Глава десятая

Не знаю — то ли мы уже начали привыкать к кочевой жизни, то ли еще что, но сборы были недолгими, и уже через день после встречи Нового Года мы отправились в путь, причем никакой суетой, гвалтом и руганью это событие не сопровождалось.

В прошлое ушли огромные тюки с платьями девушек и камзолами ребят, а также кучей ненужных мелочей. Теплый плащ, фляга с водой, шпага у пояса, смена белья в седельной сумке — все. Впрочем, вру. Еще в той же сумке у каждого лежит личная книга, та, что была подарена наставником, и карандаш. Без них никак. Увы, но учебники Ворон запретил с собой брать, что многих опечалило.

Мы ехали на своих лошадях, Ворон разместился в больших санях, которыми правил Жакоб. Наставник вольготно раскинулся на мешках с провизией, овсом и всем таким прочим. Он не слишком надеялся на постоялые дворы, а потому предпочел все нужное взять с собой. Хотя, зная его прижимистость, можно было предположить, что дело еще и в нежелании платить за ночлег. Не знаю, не знаю, как по мне, зимой все-таки лучше отлеживаться в тепле, чем в лесу. По крайней мере, меня несколько ночей проведенных около костра, озаряющего заснеженные ели, убедили в этом полностью. Хорошо хоть вчера темнота застала нас на подъезде к очередной деревушке, с забавным названием Пфальциг, где мы смогли немного отогреться.

Моя бы воля, я бы тут еще на денек задержался, но — увы. Вскоре после того, как солнце озарило мир, мы снова отправились в путь, вызвав неизменный интерес как местных кумушек, по обыкновению сплетничающих у колодца на центральной площади, так и их мужей, которые даже из корчмы с пивными кружками вылезли. Такое случалось в любой деревне, которую мы проезжали. Какое-никакое — а развлечение. И тема для разговоров где-то еще на неделю.

За Пфальцигом мы приняли левее, дорога сразу же стала немного уже, а после и вовсе свернула в лес. Всё как всегда, это не Центральные королевства.

— Одно хорошо, — заметил Гарольд, повернувшись ко мне. — Засаду в таком лесу особо не устроишь, вон сугробы какие. Мне по пояс поди будут.

— Засаду везде устроить возможно, — услышав его слова, изрек Мартин, ехавший чуть ли не во главе отряда. — Было бы желание.

Вот до чего он любит всякие такие двусмысленности. Гадай теперь — то ли он намекнул, что всё одно он нас при случае перережет, то ли просто поделился опытом. Непонятно.

А вообще вокруг была красота, по крайней мере с моей точки зрения. Я южанин, зима у нас практически не отличается от осени, а потому все эти сугробы, высоченные елки со снежными подушками на лапах, воздух — морозный, свежий, щекочущий ноздри, — меня невероятно радовали. Не знаю почему, но вот такая зима мне нравилась куда больше, чем бесконечные дожди в родном Раймилле, я это еще в том году понял.

Хотя не всем была по душе моя точка зрения. Например, Агнесс де Прюльи, закутанная в сто одежек и похожая на меховой шар на ножках, не уставала жаловаться на не такой уж и сильный мороз.

— Лучше бы меня оставили в замке, — уже не раз повторила нам она. — Вместо Аманды. Вот где справедливость? Грейси хотела ехать, я хотела остаться. А наставник все сделал наоборот.

Все так и есть. Аманда наутро после праздника еще раз попыталась выбить у Ворона право ехать с нами, но ничего у нее не вышло. Тот даже говорить с ней не стал толком, только посоветовал не опротестовывать его решения, потому как он человек властный и самолюбивый. И еще — деспот по натуре. По этой причине ей, Грейси, лучше всего пойти и заняться каким-нибудь полезным делом. Например — подготовить тряпки и ведро воды, ибо с завтрашнего дня она начинает отмывать замок от вековой пыли. Ну не просто же так ей тут месяц, а то и два, сидеть? Без дела?

Я так думаю, что если бы Аманда к нему не сунулась, то он такое и не придумал бы. Так что сама виновата.

Все это окончательно взбеленило и без того неуправляемую в последнее время Грейси, она нас даже проводить не вышла.

Не могу сказать, что я полностью одобрил это решение наставника. Девушка, пусть даже такая как Аманда, одна, в пустом замке — это как-то не очень правильно. Ворон, правда, вызывал ее к себе в кабинет, давал какие-то специальные указания, как видно — практического характера. Ну и еще там Тюба остался, только толку-то от него?

Но — что уже есть, то есть. Она там, мы тут, так что каждому свое. Что примечательно — как-то без нее даже спокойней стало, ни одной перепалки словесной между подмастерьями не было. Выходит, что нет Аманды — нет поводов для споров. В замке это было не слишком заметно, а вот сейчас прояснилось, что все конфликты начинались с нее. Уж не знаю — случайно, нарочно, но факт есть факт.

Еще отсутствие Аманды благотворно сказалось на Рози. Ее язвительность куда-то моментально испарилась, видимо, за ненадобностью.

Да и вообще это путешествие как-то нас сблизило. Наверное, это слово больше других подходит к тому, что между нами происходит. Нет-нет, в сугробах под еловыми лапами мы не барахтались, но зато разговаривали много и о разном.

Я мог бы сказать, что каждый день открывал мне в ней что-то новое, но не стану врать — Рози была все та же. Зато, благодаря этим разговорам, я по крайней мере понял, что ей движет в ее стремлении к власти, и почему она такая, какая есть. И еще — история, которую она мне поведала, изрядно отличалось от той, что я слышал прошлой зимой. Как видно, та версия произошедшего предназначалась для всех, а эта, правдивая — только для меня. Ну и, может быть, еще Эбердин, которой Рози доверяла. С оглядкой — но доверяла.

Еще я усвоил, что ее родное королевство Асторг — это точно не то место, где я хотел бы жить. Тамошние нравы и обычаи мне лично ничего хорошего не сулили, особенно если всплывет правда о том, кто я такой есть на самом деле. Хотя и с липовым баронским титулом мне там тоже ничего особо не светит — в кругу семьи Рози он ничего не стоит. Для них что бродяга из Раймилла, что барон из Лесного Края одинаково безразличны, они для них никто. Оно и понятно, с такой-то родословной. В свое время мне было сказано, что в венах Рози текла кровь двух монарших семей Рагеллона — так вот это было неверно. Не двух, а четырех. Пусть два других кровосмешения случились еще до Века Смуты и никого из тех венценосцев после него в живых не осталось, но данный факт не был забыт. Как и то, что у де Фюрьи остались формальные права на пару королевских корон. Это не мои домыслы, это слова Рози. Скажу честно — они меня впечатлили. Однако — серьезные амбиции у ее родственников, нешуточные.

Хотя — какие тут шутки? Вопросы крови в Асторге были вообще основой всего, они там значили даже больше, чем золото. Я в подобное поверил с трудом, не видал я мест, где хоть что-то могло бы поспорить со звонкой монетой, но и не верить Рози оснований не было.

Так вот — кровь. К вопросам брака в родовитых семействах Асторга подходили очень серьезно, прежде чем отдать кому-то руку дочери, сначала изучали семейство жениха до восьмого колена. А про сыновей и говорить нечего, там такие церемонии разводили, что я только рот открывал, про это слушая. Хотя — смысл в этом был немалый, потому как дочь из семьи уходит, а жена сына, наоборот, в неё приходит. И тот, кого она родит, будет наследником чести семьи или даже одним из претендентов на наследство.

Рози, как оказалось, хотели отдать за некоего юного виконта из довольно старого и знатного рода де Финьяр. Она была не в восторге от этого, жених ей не нравился, да и в целом она не рвалась связать себя узами брака, но кто бы ее спрашивал? Старший брат Рози предложил кандидатуру жениха, остальные братья данное предложение поддержали, отец сказал заключительное одобрительное слово, после чего закрутилась непростая процедура, предваряющая в Асторге радостное событие бракосочетания между представителями старых дворянских фамилий. И ведь уже все было сговорено, уже обсудили приданое, даже подписали какие-то бумаги, но тут случилось непредвиденное — двоюродный брат Рози по имени Жерар зачем-то затеял дуэль с этим самым будущим мужем. Мало того, что затеял, он его еще и убил, причем с позором для предполагаемых будущих родственников семейства де Фюрьи. Позор заключался в том, что толком поединка и не вышло, жених Рози был убит ее кузеном практически сразу, на втором выпаде, что выдавало полную его неспособность защитить себя и свою честь с помощью доброй стали. В Асторге умение владеть оружием для мужчины-дворянина было неотъемлемой частью существования, и то, что покойный бедолага был не от мира сего и большую часть жизни прожил вдали от столицы, занимаясь мудреной наукой под названием «астрономия», его не извиняло. И, что совсем уж скверно, бросало тень на весь род Финьяров.

Как так вышло, чем именно невезучий звездочет насолил Жерару Литон-Фюрьи, почему тот его убил — неизвестно, но это все было уже и не столь важно, поскольку отношения между фамилиями были испорчены полностью. Что до кузена Рози, то он пустился в бега, поскольку, несмотря на честность поединка, семейство де Финьяр все-таки объявило за его голову награду.

Разумеется, возможное родство с семейством де Финьяр было предано забвению. Рози было обрадовалась, но, увы, ненадолго. Во-первых, ее отец здорово оскорбился и крепко насолил бывшим возможным родственникам, поведав эту историю королю Асторга, но под своим углом зрения, после чего троим де Финьярам было отказано в местах при дворе, что вбило еще один клин между фамилиями. Во-вторых, Рози попала в число так называемых «ничьих невест». Так в Асторге называли девиц из высшего света, которые должны были выйти замуж, но по какой-то причине их брак сорвался. Причем причина значения не имела — они в любом случае считались порченым товаром, на который не клюнет даже самый неразборчивый жених. В любовницы их брать было можно, в жены — нет. Проще говоря — она умерла для высшего света, и это было Рози обиднее всего. Ее с детства готовили к тому, что она — де Фюрьи, что ее судьба — блистать и покорять, что замужество вознесет ее еще выше и, став супругой достойного человека, она займет место в свите королевы. Подобающее ей место! И тут — на тебе. Она — никто. В доме ее все равно что нет, старший брат все чаще заводит разговор про обитель, младшие сестры открыто над ней смеются, хоть раньше стоило на них только глянуть, и они тут же начинали дышать через раз.

Впрочем, её немного утешало то, что и в случае брака ничего хорошего ждать не приходилось. Будущий муж мистресс де Фюрьи не собирался оставаться в столице, она его не привлекала. Тут было сложно наблюдать за звездами — слишком много огней даже ночью и очень много шума. Так что удар шпагой всего лишь поменял одну неприятность на другую — но не более того.

Спасало Рози от обители или какой другой напасти, похуже, только одно — она была любимицей королевы-матери, особы в Асторге крайне влиятельной. Да и сам король к ней благоволил, потому без ее согласия никто ничего с ней сделать не мог.

Будь на ее месте другая девушка, послабее духом или с желаниями попроще, может, она на том и успокоилась бы. В принципе — чего не жить-то? Все есть, в платьях и развлечениях отказа нет, заведи себе любовника из королевских гвардейцев, а то и парочку, да радуйся жизни, пока молода и красива.

Но Рози этого было мало. Да, все планы рухнули, мечты вместе с ними. Но это означало только одно — надо поставить себе новую цель. И помасштабней, чем предыдущая. Не вышло стать первой среди равных при дворе? Значит, самое время стать единственной в королевстве.

И как раз в это время она встретила во дворце королевы-матери старенького мага с добрым лицом и хитрыми глазами, который ей рассказал о том, что далеко отсюда, где-то в Западных землях, один могучий маг набирает себе учеников. План сложился моментально, и через три дня Рози уже отправилась в путь. Нельзя сказать, чтобы ее родные были в восторге от подобного решения, но его одобрила сама королева-мать, о чем сообщила им лично, нанеся визит. После этого возразить строптивой Рози никто смог, и все изобразили радость от того, что славный род де Фюрьи прирастет еще и магессой.

Что меня поразило больше всего, так это то, что все они — и Рози, и ее братья на самом деле были преданны своей фамилии. Если бы кого-то из моих знакомых, вон, ту же Луизу или Агнесс силком выдали замуж, то они, конечно, покорились бы родительской власти, но при этом наверняка поначалу бы ругались в душе на отца, который даже не спросил их мнения на этот счет. Потом простили бы, но сначала… Впрочем — кто его знает? Может, это все и не так. Я не знаток обычаев благородных и не разбираюсь в их душах, они для меня потемки. Сужу по себе, не более того.

Рози же, при том, что жених ей явно не нравился и по факту эта свадьба ломала ей судьбу, полностью поддерживала решение своего отца, всякий раз употребляя фразу: «Это был бы стратегически важный для рода брак».

При этом она с нежностью отзывалась и о Жераре, который сорвал одним ударом шпаги этот самый стратегически важный для рода брак. Причем в какой-то миг я даже призадумался — а случайностью ли был тот поединок? Очень уж он случился кстати. Сами посудите — каким образом умник-звездочет, который ничего не смыслил в светской жизни, мог перейти дорогу бретеру и ловеласу Жерару, который, похоже, и читать-то толком не умел? По моему разумению, такое могло случиться только при одном условии — если эту случайность тщательно спланировал тот, кому была выгодна смерть бедолаги де Финьяра. И это мог быть только один единственный человек, тот самый, который не хотел уезжать из столицы в какую-то глушь, чтобы там вместо плетения дворцовых интриг глазеть на небо.

Каким образом в голове Рози одновременно уживались верность своему семейству и стремление разрушать планы, задуманные старейшиной их фамилии для укрепления положения в королевстве — мне неизвестно. Но было именно так. Я же говорю — это невероятная девушка.

Как и было сказано, я для себя многое уяснил и про Рози, и про ее семью. Она мне после этого стала еще симпатичней, а ее семья совсем уж перестала нравиться.

А еще я был очень удивлен, поняв, кто именно дал Рози добрый совет отправиться в Вороний замок. Без труда изобразив любопытство, благо и притворяться было почти не нужно, я задал про ее собеседника пару вопросов и окончательно убедился в том, что старичок-маг был Гаем Петрониусом Туллием, моим нанимателем.

Я после того, как это выяснил, много думал о том, был ли у него изначально план свести Рози с покойным Эрастом или это и вправду случайность, но так и не пришел к какому-либо решению. Может — да, может — нет. Лично я, по крайней мере, в этих планах точно не фигурировал, поскольку тогда мастер Гай обо мне и слыхом не слыхивал.

Агриппа в свое время мне передал слова мастера Гая о том, чтобы я с Рози крутил любовь вовсю, но и это тоже не говорило ни о чем. Он мог просто использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах, вот и все.

Кстати — именно он, мастер Гай, и рассказал Рози о том, почему Ворона называют «отступником». Как видно, не такая уж это была и тайна, если мой хитроумный наниматель вот так запросто поделился ей с практически незнакомой ему девушкой.

Хотя с таким же успехом это могла быть часть далеко идущего плана. От мастера Гая и не такого можно ожидать.

Так вот — «отступниками» называли тех магов, которые отказывались выбрать себе одного из богов, того, который станет его покровителем. То есть, по сути отказывались от божественной защиты.

Хотя именно защита тут была как раз не главным. Да к тому же — существовала ли она, эта самая защита, как таковая? Никто ни разу не видел, чтобы боги снизошли на землю и защитили хоть одного из тех магов, которых тащили на костер. Да и вообще ни один из магов никогда ничего ни от одного бога не получал — ни помощи, ни разумного совета. Все, что они сделали для нашего брата, так это много лет назад лишили возможности достичь невероятных высот в каком-то одном виде магии. Ну да, они пошли на это как на ответную меру после восстания Виталия, но многое ли это меняет?

Кстати — вот еще интересно. Виталий, по факту, восстал не против своих коллег по цеху, но против богов. А задавили его именно свои же — маги и примкнувшие к ним люди. А что же боги? Где они были? Почему не поразили смутьянов с небесного престола?

Можно было бы подумать, что их и вовсе нет, но они есть. Подтверждение тому — мы сами, те, кто обладает силой магии. Кто-то же вдохнул в нас при рождении то, что делает нас такими, какие мы есть?

Но вообще, судя по побасенкам крестьян, выходило, что они, боги, снисходят с небес исключительного для того, чтобы изречь случайно встреченному прохожему пару предсказаний или покрыть симпатичную селянку. То есть — для каких-то совершенно бесполезных дел. А вот спасти мага, который тебе служил, который восславлял твое имя — это нет. Со временем у них, видно, туго — то одно, то другое…

Да и вообще за последние триста лет, тех, что прошли с Века Смуты, уважения к небожителям в Рагеллоне поубавилось, поубавилось. До того у каждого из богов был свой храм, да не один. Воины приносили жертвы Райху Кровавому, богу-воителю. Крестьяне чтили Арха Молнию, повелителя туч, от него зависело — будет урожай или нет. Женщины молились Рине-Серебрянке, хранительнице очага и покровительнице детей. У лекарей был Гиг Травник, у купцов и менял — Шустрый Ри, а поэты и актеры молились Фрайге Изменчивой. Много богов было, одним словом. Были даже те, кто вроде бы никому не покровительствовали, а просто существовали где-то там, наверху. Были эти боги добрые, злые, коварные, изменчивые. Они были разные.

Но они — были. У каждого имелся свой храм, у каждого была своя паства. В них верили и их боялись.

Так обстояли дела всего-то триста лет назад.

А потом случился Век Смуты, изменивший все, в том числе и отношение к богам. Старые разрушенные храмы никто не стал восстанавливать, да и новые каждому богу строить не стали. Как-то так повелось, что стали ставить храмы всех богов, рассудив, что одного дома на них всех хватит. Сначала боялись — не разгневается ли небо, не случится ли беды? Не случилось. И это люди тоже подметили.

Сейчас, спустя триста лет, в богов верят, их о чем-то просят, но это скорее привычка, идущая от отцов и дедов. Просить — просят, это да, но не сильно верят в то, что желаемое случится. Или не верят вовсе.

Нет, разумеется, так дела обстояли не везде, были на континенте даже целые королевства, в которых боги по-прежнему считались непогрешимыми и всемогущими, но с течением времени таких мест становилось все меньше и меньше.

Что до меня — я сам никогда ничего у богов всерьез не просил. Даже тогда, на площади перед замком, в день инициации — и то не просил. Дело не в том, что я их не уважаю, тут другое. Обо мне в этой жизни никто никогда не заботился — так с чего какой-то небожитель станет это делать? Смешно, право слово.

Правда, когда летом меня лже-Эвангелина на кровати распластала, то что-то такое у меня в голове вертелось, это было. И мне тогда повезло, я выбрался из ее объятий живым и здоровым. Правда не уверен, что благодарность за это надо приносить именно богам, мне кажется тут дело в другом.

И тем не менее — ритуал выбора бога был неотъемлемой частью завершения обучения мага, это была традиция с тысячелетними корнями. Сначала наставник вручал вчерашнему подмастерью посох, потом представлял новоиспеченного мага тому конклаву, в котором он состоял, а после и происходило избрание той божественной сущности, которая будет определять судьбу нового чародея в этом мире.

Прием в члены конклава, вручение нагрудного знака и прочие ритуалы — это все потом. Сначала — выбор своего бога.

Так вот, наш Ворон отказался его делать. Он заявил, что ему небесный пастырь не нужен, он и без подсказки свыше сам найдет свою дорогу в этом мире. А то и не одну.

Сначала ему тактично намекнули на неправоту бывшие соученики. Мол — как так, традиции невесть сколько лет, все через это проходили, вон, совет конклава нахмурился, надо бы стариков уважить. Потом присоединились остальные маги — дело-то было в главном зале конклава «Силы жизни», к которому принадлежал наставник вчерашних подмастерьев.

Ворон на все это посмотрел, дослушивать не стал, коротко поклонился и покинул помещение.

И стал «отступником». С этого момента он не мог примкнуть ни к одному конклаву, более того — для него закрылись границы нескольких королевств, о которых я упоминал. В том же Асторге к богам относились с невероятным почтением, называли их именами детей и не приветствовали тех, кто возводит на них напраслину. То есть — Орден Истины и магов — «отступников».

Да, дело обстояло именно так. Орден если и не проявлял презрения к богам в открытую, то уж точно не поклонялся им. Так шло с самого начала, с момента его создания. «Если боги есть, то как они допустили то, что творили вы, их дети?» — так говорили основатели ордена, когда тащили на костер магов, взывающих к богам о помощи. Как я уже сказал — ни один из них не был спасен, все превратились в пепел. С тех пор у магов изрядно поубавилось веры в богов, а у Ордена, напротив, прибавилось уверенности в том, что им никто помешать не сможет — ни на земле, ни с небес.

Правда, «отступников» и Орден не жаловал. Маг, отказавшийся от канонов, отошедший от основных устоев существования опасен вдвойне — со слов Рози, именно так рассуждали отцы-инквизиторы. А потому за ними был особый надзор, и если что, рассчитывать на снисхождение «отступникам» не приходилось.

Эти объяснения, с одной стороны, внесли определенную ясность в то, что с нами случилось летом и сделали понятной такую невероятную настойчивость покойного Августа Туллия в его стремлении отправить нашего наставника на костер.

С другой стороны — возникла масса вопросов. Как боги вручили Ворону скипетр наставника, если он отказался от их покровительства? По идее — если они не существуют для него, то и он не существует для них. И сразу — почему они все-таки отбирают из нас тех, кто будет магом? Какова наша будущая судьба — Ворон не член конклава, кому он нас будет представлять после получения посоха? Может, будучи учениками мага-«отступника», мы тоже становимся таковыми, и наше будущее уже перечеркнуто? Тогда почему он нас об этом не предупредил? Хотя — о чем я, это же Ворон.

В общем, вопросов много — ответов нет. И посоветоваться кроме Рози не с кем — передавать содержание наших с ней разговоров кому-либо другому мне даже в голову прийти не могло. Что говорится между нами — там и остается.

Зато было про что подумать по дороге, которая знай себе петляла через заснеженный лес. Точнее — было бы о чем подумать, кабы не Мартин с Гарольдом, заспорившие о разбойниках и засадах.

— Здесь разбойников полно, — разорялся Мартин. — Герцоги иные деревни до такого довели, что им только выходить на большую дорогу и остается.

— Но не на эту же, — возражал ему Гарольд. — Сам посуди — лес редкий, снег глубокий…

— Да нет тут никого! — рявкнул из начала колонны Фальк. — Сколько можно из пустого в порожнее… Отсюда даже дичь разбежалась давно, какие могут быть разбойники?

— О чем он? — удивился Мартин. — Ничего не понял.

— Поясни, — потребовал Гарольд.

— Вы бы хоть задумались — откуда тут в лесу взялась протоптанная дорога? — рассмеялся Карл. — Кому понадобилось ее здесь торить? Особенно если учесть, что торговли на побережье сейчас нет — война кругом. Следы вы читать не умеете — это ладно, вы горожане, кроме как на охоту, за стены не выбираетесь, но подумать-то можно? Да и по сторонам поглядеть иногда. Вон дерево срублено, вон… э-э-э-э… Желтый снег в изрядном количестве. И не только желтый. А вон — обломок от древка алебарды или чего-то подобного в снег воткнут. Нет, Гелла, это не деревце, даю тебе слово.

И на самом деле — как это я не замечал подобное сам? А ведь должен был, я же тоже из Лесного Края.

— Здесь прошли королевские гвардейцы! — радостно крикнула Магдалена. — Да, Фальк?

— Ну, гвардейцы или нет — я не знаю, но это точно были не торговцы, — подтвердил Карл. — Вон же, видно — сапоги подкованные, и шли люди след в след. Разбойникам прямые дороги не нужны, их дело по кустам таиться да со спины бить, стало быть — воины шли. И не они тут первые топали, вон как снег утрамбован. Мастер, нам ведь ехать всего ничего осталось, верно?

— Ну да, — отозвался Ворон, с интересом слушающий Фалька. — Почти прибыли.

— Ну вот, — Карл хохотнул. — Про то и речь. Здесь то и дело проходят отряды профессиональных вояк — откуда тут быть разбойникам? Что им за интерес тут сидеть?

— За пределами замка голова Фалька начинает варить куда лучше, чем в нем, — заметила Магдалена. — Наставник, возьмите это на заметку.

— Просто он практик, — на редкость благодушно произнес Ворон. — Я это давно понял. Фальку нужно четко понимать, чего надо добиться в конечном итоге и какими средствами для достижения этой цели он располагает. Если эти два условия выполнены, он любому из вас фору даст. Де Фюрьи, не надо улыбаться, я знаю, о чем вы подумали. Нет, у барона в голове не две извилины, каждая из которых отвечает за определенное условие.

— Что? — Карл, услышав эти слова, похоже, обиделся. — Рози, ты правда такое подумала?

— Нет, — кристально честными глазами посмотрела на него де Фюрьи. — Как ты можешь меня в подобном подозревать.

— Если Рози так говорит, значит еще хуже подумала, — под общий смех добавила хохотушка Сюзи Боннер. — А то ты ее не знаешь?

— Кстати, мне отец рассказывал, что разбойники во время войн часто нанимаются к одной из сторон на службу, — заметил де Лакруа, явно желая перевести разговор в другую плоскость.

— Чистая правда, — Ворон поворочался в своих санях, устраиваясь поудобнее. — Для них это отличный способ ловли рыбки в мутной воде. Вроде как и своим ремеслом занимаешься — грабишь и убиваешь, но при этом на законных основаниях. Вот же! Фон Рут, опять ты своего питомца переложил с места на место? Я его когда-нибудь раздавлю и даже жалеть об этом не буду!

Речь шла о Филе, который увязался за нами. Да, представьте себе, он тоже отправился в поход.

Я об этом и понятия не имел, честное слово. Правда, мне никто кроме моих друзей не поверил, но это на самом деле было так. Видели бы вы мое лицо, когда после того, как мы миновали Кранненхерст и углубились в лес, Ворон громогласно крикнул:

— Фон Рут, потрудись объяснить мне, что в моих санях делает это существо?

Первой мыслью было: «Аманда, что ли?». Абсурдно, но ничего другого мне на ум не пришло.

Нет, это была не Аманда. Это был Фил, который вылез из-под мешка с овсом, где спрятался перед отъездом. Сейчас, как видно, изрядно замерзнув, он хлопал себя ветвями по окрепшему стеблю, который уже смело можно было называть словом «ствол», и пытался залезть под шубу к наставнику. При этом он еще разевал свой цветок, беззвучно жалуясь ему на то, что вокруг зима и ему холодно.

— Я не знаю, — обескураженно ответил Ворону я. — Правда не знаю. Фил, ты что тут делаешь?

Цветок задрал все ветви вверх, как бы изумившись моим словам, а после продолжил свои попытки залезть под полу шубы наставника.

— Да отстань ты! — отпихивал его от себя Ворон. — Мне самому бы согреться, тебя только не хватало!

— Фил! — рыкнул на цветок я. — Прекрати.

Растение знай только отмахнулось от меня ветвью.

— Мастер, а хотите я его сожгу? — вкрадчиво предложила Рози. — Вы его на дорогу сбросьте только, а там моя забота.

— И не жалко будет? — Ворон усмехнулся. — Твои друзья к нему привыкли, а фон Руту он вообще, как родной стал.

— Она шутит, — Луиза как будто случайно направила своего коня в пространство между санями и скакуном Рози. — Правда, де Фюрьи?

Малышке де ла Мале Фил пришелся по душе, слова наставника были правдой. Она с ним даже беседы вела, утверждая, что с каждым днем он понимает ее слова все лучше и лучше. Кстати — это было правдой. Не скажу, чтобы Фил стал совсем уж мыслящим существом, но какие-то зачатки разума у него действительно появились.

— Правда, — с сомнением в голосе подтвердила Рози и печально вздохнула. — Да и ладно. Он сам скоро замерзнет.

— Права, — Ворон цапнул Фила за стебель в районе цветка и приподнял вверх, так, что его корешки заизвивались в воздухе. — Дороги ему не одолеть.

Наставник приложил палец другой руки к лепестку цветка, Фил перестал сучить ветвями и замер.

Ворон что-то прошептал, и мое растение как будто одеревенело.

— Пусть поспит, — наставник положил окостеневшего Фила себе в ноги. — Доедем до места — разбужу. Главное теперь, чтобы я на него случайно не сел.

Это стало моим постоянным страхом, а потому каждое утро я Фила клал так, чтобы Ворон точно на него не примостил свой зад, наставника же это сильно раздражало. А мне что делать? Запасы уменьшались, мешки перекладывали с места на место, и Ворон по этой причине все время устраивался в санях как-то по-новому.

Вдобавок, он, Фил в смысле, расти начал! Уж не знаю — с легкой руки наставника, или еще почему — но он рос. Ствол у него стал крепче и толще, ветви вытянулись, ноги-корешки — тоже. А цветок-голова каким-то твердым стал, как… Дерево?

Вот так, с шутками и спорами, мы и добрались до того места, где лес кончился. Деревья расступились, и мы оказались на довольно высоком холме, с которого открывался вид на большую долину. И вид преинтереснейший.

— И вправду — война, — Ворон встал из саней и сделал по поскрипывающему снегу несколько шагов. — Одно дело про это говорить — и совсем другое подобное увидеть.