Глава 23. Константин Плющ. «На рывок»

Ветерок задувал так себе, слабенький. Парус то полоскал, то обвисал вовсе, и Торир-кормщик приказал спустить его.

– Весла на воду!

Костя сноровисто просунул весло в лючок, ухватился и, попадая в такт общему движению, загреб.

Кнорр, на котором он греб, перевозил не только наложниц, но и другие подарки императору. Груз на нем воистину был драгоценным.

Наверное, именно поэтому кнорр, нареченный, кстати, «Тангрисниром», следовал не в арьергарде, вынужденный догонять более быстроходные скейды, а в середине колонны. Кораблик, в принципе, был ходкий, и скейды равнялись по нему.

Лишь посудина самого Эйнара, названная «Морским ястребом», не имела определенного места в строю – скейд то вырывался вперед, то притормаживал и опять нагонял.

Сейчас «Морской ястреб» следовал вдоль каравана – Пешеход словно проверял, все ли на месте.

А Плющ все греб и думал. Поведение Эйнара-ярла все равно казалось ему подозрительным – просто он не понимал сути происходящего. Возможно, ему что-то известно о нем и Эльвёр? Но откуда? Нет, какие-то вести до него дойти вполне могли, хотя бы от самой девушки.

С чего бы ей скрывать имя своего возлюбленного? Дабы пощадить чувства Косматого? Ну и что из этого?

Допустим, Эйнар знал о нем. И что? Вот словили его криве, подвели под светлы ярловы очи, и подумал Пешеход: а проверю-ка я этого любовничка…

Костя поморщился. Отдает конспирологическими бреднями.

С другой стороны, вполне себе логическая цепочка прорисовывается. Эйнар не то что пытать, а и убить его не приказал. Напротив, он возвращает ему оружие и садит гребцом на «Тангриснир». Подводит к Эльвёр? Хочет убедиться, что новоявленный женишок не сбежит, ухватив невесту в охапку?

Допустим, но снова вертится на языке тупой вопрос: «И что?»

Нет, лучше так: «И чё?»

Зачем Эйнару все эти дурацкие игры? Да кто ему эта Эльвёр? Обидела она Харальда-конунга? Чудненько. Вот пусть конунг с нею и разбирается. Пешеходу главное – к императору попасть, дары поднести, в послы выйти. А там и связями обрастет, богатеть начнет, власти прибавится.

Конечно, дары для посольства важны, тут так принято. Это не просто взятка, это визитка – богатый подарок как бы намекает на сильную власть, способную подати собирать – и выделить из них малую долю на представление императору.

Однако смазливых девок кто хошь привести способен, даже европейцы: инквизиция, что пожжет красавиц, попортив при этом наследственность, появится только в начале XIII века.

Так что как раз наложницы – самый дешевый дар, им и пожертвовать можно.

Тут Костя рассердился на себя: господи, о чем он вообще думает? Мысли должны быть совсем в другую сторону направлены – как ему разрулить создавшуюся ситуацию?

Неважно, лелеет Эйнар коварные планы насчет него или не лелеет. Главное – как ему по-тихому покинуть Пешехода вместе с Эльвёр?

В это время поднялся ветер, и Торир скомандовал ставить парус.

Вернув весло на козлы сохнуть, Плющ сел вполоборота к Эльвёр, и та, делая вид, что просто пробирается под нижней шкаториной паруса, спросила негромко:

– Ты за мной?

– Да!

И вопрос, и ответ прозвучали по-русски, так что, если и был бы тайный слушатель, то он ничего бы не понял. Да, в принципе, никто и не слышал секундных переговоров.

Освиврдоттур расцвела, а у Кости все думки смешались.

Рассказывать, что в плен он угодил не с тайной мыслью, а просто по глупости, не стоило. Пусть девочке передастся хоть малая часть уверенности.

О побеге Плющ думал с самого начала – просто вариантов было несколько. Можно было так и плыть до самого Константинополя, где и сбежать к порталу. Самый тупой вариант.

Можно было дождаться, пока подоспеют Хродгейр со товарищи. Самый трусливый вариант.

Остается одно: самому взять на себя ответственность и нести ее, покряхтывая от натуги.

Куда именно направиться, Костя уже решил – вниз по Днепру. Люди Эйнара если и бросятся в погоню, то кинутся вверх по течению, логично полагая, что беглецы подадутся навстречу своим. Вот как раз и нужно сделать нелогичный ход.

Вопрос номер два: как бежать? По воде или по суше?

По суше вроде бы проще – отошел на цыпочках и почесал. Но далеко ли убежишь ночью? Одолеть в темноте поляну легко, но в лесу не очень-то и побегаешь. Лоб разбить или ногу сломать – это легче легкого. А болото по пути? А река?

Значит, по воде?

У каждого кнорра, да и у половины скейдов за кормой тащился небольшой паузок или каюк – эти лодки сами приплыли намедни. В одной из них даже обнаружился мертвый криве. Видать, сил заползти в каюк хватило, а дальше – все.

Костя усмехнулся – готовый план. Осталось его осуществить.

Вот только спешить не следовало. Бойцам Эйнара и гребцам Торира надо дать время привыкнуть к нему, а ему – примелькаться. Заодно и вызнать, как у них тут все устроено: сколько человек охраняют корабли на стоянке, сколько сторожат девушек, много ли дозорных выставляют.

Поэтому, когда представился случай, Костя шепнул Эльвёр:

– Завтра. Будь у самых дверей.

– Буду!

Поздно вечером суда каравана отшвартовались у пристани, к которой выходила не деревня, а богатая усадьба: несколько домов с пристройками, амбарами и прочим хозяйством окружал высокий частокол.

Здесь проживал крепкий хозяин – Чагод Шатун. Отец его был из варягов, а мать из колбягов. Говорят, тот варяг словил девицу в деревне «кулпингов», чтобы продать ее в Царьграде, да влюбился по дороге.

И так бывает – ехал с невольницей, вернулся с невестой.

У Чагода подросли шестеро сыновей, половина из них уже переженились, жили с отцом, так что было кому защищать усадьбу – по сути, крепость.

А Шатун не зря у самого берега поселился – купцов привечал, через них и товар сбывал да самих караванщиков потчевал за звонкую монету. Раскрутился, короче.

Эйнара Чагод сам встречать вышел, поприветствовал, в дом позвал выпить-закусить. Пешеход с приближенными не отказался, а остальные несли службу заведенным порядком.

Девушек-наложниц отвели в амбар, куда вскоре занесли пропитание. Лишь один воин сопровождал девиц, он же и охрану нес.

Товары перенесли на склад – еще один сторож. Двое охранников остались при кораблях – это было самое ценное имущество.

Бойцов покормили без изысков, но вкусно и сытно.

Погуляв по усадьбе, Костя выбрался к пристани, прошел к кораблям. Стражи скучающе глянули на него и отвернулись.

Тут и один из дренгов подошел, принес сторожам котелок с варевом да кувшин с питьем.

Покрутившись по причалу, Эваранди вернулся за ворота.

Собаки по усадьбе бегали здоровенные, но добродушные. Они не лаяли, но однажды Костя заметил, как один из псов насторожился, глядя в сторону леса, – видать, зверя какого почуял.

Шерсть на загривке у собаки дыбом встала, а утроба родила глухое рычание. Да-а… Не позавидуешь тому волку, который осмелится забраться в здешнюю овчарню, – так серого порвут, что из его дырявой шкуры и шапку не сошьешь.

Думая о своем, Плющ забрел в дальний угол владений Чагода и оказался у маленькой избушки, на пороге которой сидела древняя старушонка. Вероятно, приживалка.

– Что ищешь, касатик? – вкрадчиво спросила она. – Травку тебе каку сыскать противу хвори али зелье?

– Зелье? – механически повторил Костя.

– Зелье приворотное, снотворное, всякое. Сыпанешь одного – человек поживет с недельку, да и помрет, – старая ведьма хихикнула. – Другое девке подсыпешь, так она с истомы-то извертится вся, а подойдешь к ней – сама из рубахи выпрыгнет.

– Обойдусь. – Плющ подумал и сказал: – А вот снотворного… Дай-ка мне его.

– Сейчас, милок, сей момент…

Бабка засуетилась, сунулась в избушку свою, поклацала чем-то, погремела, пошуршала и вышла с маленьким сосудиком, резаным из дерева.

– Один дирхем с тебя, милок.

В поясе Костя и дирхемы носил, и даже пару динаров, так что заплатил.

– Держи, милок.

– А как принимать-то, ежели не спится?

– Нацеди капельку в воду, да и выпей. Не бойся, не воняет и вкуса в нем нету. Тут зелья много, ежели все вылить и сразу – десять человек уснут на всю ночь, не добудишься.

– Ага… Ну спасибо, бабушка.

– Ступай с миром…

Оглянувшись, Костя убедился, что избушка бабкина вовсе не на курьих ногах…

Подъем скомандовали рано утром. Сходив к реке умыться, Костя натянул рубаху и двинул трапезничать.

Он был бодр и полон сил, хотя спал всего часа три-четыре. Всегда с ним так на новом месте – сон долго не идет.

После завтрака – каши с подливкой да местной вариации на тему сбитня – гребцы потянулись на пристань. Воины уже таскали подарки посольские, потом вывели девушек.

Первым отчалил «Морской ястреб», потом еще один скейд, потом кнорры. Последними к отплывавшим кораблям каравана пристроился скейд «Ворон ветра».

С Эльвёр удалось лишь переглянуться украдкой, но и это грело.

Утро было тихим, ясным, поэтому суда шли на веслах.

Костя греб и гадал, куда Хродгейр подевался. Если даже Кривой с Беловолосым отказались от преследования, то Роскви…

Стоп. А что – Роскви? Откуда Валерке знать, что его друг Костян гребет на кнорре Пешехода? Ох…

И потянулся день. Пока гребли, время летело быстро, но к полудню стал задувать ветер, и корабли пошли под парусами. И часы с минутами остановились будто.

Солнце висело в небе, как привязанное, нехотя склоняясь к закату. Светило еще не скрылось за горизонтом, когда Эйнар скомандовал искать приметы деревни на берегу.

Пристанью селение не обзавелось пока, и срубы белели свежим деревом. Как вскоре выяснилось, это была не совсем деревня, а что-то вроде фактории – сюда местные охотники несли шкурки бобровые и прочие «дары природы» в обмен на хлеб-соль, ткань, горшки, ножи, наконечники для стрел и прочий ширпотреб.

Купцы тут проживали боевые, никому спуску не давали. Завелись как-то днепровские пираты, так торгаши не стали дожидаться подхода дружины из Сюрнеса или из Витахольма – сами переловили речных разбойников да скормили рыбам.

Дела у купцов на фактории шли неплохо – скупая задешево те же наконечники, откованные деревенскими кузнецами, они меняли их на шкурки бобра или куницы. Не соболя, конечно, не горностаи, а все ж меха знатные, в Херсонесе за них хорошую цену давали.

Берег у фактории был приглубый, так что можно было подводить корабли к самой кромке и цеплять за колья.

Стояли долго, пока не стемнело, – у Эйнара были какие-то свои интересы в фактории, вот он их и улаживал, и лишь потом все пришло в движение.

Стали разгружать кнорры на ночь, перенося на хранение самый ценный груз. Все тот же воин, что и раньше, увел девушек. Двое остались сторожить корабли.

Костя выдохнул – время пошло. Слоняясь у ворот, он перехватил дренга, что нес еду охранникам.

– Иди поешь, – сказал он ворчливо, – сам донесу.

– Ага! – обрадовался дренг, торопясь обратно к столу.

Оглянувшись, Плющ достал зелье и щедро плеснул сонного зелья в кувшин с пивом. Приятного аппетита – и спокойной ночи.

Выйдя на бережок, где сидели стражи, он опустил котелок на травку, а кувшин передал одному из «секьюрити».

– Ага! – обрадовался тот. – А Ивар где?

– Приспичило ему.

– А-а… Бывает.

Костя удалился, но ждать не стал – зелья еще хватало. Прогулявшись к месту трапезы, он присел с краю длинного стола и слегка закусил, хотя кусок в горло не лез. Напротив грыз мосол Одд Бирюк.

Подхватив полупустой кувшинчик, Плющ пробормотал:

– Пойду пивка добавлю.

Бирюк кивнул, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

И вправду долив черпачок свежесваренного пива, Эваранди направился к приземистому амбару, где держали девиц.

Сторож был хмур.

– Чего тебе?

– Пива хочешь?

– Спрашиваешь!

– Держи, а то мне столько не одолеть.

– Хе-хе…

Охранник мигом подобрел и, присев у сруба, выхлебал сразу полкувшинчика.

– А-ах… – крякнул он. – Свеженькое!

Костя скромно удалился. Выйдя на берег, он убедился, что «бабка-ёжка» знает толк в зельях – оба стража сидели на травке, прислонясь к стволу дуба, и дрыхли. Тот, что слева, похрапывал, его сосед справа посапывал. Готовы.

Плющ был сильно напряжен. Следили ли за ним или все его подозрения сродни паранойе, неважно. Сейчас каждое ненужное свидание, даже одно слово может все испортить. А будет ли второй шанс?

Кусая губу от нетерпения, Эваранди выбрался к амбару.

Процесс шел как надо – охранник уже клевал носом, тиская пустой кувшин. Поерзав лениво, он устроился поудобней, почти лег, и вскоре ему уже что-то снилось – нога в сапоге дернулась.

Выждав мучительные десять минут, Костя приблизился к дверям амбара. Страж крепко спал.

Бесшумно отодвинув деревянный засов, Плющ позвал шепотом:

– Эльвёр!

Уловив движение, он отворил дверь пошире. Дочь Освивра выскользнула наружу, изящно изогнувшись.

Дверь Костя запирать не стал, надеясь, что девушки воспользуются шансом и сбегут – это здорово помогло бы им с Эльвёр, запутав следы.

Данное рассуждение тяжелило Костину совесть, ибо, по его понятиям, благородный воин должен был не только освободить всех томящихся узниц, но и вывести их к своим. Однако суровые законы реала утверждали со всей категоричностью: «малинник» тебя свяжет по рукам и ногам.

Ломануться всей толпой нехитро, а потом что? Нет уж, пусть он лучше прослывет жестоким, но его цель – это Эльвёр, а ее «сокамерниц» пусть спасает кто-нибудь другой. Поглупее.

И поблагороднее.

Эльвёр на мгновение прижалась к нему, унимая муки совести.

– Милый, милый Эваранди!

Костя быстро чмокнул девушку в щечку и шепнул:

– Пошли!

Его современница наверняка бы стала интересоваться, куда именно он собрался ее вести, начала бы предлагать свои варианты, спорить.

А вот старое доброе Средневековье этого не позволяло, здесь женщины думали как женщины и не вмешивались в дела мужчин.

Нет, за всех женщин расписываться, пожалуй, не стоит, ведь взялись же потом откуда-то всякие феминистки…

Пользуясь темнотой, Эваранди провел Эльвёр к берегу, и по сходням взошел на палубу кнорра. Это был не «Тангриснир», а другой корабль, но разницы нет, лишь бы попасть на прицепленный каюк.

Спрыгнув в каюк первым, Костя помог спуститься Эльвёр и тут же отвязал канат, удерживавший лодку. Именно отвязал – пускай думают, что расслабился узел, и каюк унесло течением…

А лодку как раз подхватило и понесло, Эваранди лишь разок оттолкнулся веслом от борта кнорра. Удивительно, но напряжение покинуло его, а нервы успокоились.

Холодная решимость переполняла Костю. Перед викингами Эйнара он чист, ибо ничего не украл чужого – взял свою Эльвёр и позаимствовал каюк, принадлежавший какому-то криве.

Был еще кусок сыра в плотном мешочке, вяленое мясо, резанное полосками, половина каравая и небольшой полупустой бурдючок с вином, закупоренный деревянной пробкой.

Вино, разумеется, было не местным, скорее всего, из Тавриды.

Плющ усмехнулся: он и это не украл, а заработал за два дня гребли. Все по-честному!

Костя оглянулся. Факторию уже было не видать, только огни костров и факелов мерцали за деревьями. Потом и они пропали.

– Эваранди… – простонала девушка.

Костя ощутил у себя на шее гладкие руки девушки, и услада холодком прошла по спине. Он обернулся и обнял Эльвёр.

– Эваранди…

Плющ сдавил пальцами девичью грудь, и тут же почувствовал, как нежные пальчики скользнули у него по животу, ниже, еще ниже… Коснулись, огладили, сжали…

– Эльвёр…