День второй
Дело Клэр Карлайл

Светает.

Розовый свет пролился на игрушки сына, разбросанные по всей гостиной. Лошадка-качалка, пазлы, волшебное дерево, книжки, деревянный паровозик…

Около шести темнота отступила, давая простор глубокой ослепительной синеве. Уходим из ада. Начали петь птицы, и на балконе явственнее проступил запах роз и гераней. Я встал, чтобы погасить свет, и наступил на пластиковую черепашку, которая тут же принялась распевать считалку. Чуть ли не целую минуту боролся с ней, пытаясь заставить замолчать. По счастью, когда Тео спит, его громом не разбудишь. Я приоткрыл дверь в комнату сына – не хотел пропустить его пробуждение – и распахнул окно, собираясь посмотреть на встающее солнце. Опершись на подоконник, застыл, надеясь на солнечный свет, который разгонит душевный мрак.

Холодная синева теплела, окрашиваясь в фиолет, а верхушки дубов в парке внезапно позолотила ослепительно-оранжевая полоса. Но на душе не стало светлее.

Я закрыл окно и собрал листы бумаги, валявшиеся возле принтера. Потом приколол их булавками к пробковой доске. Я всегда так делаю, собирая материал для романа.

Всю ночь я шерстил Интернет. Порталы, книжные интернет-магазины. Я просмотрел сотни статей, перелистал множество книг, проглядел кучу фотографий. Не обошел вниманием телевизионные программы, хотя бы один из своих выпусков посвятившие педофилу Кифферу («Час преступления», «Впустите обвиняемого», «Расследование с Полой Зэн»…)

А мне, чтобы найти тебя, было необходимо как можно скорее освоить многотомное «досье», касающееся твоего похищения.

И я понял: ни за что на свете я не буду обращаться в полицию. Сам разберусь, кто ты: невинная жертва или Макиавелли в юбке.

Хотя оба ярлыка уже не имели никакого смысла. Женщина, которую я любил, носила под сердцем нашего ребенка, и этим было сказано все. Вот почему я хотел сохранить твою тайну. И хранить ее так, как хранила ее ты вот уже целых десять лет.

Я взял термос – он стоял у меня рядом с компьютером – и вылил все, что в нем осталось, в чашку, покончив таким образом с третьим литром ночного кофе. Потом уселся в мягкое кресло-шезлонг напротив моей доски и стал рассматривать одну за другой приколотые мной бумажки. Их было немало. Первая наверху слева сообщала о твоем исчезновении.

И фотография. На эту твою фотографию я смотрю со сложным чувством. Это ты – и не ты. Тебе четырнадцать, но смело можно дать шестнадцать или семнадцать. Узнаю твою смуглую кожу, сияющие глаза, правильные черты. Но все остальное незнакомо. Нарочитая, выставленная напоказ самоуверенность, провоцирующий вызывающий взгляд, короткие вьющиеся волосы, подстриженные в каре, накрашенные губы девчонки, играющей во взрослую женщину.

В субботу 28 мая 2005 года Клэр Карлайл, юная жительница Нью-Йорка четырнадцати лет, приехавшая в Аквитанию для занятий французским языком, отправилась во второй половине дня в Бордо вместе с пятью своими подружками. Девочки перекусили салатами на площади де ла Бурс, прошлись по набережной, полакомились канеле в кафе Баярдан, накупили всевозможных мелочей в квартале Сен-Пьер.

В 18.05 Клэр села в электричку на вокзале Сен-Жан, чтобы вернуться в Либурн, где жила семья Ларивьер, в которой ее поселили на время пребывания во Франции. Вместе с ней была Оливия Мендельсон, также девочка-американка, учившаяся в той же школе. Поезд прибыл в Либурн в 18.34, и камера наблюдения четко зафиксировала двух девочек, которые выходят из здания вокзала пять минут спустя.

Клэр и Оливия дошли вместе до улицы Гальени и пошли каждая в свою сторону.

Оливия услышала крик, обернулась и заметила мужчину «лет приблизительно тридцати со светлыми волосами», который затолкал ее подругу в серый фургон. Очень быстро. И умчался.

У Оливии хватило присутствия духа запомнить номер фургончика и немедленно позвонить в жандармерию. В те времена еще не существовало программы: «Общая тревога: похищение!» (впервые ее применят полгода спустя во время поисков шестилетней девочки в Мэн-э-Луар), но тем не менее на автодорогах разных направлений были оперативно выставлены посты. Повсюду расклеили объявление с фотороботом, составленным по описанию Оливии: худой мужчина с волосами ежиком и глубоко запавшими сумасшедшими глазами.

Постам не удалось засечь и остановить подозреваемого. Серый фургончик марки «Пежо» с остатками номера, совпадавшего с указанным Оливией, был найден на следующий день в лесу между Ангулемом и Периге наполовину сгоревшим. Машина оказалась украденной накануне. Лес стали патрулировать вертолеты. Обширную зону поиска прочесали частым гребешком, девочку искали с собаками. Криминалистам, обследовавшим сгоревшую машину, удалось найти кое-какие отпечатки и генетический материал.

На земле рядом со сгоревшим фургончиком остались также отпечатки шин. Без сомнения, они принадлежали машине, в которую пересел преступник с похищенной девочкой. С отпечатков были сделаны слепки. К сожалению, дождь, который шел ночью, сильно размыл отпечатки, и идентификация оказалась невозможной.

Готовил ли преступник заранее похищение Клэр Карлайл? Или совершил его внезапно, под влиянием настигшего его маниакального приступа?

Розыски вела уголовная полиция Бордо, и они проходили сложно. Ни отпечатки пальцев, ни генетический материал ничего не дали для опознания преступника. Заручившись помощью переводчика, следователь опросил всех учеников и преподавателей, приехавших из Америки. Группа прибыла из католической средней школы для девочек, расположенной в Верхнем Ист-Сайде, которая обменивалась ученицами с лицеем Святого Франциска Сальского в Бордо. Расспросили принимающую семью – мадам и месье Ларивьер, – не сообщая травмирующих подробностей. Взяли под наблюдение людей с сексуальными отклонениями, проверили телефонные звонки, сделанные в районе вокзала незадолго до совершенного преступления. Поскольку о преступлении заговорили газеты, следователь выслушал множество фантастических версий по телефону и получил кучу не представляющих интереса анонимных писем. Прошел месяц, и криминалистам пришлось посмотреть в глаза суровой правде: они не продвинулись ни на шаг. Поиски словно бы и не начинались…

Теоретически исчезновение Клэр Карлайл должно было бы взорвать СМИ. Между тем журналисты выступали гораздо сдержаннее, чем обычно бывает в таких случаях. Я не мог объяснить себе, что тормозило волну сочувствия, которую заслуживала подобная драма. То, что Клэр была американкой? То, что выглядела на фотографии старше, чем была на самом деле? Другие значимые события?

Я просмотрел газеты того времени. На следующий день после похищения Клэр заголовки крупными буквами кричали о внутренней политике. На референдуме по поводу европейской конституции восторжествовало «нет», что было воспринято как раскол. Этот раскол ослабил разом и президента Ширака, и его оппозицию, вынудил премьер-министра уйти в отставку, а французов – начать формировать новое правительство.

Первое сообщение «Франс-Пресс» о «деле Карлайл» внесло дополнительную сумятицу. Неизвестно по какой причине корреспондент сообщил, что семья Клэр живет в Бруклине, хотя она давным-давно жила в Гарлеме. Второе сообщение исправило ошибку, но было уже поздно: первое сообщение распространилось, как вирус, и во множестве появившихся статей Клэр Карлайл стала именоваться «девушкой из Бруклина».

В первые дни после похищения газеты Соединенных Штатов откликались на него горячее французских. В «Нью-Йорк таймс» появилась очень серьезная и основательная статья, которая, к сожалению, мало чему помогла. Газета «Нью-Йорк пост», королева бульварной прессы, занималась Клэр чуть ли не целую неделю. С присущей ей равнодушием к истине и любовью к пикантным подробностям, она выдвигала самые невероятные версии, со вкусом отделывая французов и убеждая своих читателей не ездить на каникулы во Францию, если они не хотят, чтобы их детей похищали, истязали и насиловали. Мало-помалу газеты выдохлись и занялись другими новостями: скандальным процессом Майкла Джексона, помолвкой Тома Круза и новой трагедией: в Нью-Джерси в багажнике машины были найдены трое задохнувшихся детей.

Во Франции самую лучшую статью из всех, какие я прочитал, написала в местной газете Марлен Делатур. Журналистка, работавшая в «Сюд-Уэст», посвятила семье Карлайл целых две страницы. Она нарисовала портрет Клэр, и он был таким, каким и я ее себе представлял. Девочка, выросшая без отца, застенчивая, старательная, с головой ушедшая в книги и занятия, стремящаяся во что бы то ни стало стать адвокатом. Имея скромные материальные возможности, она добилась того, что стала лучшей ученицей, получила стипендию и с запасом в год поступила в один из самых престижных лицеев Нью-Йорка.

Статья появилась в связи с приездом во Францию матери Клэр. 13 июня 2005 года Джойс Карлайл, видя, что следствие топчется на месте, покинула Гарлем и приехала в Бордо.

На сайте INA я видел несколько обращений Джойс к СМИ, одно из них было передано в тот же день в новостях в 20 часов по каналу «Франс-2». Джойс Карлайл умоляла того, кто похитил ее дочь, не причинять ей вреда и отпустить на свободу. На видео Джойс была похожа на американскую бегунью-спринтера Мэрион Джонс: шиньон с косичками, продолговатое лицо, нос одновременно широкий и острый, белоснежные зубы и темные глаза. Но у этой Мэрион Джонс были опухшие от слез веки и лицо, осунувшееся от горя и бессонных ночей.

Мать, не знающая, что ей делать в чужой стране, спрашивающая себя, как могло случиться, что ее девочка, благополучно прожившая до четырнадцати лет в Восточном Гарлеме, стала жертвой смертельной опасности во французской глубинке.

На протяжении двух лет расследование и поиски так и не продвинулись ни на шаг, зато закончились они самым невероятным образом.

26 октября 2007 года на рассвете загорелся одинокий дом, стоящий в лесу, неподалеку от города Саверн, на границе Лотарингии и Эльзаса. Франк Музелье, местный жандарм, направляясь на работу, заметил с дороги дым и первым поднял тревогу.

Когда пожарные прибыли на место, пламя уже охватило весь дом. После того как огонь был погашен, спасатели обследовали пожарище и обнаружили необычную архитектуру сгоревшего строения. Обычный с виду дом оказался небольшой крепостью с несколькими подземными этажами. Подземная часть напоминала пропеллер с лопастями, сходящимися к винтовой лестнице, ввинтившейся глубоко под землю.

Лопасти были камерами.

Подземными мешками.

На первом этаже был обнаружен труп мужчины, принявшего большое количество транквилизаторов и снотворных. Следствие установило, что это владелец дома Хайнц Киффер, немецкий архитектор тридцати семи лет, поселившийся здесь четыре года назад.

В трех комнатах-камерах были обнаружены трупы девушек, прикованных наручниками к трубам. Понадобилось немало времени, чтобы по зубам и анализу ДНК определить имена погибших.

Ими оказались:

Луиза Готье, похищенная 21 декабря 2004 года в возрасте четырнадцати лет, во время каникул, которые она проводила у дедушки и бабушки в городке Сен-Бриек в районе Кот-д’Армор.

Камилла Массон, похищенная в возрасте шестнадцати лет 29 ноября 2006 года, когда она возвращалась пешком после спортивных занятий к себе на ферму, расположенную между Сен-Шамоном и Сент-Этьеном.

Хлоя Дешанель, которая была похищена 6 апреля 2007 года и которой в этот трагический день исполнилось пятнадцать лет. Она шла на концерт в муниципальный концертный зал в предместье Тура Сент-Авертен.

Три девочки-подростка, похищенные Киффером на протяжении двух с половиной лет в отдаленных друг от друга районах Франции. Три хрупких уязвимых существа, оторванных от обычной подростковой жизни и превращенных в уродливый страшный гарем. Три похищения, которые в то время, когда они случились, не были даже квалифицированы как похищения. Луиза Готье поссорилась с дедушкой и бабушкой. Камилла Массон постоянно сбегала из дома. Побегами грешила и Хлоя Дешанель, чьи родители по этой причине вовсе не спешили сообщать об исчезновении дочери.

Девочки исчезли в разное время в противоположных концах страны, так что тем, кто занимался их поисками, и в голову не приходило как-то связывать их между собой.

За прошедшие десять лет появилось немало работ с попыткой проанализировать «психологический феномен» Хайнца Киффера – если только есть что анализировать в психологии монстра, где человеческое уродство достигло пика. Получив имя «немецкого Дютру», преступник, не имевший до первого похищения криминального прошлого, так и остался загадкой вопреки расследованиям полиции, исследованиям психиатров и журналистов.

До 2001 года он работал в Мюнхене в очень известной архитектурной мастерской. Люди, имевшие с ним дело, не сохранили о нем дурных воспоминаний, а точнее, не сохранили никаких. Хайнц Киффер был одиночкой, прозрачным и закрытым, воистину «господином Целлофаном». Три обгоревших трупа превратились в головешки и не могли свидетельствовать о пытках или сексуальных домогательствах. Зато причина пожара не вызвала ни малейших сомнений: весь дом изнутри был пропитан бензином. Трупы палача и его жертв были начинены снотворным и транквилизаторами. Судя по всему, Киффер решил умертвить своих трех пленниц и покончить с собой. По какой причине, неизвестно.

Криминалисты не обошли своим вниманием архитекторов, обратившись к ним за заключением по поводу «дворца ужасов». Пристально изучив план строения, его конструкцию и стены со звукоизоляцией, специалисты пришли к выводу, что девочки, скорее всего, не подозревали о существовании друг друга. Версия гипотетическая, но активно поддержанная прессой. Леденящая жилы своей безысходностью.

Три обгоревших трупа вызвали немалый шум в прессе. Под прицелом оказалась полиция и судебные органы, поднялся вопрос о работе следователей и ведении дел. Погибли три юных француженки. Месяцы, годы они находились в заточении, подвергались мучениям, потом были убиты. Чья в этом вина? Всех и каждого? Ничья? Власти были вынуждены оправдываться.

Изучение места преступления заняло два полных дня. В канализационных трубах дома, а также в машине Киффера были найдены волосы и другие свежие материалы для анализа на ДНК. Их подвергли анализу, и через двенадцать дней был получен результат. Оказалось, что они не принадлежат ни преступнику, ни его жертвам. Из двух найденных отпечатков один остался неопознанным, второй принадлежал девочке-подростку по имени Клэр Карлайл.

Как только появилась эта информация, выяснилось следующее: в день похищения Клэр Хайнц Киффер навещал свою мать, которая жила в доме для престарелых в Дордони в местечке Риберак, находящемся в шестидесяти километрах от Либурна.

Следствие возобновилось. Снова обследовали обширную территорию вокруг сгоревшего дома. Снова летали вертолеты над лесом, снова обследовали драгами близлежащие водоемы, снова волонтеры прочесывали пустыри и лужайки.

Шло время.

Надежда отыскать Клэр Карлайл таяла с каждым днем. Но уверенность в том, что она погибла, окрепла. Тела девочки так и не нашли, но ни у кого не было сомнений, что ее нет в живых. За несколько дней или часов до того, как Киффер решил покончить с собой и со своими жертвами, он отвез ее в какой-то глухой угол, убил и уничтожил тело. Такой вывод напрашивался сам собой.

Тем не менее дело не закрывали еще на протяжении двух лет, хотя никаких сдвигов так и не произошло. В конце 2009 года было вынесено судебное решение о смерти Клэр Карлайл.

С тех пор никто больше не слышал о «девушке из Бруклина».