ГЛАВА 11. Тайны мастеров, жрецов и стражей
Ждать Камриталя из потайного хода пришлось долго. Еще по первой встрече с Санлией Джиад помнила, что та грела тинкалу прямо в комнате, и сейчас без труда отыскала горячую трубу, закрытую плотной заслонкой. Разбираться с устройством подводной печки или просить об этом Алестара не хотелось, поэтому она просто села на теплый пол, скрестив ноги в щиколотках и разведя колени в позе для сосредоточения. Любимая поза привычно помогла собраться с мыслями, пока Ираталь продолжал уже из упрямства копаться в вещах Санлии, а принц мрачно плавал от стены к стене. Подумать было о чем.
Сама Санлия покинула свои покои, или ее увели силой? По прошлому опыту Джиад знала, что фаворитки и наложницы, приближенные к правящим особам, обладают при дворе большой властью и зачастую очень много знают. Суаланка Санлия появилась во дворце пленницей, а стала одним из самых близких к Алестару домочадцев, и если старшая наложница в глубине души ненавидела Акаланте, ее помощь заговорщикам была бы неоценимой. Кто подливал Алестару гарнату? Пока все решили, что это делала Кариша, но Санлии травить принца было бы куда удобнее. И эти потайные ходы…
Мастер, про которого все забыли, занявшись открытым ходом, тихонько мялся у порога, не решаясь покинуть комнату. Джиад поискала глазами Ираталя, потом, подумав, окликнула принца:
— Ваше высочество, могу я спросить?
— Что?
Алестар, явно обрадовавшись возможности отвлечься от ожидания, в несколько взмахов хвоста оказался рядом, хотя прекрасно слышал Джиад и от стены.
— Во дворце много потайных ходов? Есть карта их расположения?
Она все-таки бросила на Ираталя извиняющийся взгляд, и начальник охраны едва заметно кивнул, улыбнувшись уголками рта. Тоже понимал, что принца надо занять, пока его высочество сам не нашел себе дело, которое может оказаться далеко не безобидным.
— Карты нет… Во всяком случае, я ее не видел. Ираталь?
— Увы, тир-на.
Ираталь с искренним сожалением покачал головой.
— Мой предшественник полагал, что подземелья и стены дворца хранят множество секретов, но карты ходов у него не было. Хотя некоторые из них охране, разумеется, известны.
— И куда они ведут? В другие комнаты или наружу?
Ираталь пожал плечами.
— По-разному. Вот тот проход, по которому тир-на Алестар вывел вас из дворца, вел к садам, и я о нем даже не подозревал. Кстати, могу я спросить, ваше высочество, как вы его нашли?
— Это не я, — буркнул Алестар. — Это Кассия. Она сказала, что видела в библиотеке схему дворца со странными пометками, ну мы и решили проверить те комнаты, которые она запомнила.
— Так схема все-таки была? — встрепенулся Ираталь. — Просто… в дворцовой библиотеке? На глазах у всех? Я немедленно пошлю туда кого-нибудь.
— Нет ее там уже, — с досадой отозвался Алестар. — Я потом хотел найти… Всю библиотеку перерыл, а уж я ее знаю получше, чем гвардейцы. Да и давно это было. Кассия тогда жила рядом с отцом, там комнаты и больше, и удобнее. А в эту ведь даже горячая вода не проведена, но когда мы нашли ход… В общем, она перебралась туда — еле-еле отца уговорила…
Принц помрачнел: вспоминать о погибшей возлюбленной ему до сих пор было больно, как бередить свежую рану.
— Прошу прощения… — раздался от порога робкий голос мастера, о котором светлейшие иреназе то ли позабыли, как любые аристократы о прислуге, то ли не считали разговор секретным, в чем Джиад пока была с ними согласна. — Если вы о ходах в стенах дворца… Так они не для плавания сделаны…
— А для чего? — круто развернулся к нему принц.
— Если мне будет позволено… В стенах дворца действительно ходы прокладывались, еще когда его строили, чтоб трубы тянуть да стены кое-где укрепить. Опять же, канализация… Ну и потайные камеры первые короли велели сделать, чтоб, значит, сокровища хранить или что другое…
— Зачем? — искренне поразился Алестар. — Есть же сокровищница.
А Джиад в очередной раз подумала, что последние века для жителей подводного королевства были и впрямь безмятежными, если даже правящая семья забыла о тайниках, которые могут спасти в случае заговора или надежно скрыть грязный секрет. В Аусдранге одни пыточные подвалы чего стоят…
— То мне неведомо, — сказал мастер. — Мы-то используем всего несколько проходов, когда трубу прорвет. Да и то, главную. А если мелкую, комнатную, то во дворце этих комнат столько… Всяко проще в другую перейти, чем пол долбить да мелкие трубки латать.
— Так… — вмешалась Джиад. — А у кого можно взять полную схему?
Мастер, слегка испуганный вниманием стольких высоких особ, пару раз вильнул хвостом.
— И этого тоже не скажу, — признался он сконфуженно. — Разве что… в храме поискать? Ну, где нас учили…
Судя по лицам принца и Ираталя, им сказанное не показалось странным, а вот Джиад снова про себя прокляла свое незнание местного уклада. Хороша расследовательница…
— Мастеров учат в храме? — уточнила она. — В каком?
— Так глубинных же… — в свою очередь удивился вопросу мастер. — Целителей вот готовят жрецы Троих, они и зелья всякие делают, и тонкие работы вроде ювелирных, и книги… А с трубами возиться да в грязной воде пачкаться им не по чину, вот этим глубинники и занимаются.
— Моя огромная благодарность, мастер…
Джиад, встав на ноги, поклонилась, заработав изумленный взгляд ремесленника.
— Вы мне очень помогли!
Она повернулась к принцу, молча слушающему разговор.
— Ваше высочество, если у вас нет никаких вопросов к почтенному мастеру, может быть, отпустим его заниматься другими важными делами? Все равно плиту ставить на место пока не нужно…
— А, ну да, — сообразил Алестар. — Плывите, мастер. И моя благодарность, вы отлично работаете.
Низко поклонившись, обрадованный мастеровой уплыл, а принц, едва дождавшись, пока прекратится колыхание воды за его хвостом, спросил:
— Ну, что ты хотела сказать?
— Что мне очень нужно повидаться с господином Герласом, — серьезно сказала Джиад, у которой, наконец, сложилась хоть какая-то часть мозаики из разбросанных по всему Акаланте кусочков. — Настолько нужно, что, боюсь, я не могу дожидаться возвращения…
— Ауп-фхрррр-м-пфы!
Звук, раздавшийся из потайного хода, больше всего напоминал чихание, а следом появился целый и невредимый, но расстроенный Камриталь.
— Разрешите доложить, — обратился он то ли к принцу, то ли к Ираталю, но тут же перевел взгляд на Джиад. — Ход свободный, никаких ловушек я не заметил. Заканчивается возле рынка на одном из складов рыбьих шкур. Народу там каждый день бывает, как селедок в стае, на меня даже не глянул никто. Я по складу проплыл, да и обратно.
— Умно, — оценила Джиад. — Отличное место, чтобы скрыться среди толпы днем. А что там ночью, не знаете?
— Знаю, — разулыбался Камриталь. — Нашел сторожа и спросил. Ночью склад закрывается, но снаружи. Вчера и сегодня никто ничего странного не заметил.
— Благодарю, каи-на Камриталь, — склонила Джиад голову. — Вы старались и рисковали не напрасно.
— Я поплыву с тобой, — решительно заявил Алестар. — Мне Герлас точно во встрече не откажет.
Повернувшись к гвардейцу, он сдержанно обронил. — Я тоже благодарю. Ираталь умеет выбирать подчиненных.
Камриталь низко, но с достоинством поклонился, глянул на кивнувшего начальника охраны и выплыл из комнаты. А Джиад отметила, что сам принц, оказывается, умеет учиться. Вот, уже дважды не просто принял исполненный приказ как должное, но и поблагодарил. Как бы еще уговорить его помолчать во время разговора со жрецом, а то ведь выйдет, как с Миаларой…
* * *
— Что тебе нужно от Герласа? — спросил Алестар, когда они выплыли из дворца и поднялись выше, направив салту к шпилям, венчающим храм Глубинных богов.
Только благодаря этим шпилям храм и можно было отличить от неправильной формы скалы, да еще узкие оконца в верхней части указывали, что огромный буро-серый камень внутри обитаем. Джиад пожала плечами, потом задумчиво сказала, разглядывая вырастающую перед ними мрачную громаду:
— Схему, конечно. Остальное будет зависеть не от меня. И… могу ли я попросить ваше высочество не участвовать в разговоре? Полагаю, оставить нас с господином Герласом наедине вы вряд ли согласитесь?
— С амо-на Герласом, — хмуро поправил Алестар, чтобы Джиад сходу не обвинили в неучтивости. — К нашим жрецам обращаются амо-на.
— Благодарю, я забыла. А что насчет моей просьбы?
— Я не позволю ему снова тебя оскорбить, — упрямо повторил Алестар, думая, с какой стороны лучше подплыть к храму, где давным-давно не был.
— Ваше высочество… — Джиад говорила мягко и терпеливо, что злило еще сильнее. — Он обязательно попытается, даже не сомневайтесь. Для подобных Герласу откровенность — высшая добродетель. А еще он попытается обидеть меня, чтобы проверить на твердость духа, как клинок испытывают в столкновении. И для того, чтобы показать вам свое отношение к людям. И для того, чтобы выместить беспомощность и боль потери, если погибший ученик был ему дорог… У амо-на Герласа множество причин быть грубым и ни одной для учтивости.
— Ты моя избранная. Разве это не причина?
Алестар крепче сжал руки на поводе, невольно потянув, и Серый вильнул вниз, решив, что это команда. Наклонившись, Алестар выровнял салту и снова поплыл возле жрицы.
— Боюсь, это причина как раз для обратного. Ваше высочество, я очень прошу. Мне и так будет нелегко, но если вы просто промолчите весь разговор, это хотя бы озадачит нашего собеседника. Уж молчания он от вас точно не ожидает.
— Хорошего же ты обо мне мнения, — фыркнул Алестар обиженно. — Хорошо, буду, как медуза: молчать и колыхаться.
Джиад издала странный звук, словно подавилась, и Алестар увидел, что жрица смеется. Это было так… невероятно!
— Простите, ваше высочество, — сразу поправилась она, но губы так и тянулись в улыбке, так что Алестар вздохнул:
— Да смейся, ради Троих. Лучше уж смейся… Как ты думаешь, он связан со всем этим?
За разговором они проплыли мимо храма, обогнув его, и оказались перед высокой узкой дверью, негостеприимно запертой. Ни клумб с разноцветными водорослями, ни ярких мозаик, ни статуй — ничего, чем славились храмы Троих, которых в одном только Акаланте было пять. Единственный храм Глубинных богов отталкивал даже на вид.
— Не люблю я их, — процедил Алестар, соскальзывая с Серого и принимая повод у Джиад.
— Похоже, никто не любит, — согласилась жрица. — Защиту и помощь просят у милосердных Троих, к ним же идут за исцелением… А о чем молятся Глубинным?
— О мести. О быстрой смерти, если кто-то неизлечимо болен. Об избавлении от гнева вулканов…
Алестар добросовестно перечислил все, что пришло на ум, удивляясь, что этого так мало.
— Ясно, — бросила Джиад.
А от храма к ним уже спешил молодой иреназе в темной тунике и с бритой головой — знак послушника, отрекшегося от мира. Низко поклонившись и без единого слова выслушав, что гости желают встречи с амо-на Герласом, жрец так же молча исчез в двери, слегка приоткрывшейся для него.
— Кажется, здесь и молящихся не особо ждут, — мягко заметила Джиад, которую происходящее ничуть не раздражало.
Впрочем, прошло совсем немного времени, и дверь открылась снова, уже полностью. Все тот же послушник, показавшись в проеме, жестом пригласил их войти. Алестар оставил поводья салту подплывшему Дару и передернулся от вида темного провала за дверью. Вспомнились глубины храма Троих, такие красивые, чистые, гостеприимные…
Безмолвный послушник плыл впереди по узкому проходу достаточно медленно, чтобы за ним успевала даже Джиад, а замыкающий их маленькую процессию Алестар и вовсе едва шевелил хвостом. Они поднялись вверх по коридору, освещенному туаррой, но без единого настенного украшения, затем спустились, повернули направо и оказались перед простой круглой дверью. Стукнув молоточком в висящий рядом с дверью гонг, послушник открыл перед ними дверь и торопливо уплыл.
— Прошу, тир-на, — послышалось из комнаты, и Алестар, поняв, что Джиад намеренно не приглашают, вспыхнул, но тут же осадил себя: будет еще время поговорить с наглым жрецом, а пока надо выполнять уговор и помалкивать.
— Доброго дня, амо-на, — проговорил он, рассудив, что на вежливость запрет вряд ли распространяется.
— Доброго дня, амо-на, — эхом отозвалась рядом Джиад, слегка кланяясь, но и вполовину не так низко, как мастеру, снимавшему панель.
От этого пустяка Алестару вдруг стало гораздо спокойнее: жрица не собиралась завязывать собственный хвост в попытке угодить, она вела себя так, как считала нужным.
— Доброго дня, — процедил Герлас, напоказ кланяясь только принцу и сразу возвращаясь на низкое ложе у стены. — Прошу прощения, неважно себя чувствую.
— Мы вас не задержим, — пообещала Джиад, проплывая вперед. — Всего пару вопросов, если позволите.
— А если не позволю? — прищурился жрец, разваливаясь на ложе ровно настолько, чтоб можно было оправдаться болезнью, а не наглостью.
— Тогда я буду считать, что на ваших весах нелюбовь к людям гораздо тяжелее скорби по погибшему, — ровно сказала Джиад. — И больше вас не побеспокою.
— Ты! Да как ты…
Герлас взвился почти под самый потолок, оттолкнулся от него рукой и повис перед Джиад, дрожа от ярости.
— Как я смею? — все так же бесстрастно подсказала жрица. — Амо-на Герлас, я ведь не в гости к вам напросилась. Я расследую покушение на принца по личному повелению его величества Кариалла. И имею все основания подозревать, что смерть вашего ученика — часть этого покушения. Хотите и дальше упиваться своей ненавистью к людям — ваше право. Но тогда не говорите, что скорбите об ученике. Сейчас я единственная, кто может и хочет добраться до его убийц, а вы не желаете помочь мне в этом даже такой малостью, как честный разговор.
— Ты… Да я…
Внезапно Герлас махнул рукой и яростно крутнул хвостом, опускаясь на ложе.
— Ненавижу двуногих! — выдохнул он. — И чем ты можешь помочь? Найти убийц Дариена? Думаешь, я не искал? Я бы в Бездну за ними сунулся, да толку!
— Тогда позвольте мне хоть попробовать, — так же спокойно, но гораздо мягче сказала Джиад. — Что вы теряете? Я здесь чужая и вскоре уплыву обратно. Если вы слышали о жрецах Малкависа, то должны знать: меня нельзя ни купить, ни запугать. И я хотя бы попытаюсь, это точно. Много ли тех, кто может это обещать?
Несколько тягучих, как свежая смола, мгновений старый жрец смотрел на нее, и Алестару показалось, что между этими двумя продолжается незримый разговор. Затем Герлас снова махнул рукой, безнадежно, словно сдаваясь.
— Спрашивай, — неприязненно бросил он. — Что тебе нужно?
— Чем еще занимался господин… Дариен, кроме охраны чаши?
Джиад опустилась ниже к полу, Алестар последовал ее примеру, проплыв так, чтоб видеть обоих сбоку, и удивляясь, как жрица с одного раза запомнила имя убитого. А ведь полезное умение, наверное. Собеседники любят, когда их зовут по имени, отец часто об этом говорил. А когда их имя помнит королевская семья — еще и гордятся…
— Помогал мне с делами. Работал в библиотеке храма.
Герлас говорил, едва разжимая рот, но это уже была победа. И еще какая! Алестар перевел дух.
— Он мог стать вашим преемником?
— Моим…
Герлас в недоумении воззрился на Джиад, ответившую ясным взглядом и пояснившую:
— Давайте на минутку представим, что его убили не из-за чаши. Из-за чего еще могли убить молодого жреца, наверняка умного и знающего, раз вы доверяли ему помогать в делах? Кто-нибудь мог сделать это, чтобы навредить лично вам или вашему храму?
— Хм…
На этот раз Герлас задумался всерьез, потом покачал головой, сказав уже спокойнее:
— Нет, не думаю. Дариен не делал ничего такого, на что не способен был кто-то другой. Стать моим преемником… Сомневаюсь. Разве что через несколько десятков лет. Да и то… Ему не нравилось управлять.
— А что ему нравилось? У него были близкие друзья, возлюбленная?
— У него была библиотека, — снова резко ответил Герлас и потер левую сторону груди. — Мальчик не любил гулять в шумных компаниях, да и друзей у него не помню. Вот возлюбленная… Но это тут ни при чем.
— А все-таки? Он с кем-то встречался?
Алестар снова удивился, как мягко и терпеливо разговаривает Джиад, и даже Герлас нехотя подчинился:
— Плавал он к кому-то в город по вечерам. Но ничего не рассказывал. Только глаза светились… О том, чтобы из храма уйти, даже не заговаривал.
— А от жрецов требуется безбрачие?
— От наших — да, но только от старших, не от молодых…
— Вот как… — задумчиво проговорила Джиад. — Амо-на Герлас, вы, конечно, проверили всех, кто был в храме? Как убили юношу и когда?
— Ночью…
Чувствовалось, что жрецу тяжело и больно говорить об этом, Алестар даже пожалел бы его, не будь Герлас так груб с Джиад.
— Чаша стоит на постаменте в углублении алтаря. На ночь в алтарном зале по жребию остается кто-то из младших жрецов. Читает молитвы, следит за туаррой… Дариена… его зарезали. Ударили точно в сердце. Узким длинным ножом. Вам это помогло, госпожа жрица Малкависа?
Язвил Герлас уже от усталости и тоскливой вины, это Алестару было понятно и знакомо. Вот вроде и не виноват… Но ты жив, а кто-то — нет, и этого достаточно.
— Помогло, амо-на. Еще вопрос. В храме есть схемы стенных и подземных ходов дворца?
— Это-то вам зачем? — фыркнул Герлас. — Ну да, схемы есть. Надо же кому-то чинить уборные и тинкаловарни. Мы для этого как раз годимся. Погодите… Так вы явились, чтобы обвинить мой храм? В чем?!
— Пока ни в чем, — невозмутимо откликнулась Джиад. — Но я думаю, что кому-то очень понадобилась эта схема. Настолько, что жизнь жреца оказалась невысокой ценой за такую нужную вещь. Дариен мог достать полную схему? Такую, какой нет у обычных мастеров? Что-то древнее…
— Вы… я…
Снова привстав от волнения, Герлас глубоко задышал и снова потер грудь слева.
— Мог, — выдохнул он. — Конечно, мог. Но… при чем тут чаша? Она же пропала!
— Меня это тоже запутало, — честно призналась Джиад и добавила: — А еще смутило то, что вы тогда сказали о чаше. Дыхание Бездны слишком непостоянно, чтобы на него рассчитывать всерьез. Да и запустить его в спальню принца нужно суметь, а для этого способа лучше потайного хода не придумаешь. Самое главное — это ход, а не чаша.
— И ты решила, что… Вон! Вон из храма. Никогда глубинные жрецы не предавали обетов! Никогда…
Герлас закашлялся, хрипя и срывая голос. Алестар кинулся к нему, но Джиад, хоть и без хвоста, оказалась быстрее. Наклонившись над старым жрецом, она быстро сказала:
— Дариен умер поэтому, верно? Кто-то убрал его с пути, когда юноша перестал быть нужным. Серьезный, одинокий, влюбленный… Таким легко управлять, легко толкнуть на что-то… Дариен либо отказался, либо сделал, но потом понял, что натворил. И тогда его убили, а смерть замаскировали под ограбление. И заодно прихватили чашу, чтобы использовать Дыхание Бездны в крайнем случае…. Так? Вы потому боитесь, Герлас? Боитесь, что обвинят вас, жрецов, утративших чашу…
— Ты… ох, маару проклятая…
— Что с вами, Герлас? — не выдержал Алестар. — Позвать целителя?
— Н-нет… — побледневший до серости жрец покачал головой. — Ничего… Благодарю, ваше высочество. Лучше… отпустите мне вину или велите наказать. За чашу. И за…
— Потерянные схемы, — мягко закончила Джиад. — Когда вы поняли?
Алестар замер, не веря ушам.
— Сразу, — едва шевеля губами, проговорил Герлас. — Я нашел копию. В вещах Дарри. Он отдал не оригинал схемы, а копию, очень точную. Только… сделал две… зачем-то. Я сначала не понял… Невелика тайна — схема труб и проходов для их починки. Несколько старых тайников… так они пустые, давно уже… Мастера там иногда инструмент оставляют, чтоб не носить… А потом я узнал о Дыхании… Бездны…
— И поняли, что амо-на Тиаран не упустит случая обвинить вас?
Герлас мрачно кивнул.
— Моя вина, принц, только моя. Остальные… никто не знал. Храм Глубинных верен вам и Акаланте…
— Я вас прощаю, — быстро сказал принц снова начавшему задыхаться жрецу. — Дариен заплатил жизнью, а вы виновны только в том, что не рассказали вовремя. В покушении на меня вы не виноваты, слышите?
— И лучшее тому доказательство, что сознание случившегося вас чуть не убило, — заметила Джиад. — Дело ведь в этом? В том, что вы едва не погубили принца своим молчанием?
Герлас снова кивнул.
— Я прошу назначить мне наказание, — упрямо повторил он. — Только мне…
— Велите принести схему, — зло приказал Алестар, едва сдерживаясь, чтоб не взять старого упрямца за ворот туники и не встряхнуть хорошенько. — Наказание будет позже, а сейчас не смейте умирать. Вы страж Бездны, вот и сторожите ее!
Герлас отвел взгляд в сторону, задышав ровнее, хоть и медленно. Сила Акаланте, изнутри убивавшая старого жреца за предательство, в котором он себя обвинил, уходила прочь, как отлив…
— Амо-на Герлас, вы больше ничего не хотите мне сказать? — по-прежнему ровно и бесстрастно поинтересовалась Джиад.
— Тебе — ничего.
Упрямству жреца могли позавидовать скалы, из которых высекли храм Глубинных.
— Вот если найдешь убийцу, я извинюсь, будь ты хоть дюжину раз двуногой.
— Знаете, амо-на, — впервые за разговор позволила себе усмешку Джиад, — пожалуй, я и тогда обойдусь без ваших извинений. Что дается не от сердца, то его и не радует, — так говорят сутры моего храма. Если я найду заговорщиков и помогу вернуть покой в Акаланте, это будет достойной наградой. Я, конечно, двуногая, но тоже страж. И грязной работы не боюсь. Кто ведь должен чистить трубы, если они забились грязью, а благодарности за эту работу редко дождешься…
Храм они покидали в полном молчании, потому что впереди снова плыл проводник из жрецов. Алестар сжимал кожаный лист, скрученный в тугой рулон — вожделенную схему, Джиад все так же с любопытством озиралась по сторонам, будто запоминая дорогу. Выведя их за пределы храма, жрец-глубинник поклонился и скрылся за дверью, а Дару, плававший неподалеку с двумя салту в поводу, поторопился к ним.
— Как ты догадалась? — спросил Алестар, все это время заново переживавший разговор со старым жрецом.
— Я… сказала почти наугад, — честно призналась Джиад, глядя вверх, в толщу воды, и чему-то слегка улыбаясь. — Он очень переживал о смерти ученика, это было ясно. Но в то же время нервничал, когда я стала задавать вопросы. Мастер сказал, что проходами и починкой труб занимаются жрецы глубинных богов, а в этом деле изначально слишком много зависело от потайных ходов. Вот я и подумала, что кто-то использует их очень умело. Значит, у него есть схема. А когда Герлас сказал, что убитый был его помощником и много времени проводил в библиотеке, я рискнула предположить, что юноша мог найти эту схему. И что чаша была не главной целью убийцы. Важной, но не главной… И оказалась права. Герлас сам выдал себя, слишком уж сильно его мучила совесть.
Улыбка Джиад вдруг потускнела, и жрица едва заметно покачнулась в седле.
— Вот что, — заявил Алестар. — Немедленно возвращаемся. Ляжешь в постель, и пока целители не скажут, что с тобой, пусть хоть вулканы взрываются, хоть сирены по городу плавают… Сама доплывешь, или тебя в седло взять?
— Нет, я сама…
Что ж, хоть не шарахнулась испуганно, даже не покосилась — и то неплохо. Алестар с тоской подумал, сколько еще сегодня предстоит переделать для завтрашних Больших Гонок. Но Джиад это уже не касается, пусть отдыхает. И отца тревожить не нужно. Уж с этим он и сам справится, не в первый раз. Правда, впервые его волнует, как пройдут Гонки, а не то, кто на них победит.
* * *
Что именно происходит, Джиад поняла уже давно. В это раз милость Госпожи Луны пришла к ней не просто рано, а еще и особенно болезненно. Удивляться этому не стоило, у нее всегда был нерегулярный цикл, с которым ничего не могли поделать ни зелья, ни массаж опытных жриц. Но в Храме это случалось со многими, и Джиад давно привыкла переносить два-три дня нездоровья на ногах, разве что на ночь позволяла себе выпить вина с обезболивающими травами. Что ж, хотя бы от обычных женских сложностей она избавлена милостью Малкависа… Но в этот раз мысль о его милости вызывала глухую тоску, стоило вспомнить, какой ценой дается свобода.
А все паршивка Миалара. Бывает, что держишься в бою, спокойно отражая удары, а потом один, особенно умелый, пробивает защиту — и все. Так и в этот раз: у Джиад перехватило дыхание и внутри заныло от боли и горького отчаяния, когда глупая девчонка бросала гадкие слова, даже не зная, как хорошо они достигли цели.
И еще рыжий… Что ему до ее здоровья? Уж оставшееся время она продержится, да и ничего страшного, уже завтра все будет хорошо. Но как это объяснить мужчине, да еще и не человеку? Алестар смотрел обеспокоенно и, кажется, намерен был всерьез посадить ее под замок и вызвать целителей. Что ж, вот пусть целители с ним и объясняются!
Джиад закусила губу, стараясь, чтоб это вышло незаметно. Больше всего она ненавидела в лунных днях не боль, а приступы раздражительности и плаксивости перед ними. Вот же мерзость… И все-таки с какой радостью она бы терпела эту мерзость, если бы… Нет, об этом думать нельзя. Просто нельзя. Никогда!
Она старательно улыбнулась в ответ на очередной обеспокоенный вопрос Алестара и только тут задумалась, не чувствует ли принц ее нездоровье из-за их связи? Неужели это так сильно проявляется? А как же тогда их женщины производят на свет детей? Мужчины и это чувствуют?
Джиад покосилась на плывущего рядом Алестара и решила спросить об этом целителя. Ну интересно же!
Так за размышлениями они возвращались до дворца уже знакомым путем. В городе сегодня было как-то особенно шумно, по рынку и над улицами метались иреназе на салту и без них, тащили большие объемные свертки. Один развернулся, превратившись в огромное яркое полотнище легкой ткани, которое тут же кинулись сворачивать неудачливые носильщики. А еще подводные жители несли большие короба, мотки веревок и ремней, шесты и куски кожи, натянутые на разной формы рамы…
— Что происxодит? — спрoсилa oна, кoгда в ниx, нарочно поднявшиxся повыше, едва не вpезался отряд из дюжины носильщиков, предводителю которых пришла в голову такая же мысль избежать суматохи. — Я думала, уж здесь-то на дорогах толчеи нет. И к чему готовится город?
Мелькнула запоздалая мысль, что к свадьбе принца, но рано же?
— Завтра Большие Гонки, — хмуро ответил Алестар. — Арену готовят…
Гонки? А как же принц? Джиад хотела спросить, что он решил насчет участия, но прикусила язык: и так она слишком глубоко влезла в дела королевства, не хватает еще этим себе голову забивать. Хвала Малкавису, у принца есть и слуги, и телохранители.
А во дворце все лишние мысли вылетели у Джиад из головы, потому что Алестар лично пригнал в ее комнату Невиса, наговорив ему невесть чего.
— Оставьте нас, пожалуйста, — устало попросила Джиад, с радостью опустившись на постель и закутавшись в одеяло, которое давало если не тепло, то хотя бы представление о нем.
— В самом деле, тир-на… — присоединился целитель. — Не будете же вы присутствовать при осмотре, если он понадобится?
Вняв гласу рассудка или попросту устыдившись, принц с явной неохотой выплыл из комнаты, а Джиад смогла спокойно рассказать о сути своего нездоровья.
— Ох… — покачал седой головой целитель. — С таким, признаться, я не встречался… Вы правы, госпожа моя, у наших женщин все иначе. Но… как же истечения крови? Разве их отсутствие не нарушает полноценную работу тела?
— Никак, — снова старательно улыбнулась Джиад. — Сначала я страж, а уж потом женщина. Прошу вас, успокойте его высочество и убедите его, что со мной все хорошо. Надеюсь… ему это не доставляет… неудобства?
— Именно это — нет, но вот общее состояние…
Целитель снова озабоченно покачал головой.
— Тир-на Алестар прекрасно выздоравливает телом, но вы… Запечатление действует и на вас, госпожа моя, не забывайте об этом. Вы сопротивляетесь ему телом и душой, поэтому тратите слишком много сил. Если бы…
— И буду сопротивляться, — мрачно пообещала Джиад. — Телом, душой и хвостом с плавниками, которые скоро у меня здесь отрастут. Не нужно это запечатление ни мне, ни вашему наследнику. А у вас нет какого-нибудь средства, снимающего спазмы? Больше мне ничего не нужно.
Тяжело вздохнув, Невис пообещал найти что-нибудь подходящее и выплыл из комнаты. О чем уж он там говорил с принцем, Джиад не слышала, но вплывший через несколько минут Алестар даже по комнате пытался плавать, лишний раз не шевеля хвостом. Получалось это весьма забавно, Джиад вспомнила, как крупные мужчины стараются бесшумно ступать на цыпочках.
— Успокойтесь, ваше высочество, — посоветовала она, глубже закапываясь в мокрый мягкий ворох, плотно обнимающий тело. — Я не больна, просто…
— Да, Невис сказал.
Алестар осторожно опустился на самый край ложа, покосился в сторону клетки, где Жи немедленно загремел прутьями, привлекая к себе внимание.
— Хочешь, я его заберу пока? Невис сказал, тебе нужен покой…
— Теплая постель мне нужна, — еще мрачнее сказала Джиад, с ужасом понимая, что желание кого-нибудь убить и вволю поплакать над трупом возвращается с новой силой. — Сухая одежда, горячее вино и вода в тазу для умывания, а не вокруг… Ох, ваше высочество, и правда… плыли бы вы отсюда…
— Угу…
Алестар куда-то исчез, прихватив с собой Жи, но через несколько минут вернулся снова.
— Я его Кари отдал, — сообщил, расставляя на столике кувшинчики и коробочки. — Пусть погуляет. Вот, это тебе Невис прислал. Я в горячей тинкале растворил, как велено. Пей, пока не остыло.
Джиад неохотно выпростала из одеяла руку, взяла действительно горячий кувшинчик.
— А это что? — поинтересовалась она через несколько глотков горячего сладкого снадобья.
— Так… перекусить…
Принц почти заискивающе заглянул ей в глаза и уверил:
— Я немного принес, только самое вкусное!
Есть не хотелось. Но силы нужно поддерживать, и Джиад решила пожевать что-нибудь. Вот сочного сладкого курапаро бы, например… Или немного мяса маару. Оно хоть и непривычно синее, но на вкус напоминает вяленую ягнятину. А глаза можно и закрыть. И убедить себя, что ягненка просто плохо провялили…
Она открыла ближайшую коробочку, воззрилась на содержимое. Откинула крышку второй, третьей… Какие-то студенистые слизни, красные водоросли неаппетитного вида, похожие на червей длинные рыбешки… и глаза маару! Вот глаза оказались тем последним перышком, что, как в притче, сломало спину тяжело нагруженного верблюда.
Джиад всхлипнула. Некрасиво, позорно, мерзко. И непредставимо глупо! Внутри кипела злость пополам с обидой: неужели за столько времени он ни разу не заметил, что она в рот не берет эту дрянь, считающуюся здесь деликатесом? Да, она может съесть что угодно, если придется. Но как можно делать вид, что заботишься, если не знаешь даже такую мелочь?!
Ее чуть не вырвало, а потом зазнобило уже всерьез. Да что же это такое? Таких лунных дней у нее не было уже почти год! Ну да, первый раз после смены талисмана бывает на редкость гадостным, но сейчас ведь рано… Рано! И талисман она не меняла…
— Джи? Джиад, что ты? Что случилось?
Алестар одновременно пытался заглянуть ей в глаза, поправить одеяло, пододвинуть тинкалу и что-то из еды…
— У-у-уйдите, — всхлипнула Джиад, сама себя ненавидя за слабость. — Не хочу я! Ничего… не хочу…
— Может, цели…
— Нет! Просто… просто…
Все накопившееся за последние дни вырвалось наружу не слезами, а долгими, какими-то щенячьими поскуливаниями. Отвернувшись от принца и уткнувшись лицом в предплечье, Джиад давилась рыданиями, сжимаясь в комочек и пытаясь еще глубже зарыться в одеяло. Да что же кружит вокруг?! Пусть убирается… Потом они поговорят, все потом…
— Джи… Джиад…
Алестар упорно не убирался. Вместо этого он накинул на Джиад сверху еще одно покрывало, неожиданно умело сунул ей под голову подушку, лег рядом и обнял получившийся огромный кокон со спины. Джиад слабо замотала головой.
— Чш… Никуда я не уйду. А ты поплачь… Джи, море не закипит, если ты немножко побудешь не самой сильной. Никто не увидит. И даже я не вижу… А хочешь, стукни меня. Вдруг поможет? Помнишь, ты меня тогда ударила — помогло же? Хорошо бы не по лицу, мне же завтра Гонки открывать… Но если очень надо…
Он болтал полнейшую ерунду, немыслимую и дурацкую, но обнимал крепко и не слишком сильно, и Джи действительно плакала, потому что море не закипит, верно, и нельзя постоянно быть самой сильной, все знающей и умеющей, за все отвечающей…
— Джи… Джиад… Джи…
Тихий мягкий голос, повторяющий только ее имя, не успокаивал, но и выплакаться не мешал, пока слезы, наконец, не иссякли сами собой.
— Пустите, — прошептала Джиад, поводя плечами, и тесные объятия поверх одеяла неохотно разжались. — Все хорошо…
Ничего хорошего, конечно, не было. Нечего сказать, очень достойное поведение для жрицы и храмового Стража.
— Я сейчас еще тинкалы нагрею, — спокойно сказал принц, словно ничего не случилось. — Тебе обязательно нужно горячего.
Он сполз с ложа и опять уплыл, вернувшись с подогретой тинкалой, которую Джи не смогла взять дрожащими пальцами. Так же ненароком и с полнейшей безмятежностью Алестар взял кувшинчик из ее рук, поднес к губам и подержал, рассказывая, что Жи уже замотал Кари до полусмерти. И что если бы он раньше знал, как малек салру может довести охранника, то давно бы уже завел такую зверушку. Ну, не совсем такую… но надо попробовать обычного салту так же вырастить. И почему им раньше не пришла в голову мысль завести для Жи приятеля?
— Потому что тогда точно всему дворцу конец, — отозвалась Джиад, пряча глаза от позора. — Простите, ваше высочество. Обычно я… так себя не веду.
— Да, обычно ты как лоур: не гнешься, не ломаешься, — вздохнул принц, забирая кувшинчик. — Джи, что я сделал не так? Что-то с едой?
— Еда хорошая, — в свою очередь вздохнула Джиад. — Правда, ничего из этого я не ем… Но это и вправду неважно. Просто… плохо себя чувствую. Еще раз простите.
Алестар, нахмурившись, посмотрел на стол.
— Не ешь? — удивленно уточнил он.
— Это — нет… Оно… слишком непохоже на нашу еду. Извините… Я знаю, что у вас это лакомства.
С минуту принц в растерянности переводил взгляд с Джиад на стол и обратно, а потом покраснел:
— Прости… Я не думал… Я же хотел… А что ты ешь?
— Рыбу. Водоросли… некоторые. Курапаро вот вкусно…
— Я дурак, — со вздохом подытожил Алестар. — Подожди, сейчас поменяют.
— Не надо, — помотала головой Джиад. — Мне не хочется. Я полежу, ладно?
Она свернулась калачиком на боку, и Алестар снова укрыл ее покрывалом.
— Прости, — сказал он очень тихо и виновато. — Я не могу дать ничего, что тебе нужно. Ни сухой постели, ни одежды, ни привычной еды. Тебе очень плохо у нас, да?
— Мне… трудно, — помолчав, призналась Джиад. — Но трудно — это не плохо. Я хочу на сушу, но… Жизнь не всегда следует нашим желаниям. Сейчас мое место здесь, я сама так решила.
Принц опять прилег на ложе за ее спиной, не прикасаясь, но Джиад чувствовала его присутствие, и впервые оно не раздражало.
— Невис сказал, что ты нездорова из-за ваших горячих лун. Я не знал, что у людей… В общем, что у вас они тоже бывают.
Нерешительное любопытство в голосе Алестара было даже забавным, и Джиад неожиданно для самой себя ответила: все равно же не отстанет.
— У обычных женщин бывают, хоть и не такие. У меня — нет.
— Нет?! Почему?
Говорить о том, что давно ныло, как плохо зажившая рана, было больно, но сегодня и боль казалась очистительной. Нельзя же вечно врать самой себе.
— Я страж, ваше высочество. Женская плоть слаба. Раз в луну человеческие женщины истекают кровью, страдают от болей, нездоровья и перемен настроения. Для стража это недопустимо. А еще женщины могут понести дитя. Этого нам тоже нельзя.
— Нельзя иметь детей?
В голосе Алестара слышалось что-то близкое к ужасу и отвращению, так что Джиад зло усмехнулась: вот, пусть знает.
— А вы как думаете? — горько спросила она. — Может быть стражем та, кто думает о ребенке, а не о служении? Или боится забеременеть. Или…
Она осеклась, чтобы не напомнить, что от насилия тоже появляются дети.
— Но как же… Хорошо, пусть ваш бог это запрещает. Но если вдруг случится?
— Не случится. Раз в год нам под кожу вшивают крошечный талисман. Это очень просто, любой целитель справится, даже не в храме. И даже сама жрица, если нужно. И все. Ни истечения крови каждую луну, ни нежеланного зачатия.
— А если… желанного? — очень тихо спросил Алестар.
Джиад хотела сказать хоть что-нибудь, но в горле, как тогда от слов Миалары, встал ком. Сглотнув тугую вязкую горечь, она прошептала:
— Я страж. Моя цена — мой вес серебром, а потом и золотом. На эти деньги воспитываются десятки и сотни детей, которые иначе умерли бы от голода и болезней. Или были убиты. А так любая нерадивая или нищая женщина может не губить нежеланного ребенка, а принести в храм и знать, что о нем позаботятся, что он будет жить в любви и обретет новый дом. Храм — мой дом и семья. Его дети — мои дети. Пусть мое чрево останется пустым, но я буду жить в них…
— Все равно… не понимаю… — в голосе Алестара слышалось отчаяние. — Как можно погубить ребенка? Как дети могут быть нежеланными? У нас их так мало! Рождение каждого — праздник. Если малыш останется без родителей, любая семья сочтет за счастье взять его. Не понимаю… Ох, Джи… прости! Это ты… из-за того, что Миалара сказала? Ради Троих, забудь! Она просто дура!
Он порывисто придвинулся, сжал ее в объятиях, и Джиад позволила. Все сегодня было странным и неправильным, так что она просто покорилась ненавистной ранее силе, которая вдруг обернулась нежной заботой.
— Джи… — проговорил ей в самое ухо Алестар. — А если… Если ты все-таки найдешь… кого-то? И захочешь своих детей. Тоже нельзя?
— У меня долг перед храмом, — вздохнула Джиад. — Не то чтобы нельзя… Но с каждым годом талисман потихоньку убивает способность к зачатию. Раньше, когда его не придумали, многие жрицы умирали родами. Малкавис мудр и справедлив, он выбирает в жрицы тех девочек, которые меньше способны к материнству. Так что все правильно. Но я бы попробовала. Только долг. Если я вернусь в храм, и кто-то купит мое служение, придется ехать. Меня ведь тоже воспитали на деньги, которые заплатили за кого-то из старших.
— Так… А долг велик?
— Да уж немал, — почти весело усмехнулась Джиад, глотая остатки горечи. — Сами вспомните… Мой вес серебром — сейчас, золотом — когда исполнится двадцать семь. А потом до сорока лет немалое содержание, из которого я половину отправляю в храм.
— Насколько немалое? — допытывался принц с настойчивостью Жи, лезущего за копытом.
— Сто золотых каждый год.
— Так…
Алестар ненадолго затих, а через несколько минут неразборчивого шепота радостно выдал:
— Я посчитал! Джи, я высчитал… Правда, в наших монетах, но какая разница? Джи… Я знаю, что надо делать!
— И что же? — устало спросила Джиад, поворачиваясь к нему и жалея, что не отправила это болтливое несчастье спать куда-нибудь в другие покои. Можно даже вместе с Жи.
— Заплатить этот долг, — с восхитительной невозмутимостью заявил принц. — Я помню, что ты отказалась от награды, но это — другое. Я не хочу, чтобы ты была привязана к службе. Только не ты.
— Заплатить…
Джиад не верила своим ушам. Что он думает? Что это так… просто? И зачем ему это? И…
Она набрала воздуха, чтобы высказать все, что думает о такой глупой мысли, но воздух вдруг кончился. То есть нет, кончилась злость. И желание спорить. И вообще все, кроме простого осознания, что неподъемная цена ее свободы — не так уж много для короля, который предлагал купить Арубе новый храм. Про то, что когда-то она ждала подобного предложения от Торвальда, Джиад не сказала бы и под страхом смерти.
— Ваш… отец не согласится, — непослушными губами проговорила она. — И я не могу…
— Еще как можешь. И отец будет только рад. За жизнь наследника никакая цена невелика, — с бесконечной уверенностью сказал Алестар. — Джиад, не упрямься. Я никогда не смогу изменить прошлого, но будущее — могу. Если кто-то и создан для счастья — так это ты. Захочешь — останешься в своем храме, но по доброй воле, понимаешь. И если… — он замолчал, но продолжил с явным усилием, — если ты кого-то встретишь… кто сделает тебя счастливой… ты сможешь уйти с ним. Лучше уж тебе будет хорошо без меня, чем плохо со мной. Любые деньги — это очень мало за такое…
— Спа… сибо…
Она бы разрыдалась снова, если бы слезы не кончились уже давно. Так что Джиад сделала единственное, что сейчас могла, — потянулась и коснулась губ принца быстрым поцелуем, совершенно не боясь того, как это можно понять. И замерла, как замер, даже дыхание затаив, и сам Алестар.
