересно все-все обо мне.

— Мне кажется, это Лиам.

— Нет, — говорю я.

— Это объясняет, почему он бросил Джем ради тебя.

Я улыбаюсь Скар, но вовсе не потому, что мне хочется, чтобы КН был Лиамом. Наоборот. Я очень надеюсь, что это не Лиам. И не только из-за Дри, хотя в первую очередь — из-за нее.

— Ты меня слушала, — говорю я и чувствую бесконечную благодарность. Она все еще моя подруга и, надеюсь, останется ею навсегда. Она знала мою маму. Она знала меня до того, как не стало мамы. Это дорогого стоит.

— Конечно, я тебя слушала.

Я: Извини за вчерашнее. Я была не в себе. Долгая история. Но да… давай встретимся. Думаю, уже пора.

КН: определенно пора, однозначно, без экивоков.