Глава 33. Валерий Бородин. Жизнь – театр

Убитых печенегов обыскали как следует, и оказалось, что один из них лишь притворялся мертвецом. Раненный не слишком тяжело, он был залит чужой кровью.

Сначала его просто хотели добить: языка кочевников никто из «сборной» не ведал. Но выяснилось, что Турберн немного говорил по-печенежски. Понимал, правда, с пятого на десятое, но общий смысл уловить мог.

Пленный поведал много интересного. Звали его Мурзай, сын Халила, и был он беком. Зимой он отгонял свои стада ближе к морю, а к лету возвращался, чтобы табуны лошадей и отары овец вдоволь похрупали травки. Ну и пока пастухи следили за скотом, бек с дружиной шастал у Днепра в надежде поживиться.

А примерно неделю назад к его белой юрте вышел «человек моря». Такого еще не бывало, и Мурзай не позволил своим воинам убить пришельца.

А тот объяснил, что он не в гости явился, а как посланник.

Дескать, по Великой реке сплавляется великий хан Айнар, прозванный Пешеходом. Уж такой он богатырь, что ни один конь не удержит его.

И предлагает хан Айнар сделку. За ним якобы устремились убийцы и воры на единственном захудалом кораблике, вот и надо порешить их одноглазого предводителя, помощника его с белыми волосами, а также молодого воина Аваранда.

Хан будет ждать у крарийской переправы, и когда бек принесет ему головы этих троих, то Айнар заплатит за них золотом.

Бек согласился, тем более что посланник передал ему три золотые монеты в счет будущей оплаты, пообещав, что у Крария выдаст монеты горстями.

Несколько дней Мурзай выслеживал корабль одноглазого, даже из-за него ромейскую хеландию упустил, и вот дождался.

Правда, Айнар не уточнил, голову какого именно молодого воина следовало представить, поэтому бек решил извести всех молодых парней, что плыли с одноглазым. Не получилось.

Вышло так, что извели самих наемных убийц.

Хродгейр заколол Мурзая и поморщился.

– Не знаю, почему я считал Эйнара воином, – проговорил он. – Ярл оказался подлым, как трэль, что подговаривает таких же, как он, напакостить хозяину. Когда мы встретимся с Пешеходом, я лично пущу его гнилую кровь. Собираем оружие и трогаемся! Хотя… Вот что… Эй, собираем коней! Всех, которые не разбежались! «Хан Айнар» будет ждать Мурзая на крарийской переправе? Вот туда мы и отправим человек шесть-семь. Свенельд! Поведешь. Только переоденетесь в печенегов!

Свенельд и еще трое воинов вскочили в седла – кони спокойно паслись, обходя трупы, – кочевая выучка.

Собрали семь оседланных лошадей и четырех вьючных.

– Роскви, – сказал Свенельд, – как перетащим кнорр, со мной пойдешь.

– Ага!

Покидав на палубу клинки печенегов, как правило неплохого качества, поредевший экипаж занял свои места – кто тянуть, кто толкать.

– Взялись! – скомандовал Йодур, и кнорр со скрипом двинулся вперед.

Валерке с Костей снова досталось перетаскивать катки, но было и облегчение – волок близился к концу. Правда, радости было мало – мысли о погибших мешали.

Свейна или Торбранда Плющ знал мало, а вот Вагн ему всегда нравился – парень был простодушный, веселый, добрый даже, что в понятиях викингов являлось недостатком. И Хадда было жалко – он потерял не просто друга, а брата.

– Каток подставляй!

– Готово!

– Разом – взяли! Еще – взяли!

– Идет! Наехали!

– Тяни!

– Толкай!

– Удерживай, удерживай!

– Да ровно пошел, чего ты?

И вот Костя подкладывает последний каток. Все, дальше вода.

Айфор пройден.

Спустить кнорр на воду было гораздо легче, нежели переть его на сушу. Да еще Беловолосый поторапливал:

– Живее, живее, а то еще какой бек нагрянет!

Подняв на борт тела павших, варяги и викинги расселись по своим скамьям.

Вяло загребая, подобрались к порогу Варуфорс, образовывавшему большую заводь, но течения тут ходили такие, что казалось, корабль сам несся по спокойной с виду реке.

Когда показался порог Леанти, все разом углядели разбитый корабль, засевший на камнях. Это был кнорр, ему проломило весь левый борт, разнесло на щепочки. И случилось это намедни – дерево не посерело от дождей. Хотя корабли на порогах, если и застревают крепко, то лишь до ледохода. Когда масса льдин, скрипя и шурша, сплавляется по реке, ни одно судно не выдержит их натиска – даже самый прочный корпус разотрет, как зерно в жерновах.

– Это кнорр Эйнара! – возбужденно крикнул Бьёрн. – Боги наказали ярла!

Хродгейр, усмехаясь, оглядел разбитый корабль.

– Жаль, что они сняли весь груз. Ну да ладно… Вот цена гнилости – мы еще не встретились с Пешеходом, а он уже потерял два корабля!

– Три! А «Черный лебедь»?

– Ха! Сравнил! Там мы сами постарались, а здесь… Как это Николай говаривал?

– Божий промысел! – важно подсказал ромей.

– Во-во! Он самый и есть. Свенельд! Бери своих и двигай к переправе. Мы подойдем водой!

– Понял! Ну, молодцы, обряжаемся!

Валерка выбрал себе шаровары, не заляпанные кровью, и натянул их прямо поверх своих штанов. С кольчугой он расстался не без удовольствия, потому как мало радости таскать на себе эти вериги, да еще в летний день.

Правда, печенежский панцирь из турьей кожи тоже весил немало, но хоть не калился на солнце. Нахлобучив шлем-наплешник с султаном из конского хвоста, Валерка угольком зачернил себе усы, отросшие за время похода.

– Похож на кочевника? – спросил он Костю.

– Вылитый!

– То-то.

– По коням!

– Ну давай… – пробормотал Эваранди.

– Все путем! – уверил его Роскви. – Прорвемся!

И маленький отряд поскакал по берегу, обгоняя дрейфовавший кнорр.

Последний из порогов назывался Струкун, то бишь «Порожек» – проходить его после Айфора и прочих страхолюдных препон было одно удовольствие.

То и дело поглядывая на Струкун, Бородин скакал вслед за Свенельдом. Рядом со Счастливым ехал Турберн в живописном наряде печенежского бека и с бунчуком в левой руке – это был шест, на котором вместо привычного Валерке знамени развевался буйволиный хвост и пара конских.

Рядом с Бородиным ехали Лют и Линду, лучшие стрелки, а замыкающими поспешали Бьёрн, Гринольв и Хадд.

Понемногу в поле зрения попадал перевоз Крария. Берега реки в этом месте сближались, открывая степные пейзажи, а дно иной раз проглядывало – здесь был брод и разливался плёс.

Наверное, Косте и другим, кто сейчас греб на кнорре, такая перемена – от рева порогов до спокойного сверкания на солнце, тихой глади – показалась бы разительной, но Роскви высматривал иное.

– Вон корабль! – крикнул он.

– Вижу! – сказал Свенельд.

У берега покачивался кнорр.

– Когда приблизимся, – предупредил Турберн, – разговаривать только по-печенежски!

– Здрасте! – удивился Роскви. – А кто ж его знает?

– Да никто! Потому и говорите так, чтобы нореги думали, будто мы печенеги!

– А-а… Это можно!

Приблизившись, Свенельд скривился.

– Так я и знал! – сказал он. – Эйнара тут нет. Вон тот, что стоит на носу… Бьёрн, это, случайно, не Хунди Рыжий?

– Он самый. Та еще сволочь.

– Все, молчок! Команда стрелкам – «Шакро итыл»!

– Понято.

Выехав на берег, Свенельд прокричал:

– Хан Айнар! Кары сабай!

И помотал мешком, из которого сочилась кровь. Там и в самом деле лежали отрезанные головы – только не тех, кого заказал Пешеход, а печенегов.

На кнорре загребли, и скоро нос корабля ткнулся в берег. За веслами сидело человек десять.

– Принесли, значит? – ощерился Хунди.

– Бамбарбия, – серьезно ответил Роскви. Подумал и добавил: – Кергуду.

– О как! – подивился Рыжий и спрыгнул на песок. Приблизился вразвалочку, держа руку на мече, и кивнул на мешок: – Покажь!

Свенельд опорожнил мешок, головы покатились по пляжу, песок налипал на кровь.

– Шакро итыл! – хищно улыбнулся варяг.

В то же мгновение тренькнули тетивы луков. Три стрелы ушли, гвоздя гребцов на кнорре. На близком расстоянии, почти в упор, промах допустить было просто стыдно.

А Линду с Лютом, словно наперегонки, уже накладывали по второй стреле. Бьёрн от них отставал – когда весин выпустил третью по счету стрелу, он лишь тянулся за второй.

Тем не менее шестерых гребцов смерть не миновала. Да и Хунди сплоховал – разглядывая отрубленные головы, он отвлекся на мгновение, но и этого кратчайшего мига Свенельду хватило, чтобы взмахом сабли почти отсечь Рыжему правую руку у самого плеча.

Хунди отпрянул, рыча. Неловко, левой рукой, выхватил меч, но Свенельд уже был на земле. Викинг крутанулся, падая на одно колено, и ударил так, словно траву скашивал.

Варяг легко подпрыгнул, уберегая ноги, и обрушил клинок на голову Хунди, снося тому лицо. Обратным движением разрубил Рыжему горло.

Валерка с Хаддом тоже спешились, спрыгивая прямо в воду, и буквально взлетели на палубу кнорра. Несколько человек еще пытались уйти, но это были не викинги, а купеческие охранники.

Хадд с наслаждением зарубил одного из них, раненного стрелой.

– Это тебе за Вагна!

У Бородина душа не лежала к изничтожению безоружных, вот только уговаривать совесть быть податливей ему не пришлось – все, кто сидел за веслами на кнорре, были вооружены и жаждали его крови.

Бородатый мужик с длинными сосульками грязных волос вскочил на скамью, сжимая в руках два длинных ножа, больше похожих на пару коротких мечей, и набросился на Валерия, кроя воздух клинками.

Роскви выставил печенежский щит, плетенный из лозы и обшитый буйволиной шкурой. Задубелая кожа стала твердой, как доска, но гораздо прочнее дерева.

Бородин мрачно улыбнулся, отбивая очередной наскок бородача, – к сабле, которую Валерка сжимал в руках, он привык гораздо лучше, чем к мечу. Дед-казак учил его биться как раз на шашках, и те давние штудии никуда не делись.

Отступив до борта, Роскви провел два молниеносных удара, слившихся в одно движение, – отрубил бородатому левую руку вместе с ножом и тут же распорол шею.

Вот тебе и кровь, хоть умойся ею…

Еще один гребец, видать ополоумев, схватился не за сакс, висевший у него на поясе, а за весло. Так он и помер, держа весло в руках, как канатоходец шест. С разрубленным горлом долго не живут.

А тут и Бьёрн присоединился. Минута – и в живых остались только «печенеги».

– Э! Э-э! – закричал Свенельд. – Одного хоть оставьте!

– А тут еще один живой, – доложил Коротыш. – Поспрашивать?

– Ну да! Пускай скажет, где Эйнар да когда их ожидает.

– Слыхал вопрос? – склонился Бьёрн над раненым гребцом, очень бледным парнем с фантастическим носом. – Выкладывай ответ.

Носатый, прикладывая руку к боку, прошептал несколько слов.

– На Хортице, говорит, ждет! – озвучил Коротыш. – У той пристани, что ближе к храму Хорса! Завтра – последний день! Все?

– Все! – кивнул Счастливый.

И Бьёрн добил носатого.

– Этих куда? – поинтересовался Хадд, пихая ногой остывающее тело. – В реку?

– Зачем? – пожал плечами Свенельд, вертя в руках бунчук, переданный ему Турберном, словно не зная, выкидывать его или погодить. – Еще приплывут раньше нашего. Стаскиваем на землю! Здесь найдется кому хоронить…

Он кивнул на стаю ворон, вившихся в воздухе, и осекся – на пригорок выехал небольшой отряд печенегов. Настоящих.

Увидав издалека, что «свои» уже потрошат добычу, они вскинули бунчук, приветствуя бека. Свенельд не растерялся, тотчас поднял свой.

Печенеги покрутились и отъехали.

– Вот это ничего себе… – пробормотал Роскви.

– Здорово, – согласился Турберн. – Не-е, погожу я выбрасывать ихнюю одёжу! Щас пороги только в ней проходить буду!

Все рассмеялись, снимая напряжение.

– Вроде наши идут, – пригляделся Хадд.

– Точно! «Рататоск» спускается!

– Будем встречать, – ухмыльнулся Свенельд.

Хродгейр внимательно осмотрел захваченный кнорр.

– Не новый, – вынес он вердикт, – но еще походит. Думал я приспособить его на манер погребальной ладьи, чтобы наши ушли в Вальхаллу с почетом, да вот живых жальче… Йодур, как мыслишь, если мы на этой лоханке подберемся к Эйнару, заметит он подвох?

Беловолосый почесал в затылке.

– А смысл? – пожал он плечами. – Гляди! Сверху кнорр так же темен, как и «Рататоск», и снизу краска похожа, только что посветлее. Что на этом подбираться, что на нашем – один черт.

– Вообще-то да, – неохотно согласился Кривой. – Что ж тогда, жечь?

– Хродгейр, – подал голос Костя, – а если сжечь с толком?

– Это как?

– В наших родных местах, вон Роскви знает, делают иногда такие брандеры – берут ненужный корабль, набивают его ветками, смолой, всем, что горит, и направляют на судно противника. Те, кто подводит брандер чуть ли не к борту вражеского корабля, рискуют сильно, зато, когда они подожгут этот самый брандер, и тот столкнется, скажем, со скейдом Эйнара, то сгорят оба!

– Это мне нравится! – оживился Турберн, обожавший всякие новинки в деле уничтожения себе подобных.

– Неплохо, – согласился Йодур.

– Может сработать, – кивнул Хродгейр. – И польза выйдет! А нашим запалим костер на Хортице. Героям там самое место. Тогда собираем ветки, тростник, сухую траву – и поживее!

Уж чего-чего, а травы в степи хватало. Местами сухого бурьяна было столько, что он не давал пробиться молодой поросли.

Травой и сухим тростником забили весь трюм трофейного кнорра, там же нашелся горшок смолы – для починки в пути. Горшок разогрели на костре и хорошенько пролили смолой плавник – выбеленные водой сучья и ветки, которые Днепр выносил на берега с каждым половодьем.

Плавник и сухостой, что нашелся в редких рощицах вдоль берега, уложили поплотнее, поверх травы, с горкой. И на носу кучу нагромоздили, и на корме.

Управлять брандером было можно, вот только грести – вряд ли. Горючий материал не оставил места гребцам. Так что пошел кнорр под парусом. Его повел сам Йодур, а с собой он взял Эваранди и Роскви – эта парочка должна была следить за парусом.

– Инициатива наказуема! – ухмыльнулся Валерий.

– Плавали – знаем! – высокомерно заявил Костя. – Страшно?

– Да не-е… Интересно!