Глава 18. Эльвёр, дочь Освивра
Гардарики, Верхний волок. 10 июня 871 года
Чем ближе к истоку, тем меньше делалась Ловать – сближались берега, мелело дно. Идти под парусом не получалось – широкое ветрило задевало деревья, а то и откосы. Шли на веслах, а лоцман из местных волоковых мужиков указывал копанки – узкие каналы, углублявшие русло, мало заметные под слоем воды.
Так и добрались до волока – водораздельного болота Волочинский Мох. Здесь большая копанка, тянувшаяся две версты, соединяла глубокие верховые ручьи и цепь водянистых «окон» в единую полосу, проходимую даже в жаркие месяцы, – влаги хватало.
По обе стороны волока лежали прочные мостки из сплоченных бревен. По ним лениво ступали воловьи упряжки, тянувшие за канаты кнорры, да скейды.
Со скоростью гуляющего человека весь караван переместился за десять верст в озеро Ужаны. Оттуда – в озеро Узмень. Потом корабли вошли в озеро Усвят. По реке Усвяче вышли на простор Двины, а оттуда сразу в реку Касплю, тоже полноводную, на которой можно было и паруса поднять.
Тут был настоящий перекресток – одни корабли подходили с севера, от Ильмера, а другие шли с запада, поднимаясь по Двине, уходя или на юг, к Непру, либо на восток, к Мелинеску, как его именовали ромеи, к славному граду Сюрнесу.
А с востока, по Оке, приходили булгары и арабы. Торжище было не меньше, чем в Альдейге, да как бы не больше. Одних курганов над могилами варягов насчитывалось тысячи.
* * *
…И вот остался последний волок – Касплинский.
Речная волна лизала два громадных бревна, полого уходивших под воду. Бревна блестели, смазанные жиром.
– Пошли, пошли! – крикнул Эйнар с палубы «Морского ястреба».
Натянулись канаты, мужики забегали вокруг громадного ворота, наваливаясь на рукоятки, потащили разгруженный кнорр. Команда лишь удерживала корабль, направляя его килем между бревен. Скрипя и визжа, кнорр въехал на всход, перевалился грузно и медленно повлекся по путям из парных бревен, гулко отзываясь на стыки.
Телеги с грузом тронулись следом. На одной из подвод сидели в рядок наложницы. Эльвёр устроилась с краю.
Мимо прошагали Хунди Рыжий и Оттар Гром.
– Сиггфрёд так и не появился, – пробурчал Хунди. – Три дня прождали, и все зря.
– Может, не там ждали? – подал мысль Оттар.
– А где? Мимо Усвята не пройдешь, другого пути просто нету. Ну, ежели на совсем уж малых лодчонках, тогда да, так ведь «Черный лебедь» – не скула мелкая!
– Эт точно… А вот меня вовсе не Высоконогий беспокоит, а Сигурд Суровый. Пятый день пошел, а его нет. Засада – дело нехитрое всяко-разно. Вернуться должен был еще дня три назад.
– Может, Сигурд напал на «Черного лебедя»?
– Да ну, дурость какая! Что ему, повылазило, что ли? Да и не позволил бы Высоконогий такого непотребства… А, ерунду говорим! Не могли наши промеж собою передраться. Чай, не дети малые.
– Так нету ж их! Ни того ни другого. Считай, две дюжины воинов – и нету!
Эльвёр эти вести оживили. Она почувствовала злую радость – чуть ли не половина Эйнарова воинства сгинула! Может, они и не пропали насовсем, не погибли, а просто задержались? Но Хунди прав – заблудиться на волоках нельзя, разве что дураку распоследнему, так Сиггфрёд – опытный волчара. Хитер, как лиса, и подл, как хорек.
Оттар что-то про засаду толковал… А на кого засада-то? Неужто идут за Эйнаром?! Ну да! Ну конечно же! Иначе с чего бы Пешеходу слать десяток Сигурда в обратный путь? Вот он для чего увел своих бойцов… В засаде сидеть.
Нет, точно – идет кто-то по следу Эйнара!
Эльвёр улыбнулась и тут же прижала ладони к лицу, чтобы не заметили. Впрочем, ни Хунди, ни Оттар не смотрели в ее сторону. Они вообще не замечали наложниц. Для них девушки были товаром, а с какой стати им товар замечать? На месте, не порчен – и ладно. А товар все слышит, думает – и надеется…
– Осаживай, осаживай! – кричали викинги, шагавшие по сторонам кнорра и придерживавшие его за борта.
– Перецепляй канат! Оба, оба!
Прочнейшие канаты, плетенные из воловьей кожи, перевязали на другой ворот, и тот закрутился, толкаемый десятком волоковых. Ось барабана была смазана, и канат наматывался без скрипа, лишь дерево гудело.
Провожая глазами Хунди с Оттаром, Эльвёр задумалась. Как бы ей повыспросить подробности? У кого бы узнать?
Что там стряслось с людьми Сигурда, никто не знает, но для чего-то ж их послали? Для чего? И почему?
Девушка стала перебирать по памяти молодчиков Эйнара, сразу отбросив купцов и их людишек – Пешеход не станет доверять секреты торгашам. Да и не всякий воин знает о них – Эйнар всегда был малость наособицу от хирда.
Так кого бы ей попытать? И как? Извечное женское решение Эльвёр сразу же себе запретила – отдаваться за тайные сведения она не станет. Слишком уж противно.
Тогда как? Споить, может? Ага…
Бочонок крепкого напитка, доставленный из далекого Скотланда, лежит на соседней телеге. Ухитить его будет несложно. Но тогда действовать надо именно сейчас, пока не пройден волок. Потом ей никто не позволит просто так подойти и предложить выпить. Ныне же воины сами ходят вокруг да мимо.
Удачный момент! Его никак нельзя упустить.
Эльвёр спрыгнула с подводы и пошла пешком, шагая рядом. Воины даже не глядели на нее – в Гардах они и вовсе перестали сторожить девушек. Куда тем бежать?
Так далеко от родных мест они могут стать лишь рабынями, а то и вовсе большой игрушкой на одну ночь для каких-нибудь лихих людей. Те наиграются, пуская «куклу» по кругу, натешатся, а утром прирежут и дальше пойдут.
И никто их не накажет, даже слова худого не скажет. Чужие, они и есть чужие – вне закона.
Потому будущие наложницы сами жались поближе к викингам. Плохо, конечно, быть живым товаром, но неживым – куда как хуже.
Сдерживая шаг, дочь Освивра оказалась у той самой подводы, что была нагружена дарами императору. Вон он, жбанчик, в крепкой веревочной сетке. Теперь остается только вечера дождаться.
Волок закончится завтра, ближе к вечеру, когда караван проследует речкой Катынь, и следующая стоянка будет уже на Непре. Надо поторапливаться.
Солнце село, и викинги из хирда Эйнара Пешехода забегали. Укрепляли корабли, замершие на путях, – подбивали столбы, привязывали канаты к вбитым в землю кольям, распрягали лошадей, тащивших телеги с грузом. Бойцы, выбранные для кухонных дел, разжигали костры, благо дров хватало – их заготавливали волоковые мужики. Другие ставили шатры – небо было ясное, тепло, дожди не ожидаются, но лучше ночевать под крышей, пускай даже матерчатой.
Походив, поглядев, Эльвёр выбрала жертву. Ею стал Рёгнвальд Разрушитель, человек нелегкой и нелепой судьбы.
Послужив у ярла из Стьернсванфьорда, он разругался с ним и ушел к финнам, что жили далеко на севере. Особо не разбогател и вернулся, осев в Сокнхейде. Сходил в поход с Хьельдом-конунгом, и показалось ему, что Хьельд не столь крут, как другие. Подался к Гунульфу-с-Красным-Щитом, сэконунгу, которого разбили в прошлом году. Разбил тот самый Хьельд-конунг.
Многие из воинов Гунульфа запросились тогда к Хьельду, и он принял их к себе, а вот Рёгнвальд счел для себя лучшим пойти служить Эйнару Пешеходу.
Эйнар не слишком приближал Разрушителя – не за что было уважать этого «летуна», который не отличался преданностью. Но все же Рёгнвальд бойцом был опытным и всегда в курсе событий. Даже тогда, когда никто его не звал на военные советы, он пристраивался-таки поближе к Эйнару.
И все же Разрушитель чувствовал себя чужим в хирде, где все были знакомы друг с другом чуть ли не с детства. А он пришлый и особого почтения ни у кого не вызывал.
Рёгнвальд чуял такое к себе отношение, переживал, злился – и заливал горе пивом покрепче да вином заморским, став большим охотником до пития. Хлебнешь изрядно – и будто бы вырастаешь, становишься значимей, чем ты есть.
И все тебя любят, и ты к ним милостив…
…Разрушитель стоял в дозоре в самом конце каравана и восседал на вороте с пухлой бухтой кожаного каната. Неподалеку горел костер, отпугивавший комаров да мошку.
Лениво обмахивая себя веткой, Рёгнвальд смотрел куда-то вдаль, на заход солнца, где догорала багровая полоса заката.
– Рёгнвальд, это ты? – позвала Эльвёр.
Викинг встрепенулся.
– Кто тут? – сурово осведомился он, опуская ладонь на рукоятку меча.
– Я это, Эльвёр.
– А-а… Чего забыла-то? Или дёру дать решила? Хе-хе…
– Да куда ж тут бежать? В лес, к зверям диким?
– Эт точно что некуда!
– Рёгнвальд, – притворно вздохнула дочь Освивра, – беда случилась…
– Какая такая беда? Помер кто? Так то не беда!
– И впрямь помер, только давно. Гуту знаешь? Девушка из Себорга.
– Ну. Видал. А чего с ней?
– С ней ничего. А вот отец ее помер недавно. Гуте сообщили поздно, и она тотчас же устроила поминки – так у них полагается. Приходят гости и поминают усопшего добрым словом. И надо обязательно выпить – трижды.
– Правильный обычай! – одобрительно кивнул Разрушитель.
– Ага! А у нас как раз жбанчик треснул, протекать стал, вот мы его и решили распить, поминая. Девчонки там всех угощают. А меня сюда послали.
Рёгнвальд очень оживился:
– Ага! Помянуть, говоришь? Помянем! Мы закон понимаем, а обычай, он и есть главнейший закон. Наливай!
Разрушитель подставил свою деревянную чашку, и Эльвёр щедро плеснула зелья из Скотланда. Рёгнвальд попробовал, задохнулся, закашлялся, но утер слезы и выцедил всю емкость досуха.
– Ох… Вот это ничего себе… Ох и крепка! Так ты говоришь, трижды?
– Так полагается. Ой, а закусить я ничего не принесла!
– Пустяки! – утешил ее Разрушитель. – Щас сообразим!
Язык у него начал заплетаться, да и у жестов появилась пьяная размашистость.
Заедая вчерашней лепешкой с салом, Рёгнвальд вдохновенно болтал:
– Обычай – это закон! Да-а! А как же? Обычай-то все помнят. Конечно! Вот и поступают обычно… По обычаю. Ага… Отец у нее помер… Мало ли… Отцы, они у всех помирают рано или поздно. Ага… Твой-то жив? Звать как?
– Освивр. Убили его в прошлом году.
Эльвёр поневоле всхлипнула, не притворяясь нисколько. Разрушитель тоже погрустнел, сказал, добавляя в голос хмельной печали:
– Всех нас ждет Хельхейм или Валгалла. Это уж кому как! Освивр… Освивр… Что-то знакомое…
– Он был кормщиком у Андотта-кузнеца.
– Да ну?! Наливай!
После второй Рёгнвальда развезло.
– П-помню я его, Ос-свивра этого… – проговорил он. – Ага… Сидел бы, не рыпался, ничего бы с ним не случилось… А он полез – и я его мечом – р-раз! И готово. И готов! Хе-хе-хе…
Эльвёр заледенела от его слов.
– Это сделал ты? – спросила она нарочито равнодушным тоном.
– Я! – гордо сказал Разрушитель и ударил себя кулаком в грудь. – Загорелый такой был, борода черная, а на левой руке – змея синяя. Или змий… Ха-ха-ха!
У девушки не осталось сомнений – Рёгнвальд описал ее отца. Эльвёр испытала глубочайшее отвращение к убийце, и вся идея о выкачивании сведений показалась ей глупой. Но нет, начатое надо было довести до конца.
– Рёгнвальд, – спросила она с напускной ласковостью, – тебя, наверное, сам Эйнар зазывает на советы?
Разрушитель выпрямился:
– Да к-куда ж он без-з-з меня? Сам-то не скумекает ничего, а я ему под… подсказываю. Ага…
– Ух ты! – неумеренно восхитилась девушка. – А Сигурда Сурового тоже ты послал? В засаду?
– А то кто же? К-конечно, я! Я ему гов-в… говорю ему: Сигурд, бери своих и дуй в засаду. Хродгейра побьешь – и назад!
Сердце у Эльвёр заколотилось.
– Да ну… – протянула она. – Что здесь Кривому-то делать?
Рёгнвальд оскорбился:
– Ха! Что делать! Хродгейр давно с Эйнаром на ножах. Сам-то побоялся, понял, что в одиночку с Эйнаром не справится… Ну с нами, то есть со мной и этим… Пешеходом. И Йодура с собой прихватил!
– Беловолосого?
– Ага… Только – тсс! – Разрушитель сделал строгое лицо. – Никому! Потому как тайна!
– Конечно, конечно! Мы же с тобой понимаем…
Разрушитель сидел и покачивался, осоловело глядя на огонь:
– Н-наливай…
Эльвёр тут же исполнила приказ. Рёгнвальд еле удержал посуду, выпил, пролив половину, – и мягко завалился набок.
– Полежу пока… – пробормотал он. – Эйнару скажи, чтоб… И вообще…
Вскоре Разрушитель засопел, погружаясь, как в омут, в сон.
Эльвёр постояла, посмотрела на него, осторожно положила бочонок на траву и достала спрятанный ножик.
Однажды клиночек уже помог ей разрезать сетку, связывавшую жбан. Теперь он сгодится снова.
Ступая на цыпочках, девушка подошла поближе к распластавшемуся викингу. Тот лежал, откинув голову и задрав в темное небо клочкастую бородку.
Крепко сжав ножичек, Эльвёр затаила дыхание, а затем одним движением вонзила свое оружие в горло Рёгнвальда и рванула на себя. Отточенный нож развалил глотку и откупорил вены.
Разрушитель забился, замычал, но лишь черная кровь струйками текла из страшной раны.
Эльвёр поспешно отступила, боясь забрызгаться. Викинг страшно захрипел, заклекотал, но с разрезанным горлом долго не живут. Последний вздрог… Все. Мертв.
– Да провалишься ты к Хель! – прошептала девушка.
