Когда Алексей добрался до дому, уже совсем стемнело. Он приехал бы раньше, но на повороте к Каменному Клыку обнаружил, что спустило колесо. Пока искал в багажнике запаску, пока менял, кряхтя и чертыхаясь…

Поселок мирно спал. Кое-где в домах горел свет. Некоторые окна излучали голубоватое сияние: там смотрели телевизор. Уличные фонари разливали вокруг себя дрожащие желтоватые лужицы света, но окружающий мрак был слишком густым и плотным. Темнота жадно выпивала, вбирала в себя свет и ни капли его не желала отдавать обратно.

Алексей вспомнил, что Андрей Давыдов тоже обратил внимание на необычную темень здешних ночей, и поежился. Теперь он был уверен, что странный текст – это отрывок из письма или дневника. Человек выливал чувства и воспоминания на бумагу, чтобы не сойти с ума, не задохнуться насмерть от переполняющих душу эмоций и страхов.

Алексей подъехал к дому и заглушил мотор. Некоторое время сидел и тупо смотрел перед собой невидящими глазами. Весь вечер он беспокоился за Марусю, а теперь, вернувшись, не решался зайти и проверить, как она. Неожиданно затренькал мобильник, стоящий на подставке, закрепленной на приборной панели. Эту подставку в виде маленького красного автомобильчика в прошлом году подарила ему Маруся. Звонили с незнакомого номера. Алексей протянул руку к телефону, но никак не мог заставить себя взять его и ответить на звонок. Вибрирующий, заливающийся нетерпеливой трелью аппарат вдруг показался ему живым существом. Злобным, опасным, ехидно усмехающимся. Алексей зажмурился, потряс головой, отгоняя наваждение. Схватил телефон и, не давая себе времени на размышления, ответил:

– Да, слушаю.

– Добрый вечер, – мягко проворковал знакомый женский голос. Алексей поморщился. Еще совсем недавно вибрации этого чувственного голоса заставляли его тело сладко трепетать. Теперь же он испытывал нечто среднее между отвращением и страхом. Уж во всяком случае, говорить сейчас с этой женщиной ему точно не хотелось. Тем не менее он произнес:

– Скорее ночь. Привет.

– Ты куда-то ездил? – вкрадчиво спросила Ирина.

– Откуда ты знаешь?

– Ты же сидишь в машине, я по звуку слышу. Наверное, приехал откуда-то, – слегка смешавшись, пояснила она.

«Врешь, ничего ты не слышишь. Мотор не работает. Видимо, кто-то видел, как я въехал в поселок, и поспешил доложить». Сама Ирина заметить его не могла: ее дом находится совсем в другой стороне Каменного Клыка. Разумеется, ничего этого он не стал говорить вслух.

– Да, я уезжал. По делам, – коротко отозвался Алексей.

– Извини, я не хотела выпытывать, – Ирина казалась сконфуженной, – просто соскучилась и решила позвонить. Мы давно не виделись.

– Так уж вышло, – ответил он, – я занимался стройкой. К тому же Маруся плохо себя чувствует.

– Бедняжка. Мне ее очень жаль, – проговорила Ирина. В ее голосе мелькнула и растаяла едва уловимая ирония. – Может, тебе нужна помощь? Я имела в виду, в строительстве?

– Спасибо, я справлюсь, – сухо сказал Алексей. Что ей на самом деле от него нужно? Секса? Поклонения? Любви? А что, если тут и в самом деле поселились сектанты? Они с Марусей должны влиться в их тесные ряды, вместе с ними молиться нелепым игрушечным богам, сидеть взаперти в поселке и время от времени принимать участие в вакханалиях?

– Извини, Ирочка, я немного устал. Только что приехал, да еще колесо по дороге проколол. И мне нужно посмотреть, как там жена.

«Зачем я оправдываюсь?» – отстраненно подумал он.

Она спокойно выслушала его объяснения, ласково пропела:

– Конечно, дорогой. Не буду отвлекать. Мы еще успеем наговориться, – и сразу отключилась, не дождавшись ответа.

Последняя фраза прозвучала откровенно игриво. Алексея покоробило. Эта женщина не ведала стыда, не обременяла себя приличиями. Делала, что хотела, и была уверена, что ей это позволено. Он медленно, тяжело выбрался из машины и побрел к дому.

Уличное освещение не было включено. Видимо, Маруся рано легла спать и не зажгла фонари. В груди загустел, свернулся в клубочек противный холодок: а что, если… Никаких если! Маруся просто спит, мысленно одернул себя Алексей и решительно шагнул внутрь сонного, затаившегося дома. Снял ботинки, прошел на кухню, по пути зажигая везде свет: так он чувствовал себя увереннее. Кухня, разумеется, оказалась пустой. Пахло свежей выпечкой. На столе, заботливо прикрытая льняным полотенцем, стояла большая тарелка. Судя по аромату, вечером Маруся пекла пирожки.

Алексей вымыл руки, подошел к столу и откинул салфетку. Ему вдруг захотелось есть. Пирожки были аппетитные – ровные, круглобокие, золотистые. Алексей надкусил один из них и зажмурился от удовольствия: внутри оказалась еще теплая малиновая начинка. Было сказочно вкусно. «И где это Маруська раздобыла малиновое варенье?» – подумал Алексей, не заметив, как дожевал пирожок.

Он поставил на плиту чайник, достал из холодильника молоко. На полке стоял глиняный горшочек: видимо, Маруся оставила ему мясо на ужин. Но мяса не хотелось. Только пирожков. «Что это я, – вдруг пораженно подумал Алексей, донельзя удивившись своей странной забывчивости, – жрать собрался, а к Маруське не зашел?!» Он почти бегом направился в спальню. Осторожно открыл дверь и зашел внутрь.

На этот раз окно оказалось закрытым, и в комнате было душновато. Глаза быстро привыкли к темноте, к тому же в комнату падал свет из коридора, и Алексей разглядел лежащую на кровати фигуру. Маруська повернулась на бочок спиной к нему и уютно сопела. Волосы темной тенью разметались по подушке, одеяло тихонько вздымалось в такт дыханию. Лежала она странно, почти поперек кровати, так что ему, чтобы лечь, придется передвинуть ее. «Можно поспать сегодня в гостиной», – решил Алексей: тревожить Марусю не хотелось.

Он подошел ближе, легонько погладил жену по волосам. Она не пошевелилась, никак не отреагировала. Видимо, наглоталась своих таблеток. «Пора с этим завязывать, – нахмурился Алексей, – как бы привыкание не возникло». Хотя, с другой стороны, пусть выспится. В последнее время ей нечасто удавалось полноценно отдохнуть. Как говорила бабушка, сном все болезни лечатся. Наверное, даже душевные травмы.

Алексей вернулся в кухню, налил себе чаю. Заваривать его не потребовалось: в чайничке оказалась свежая заварка. Он набросился на румяную выпечку. Помимо сладких, на тарелке лежали еще пирожки с начинкой из лука и яиц. Такие он особенно любил, их очень вкусно пекла мама. Никто не умел печь так, как она. У Маруси получалось очень хорошо, но все же до маминых пирогов она недотягивала. Хотя жене он, само собой, этого никогда не говорил. Тем более что, может быть, она пекла ничуть не хуже: все дело лишь в детской привычке.

Пирожки, которые уплетал сейчас Алексей, были очень похожи на мамины: воздушное, нежное тесто, много начинки, хрустящая корочка… Сам того не заметив, он слопал всю тарелку. «Разъелся и Маруське ничего не оставил», – покаянно подумал Алексей. Вымыл посуду, принял душ, кое-как постелил себе на диване и лег.

Сон не шел. Вместо этого Алексей вдруг ощутил, что сильно возбужден. День был долгий и нервный. Неожиданная находка, встреча с Наумовым, их странный разговор… В голове роились всевозможные тревожные, отчасти даже пугающие мысли, и обычно в подобном состоянии секса ему не хотелось. Но сейчас творилось что-то невероятное. Желание нарастало, и Алексей чувствовал себя озабоченным подростком, который насмотрелся фильмов для взрослых. Разрядки хотелось настолько мучительно, что сил терпеть почти не оставалось. Внизу живота ныло, но это было не приятное томление, предвкушение, а навязчивое ощущение, сродни зубной боли.

Он изо всех сил пытался отвлечься, но ничего не выходило. Хуже того, в ответ на попытки сознания переключиться на другие мысли перед глазами стал настойчиво маячить образ Ирины. Она сладко, многообещающе улыбалась, картинно облизывала полные губы, гладила свое роскошное тело, принимала соблазнительные позы, медленно снимала с себя одежду. Казалось, она смеется над ним, дразнит, издевается. Желание достигло апогея, и Алексею показалось, что у него вот-вот будет оргазм. Он уже хотел этого: пусть бы кончилась эта пытка. Но ничего не происходило, он пылал, как больной гриппом, и едва не рычал от напряжения и боли.

Алексей вскочил с постели и бегом бросился в ванную. Забрался в душевую кабину и, зажмурив глаза, включил холодную воду. Ледяные струи обожгли тело огнем. Алексей ежился, дрожал, стучал зубами, но упорно продолжал стоять под душем. Вода колола и хлестала разгоряченную кожу, рвала его на части, заставляя забыть обо всем на свете. Старый способ сработал – наваждение пропало. Он еще минут пять не вылезал из кабины, закончив терапию контрастным душем. Выйдя из ванны, решил принять снотворное. Чтоб уж наверняка покрепче заснуть.

Он знал, где Маруся держит таблетки, и направился прямиком на кухню. Открыл навесной шкафчик, достал упаковку с пилюлями. Проглотил одну капсулу. Подумал и добавил еще одну. Пусть быстрее подействует. Запил лекарство водой и снова вернулся в гостиную, улегся на диван. Вторая попытка удалась: уснул он почти мгновенно. Как в яму провалился. Снотворное еще, наверное, и до желудка не успело добраться.

За всю жизнь Алексей ни разу не видел во сне кошмаров. Даже в детстве. Сегодняшняя ночь стала исключением. Ему снилось, что он лежит в спальне, рядом с Марусей. Она крепко спит, а ему уснуть не удается. В соседней комнате, в гостиной, стоит гроб с телом. Умер кто-то из близких: то ли мама, то ли отец, то ли Алиска. Или, может быть, все трое сразу. Сны часто абсурдны, неподвластны обычной, дневной, логике.

Алексей и Маруся долго сидели у гроба и наконец ушли прилечь. Теперь жена спит, и он тоже старается заснуть, но неожиданно слышит тихий шорох в соседней комнате. Он напряженно смотрит на открытую дверь, стараясь убедить себя, что ему просто показалось. В спальне темно, а в гостиной ярко горит свет. Звук повторяется, и Алексей отчетливо понимает, что его издает тот, кто покоится в гробу. Больше некому. Он замирает в кровати. От ужаса его тело словно покрывается ледяной коркой, к голове, наоборот, приливает жар. Глазам становится горячо и тесно в глазницах, они выпучиваются и наполняются слезами.

Между тем звуки в соседней комнате становятся громче и отчетливее, можно безошибочно понять, что там происходит. Алексей не видит этого, но четко представляет себе, как мертвец в гробу медленно, тяжело поднимается и садится. Закоченевшее непослушное тело с трудом слушается хозяина. Мертвые пальцы упорно скребут обивку гроба, жадно цепляются за края. Жесты отрывисты и неуклюжи – это лишь жалкая пародия на движения. Наконец, усевшись, покойный (или покойная?) пытается вылезти из гроба, и стол под ним слегка скрипит.

Алексей тонко, жалобно подвывает: он и не подозревал, что его горло способно воспроизводить такие жалкие беспомощные звуки. Пошевелиться невозможно: руки и ноги словно примерзли к кровати. Щекам горячо: господи, неужели он плачет?! Алексей закрывает глаза, а в следующую минуту, открыв их, видит, что на стене напротив двери появилась тень. Существо выбралось из гроба, слезло со стола и теперь приближается к двери. Тень колеблется, растет, густеет. Мертвец, подволакивая ноги, шатаясь из стороны в сторону, неуклонно движется вперед. Шаркающие, нетвердые шаги раздаются все ближе.

Внезапно Алексей понимает, что уже может двигаться. Путаясь в одеяле, вскакивает с кровати, склоняется над Марусей, трясет ее за плечо, стараясь разбудить. Из сведенной судорогой глотки по-прежнему доносится лишь слабый писк: он хочет закричать, позвать жену, но ничего не выходит. В панике оглядываясь на дверь, он замечает, что ночной гость неумолимо приближается. Еще минута, и мертвец заглянет в спальню! Надо спешить, надо спасаться! Алексей настойчиво, даже грубо трясет, тормошит Марусю, пытаясь вырвать ее из сна. В отчаянии принимается хлестать жену по щекам, надеясь, что от боли она придет в себя. Голова Маруси безвольно поворачивается. И в это мгновение он замечает, что кожа ее холодна, дыхания не слышно, а тело словно деревянное.

Алексей проснулся от собственного хриплого вопля и в первое мгновение никак не мог сообразить, где он и что с ним. Сел на диване, дрожа и дико озираясь по сторонам. Дыхание сбилось, его била дрожь, в горле саднило: видимо, он не только кричал, но и плакал во сне. Впервые в жизни рыдал от невыносимого, сумасшедшего ужаса. Постепенно успокаиваясь, он слез с дивана, натянул джинсы с футболкой и побрел на кухню. Выпил залпом два стакана воды, ополоснул лицо, посмотрел на часы. Полшестого утра. «Вот и отлично», – подумал Алексей, прекрасно понимая, что уже не сможет заснуть. Взял сигареты и вышел во двор.

Было ясно, свежо и холодно, по спине сразу побежали мурашки. Зато утренняя прохлада помогла окончательно прийти в себя. Алексей сел на влажную от росы скамейку и с наслаждением затянулся. Прошедшая ночь была из ряда вон. Не следовало есть столько мучного на ночь, не снилась бы всякая ерунда. Он вспомнил о приступе бешеного возбуждения. Такое впечатление, что Маруська взяла и подсыпала что-то в свои пирожки. Идея была абсурдной, Алексей помотал головой, отгоняя идиотские мысли. Докурив, вернулся обратно в дом. На цыпочках пробрался в спальню, посмотреть, как там Маруся.

Жена спала в той же позе, плотно закутавшись в одеяло, спиной к двери. По-прежнему поперек кровати. Странно. Алексей нахмурился и подошел ближе. Воспоминания о недавнем сновидении заставили его занервничать. Он наклонился и пригляделся к спящей. Маруся легко и почти беззвучно дышала, в этом сомнений не было. Не желая сам себе признаваться в своих страхах, Алексей все же вздохнул с облегчением. Медленно, стараясь не разбудить спящую, обошел кровать, чтобы заглянуть ей в лицо. Лицо было спокойно и безмятежно. Вроде бы все нормально. И тем не менее Алексей почувствовал, что в нем разрастается тревога. Проспать как минимум восемь часов и не перевернуться с боку на бок, не пошевелиться? И зачем ложиться поперек кровати?

Алексей настороженно окинул спальню взглядом. Ночью было темно, и он не мог этого заметить, но сейчас… Раздеваясь на ночь, Маруся обычно оставляла домашнюю одежду на стуле возле кровати. Как в пионерском лагере. Сейчас стул был пуст. Алексей осмотрел комнату внимательнее. Тапочки, как и положено, стояли возле кровати, а одежды нигде не было. Может, Маруся повесила ее в гардероб? Алексей прошел к шкафу и открыл дверцы. Платья, в котором вчера ходила Маруся, там не оказалось. Он не мог его не заметить – платье было ярко-желтого цвета, в веселую клеточку. Маруська сшила это платье сама и очень любила надевать дома.

Алексей озадаченно уставился на спящую жену. Хотя, собственно, никаких особых загадок. Других вариантов просто не имелось. Платье могло быть только на Марусе. Она улеглась спать в одежде. Но почему? Была пьяна? Алкоголем не пахло, и вообще это не похоже на Марусю. Выпила много снотворного, не успела раздеться, упала в постель и заснула? Чушь какая-то… Он быстро пересек спальню и приоткрыл край одеяла. Жена не шелохнулась. Мелькнул кусок желто-синей клетчатой материи. Алексей опустился на кровать и бессильно уронил руки на колени. Что происходит? Сил терзаться оставалось все меньше, нервы после бессонной ночи были на пределе.

– Маруся! – шепотом позвал он. – Малыш!

Потом еще и еще – уже громче. Потрепал за плечо. Она не реагировала. Алексей, стараясь подавить подступающую панику и отбросить навязчивые параллели с ночным кошмаром, принялся трясти жену, рывком перевернул на спину. Ее тело было безвольным и податливым. Неожиданно Маруся шумно, со свистом вздохнула и широко распахнула глаза.