Глава восьмая

Время шло, а Ворон ничего нам про отъезд из замка не говорил, Гарольд с Карлом даже несколько раз прошлись на мой счет, выдавая шуточки вроде: «Фон Рут у нас глазастый, может увидеть даже то, чего нет».

Ради правды, в основном проявлял остроумие Карл, Монброну было особо не до веселья — Ворон наотрез отказался разговаривать с ним по поводу возможности покинуть замок на время. Либо насовсем уходи, либо больше не морочь наставнику голову. Когда же Гарольд начал настырничать и приводить какие-то доводы, то наставник, который в этот момент размышлял о чем-то своем, запустил в него первым что под руку подвернулось, а именно — подсвечником. Попасть не попал, но Гарольд после этого окончательно обозлился на белый свет. И домой не пустили, и по самолюбию чуть не вдарили. Причем мне лично было непонятно, что его опечалило больше — запрет на отъезд или невозможность хоть как-то поквитаться за брошенный в него подсвечник. Последнее, правда, было решительно невозможно, сама мысль о том, чтобы сцепиться с наставником вызвала резкое неприятие практически у всех нас. У кого (например, у меня) сработал инстинкт самосохранения, у кого вбитые с детства догмы — учитель не оскорбляет и не унижает, он наставляет тебя на путь истинный, а потому неприкасаем. Так что не до оттачивания остроумия было Монброну.

Впрочем, времени на шутки у нас всех почти не оставалось, учились мы и в самом деле на пределе сил — как умственных, так и физических. Ворон как с цепи сорвался, заставляя нас усваивать массу материала, в основном практического характера, он не жалел ни нас, ни себя. У меня было ощущение, что если нам ещё удается ухватить немного времени для сна, то он и вовсе не спит.

На эту мысль меня навел тот факт, что он как-то назначил мне индивидуальное занятие на три часа ночи.

Штука в том, что если лекарское дело и точечные вкрапления других дисциплин мы изучали все вместе, то боевой магией Ворон в последнее время занимался с каждым только индивидуально и очень не одобрял, если кто-то совал нос в чужие записи или рвался поглазеть на практикум во дворе. Его расхожей фразой стало:

— Что хорошо для одного, то фатально для другого.

Причем с кем-то он занимался очень плотно, назначая занятия буквально через день, а с кем-то провел всего пару уроков — и все. Например, Агнесс де Прюльи буквально не вылезала из его кабинета и учебного зала, а со мной наставник поработал два часа, дал несколько советов по поводу того, что кровь надо беречь и налегать на словоформы, которые могут ее заменить — и на этом все.

Впрочем, вру. Еще он посоветовал не забывать кормить Фила и раз в неделю давать ему с десяток капель своей крови. Но — не больше и не чаще. Каков от него прок он мне не объяснил, но дал понять, что растение я сотворил не только забавное, но и полезное.

И на этом все! Больше он меня к себе не приглашал.

Да не очень-то и хотелось. Хотя — снова вру. Хотелось бы. Если честно — да попросту обидно. Что, я дурнее той же Эбердин? Но вот она за предновогоднюю неделю дважды побывала на личных занятиях, а я ни разу.

Мало того — я для Ворона вообще как будто не существовал, за последнее время он ко мне и обратился-то только один раз, на практических занятиях по исцелению ожогов. Предложил меня немного подпалить, чтобы, значит, меня потом лечили.

В общем — обидно. И еще — непонятно. Если я, к примеру, попал в опалу, то для этого ведь должна быть причина? Не скажу, чтобы их не было вовсе, особенно в моем случае, но надо же понимать, о какой именно идет речь.

Рози, правда, говорит мне, что я дую на воду и зря себе этим всем голову забиваю. Ее вот тоже Ворон своим вниманием обходит, было у них два занятия по полтора часа — и все, больше она ему неинтересна. Вот только, в отличие от меня, она усматривает в этом не отрицательные, а сугубо положительные стороны. Мол — наставник плотно работает с теми, кто менее смекалист, кто без его помощи не сможет достичь в профессии хоть чего-то. А те, кто богами в темечко поцелован, то есть умен и талантлив — им дополнительные и индивидуальные занятия не нужны, им просто задал верный вектор движения, да и все. Знай потом раз в месяц контролируй прогресс.

Ее версия для самолюбия была, бесспорно приятней, чем осознание того, что наставник махнул на меня рукой. Кстати — подтверждений ей можно было найти немало. В число тех, кто активно работал с наставником, вошли Карл, Жакоб, Мартин, Эль Гракх, Агнесс и еще несколько человек из тех, кто звезд с неба не ловил. А та же Аманда, насколько я знал, наведывалась к Ворону не чаще чем я или Рози.

Впрочем, про Аманду я теперь знал не так и много. Она ни с того ни с сего начала избегать нашего общества, отделываясь от собеседников общими фразами или вовсе не отвечая им. Среди учеников Ворона наивных детей с самого начала почти не было, а те, что имелись, до своей первой весны в статусе студиозуса не дожили. Так что в замке обитали люди взрослые, которые прекрасно понимали, что если не хочет человек общаться, то и не надо. У каждого своя жизнь, и он вправе прожить ее так, как этого ему самому хочется.

Я, правда, как-то поймал ее вечером в одном из переходов замка, прижал к стене и попробовал выяснить что к чему, но она на мои вопросы только беззвучно смеялась, причем этот смех был больше похож на плач. А еще — отворачивала лицо в сторону, не желая глядеть мне в глаза, а может, и вовсе смотреть на меня.

Поняв, что ей мои разговоры нужны как покойнику сапоги, я перестал у нее что-либо спрашивать, но все же посоветовал не отворачиваться от друзей совсем. Мы ведь дерьма уже совместно хлебнули немало и невесть что дальше будет. Не чужие мы теперь друг другу.

Тут она, все так же глядя в сторону, спросила у меня:

— Ты сейчас кого имеешь в виду?

— Всю нашу компанию, — по возможности миролюбиво произнес я. — Ну, и нас с тобой, понятное дело.

Видно что-то не то сказал, так как после этих слов она дернулась в моих руках (я все еще прижимал ее к стене) и буквально прорычала:

— Нет никаких «нас с тобой». Понял? Нет — и не было. Просто мне надо было с кем-то потерять эту трижды никому не нужную невинность, вот и подвернулся ты, дуролом из Лесного Хлева.

— Края, — пробурчал я. Не знаю, сколько в этих словах правды, сдается мне, что немного, но все равно обидно. — Чего сразу «дуролом»? Я же с тобой по-человечески поговорить хочу.

— Идиот! — простонала Аманда, освобождаясь от моих рук. — Одно хорошо — забеременеть от тебя невозможно. Нельзя тебе размножаться, фон Рут. Этот мир и так несовершенен, но все-таки надо дать ему шанс.

— Да пошла ты! — не выдержал я в конце концов. У меня, знаете ли, тоже нервы не канаты. — Живи ты как знаешь! Вот только ты не забывай, что никого и ничего кроме друзей у тебя больше нет. А по твоему нынешнему поведению и их скоро не будет, один гонор останется. Тьфу! Фил, за мной!

И я, повернувшись спиной к замолчавшей и (вот чудо-то), вроде как хлюпающей носом Аманде, направился к выходу из коридора.

И все, с тех пор я больше с ней не общался. Зато, неожиданно для себя и к неудовольствию Монброна, сблизился с Рози, мы частенько с ней вели разговоры, причем умудряясь обходиться без колкостей и словесных ловушек. Она наконец-то определилась с приоритетным для себя разделом магии, который оказался достаточно близок к тому, чем занимался я. Были у нас с ней некие точки соприкосновения в дисциплинах, скажем так. Рози прельстила рунная магия. Специальность была редкая и очень специфичная, требующая невероятного вложения сил и времени в процессе изучения, но зато обещающая немалые дивиденды в будущем. Оказывается, рунные маги были единственными из нашей братии, которым Орден Истины официально разрешил занимать должности при дворе. Почему, отчего — даже Ворон сказать не смог. Но, тем не менее, это было так. Как по мне — ввиду их бесполезности в реальной жизни. При дворе — да, они могли пригодиться, но в бою или чем-то подобном — это вряд ли. А так — да. Устроить потеху для венценосца и его двора, заставив руны вечерней порой извергать разноцветные снопы света или лечить потешные хвори у фрейлин — самое то для рунного мага. То есть — бытовая и неспешная магия.

При этом требующая огромного терпения и прилежания, на мой взгляд, совершенно неоправданного. Я честно скажу — не ожидал от своей суженой подобного, серьезно.

Я вообще не знаю — спала ли она в те предновогодние дни. По-моему — нет. Мы все тогда были как загнанные лошади, многие не выдерживали напряжения, даже пара потасовок случилась на нервной почве. Рози же при этом всегда была свежа, бодра и привычно остроумна. Правда, иногда остроумие переходило в язвительность, не без этого, но определенных рамок она никогда не переступала.

По хорошей традиции, большинство её острот доставалось Аманде, особенно с того момента, как мой Фил стал оказывать ей свое расположение.

Уж не знаю почему, но растение-ошибка, к которому потихоньку привыкли все соученики, испытывало теплые чувства кроме меня только к одному человеку — к Аманде. Симпатию свою Фил выказывал весьма оригинально, например, как-то притащил ей в постель пяток дохлых пауков. Еще он весело выбегал ей навстречу в темных коридорах и кидался в ноги или в обеденный час мог лезть ей на колени, оплетая голени девушки своими подросшими ветвями.

Все это давало Рози невероятное количество тем для шуток, особенно учитывая то, что оба их объекта были ей одинаково неприятны. В отношении Фила даже можно было употребить слово «ненависть». Смерти его суженная у меня больше не требовала, но я отлично осознавал, что если ей представится случай, то она Фила непременно собственноручно прибьет.

Аманде же все эти шутки были безразличны изначально, ближе к Новому году же, как я и говорил, она вовсе замкнулась в себе, никак не реагируя ни на кого из нас.

— Дура! — в сердцах сказала ей наконец Фриша. — Оно ведь как бывает — если ты плюнешь в собратьев по цеху, то они только посмеются. А вот если они плюнут в тебя, то ты утонешь.

— Плюйте, — безразлично пожала плечами Аманда. — И вообще — что вы все от меня хотите? Мы все подмастерья, мы все вместе, пока учимся. Я бы сказала, что мы попутчики. Так что не подменяйте понятия, мы не семья и никто никому ничего не должен. Получим посохи — и у каждого своей путь в этой жизни.

— Так тому и быть, — непривычно серьезно сказал Карл. — Фриша, пусть она живет так, как хочет, что тебе до нее и что ей до нас? Не нужны ей те, кто спину прикроет в скверный час? Пусть будет так.

Он развернулся на каблуках и вышел из кабинета на втором этаже, где мы обычно собирались нашей маленькой компанией в тех случаях, когда у нас неожиданно образовывалось немного свободного времени. Такое случалось редко — но случалось.

Следом за ним кабинет покинула и Аманда, аккуратно прикрыв дверь. Больше с тех пор она сюда не заглядывала.

— Плохо вышло, — всхлипнула Агнесс, которая стала среди нас своей. — Неправильно.

— Как раз все случилось так, как и должно было, — Гарольд качнулся на стуле. — Она всегда предпочитала быть одна, с детства. Не вижу причин мешать ей, Карл прав. Хочет жить своим умом — пусть будет так. Тем более, что у нас теперь есть ты, де Прюльи. Раньше внесение нотки хаоса в происходящее было привилегией Грейси, теперь это ложится на твои плечи.

А после настал Новый Год.

Если честно, то мы бы его и прозевали, настолько нам было ни до чего, кроме учебы, если бы Тюба, заснеженный и краснолицый, не втащил в обеденную залу огромную елку и не скомандовал:

— Столы-то отодвиньте, по-другому она не встанет.

— Батюшки! — охнула Сюзи Боннер, отрываясь от своей книжки, в которой уже была исписана половина листов. — Нынче же пресветлый праздник!

Запах хвои и снега, запах праздника как-то моментально сбил с нас привычную сосредоточенность, которая сопутствовала началу утренних занятий.

— А танцы вечером будут? — Рози изобразила пару изящных «па». — Я бы не отказалась. Ей-ей, с этой магией я скоро забуду, что девушка и что изначально была рождена для веселья и радости.

— Никто никогда не знает, для чего он рожден, де Фюрьи, — Ворон, как всегда, появился неожиданно, на этот раз — со стороны кухни, об этом говорил кусок ветчины, который он держал в руках. — Истинное предназначение любого живущего на этом свете открывается в тот момент, когда он подходит к смертному порогу. Вот тогда он точно может сказать, что именно было главным деянием в его жизни. Нет смысла врать себе в смертный час.

— А если смерть застанет его врасплох? — спросила у наставника Луиза.

Надо заметить, что голос де ла Мале, тихий в прошлом году, стал звучать куда более громко. Не знаю, что тому было причиной — успехи, которые были несомненны, то, что она поверила в себя или то, что у нее появились друзья. Возможно — все сразу. Но если бы мне предложили назвать имя того, кто в этом замке находится по праву и на своем месте, то это было бы имя малышки Луизы.

— Тогда ему не повезло, — Ворон понюхал ветчину и откусил сразу половину. — И так бывает. Боги все одно разберутся, для чего он жил. На то они и боги.

— Что вы за люди такие? — Рози шикнула на Фила, который подошел к ней слишком близко. Мое растение, как я и говорил раньше, стало в замке своим, и подмастерья обращали на него внимания не больше, чем на кошку. — Я им про танцы, они мне про жизнь и судьбу. Наставник, ну давайте хоть эту ночь проведем весело и задорно.

— Де Фюрьи, сколько я тебя ни учил четким формулировкам, все впустую, — Ворон положил недоеденную ветчину на тот стол, который не стали двигать. Проще говоря на свой собственный. Где теперь буду сидеть я, мне неизвестно, теперь на месте моего стола стоит елка. — Что конкретно ты имела в виду? То, что мы с тобой проведем эту ночь весело и задорно? Или что ты проведешь эту ночь в увеселениях с кем-то другим, хоть бы вот даже с фон Рутом?

— Вообще-то я имела в виду всех нас, — Рози подошла ко мне и взяла меня под руку. — Но вариант, в котором фигурирует фон Рут, мне тоже нравится.

— Не знаю, какой из тебя выйдет маг, но вот политик из тебя получился бы отличный, — как-то даже с уважением произнес Ворон. — Каждое слово в свою пользу обращаешь. Молодец. Да, фон Рут, ты ей не верь. Обманет она тебя.

— Знаю, — отмахнулся я залихватски, поддерживая шутливую беседу и радуясь, что наставник обратил на меня внимание. — Но уже как-то к ней привык.

— Тебе жить, — без улыбки сказал Ворон. — И как там еще? Не вижу причин мешать тебе в этом.

Какие знакомые слова. Может, и не дословно произнесено все, что тогда говорилось в кабинете, но тем не менее.

— Да, хозяин, — Тюба с удовлетворением посмотрел на ель, совместными усилиями закрепленную посреди зала, и подошел к Ворону. — Вам же письмо просили передать.

Он покопался в карманах своего длинного овчинного тулупа, достал оттуда пергаментный свиток, скрученный в трубочку и запечатанный сургучом, причем по-хитрому — он был обмотан шнурком, с которого коричневая сургучная лепешка с оттиском и свисала. Не знаю, насколько подобная мера надежна, но смотрится и вправду внушительно.

— Вот так так, — Ворон осмотрел печать. — Подарочек, стало быть, подоспел. Де Фюрьи, ты хотела танцев нынче вечером?

— Жажду их, наставник, — Рози на носке одной ноги крутанулась вокруг себя и развела в разные стороны руки. Красиво крутанулась, следует признать. — Хоть одну ночь в году не думать о рунах, ожогах и магических свойствах человеческого гноя.

Бррр, зачем напомнила? Вчера это проходили. Как вспомню слова наставника: «И откачав гной, не вздумайте его выливать, особенно если он хорошо настоялся в ране и приобрел светло-зеленый оттенок. Это сильнейший реагент и компонент массы зелий. Идеально, если вы потом смешаете его со своей слюной, в сочетании с ней он приобретает… Что за выражение на лицах?», так меня опять потряхивать начинает. Все понимаю, может это и неправильно, но я себя пока перебороть не могу. На предмет сочетания со слюной… Одна радость — не я один такой. Всех почти перекосило, кроме Геллы и Жакоба.

— Будь по-твоему, — одобрил Ворон, разрезая шнурок и снимая его с письма. — Почему нет? Монброн, Мартин, Фальк, Жакоб — отправляйтесь в Кранненхерст, купите там в корчме пива, вина, опять же… Только в меру. В меру, Фальк. И к столу чего-нибудь. Грейси, помогите молодым людям. Деньги…

— Не беспокойтесь, мастер, — оборвал его слова Монброн. — Главное, что вы разрешили устроить небольшой праздник, остальное не столь важно.

— Ну и хорошо, — даже не стал с ним спорить Ворон. — Вперед. День короток.

И наставник покинул залу, на ходу разворачивая свиток.

— А нам чего делать? — растерянно спросила Агнесс.

— Создавать уют? — неуверенно ответила ей Сюзи.

— Никогда не пробовала подобным заниматься, — Рози потерла подбородок. — У нас для этого специальный человек был, он отвечал за готовность замка к праздникам.

Я проводил наставника глазами, и у меня неприятно заныло под ложечкой — когда он письмо увидел, лицо у него стало такое же, как тогда, в деревне, при беседе с рыцарем и магами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что именно в свитке написано.

Составить компанию оживившимся соученикам я отказался, ну его, этот Кранненхерст, нечего мне там делать. Агриппы точно я там не найду, что он там забыл в праздничную ночь. Наверняка мастера Гая где-то сопровождает, мне отчего-то кажется, что мой хозяин любитель разных подобных мероприятий. Он наверняка шьет себе одежду для этой ночи, причем у дорогущих портных, он умащивает волосы благовониями и делает куртуазные намеки дамам. Не знаю, откуда ко мне пришло это знание, но я был уверен, что все обстоит именно так.

Может, я немного прорицатель? Ворон про них рассказывал. Рождаются они нечасто и живут недолго, но зато дел успевают натворить. Хороший прорицатель, попав в нужные руки, запросто может даже войну развязать или, наоборот — устроить династический брак и союз двух держав. Маги эту братию очень ценят и внимательно отслеживают все сплетни о людях, которые верно предсказали будущее. И даже платят за эти сплетни, вот как.

Но такие штуки выкидывают сильные прорицатели. А еще бывают слабенькие, которые могут что-то выдать о следующем дне, да еще неуверенно. Мол, может, солнышко будет, а может и дождичек покапает, на все воля богов. Так вот — может, я из таких?

Хорошо бы ошибиться.

Рассудив, что на семь бед — один ответ, я прихватил недоеденный кусок ветчины со стола мастера, свои книги по магии крови и ушел на второй этаж, даже не позвав с собой Фила. Да и забери его теперь — он, воодушевленный всеобщей суетой, шнырял по залу, разумеется, совершенно не понимая смысла происходящего. Соученики на него натыкались, об него спотыкались, но даже не ругались. Привыкли.

А мне тут делать было нечего. Уют я создавать не умею, а лавки туда-сюда таскать не хочу. Знаю я этих девиц — у них идеи фонтанируют, а у меня спина от этого потеть будет. Я уж лучше наверху отсижусь, лишний раз формулы позубрю. Те, что попроще — они у меня от зубов уже отскакивают, их из моей памяти теперь только смерть сотрет. Еще лет десять постоянного использования — и я смогу их пускать в ход чуть ли не движением бровей. Причем, что крайне важно — я научился не использовать непосредственно кровь в тот момент, когда пускаю их в ход. Опытным путем я вычислил, сколько надо простой энергии, чтобы их запитать и немного изменил саму формулу, убрав кровь как обязательное условие. Немало энергии надо, врать не стану, хотя оно и понятно — база-то заклинания на крови замешана, меняй формулу, не меняй. И все-таки — моей текущей силы хватает для их применения, а то и неоднократного. А вот те заклинания, что уровнем выше — с ними пока сложно. Там не до творческой работы по преобразованию, там с классической формулой разобраться бы до конца. Кое-что получается, но пока не совсем то, чем можно было бы гордиться.

Здраво рассудив, что в какой-то момент про меня могут вспомнить, я отправился не в нашу комнату, а в небольшую каморку под лестницей, ведущей со второго этажа на третий, это было то место, куда я приходил, когда мне не хотелось, чтобы меня кто-то нашел. Сдается мне, что кроме меня про эту каморку никто особо и не знал, а если и знал, то вряд ли сюда захаживал. Тут хранились сломанные шкафы, лавки и тому подобный хлам. И окна тоже не было. Я бы и сам сюда не полез больше, здраво рассудив, что это свалка и не более того, если бы случайно не обнаружил, что за сломанными шкафами есть еще пространство, вполне пригодное для того, чтобы там поместился человек. Мало того — с комфортом разместился на очень даже уютном топчане с матрасом, который тут обнаружился. Немного страшновато было там зажигать свечу — полыхнуть это все могло в один миг, но со временем я навострился читать при искусственном пламени, контроль над которым любой из нас мог держать теперь очень долго и на уровне рефлексов. Даже не верилось, что год назад мы еле-еле могли вызвать слабые огонечки на ладони, которые гасли, как только мы ослабляли контроль над ними.

Часа два я честно занимался, а потом уснул. В конце концов — каждый свободное время использует так, как ему заблагорассудится. Кто-то уют наводит, а кто-то спит. И потом — это же счастье, поспать в тишине. И ничего смешного — когда через койку от тебя зычно храпит Фальк, а чуть подальше — еще и Жакоб с Эбердин такие же рулады носом выводят, то любой сон превращается в пытку, даже если ты о нем полдня мечтал. Уж мы с ребятами чего только не делали, даже с магией сна экспериментировали — их ни одни чары не берут, зараз таких.

Проснулся я от того, что кто-то гладил меня по щеке.

— Просыпайся, — настойчиво твердил девичий голос. — Уже почти ночь и внизу все готово для праздника.

— Сейчас, — недовольно пробурчал я, ворочаясь на скрипящей кушетке. — Встаю.

Я выплыл из сна и в полумраке каморки увидел Рози. Она пристроилась рядом и как-то странно смотрела на меня.

— Который час? — хрипло спросил я у нее.

— Одиннадцатый.

Непривычно было видеть ее в платье. Наши девушки окончательно отказались от привычных одежд, предпочтя им мужское одеяние. Штаны и рубахи были просто удобнее, что же до условностей, принятых в большом мире — Вороний замок был далек от этого. Здесь во главу угла ставились другие вещи, вроде достижения поставленной перед собой цели, и это отсекало все формальности, предписанные правилами этикета и морали.

— Красивая я? — верно расценила мой взгляд Рози, встав с кушетки и повертевшись на месте.

При свете небольшого огонька, который полыхал на ее ладони, я по достоинству ее платье оценить не смог, но подтвердил:

— Невероятно. Не будет тебе сегодня равных, поверь.

— Вот не могу я на тебя сердиться, — Рози снова присела рядом со мной. — Даже не знаю, почему. А вообще ты хитрец. Хорошо спрятался, слушай.

— И как же ты меня нашла? — я подавил зевок и привстал. — Только не говори, что сердцем учуяла.

— Чудовище твое заставила тебя искать, — засмеялась девушка. — Хоть какой-то от этого уродца прок. Когда он меня сюда привел, я подумала было, что это магическое недоразумение ошиблось, а потом прислушалась — сопит кто-то. Вот так и нашла тебя. Да и потом — я же тебе говорила, что наши дорожки сплелись в одну, никуда нам друг от друга не деться. Ты в это не веришь, я знаю, а зря. Я-то тоже сначала все это как шутку воспринимала, и перстень тебе дала так, ради забавы. Ты только не обижайся, но какой из тебя, захолустного барончика из Лесного Края, может быть избранник для меня, девицы из рода де Фюрьи? Пусть даже подавшейся в магессы? Смешно? Смешно. Нет, формально все было верно, ты мне жизнь спас, за что я тебе перстень и дала. Но всерьез я о тебе даже не думала.

— И что потом изменилось? — сон с меня как рукой сняло. Разговор больно интересный пошел.

— Изменилось, — она погладила меня по голове, растрепав и без того всклокоченные волосы. — Много чего изменилось. И сейчас я не собираюсь расставаться с тем, что мое по праву.

— То есть — со мной? — уточнил я.

— То есть — да, — подтвердила девушка. — Так что ты, мой любезный избранник, сегодня будешь сидеть рядом со мной, подкладывать мне еду и танцевать только те танцы, в которых буду участвовать я. И это — не обсуждается.

Интересно, что же изменилось? И — когда? До того, как она мне в мае рассказывала о своих планах или после, уже летом? Что обидно — даже если спросишь у нее, все равно не ответит.

Или еще позже, вот совсем недавно? Неспроста же между нами за последние недели отношения стали не просто ровными. Они стали, скорее, близкими.

— Ладно, нам пора, — Рози приблизилась ко мне и коснулась своими прохладными губами моей щеки. — А то все съедят без нас. Я это переживу, а вот ты…

Ее руки оказались у меня на плечах, а дальше… Не все у мага решает голова, иногда и тело диктует свои правила, по крайней мере у меня дело обстоит именно так. Не сомневаюсь при этом, что Рози все прекрасно просчитала, иначе почему огонек погас так вовремя, а возмущенный писк: «Платье!» прозвучал достаточно отрепетированно? Но я не в претензии. Да и с чего бы? С Амандой у меня все кончено, Рози и я формально связаны перстнями душ. И еще — мы взрослые люди, нам ничьего одобрения или разрешения не требуется.

Хотя с последним, возможно, дело обстоит по-другому, Монброн много мне про ее родню рассказывал и про порядки, царящие в роде де Фюрьи. С другой стороны — про это все могут и не узнать, в смысле про то, что только что случилось. Сдается мне, ее родные вообще про Рози не так уж много знают, поскольку я у нее был не первый. А может, даже и не второй. Вряд ли добрачная потеря невинности представительницей столь знатного рода просто так сошла бы с рук. В смысле — этой самой представительнице. Скорее всего, вычеркнули бы ее имя из истории рода, отправив в какую-нибудь обитель на болотах, где людей вообще не бывает.

А она, между тем, не в обители и прекрасно общается с родными и близкими, чего особо и не скрывает. Так что — не все про нее мама с папой знают.

— Какой кошмар, — Рози пристроила голову у меня на груди. — В какой-то каморке, на каком-то топчане, среди пыли, в духоте… Все должно было случиться не здесь и не так.

— В нашей жизни все случается не там и не так, — заверил я ее. — И дальше на то же самое рассчитывай. Мы задумаем одно, а получим другое. И сразу — мне лично было хорошо. Для меня не обстановка главное, а что ты рядом.

— Надеюсь, ты ошибаешься. В смысле — про «не там и не так», — Рози зажгла огонек и повертела перед глазами комок, в который превратилось ее платье — Н-да. Видок у меня будет… Позорище, как будто корова жевала! Что за манеры, фон Рут? Зачем сразу хватать? Я бы сама все сняла, но — аккуратно! Другого-то платья у меня нет, я его Эбердин отдала. Не знаю, правда, как она его напяливать на себя собралась, с такой задницей и со своей кургузой фигурой, но пусть ее, подруга все-таки. Ладно, возвращаясь к главному — надеюсь, следующее лето мы все-таки проведем так и там, как того хочется мне.

— Нам, — уточнил я, натягивая штаны.

— Нам, — согласилась Рози. — О, топочет кто-то. Наверняка тебя твои приятели ищут. Монброн этот заполошный. Вот что я тебе скажу…

— Не надо, — я приложил палец к ее губам. — Про Гарольда ничего говорить не надо. И про Карла — тоже. И про всех остальных — тоже промолчи. Они мои друзья, меня с ними жизнь связала накрепко. Да и смерть тоже, прости за высокопарность. Так что смирись с этим и не порти то, что, возможно, между нами появилось.

— Лесной Край, — задумчиво пробормотала Рози. — Недооценивают его в Центральных Королевствах, вот что я тебе скажу.

— Не без того, — с гордостью за свою малую родину, на которой мне не довелось ни разу побывать, подтвердил я. — Тебе помочь одеться?