Маруся задыхалась, качалась, как пьяная. В боку кололо, перед глазами плыли разноцветные круги. Ноги подкашивались, она спотыкалась на ровном месте и даже один раз упала, разбив коленку о бордюр. Резкая боль в ушибленной ноге немного отрезвила ее, вернула способность соображать. Одно хорошо: гадкий карлик пропал.

Бегать вокруг дома было бесполезно. Леши нет нигде – ни в пристройке, ни на заднем дворе. Маруся нашла в себе силы подняться на крыльцо гостевого дома, с той памятной ночи она и близко к нему не могла подойти. Обнаружилось, что он заперт. Маруся бросилась к воротам и увидела, что их машины нет. Видимо, Леша куда-то уехал. В последние дни он почти всегда был дома, и надо же, именно сейчас…

Маруся в растерянности стояла возле калитки, судорожно вцепившись в металлические прутья. Что делать? Куда бежать? На ней было желтое домашнее платье в синюю клетку, на правой ноге – тапочек, левая – босая. Должно быть, тапка слетела, пока она металась по двору. Хорошо еще, ногу не поранила. Возвращаться домой нельзя. Ни за что на свете Маруся не сумеет переступить порога. По крайней мере, одна. Подумать только, совсем недавно это место, этот огромный дом казались ей подарком судьбы! Теперь бы она, кажется, все на свете отдала, лишь бы им никогда не уезжать из Казани. Не видеть, ничего не знать о поселке под названием Каменный Клык.

– Маруся? – прозвучал знакомый голос. Она громко вскрикнула от неожиданности и отшатнулась от калитки.

– Я тебя напугала? – Варвара стояла в двух шагах от Маруси, отделенная от нее ажурной решеткой. Даже ошалев от потрясений, Маруся не могла не заметить, насколько хорошо выглядит хозяйка «Суперпиццы». Дело было не в прическе или одежде, женщина словно светилась здоровьем. Густые волосы блестели, налитое тело казалось переполненным силой и энергией, на щеках цвел румянец. Варвара улыбалась, демонстрируя ровный ряд крепких белых зубов. Маруся рядом с ней казалась особенно изможденной и бледной.

– Немного, – прошелестела она, – извини, я…

– Да не извиняйся ты, – жизнерадостно ответила Варя. Она словно не замечала странного вида и поведения приятельницы. – А я сегодня пирожки стряпала. С малиной, с луком и яйцом. Вкуснятина получилась – пальчики оближешь! Дай, думаю, зайду к Марусе, угощу их с Лешей. Заодно узнаю, как дела.

– Все хорошо, – почему-то соврала Маруся. Хотя, наверное, если кому-то и можно рассказать о случившемся, то только Варе. Больше ни с кем в поселке она так и не сошлась.

– Да уж вижу, что хорошо, – усмехнулась Варвара. В руке она сжимала пакет. Видимо, с пирожками. Красная Шапочка пришла навестить больную бабушку. – Может, все же впустишь меня?

– Конечно, заходи, – спохватилась Маруся, открывая калитку. Это хорошо, что Варя заглянула, подумалось ей. Совсем не обязательно что-то рассказывать, зато не придется торчать здесь одной. Можно даже попросить приятельницу подождать, пока придет Леша. Посидеть во дворе на скамейке. Отговориться тем, что сердце схватило, или еще что-то придумать.

Варвара тем временем быстро шла по двору, продолжая что-то оживленно говорить на ходу. Она, как обычно, была многословна. К тому же у нее, судя по всему, сегодня отличное настроение. Варя уверенно направлялась прямиком ко входу в пристройку. Видимо, рассчитывала, что сейчас они поставят чайник, заварят чайку, отведают ее хваленых пирожков. В любое другое время Маруся и сама повела бы гостью в дом – куда же еще? Но сейчас… Она хотела было остановить Варю и окликнула ее. Варвара остановилась, выжидательно глядя на Марусю. Та смешалась. Что сказать? Заявить, что боится заходить в собственный дом? Варя решит, что Маруся сумасшедшая. Только еще слухов по поселку не хватало.

– Я просто хотела… хотела сказать, – Маруся мучительно соображала, пытаясь придумать что-нибудь подходящее. На ум ничего не приходило, и она неуклюже закончила: – Хотела сказать спасибо, что ты меня навестила.

Варвара понимающе кивнула, улыбнулась и зашла в дом. Маруся поплелась следом. Пока она, всеми силами пытаясь преодолеть дрожь и унять сердцебиение, неуверенно поднималась на крыльцо, Варвара уже прошла на кухню и возится там, мурлыча под нос незатейливый мотивчик. Как и предполагала Маруся, она шлепнула на плиту чайник, нашарила в шкафчике заварку, полезла в холодильник за молоком. Достала большую глубокую тарелку и выложила на нее выпечку.

После смерти Алисы Варя не раз бывала здесь, помогала по хозяйству и знала, что где лежит. И все же сегодня ее хлопоты казались неуместными, навязчивыми. Слишком по-хозяйски она распоряжалась на Марусиной кухне. Словно перестав принимать ее саму в расчет. Будто Маруся уже умерла, ее нет, и спрашивать ее согласия незачем.

Маруся усилием воли отогнала неприятные мысли. Что за чушь лезет в голову? Раз хочет – пусть помогает. Спасибо ей. Какое, в конце концов, это имеет значение? Она сбросила с ноги одинокую тапку (вторая пока так и не нашлась), пересекла небольшой коридорчик, покосившись на дверь в Алискину комнату, зашла в кухню и уселась на стул. Дверь в комнату дочери была плотно прикрыта. Маруся плохо помнила, как выбегала наружу. Точнее, совсем не помнила. И все же вряд ли ее хватило бы на то, чтобы аккуратно притворить за собой дверь. Может, она захлопнулась сама?

Внезапно Маруся решила проверить кое-что. Боясь передумать, она быстро проговорила:

– Варя, можно тебя попросить?

– Проси, – разрешила Варвара, наполняя кипятком пузатый заварочный чайничек.

– Мне стало плохо, видно, что-то с сердцем. Вышла во двор, воздухом подышать, а тапочка с ноги слетела. Наверное, в Алисиной комнате, я там была. Ты не посмотришь? Просто уже так удобно уселась, вставать не хочется.

– Сиди, не вставай. Сейчас гляну, – Варя с грохотом водрузила чайничек на стол. Маруся слышала, как Варя открыла дверь, зашла в комнату. С замиранием сердца ждала, когда приятельница увидит свисающую с потолка петлю, истошно завопит и выскочит обратно. И в то же время была уверена, что этого не случится. Ничего и не случилось. Варвара спокойно вернулась на кухню.

– Там ничего нет, – улыбнулась она, сверкнув глазами. Марусе показалось, что в ее взгляде промелькнула лукавая усмешка. Почудилось, что фраза прозвучала двусмысленно.

– Спасибо, – ответила Маруся.

Пышные поджаристые пирожки, похожие на золотые слитки, уже лежали на тарелке. В чашках дымился свежезаваренный чай. Варвара пододвинула стул и села рядом с Марусей.

– Молока налить? – спросила она.

– Нет, не надо. Я так попью.

– А я не могу небеленый пить, – Варвара щедро плеснула себе молока. В чашке завертелся маленький водоворот. Соседка взяла чайную ложку и принялась энергично перемешивать жидкость, позвякивая ложкой о края. Чай расплескался, несколько капель пролилось на стол. Варвара с шумом и хлюпаньем отхлебнула из чашки и зачем-то подмигнула Марусе.

– А песочку-то я и забыла добавить! – возвестила она, придвинула к себе сахарницу и принялась накладывать сахар. Маруся насчитала шесть ложек. Варвара подумала и плюхнула еще одну. Снова отхлебнула. Должно быть, жуткая гадость, приторная до зубной боли. Однако Варвара с наслаждением причмокнула:

– Сахару должно быть много! Чтоб ложка стояла.

Бред какой-то. Варя никогда не вела себя так… с таким… Маруся никак не могла подобрать нужное слово. Происходящее казалось нелепым фарсом. Может, над ней просто подшучивают? У Маруси внезапно заломило виски. Она прижала к ним пальцы и сморщилась от боли. Мигрень. Этого еще не хватало.

– Угощайся, вкусные пирожки! – тем временем пропела Варвара и, подавая пример, схватила один и впилась зубами в упругое тесто. Пирожок оказался с малиной. По ее подбородку потек густой красный сок. Соседка картинно закатила глаза – мол, божественный вкус, облизнулась и зачавкала с открытым ртом. Видны были куски пережевываемой пищи. Марусю замутило, и она поспешно отвела глаза. «Никогда не обращала внимания, как Варя некрасиво ест. Да она так и не ела!»

– Попробуй тоже, бери, не обижай меня, – с набитым ртом проговорила Варвара.

Маруся заставила себя посмотреть на нее и выдавить улыбку. Варя шумно глотнула, пальцем вытерла очередную алую струйку с подбородка и медленно, тщательно, со всех сторон облизнула палец, сильно высовывая розовый острый язык.

– Вкуснотища! Обожаю вылизывать. И сосать тоже, – промурлыкала Варвара, – а ты?

– Что? – Маруся разинула рот от изумления. Видимо, она не так поняла. Но Варя тут же рассеяла ее сомнения.

– Ладно, не прикидывайся. То самое! – она приблизила свое лицо к Марусиному и произнесла, смакуя каждое слово:

– Я сказала, что люблю сосать у мужиков. Кстати, твой красавчик на балу сам все видел! И, по-моему, ему понравилось.

– Что? – опять сказала Маруся. Она не знала как реагировать, как вести себя, что отвечать. Происходящее напоминало театр абсурда. Все было бессмысленно, неправильно: странное поведение Варвары, ее вульгарные манеры, грязные, неприличные слова. Кто-то из них двоих был не в себе. Может, все это лишь чудится Марусе, точно так же, как мерещился всюду мерзкий карлик? Ей никак не удавалось сконцентрировать внимание, сосредоточиться, к тому же голова болела все сильнее и сильнее.

– «Что-что», – глумливо передразнила Варвара, – расчтокалась! Не пугайся, с Лешкой твоим у меня ничего не было, и быть не могло. Он не мой.

– Не твой, – слабым эхом отозвалась Маруся.

– Да уж и не твой! – грубо бросила Варвара. – Ты только под ногами путаешься почем зря. Шла бы вон, и дело с концом.

Она выразительно мотнула головой в сторону комнаты Алисы и снова издевательски подмигнула. Маруся почувствовала, что волосы зашевелились у нее на затылке. Горло сжал спазм, и она еле слышно прошептала:

– Откуда ты… знаешь?

– Еще бы мне не знать, – со смешком проговорила Варя и шустро схватила очередной пирожок. Все повторилось: хлюпанье, чавканье, жевание, алый ручеек на подбородке, засунутые в рот пальцы. Вдобавок, в два счета расправившись с едой, Варвара громко отрыгнула.

Маруся сидела, мучительно борясь с дурнотой и нарастающей головной болью. Нужно было указать Варваре на дверь или хотя бы встать и выйти самой, но она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни тем более повернуть голову или хотя бы прикрыть глаза, чтобы не смотреть на отвратительную трапезу. Варвара же, покончив с пирожком, похвасталась:

– Я вообще многое про тебя знаю, милочка. Например, как ты голову муженьку своему дуришь. Таблеточки-то заветные давно не пьешь, почитай, три с половиной года. А мужу врешь, будто пьешь! Уж так хочется родить да привязать его покрепче. Всех врачей уже обежала, только без толку. Пустая, бесплодная, бесполезная деревяшка. Постарались докторишки-то колхозные, а? Выскребли досуха! – Варвара гнусно захихикала.

У Маруси уже не оставалось сил, чтобы удивляться, возражать, отвечать. Никто не мог знать того, о чем говорила сейчас эта ведьма. Маруся не рассказывала об этом ни единой живой душе, даже родной матери. И все же это была правда, и Варваре эта правда каким-то непостижимым образом была известна. Родить Леше сына было Марусиной заветной мечтой, которая никак не желала сбываться.

– Только зря стараешься. Даром ты Леше не нужна, а уж с прицепом – подавно. У него давно другая, – злорадно выплюнула Варвара.

– Неправда, – беззвучно, одними губами прошептала Маруся. Эти слова, наверняка сказанные только для того, чтобы окончательно добить ее, тем не менее причиняли такие страдания, что и головная боль по сравнению с этим казалась незначительной.

– Совершеннейшая правда, – широко осклабившись, закивала Варвара, – думаешь, где он той ночью был, когда ты в обмороке валялась? От кого под утро вернулся?

Она снова захохотала и потянулась за очередным пирожком. Откусила, принялась жевать. Резко запахло тухлятиной.

– Наконец-то с луком и яйцом попался! – удовлетворенно заключила Варвара.

Маруся была уверена, что ее сейчас вырвет. Головная боль выросла до гигантских размеров. В виски будто вкручивали шурупы. Она ничего вокруг не видела, не понимала, весь мир был – одна сплошная огненная боль.

– А ну, бери, ешь, – приказала Варвара.

Неизвестно почему, против воли, Маруся подчинилась. Как загипнотизированная, превозмогая боль, пронзающую ее от каждого движения, протянула руку к тарелке и послушно взяла лежащий с краю золотистый продолговатый пирожок. Откусила. Тупо посмотрела на красную начинку. Вместо аромата малины в нос ударил характерный густой металлический запах. Как она сразу не догадалась?

– Это же… кровь, – то ли сказала, то ли подумала Маруся.

– А как же! – ухмыльнулась Варвара и, кривляясь, проговорила: – Вкушай плоть и кровь Христову, дочь моя. Не гнушайся!

Маруся содрогнулась от рвотного спазма, попыталась выплюнуть жуткую тошнотворную кашицу, но Варвара бешено заорала, срываясь на визг:

– А ну, глотай! Глотай, кому сказала! – Горло сжалось, Маруся задыхалась, на глазах выступили слезы. Череп изнутри взорвался новой ослепляющей болью, которая казалась во сто крат хуже, и уже в совершенном беспамятстве, не понимая, на каком свете находится, она сделала мучительный глоток.

– Вот и славно, – совершенно другим, деловитым и спокойным, обычным своим голосом произнесла Варвара. Спектакль закончился. Она как-то сразу подтянулась, перестала паясничать, стала собранной и серьезной. Внимательно, изучающе, как врач на приеме, посмотрела Марусе в глаза. Видимо, увиденное ее удовлетворило, и она повторила:

– Вот и славно. Умница. А теперь – доброй ночи, дорогая.

Резко вскинула руку и почти неуловимым, молниеносным движением ткнула указательным пальцем куда-то в середину Марусиного лба. Точечное прикосновение отозвалось легким гулом, головная боль достигла пика и бесследно пропала. В ту же секунду мир вокруг покачнулся, вспыхнул малиновым светом, потом потемнел и пропал. Маруся кулем свалилась со стула.