Глава 29. Константин Плющ. Смена курса
Кенугард. 25 июня 871 года
Костя порядком устал, да и Эльвёр выглядела утомленной. Поэтому прибытие в Киев-Кенугард прошло для Плюща смазанно, без эмоций. Ну прибыли и прибыли. Подумаешь…
Почайну конвой и подконвойные пересекли в узком месте, по шаткому понтонному мосту – просто здешние умельцы сколотили несколько крепких плотов да связали их вместе.
Кони ступали боязливо по неустойчивой переправе, но дошагали до другого берега без проблем.
Старший из конвоиров, которого звали Мал, повернулся к Косте и торжественно сказал:
– Скоро ты будешь явлен пред очи Семаргла! – и добавил обычным тоном: – Храм вон на той горе.
Плющ сразу заулыбался, чем немало подивил Мала. Он же не знал, что «кощун» радовался не скорому свиданию с божеством, а виду на Почайну, где медленно дрейфовали «Рататоск» и «Рарог».
Уходят, что ли? Да нет, людей на палубах совсем мало. Наверное, просто отводят корабли на другую стоянку, а весь народ гуляет на берегу. Свидеться бы еще с этим народом…
В крайнем случае можно оставить Эльвёр, а самому рвануть за подмогой. Костя об этом уже пошептался с девушкой ночью, на привале, и дочь Освивра согласна.
Вот только он не согласен. Ну не лежит у него душа ко всяким новым расставаниям! Хватит уже, нарасставались.
Кавалькада выбралась к Глубочице, как назвал эту речку Мал, проехала вверх до горбатого мостика – на противоположном берегу поднимался обрыв, но в одном месте кручу рассекал овраг. Туда-то и выходил мосток.
Он скрипел и трясся, но выдержал. По сырой балке, увязая в хрустящей гальке, кони поднялись наверх, и Мал свернул к недостроенной избе на пригорке, выглядевшей как форт.
В это самое время, огибая «форт», проскакали несколько конников, замыкавший обронил миндалевидный щит с намалеванным змием, но даже не оглянулся.
А потом появились догоняющие: Хродгейр, Йодур, Валерка…
– Наши! – закричала Эльвёр.
Конвойные забеспокоились, завертели головами, не зная, куда ж им податься, и лишь потом схватились за свои тесаки. Но было поздно – варяги не стали обзываться издали или стрелять из луков.
Не снижая скорости, они накинулись на служек Семаргла, щедро раздавая тычки и пинки, – двоих или троих конвоиров мигом стащили на землю и отметелили. Мал и помощник его, Свирид, попытались оказать сопротивление, и тогда их попросту зарезали.
– Здорово! – заорал Бородин. – Как жизнь?
– Да вот опять в полон взяли! – облегченно воскликнул Плющ. – Заночевали в пустой избе, а эти говорят – кощун! Это не приют, а святилище!
– Здравствуй, племяшка! – расплылся в улыбке Хродгейр.
– Здравствуй, здравствуй, дядечка! – завопила Эльвёр. – Как же я рада тебя видеть!
Заметно было, что варяги с викингами не успокоились, им надо было выплеснуть адреналин.
– Хродгейр, – возбужденно сказал Валерий, – князя Дира напугал Эйнар. Эйнара нет, но есть Дир, который и наслал на нас всех этих вояк.
– А Роскви прав, – проговорил Халег Ведун, тряпкой обтирая лезвие меча. – Надо найти этого Дира да спросить, какого… этого… ему надо.
– А заодно и виру стребовать! – тряхнул волосами Йодур.
Хродгейр задумчиво почесал в затылке:
– И где нам его искать, этого князька?
– Вон там, – указал Костя, – на Замковой горе! Туда ведет Боричев ток.
– Вперед! – гаркнул Хродгейр. Затем, бросив взгляд на безхозных лошадей, добавил: – По коням!
Варяги, как и викинги, не были хорошими кавалеристами. Если они и пользовались конями, то лишь для того, чтобы доехать до места битвы, а там спешиться – и вступить бой.
Северяне, проживая в краю озер и рек, лесов и скал, не могли стать конниками. Они были тяжелой пехотой – лучшей в мире, за что их и ценили те же ромеи, набирая в личную гвардию императора-базилевса.
Костя уже не чувствовал усталости, ему было хорошо и легко. Кругом свои, эти в обиду не дадут – сами кого хочешь обидят.
Ближе к горам Боричев ток сужался, а дома по сторонам его попадались все реже. Лишь за деревьями смутно проглядывали какие-то делянки да грядки.
На подъем пошел уже Боричев увоз. Замковая гора не поражала высотой, особенно тех, кто вырос во фьордах. Вот и крепость показалась.
Стены ее были устроены самым распространенным образом – строились два частокола, и пространство между ними забивалось камнями и глиной. Получалось весьма прочное укрепление – тараном такую точно не возьмешь, уж больно упруга.
Таран… Таран…
Образ стенобитной машины не зря мелькал в воображении Кости – он, как и все, прекрасно видел ворота крепости. Их поспешно запирали. Правда, мост, перекинутый через ров, спалить уже не поспевали.
– Стойте! – крикнул Плющ.
– Чего еще? – недовольно спросил Йодур, оборачиваясь.
– Так мы крепость не возьмем. Или проситься станем? «Откройте, дяденьки! Мы вас не тронем!» Вон! – указал Костя на поворот дороги.
Там лежали штабеля бревен, обкорнанных, с вырубленными чашами. Сюда бы плотницкую артель, и можно собирать сторожевую башню – передовой дозор. Фундамент был уже готов.
Рядом стояли мощные дроги. Видать, на них доставляли бревна.
– Таран надо сделать! – внес предложение Эваранди. – Соберем избушку без передней стенки, прямо на дрогах, а внутри подвесим бревно побольше. И постучимся!
Беловолосый расхохотался:
– Да! Тогда точно откроют! Эй! Вылазьте!
Из-за штабелей выглянули бородатые мужики с обручами на головах – чтобы волосы не падали на глаза. Их было пятеро, и все боязливо поглядывали на опасных гостей.
– Плотники? – спросил Халег.
Мужики закивали одновременно, выглядело это потешно.
– Ставлю задачу, – продолжил Ведун и объяснил артельным, что от них требуется.
Те переглянулись.
– Плачу серебром, – увесисто добавил варяг.
Плотники истово закивали: согласные мы!
Пока мальчишка-подмастерье пригонял волов, мужички живенько собирали избушку на дрогах. Выходила она невысокой, всего какой-то метр, но дроги представляли собой плоскую платформу, сколоченную из бруса, да не сплошняком, а в виде решетки – бревна удержат, и ладно.
Так что штурмующие будут стоять на земле, между колес, прикрытые сверху срубом, и раскачивать таран.
Крышу избушки соорудили из тех же бревен в один накат.
Железных цепей не было, поэтому бревно тарана подвесили на кожаных ремнях.
– Должон выдержать, – оценил Беловолосый.
– На один раз хватит, – согласился Ведун.
Солнце перевалило за полдень, когда плотники вчерне закончили работу – сруб получился неказистый, но прочный.
Что и требовалось доказать.
– Танк! – сказал Бородин, любуясь осадным орудием.
– Колотушка, – улыбнулся Эваранди.
– Молодцы! – бодро сказал Халег, оделяя плотников дирхемами. – Запрягай!
Волов поставили мордами к дрогам, чему животины очень удивились, но помычали и успокоились.
К тарану приставили близняшек, Хвитсерка, Рауда и Эйрика Свинью.
– Вперед!
Тяжелая конструкция дрогнула и покатилась. Было видно, как ворочаются толстые колеса, сплоченные из досок, и семенят ноги «таранщиков». Эйрик дергал за поводья, заворачивая волов в нужную сторону.
Бойцы наверху воротной башни забеспокоились, даже пару стрел выпустили, но вреда никому не причинили.
Повозка медленно наехала на мост и подкатилась к самым воротам. Тут же ударил таран – ворота ответили гулом.
Раскачали как следует, ударили…
– Треснули! – воскликнул Беловолосый, сжимая кулаки.
– Да целые вроде… – засомневался Хродгейр.
– Треснули, говорю тебе!
После очередного удара и впрямь донесся треск ломаемого дерева. Защитники крепости перевалили за парапет большую деревянную колоду. Та рухнула на сруб, но плотники поработали на совесть – выдержала избушка.
И тут лучник с башни выстрелил, целясь в волов. Стрела угодила быку в заднюю часть спины. Животное взревело и ринулось вперед. Напор был так силен, что дроги с ходу распахнули ворота, сломав запорный брус.
– Мечи к бою! – заорал Хродгейр.
– Вперед! – вторил ему Халег.
Маленький отряд ворвался во двор. Линду загодя снял лучника на башне. По лестнице со стены сбежали трое защитничков, размахивая секирами. Занося свое убойное оружие, троица вломилась в строй викингов с варягами.
Вернее, надумала вломиться, дабы учинить мочилово, но «сборная» мигом расступилась перед славинами, и те по инерции пролетели несколько шагов, обрушивая секиры в пустоту. А Бьёрн, Руалд, Фарлоф и Йодур, Торбранд и Орм тут же сошлись, уделывая секироносцев.
Тем уже поспешала подмога – человек десять с копьями, саблями, мечами набросились на «агрессоров», вломившихся в цитадель. Эти оказались покрепче – пятерым северянам досталось сполна, хотя тяжелых ран не было.
Линду с Либиаром и Лютом не участвовали в схватке – они заняли место на лестнице, что уводила на башню, и оттуда отстреливали неприятеля.
Вот могутный славин накинулся на Хадда, только что вылезшего из осадного орудия, легко отбил щитом меч близняшки, с грохотом прижал его руку с клинком к бревенчатой стене, готовясь нанести последний удар…
Стрела вошла ему под лопатку, граненым жалом вонзаясь между колечек доспеха и обрывая пульс. Бледный Хадд салютовал мечом весину и бросился в гущу схватки.
Либиар долго выцеливал свою жертву, то натягивая тетиву, то приспуская – постоянно мешали свои, заслоняя врага телами. Но вот возник просвет, возник на мгновение, однако Речник не упустил его – стрела, выпущенная из мощного степного лука, снесла славина, роняя того на редкую вытоптанную травку.
Напротив ворот, по ту сторону двора, возвышался терем в два этажа – когда-то его занимал хазарский тудун, а потом заселился Аскольд. Резное крыльцо, к которому вела широкая лестница, было поднято на толстых столбах выше человеческого роста. На него выходила широкая дверь и два стрельчатых окна, не заделанных ничем, кроме занавесок из вощеной ткани.
В щелку как раз кто-то выглянул, и Либиар не сдержал позыва – стрела ушла в окошко, прошивая завесу.
Хродгейр, посверкивая единственным глазом, рубился с малорослым, но очень юрким славином, явно степных кровей, о чем говорила смуглая кожа и разрез глаз. Тот ни на миг не останавливался, метался, подпрыгивая и приседая, даже перебрасывал свой меч с руки на руку.
На этом-то «цирке» Кривой и подловил его. На ничтожную долю секунды, потребную на «перелет», клинок оказался в воздухе. Тогда-то по нему и пробил «вдоводел» Хродгейра. С коротким лязгом меч улетел в сторону. Обратным движением клинка Кривой хотел от души рубануть живчика, да тот невероятным вывертом ушел, перекатился, подхватывая меч, и снова бросился в бой.
Такого супротивника стоило уважить достойной смертью.
Хродгейр целую минуту выдерживал натиск верткого, пока, наконец, не подловил его на крошечной ошибке. Но ее хватило – остро наточенный кончик меча распорол славину живот. А в следующую секунду, описав пируэт, меч опустился, усекая шею.
– Ты неплохо бился, – проворчал Кривой, отдавая дань уважения павшему от его руки.
А вот Йодур не заморачивался – рубил коротко или на «длинную руку», отрабатывая новый для него прием – выпад с колющим ударом. Викинги, в отличие от римлян, практически никогда не использовали меч как оружие колющее. Всегда как рубящее.
Однако Эваранди сумел доказать Беловолосому, что острие убивает не хуже лезвия. Конечно, ветераны редко прислушиваются к молодняку, но Йодур никогда не упускал возможности обучиться чему-нибудь новому.
Он и в Андалусии, когда грабил тамошних арабов, почерпнул кое-что, пленный меченосец поделился с ним опытом, что избавило его от смерти или рабства.
Бородин осторожничал, для него даже славины были опасными соперниками. Он действовал в стиле «злой собаки» – подскочит, ударит, отпрыгнет. Правда, иногда он «разбавлял» фехтование приемами рукопашного боя – то по колену противника треснет окованным носком сапога, то подсечку сделает, а то и просто ткнет в морду кулаком, да так, что соперник выпадает в осадок.
Костя пару раз оглянулся за ворота, беспокоясь за Эльвёр, но быстро понял, что вертеть головой в бою вредно для здоровья – так ее и отсечь могут.
Признаться, он частенько сравнивал себя с Валеркой, ревниво оценивая успехи Бородина. Это подстегивало.
Плотный славин, заросший черным волосом до самых глаз, наседал на него, злобно щерясь.
– Я т-те покажу, – пыхтел Плющ, отмахиваясь, – бандеровец хренов!
Свой меч он оставил на кнорре еще, готовясь к бою с криве. Кинжал служители Семаргла не изъяли – Костя держал его в левой. А правой он сжимал трофейный хазарский меч, кривой предок сабли.
И вот, блокировав им славинский клинок, Эваранди пырнул неприятеля кинжалом. Того проняло…
В какой-то момент бой сместился к терему и произошел перелом – славины дрогнули, стали отступать, уже не пытаясь нападать, а лишь обороняясь. И обратились в бегство.
Но двор не опустел. Викинги с варягами и сами изумились, обнаружив, что между ними и теремом выстроились конники.
Сильные лошади несли на мордах кованые маски, их крупы покрывали плотные кожаные попоны, в которых и стрела могла завязнуть, а в седлах восседали витязи – тяжелая конница.
Каждый из витязей был упакован в длинную кольчугу, колени и локти прикрывались наколенниками и налокотниками, а грудь защищал дополнительный панцирь из фигурных стальных пластин. Головы всадников украшали шеломы с пучками конского волоса, а лица закрывали кованые личины с прорезями для глаз.
Витязи сидели, набычившись, наклонив в сторону «сборной» тяжелые длинные копья. Последний рубеж обороны.
Северян они не шибко напугали.
Не опуская глаз, Халег наклонился над убитым славином, обтер меч о его рубаху, бросил клинок в ножны. Сделал два шага вперед и остановился, уперев руки в боки.
– Эй, княже! – гаркнул он. – Выходи! Разговор есть.
К Ведуну приблизился Кривой, тоже опуская меч в ножны.
За входом в терем послышалось множественное движение, после чего на крыльцо вышли два мордоворота, а уже за их широченными спинами возник великий князь.
Дир, несмотря на жаркую погоду, явился народу в расшитом кафтане, отороченном мехом, и в собольей шапке – положение обязывало.
Лицо у князя киевского было круглым и губастым, бородка лопаткой аккуратно подстрижена. Выпуклые глазки, словно от страха сбежавшиеся к курносому носу, лишали Дира не только величественного образа, но и мужской привлекательности.
И только голос у князя был хорош – густой, сочный баритон.
– Зачем вы пришли, – проговорил Дир, – и чего вы хотите?
Халег коротко поклонился, соблюдая нормы этикета.
– Здрав будь, князь! – сказал он. – Я послан Рюриком-конунгом, дабы исполнить давнюю договоренность – выстроить крепость Вусегард в шестнадцати верстах от Киева, выше по Днепру. Аскольд сам добивался того, чтобы Рюрик взял на себя такую заботу, поскольку Вусегард встанет на высоком холме как раз напротив переправы через Днепр и первым будет принимать на себя удар со стороны тех же печенегов или хазар. Однако, прибыв в Киев, мы встретили хозяев не гостеприимных, а кровожадных, алчущих нашей погибели.
– Не торопись с ответом, князь, – добавил Хродгейр. – Нас уже просветили, что это ты послал воинов, дабы истребить наших побратимов. Ты поверил сплетне о том, что варяги жаждут пролить твою кровь, для чего и явились в Кенугард. Эту ложь нашептал тебе Эйнар Пешеход – вот тот, кого я действительно хотел убить! Он обманул тебя, чтобы погубить нас чужими руками. Что ж, ему это едва не удалось.
Костя улыбнулся. А Хродгейр, оказывается, неплохой дипломат – он дал князю подсказку, как вывернуться из скверной ситуации, сохранив при этом лицо. И Дир ухватился-таки за спасительную выручалочку.
– Приходится признать, – сказал он, – что Эйнар-ярл оказался обычным обманщиком. Признаю свою ошибку. Я выплачу виру тем, кто пострадал от недоразумения. А Рюрик-конунг пускай будет уверен в моем расположении к нему. Договор о строительстве крепости Вышгород остается в силе, я сегодня же распоряжусь, чтобы собрали охочих людей, каменщиков и плотников, дровосеков и прочих. Ступайте с миром.
Халег и Хродгейр поклонились и отступили к своим. Витязи медленно подняли копья вверх, словно шлагбаумы, и северяне покинули крепость.
– Думаешь, сдержит слово Дир? – ворчливо спросил Йодур.
Халег кивнул:
– Сдержит. Хотя бы для того, чтобы не прослыть лжецом или человеком, не верным слову. С таким князем никто не станет уговариваться.
– Ну тогда ладно… Эваранди! Ну что? Нашли мы Эльвёр! Возвращаемся.
Сердце у Кости забилось. Он прекрасно помнил задание, данное ему Хранителем, и хотел его исполнить в точности. Даже варианты прикидывал. Пускай, к примеру, Хродгейр со всеми возвращается домой и забирает с собой Эльвёр, а он отправится дальше на юг.
Но в этом варианте крылись две трудности. Во-первых, пройти весь путь до Константинополя в одиночку невозможно – сто раз убьют. К тому же требовалось не достичь столицы Ромейской империи, что само по себе задача та еще, а уничтожить по дороге Эйнара Пешехода и его команду. Посольство не должно было добраться до императора, а помешать этому могла лишь другая команда, не слабее.
А во-вторых… М-да. Не хотелось ему разлучаться с Эльвёр.
Вот так. И что делать? Как заставить Кривого передумать?
– Хродгейр, – сказал Плющ глухим от волнения голосом, – так мы позволим уйти Эйнару? Не отомстив за все те пакости, которые он нам сделал?
Кривой нахмурился, ничего не сказал, только на Йодура глянул.
– А знаешь, какая для Пешехода может быть самая сильная, самая больная для него месть? – Эваранди оглядел заинтересовавшихся викингов. – На том самом кнорре «Тангриснир», что вез девчонок-наложниц, в том числе Эльвёр… у него трюм полон сокровищ! Там и моржовые клыки, и меха соболей, и целый сундук с побрякушками, отобранными у монахов, – крестами золотыми с каменьями, драгоценными окладами икон, кубками из кованого золота, усыпанными жемчугами, да и просто монетами. И серебра полно! Они все это везут в дар императору ромеев, послами себя вообразили. А я вот смысла не вижу отдавать все эти богатства какому-то императору! И оставлять их у Эйнара тоже смысла нет!
– Ты предлагаешь их отобрать? – сощурил глаз Хродгейр.
– Да! Золото – это золото, а бивни или меха можно продать прямо в Миклагарде, там за них дадут настоящую цену. Да и на «Рататоске» полно товару – тот же воск ромеи раскупят мигом, они из них свечки лепят.
Ульф Меченый с надеждой глянул на Кривого.
– Обидно как-то… – промямлил он. – Столько верст отмахали, осталось Непр пройти да море…
– Непр! – фыркнул Йодур. – Непр по степи пойдет, а степь…
Беловолосый не стал продолжать, чтобы не подумали, будто его кочевники страшат.
Хродгейр пожал плечами:
– Да я разве против? Просто у Эйнара три скейда осталось, у него бойцов все еще больше, чем у нас. И это не славины какие-нибудь…
– Дядя! – прозвенел вдруг голосок Эльвёр. – У Пешехода был такой боец – Рёгнвальд Разрушитель. Он сам признался, что зарубил моего отца. И тогда я убила Рёгнвальда! Споила его и зарезала вот этим! – Девушка показала метательный ножик, обмотанный тесьмой.
Беловолосый хмыкнул и покачал головой:
– Ей-ей, мужики, не знаю, как вам, а мне стыдно. Коли уж девчонка режет Эйнаровых вояк, то мы и подавно справимся! Как мыслишь, Бьёрн?
– Если мы продолжим поход, – спокойно проговорил Коротыш, – это будет угодно Одину. Пусть даже и погибнем мы, что ж, это будет славная гибель! А если боги даруют нам победу, мы вернемся домой богачами.
Хродгейр выслушал всех и потер бровь над потерянным глазом.
– Тролль с вами… – проворчал он. Расправил плечи и оскалился: – На Миклагард!
Все радостно заорали.
– Только Эльвёр останется здесь, – твердо заявил Кривой.
– В Киеве? – нахмурился Костя.
– В Вусегарде, с варягами. Халег за нею присмотрит. И не спорь! Проходить пороги и для здорового мужика – тягота великая, а для девчонки и подавно. А ежели мы сцепимся с Эйнаром? Куда Эльвёр прятать?
Эваранди склонил голову:
– Ты прав, Кривой. Какие могут быть споры? Эльвёр останется здесь…