8
Пляска призраков
Правда похожа на солнце, позволяет увидеть все, но не позволяет увидеть себя.
Виктор Гюго
1
– Эй, там, в кресле! Подъем!
Я вздрогнул, услышав голос Карадека, и мгновенно открыл глаза. Почувствовал, что весь в холодном поту, сердце мое стучит, будто молот, а во рту вкус золы.
– Как ты вошел, черт тебя дери?
– У меня тоже есть ключи.
С деревенским хлебом под мышкой и хозяйственной сумкой в руках Марк прошествовал мимо меня, явно навестив ближайший продуктовый магазинчик. Как же мне было скверно! Тошнота, в глаза как будто песка насыпали… Организм бунтовал против двух бессонных ночей подряд. Я судорожно зевнул, с трудом вытащил себя из кресла и поплелся на кухню к Марку.
По дороге взглянул на стенные часы: надо же, почти восемь! Твою мать! Усталость свалила меня с ног, и я проспал больше часа.
– У меня плохая новость, – сообщил мне Карадек, включая кофемолку.
Я поднял голову и наконец-то посмотрел на него. Мрачнее мрачного. Ясно, что не жди ничего хорошего.
– Говори, только я не знаю, куда еще хуже…
– Я о Клотильде Блондель.
– Директоре лицея?
Марк кивнул.
– Я сейчас оттуда.
Я не поверил собственным ушам.
– Ты ходил к ней без меня?!
– Час назад я зашел за тобой, ты спал, как сурок, и я решил сходить один. Не спал всю ночь, думал. Блондель – наша надежда, она может навести на след. Если я правильно понял, она знает много больше, чем сказала тебе. И вот что я надумал: пусть посмотрит видео, увидит, как вела себя ее подопечная, испугается, и тогда мы с ней договоримся.
Марк замолчал и стал пересыпать молотый кофе в кофеварку.
– Я пришел на Гренель, а у дверей лицея полно полиции. Кое-кого я даже узнал: парни из угрозыска. Начальником у них Людовик Кассинь. Я наклонил пониже голову, чтобы меня не засекли, и сидел в машине, пока они не уехали.
Дурное предчувствие засосало у меня под ложечкой.
– Что угрозыск потерял в лицее Сен-Сесиль?
– Полицию вызвала заместительница Блондель: директрису нашли лежащей во дворе лицея.
Вся апатия соскочила с меня в один миг. Мне показалось, я чего-то недопонял.
– Я расспросил садовника, – продолжал Марк, закладывая ломтики хлеба в тостер. – Это он нашел Блондель, когда в шесть часов утра пришел на работу. Полицейские думают, что кто-то выкинул директрису из окна ее кабинета. С третьего этажа.
– Она… умерла?
Марк с сомнением покачал головой.
– По словам садовника, она дышала, когда он нашел ее, но состояние критическое.
Марк достал из кармана джинсов записную книжку и надел очки, чтобы прочитать, что записал.
– «Скорая» отвезла ее в больницу Кошен.
Я взялся за телефон. В больнице Кошен у меня не было знакомых, но мой кузен Александр Лек заведовал кардиологическим отделением в больнице Некер. Я оставил ему сообщение на автоответчике, попросив найти знакомых и держать меня в курсе самочувствия Клотильды Блондель.
Я сидел совершенно раздавленный паникой и чувством вины. Все произошло по моей милости. Я заставил Анну вернуться в прошлое, вынудил открыть то, что не должно было выходить наружу. Сам того не желая, вызвал из прошлого страшных призраков, и теперь они принялись бесчинствовать.
2
– Со́су, па! Со́су!
Сонный Тео появился из-за двери своей комнаты и направился ко мне через гостиную. Со счастливой улыбкой он получил свою бутылочку, которая стояла у меня уже готовая, и отправился обратно в кровать.
Широко раскрыв сияющие глаза, Тео с такой жадностью поглощал молочную смесь, словно вся его жизнь зависела от каждого глотка. А я смотрел на его хорошенькую мордашку, светлые волосы, курносый носишко, синие глаза, ясные и невероятно невинные, и пытался набраться сил и воспрянуть духом.
С чашкой кофе в руках Марк прохаживался вдоль панели с прикрепленными фотографиями.
– Вот это фото она тебе показала? – догадался он, ткнув пальцем в цветной оттиск на панели.
Я кивнул. На фото три черных обрубка – обгоревшие тела девочек, похищенных Киффером. Теперь я мог назвать их имена: Луиза Готье, Камилла Массон, Хлоя Дешанель.
– Откуда ты ее взял? – спросил Марк, пристально рассматривая фотографию.
– Из специального номера местной прессы. Его делали сразу две газеты – «Ля вуа дю нор» и «Ле репюбликен лоррэн». Две страницы были посвящены Кифферу и его «пещере ужасов», а фотография служила иллюстрацией. Хотя меня здорово удивило, что главный редактор согласился поместить такую фотографию.
Марк отпил глоток кофе и тяжело вздохнул. Потом, прищурив глаза, принялся просматривать газетные статьи, которые я выстроил в хронологическом порядке.
– Что ты об этом думаешь? – спросил я.
Марк подошел к окну, открыл его – он хотел курить, – поставил чашку на подоконник и начал излагать свою версию.
– Май две тысячи пятого; Киффер похитил Клэр Карлайл на вокзале в Либурне и привез на машине к себе в логово на востоке Франции. Там у педофила уже была одна жертва, Луиза, которую он похитил полгода назад в Бретани. Месяц за месяцем девочки жили в аду. А Киффер продолжал увеличивать свой жуткий гарем: в конце две тысячи шестого украл Камиллу Массон, а следующей весной – Хлою Дешанель.
– Да, все верно, я тоже так думаю.
– Октябрь две тысячи седьмого; Клэр в плену у Киффера уже два с половиной года. Чтобы не иметь проблем с пленницами, тот пичкает их снотворными и транквилизаторами. Мало-помалу у него учащаются стрессы, и он сам начинает пить транквилизаторы. В один прекрасный день Клэр воспользовалась тем, что бдительность ее тюремщика ослабла, и сбежала. Обнаружив пропажу, Киффер впал в панику. Он с минуты на минуту начинает ждать полицию и, не желая попасть ей в руки, предпочитает убить своих пленниц, поджечь дом и покончить с собой.
– Вот тут для меня уже не все ясно.
– Скажи, чего не понимаешь.
Я подошел к окну и уселся на краешек стола.
– Дом Киффера был похож на сейф. Отдельные ячейки, бронированные двери, автоматическая система запоров, сигнализация. Мне не кажется, что Клэр могла взять и убежать из его крепости.
Карадек не принял возражения.
– Нет такой тюрьмы, откуда бы не сбегали.
– Хорошо, предположим, Клэр удалось выбраться из дома.
Я встал, взял ручку и ткнул ею в листок бумаги формата А3 с картой тех мест, взятой из путеводителя Мишлен.
– Ты видел, где находился его дом? Чуть ли не в середине леса Птит-Пьер. Чтобы добраться оттуда до любого жилья пешком, понадобился бы не один час. Даже если Киффер сел в лужу, у него была масса времени, чтобы вернуть девочку.
– Возможно, Клэр угнала его машину.
– Нет, и мотоцикл, и внедорожник стояли перед домом. И судя по тому, что я читал, других машин у Киффера не было.
Карадек принялся размышлять вслух.
– Сбежав, она могла проголосовать, остановить какую-нибудь машину на дороге.
– Смеешься? Пресса подняла такой шум, что человек, который ее подвез, непременно откликнулся бы. И потом, если б Клэр в самом деле убежала, почему она сама не подняла тревогу? Почему не позаботилась о других девушках? Как объяснить, что она нигде ни разу не заявила о себе? Почему стала жить в Париже, хотя ее мать, друзья, школа находятся в Нью-Йорке?
– Этого я не знаю.
– Хорошо, предположим, что она могла не знать о других девушках. А деньги? Откуда у нее взялись эти четыреста или пятьсот тысяч евро?
– Она стащила их у Киффера, – заявил Карадек.
Предположение не выдерживало никакой критики.
– Следствие прочесало частым гребешком все счета Хайнца Киффера. Он влез в большие долги, строя дом. Ничего не откладывал. Больше того, он брал деньги у своей матери – она посылала ему каждый месяц по пятьсот евро.
Марк погасил сигарету, ткнув ее в горшок с геранью. Взмахом руки постарался отогнать от себя мешающие делу мысли и, посмотрев на меня, предложил:
– Рафаэль! Чтобы найти Клэр, нам надо вернуться опять к началу и правильно ставить вопрос за вопросом. Ты всю ночь горбатился, собирал материал; теперь скажи, на какие вопросы нам надо найти ответ.
Я взял маркер и, вырвав листок из старого блокнота, где уже набросал кое-какие вопросы, подчеркнул следующие из них:
Кто запер Клэр на складе в предместье?
Кто ее оттуда увез?
Почему ее продолжают держать взаперти?
Бывший следователь решил сразу ответить на последний.
– Ее держат под замком, потому что она собиралась открыть тебе правду. Анна приготовилась сказать тебе, что на самом деле она Клэр Карлайл.
– Марк, ты мне говорил, что стержень расследования – это поиск мотивации.
– Так оно и есть. В нашем случае мы должны задуматься, кому может помешать появление на свет божий Клэр Карлайл? Кому нанесет ущерб известие, что Анна Бекер – на самом деле девочка-подросток Клэр Карлайл, украденная десять лет назад Хайнцем Киффером?
Вопрос несколько секунд висел в воздухе, никто из нас на него не откликнулся, и ощущение, что мы несколько продвинулись в своих поисках, растаяло. Главное от нас пока ускользало.
3
Я усадил Тео на табуретку, и он с наслаждением принялся лопать тартинку с медом. Марк уселся рядом с Тео и пил уж не знаю какую чашку кофе, разрабатывая новую версию, отыскивая новые следы и улики.
– Нужно вернуться к делу Хайнца Киффера. Побывать на месте преступления. Понять, что произошло в ночь перед пожаром.
Лично я совсем не был уверен в необходимости всего этого. Я вдруг понял одну очень любопытную вещь: Марк рассматривает случившееся с точки зрения следователя, а я анализирую его как романист.
– Ты помнишь, Марк, наши разговоры о писательстве? Ты как-то спросил меня, каким образом я создаю своих персонажей, а я ответил: они начинают жить, когда я придумал им прошлое.
– У тебя на каждого персонажа карточка с биографией, так, что ли?
– Примерно так, и еще я тогда сказал тебе о Ghost.
– Напомни, я забыл, что это такое.
– Ghost — призрак, привидение. Так некоторые литературоведы, специалисты по драматургии, называют событие, ставшее поворотным пунктом для персонажа. Потрясение, пережитое в прошлом, но продолжающее действовать в настоящем.
– Ахиллесову пяту?
– Что-то в этом роде. Какой-то жизненный шок, вытесненное переживание, тайну, которая объясняет особенность личности, ее психологию, внутреннюю жизнь, большую часть поступков.
Марк смотрел, как я вытираю липкую мордашку Тео.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Хочу сказать, что мне нужно найти Ghost Клэр Карлайл.
– Найдешь, если мы узнаем, что на самом деле произошло в доме Киффера накануне пожара.
– Не думаю. Думаю, дело совсем в другом. Я уверен: существует какой-то факт, который может нам объяснить, почему Клэр Карлайл, если она действительно сбежала, не подняла тревогу и никогда не пыталась связаться со своими близкими.
– И где, по-твоему, нужно искать всему этому объяснение?
– Там, где находятся все объяснения на свете, – в ее детстве.
– В Гарлеме? – спросил Марк и отпил еще глоток кофе.
– Именно. И вот что я предлагаю: ты будешь искать здесь, во Франции, а я полечу в Соединенные Штаты.
Карадек поперхнулся кофе и стал похож на человечка из мультфильма, а когда откашлялся, недоверчиво взглянул на меня и спросил:
– Надеюсь, ты не всерьез?
4
На развороте возле площади Италии наше такси свернуло на бульвар Венсана Ориоля.
– Папа! Биби! Биби!
Тео, сидя у меня на коленях на заднем сиденье, был самым счастливым из малышей. Прижав обе ручонки к стеклу, он наслаждался зрелищем парижского автодвижения, а я, уткнувшись носом в пахнущую свежей травой макушку, подкреплял себя малой толикой оптимизма, в котором очень и очень нуждался.
Мы с Тео ехали в аэропорт. Мне все-таки удалось убедить Марка. В несколько кликов я зарезервировал нам билет на самолет до Нью-Йорка, заказал номер в гостинице и кинул в чемодан вещички свои и Тео.
Телефон завибрировал. Мне удалось вытащить его из кармана вовремя. На экране высветился номер кузена Александра, кардиолога в больнице Некер.
– Привет, Александр; спасибо, что перезвонил.
– Привет, кузен! Преуспеваешь?
– С трудом. Как ты? Как Соня? Детишки?
– Растут. Это Тео там верещит?
– Да, мы с ним едем в такси.
– Поцелуй его от меня. Могу сообщить тебе кое-какие новости о твоей приятельнице Клотильде Блондель.
– И какие же?
– Неутешительные. Состояние тяжелое. Сломаны несколько ребер и нога, трещина в тазовой кости, вывих бедра, серьезная черепная травма. Когда я говорил со своим приятелем из Кошена, она еще лежала на столе.
– Какой прогноз? Жить будет?
– Пока трудно прогнозировать. Сам знаешь, при большом количестве травм и рисков гораздо больше.
– Гематома мозга?
– Само собой; дыхательная система тоже, возможно, нарушена. Легкие, скопление крови в плевральной полости… Могут быть повреждения в позвоночнике.
Наш разговор прервал сигнал, сообщая о новом звонке. Номер начинался с 02.
– Прости, Алекс, мне звонят, и это важно. Держи, пожалуйста, ситуацию под контролем, а меня – в курсе всех дел, хорошо?
– Непременно, кузен.
Я сказал «спасибо» и принял следующий звонок. Как я и думал, это была Марлен Делатур, журналистка из «Сюд-Уэст», которая писала о деле Клэр Карлайл. Этой ночью я прочитал ее статью, а потом нашел ее в Интернете. Она поменяла место работы и писала теперь для газеты «Уэст Франс». Я отправил ей письмо по электронной почте, объяснив, что составляю своего рода антологию преступлений XXI века и хотел бы узнать ее мнение и впечатления от этого дела.
– Спасибо, что позвонили.
– Мы с вами встречались несколько лет назад. Я брала у вас интервью в две тысячи одиннадцатом во время фестиваля «Необыкновенные пассажиры» в Сен-Мало.
– Как же, как же, прекрасно помню, – соврал я.
– Так что же? Вы больше не пишете романов, а занялись документалистикой?
– Можно сказать и так. А я скажу, что реальные ужасы превосходят любые выдумки.
– Совершенно с вами согласна.
Я зажал телефон плечом и освободил руки, чтобы схватить и держать сына. Тео встал на сиденье и в восторге приплясывал, увидев поезд, ехавший по метромосту.
– Вы помните дело Карлайл? – спросил я Марлен.
– Да, конечно, помню. По правде говоря, я в то время во многом ассоциировала себя с Клэр. У нас с ней много общего: неизвестно, кто отец, обеих растили матери-одиночки из простых, школа была средством подняться по социальной лестнице. Она была для меня младшей сестренкой из Америки.
– Вы уверены, что Клэр не знала своего отца?
– Мне кажется, даже мать Клэр не знала, от кого забеременела.
– Вы уверены?
И услышал тяжелый вздох собеседницы.
– Почти. Во всяком случае, что-то в этом роде дала мне понять Джойс, когда я ее об этом спросила. Я говорила с ней во время ее приезда во Францию, спустя две недели после похищения Клэр, когда следствие буксовало на месте. Я не стала писать об этом в статье, но Джойс дала мне понять, что до рождения дочери у нее были тяжелые годы. Кокаин, героин, синтетика – она все перепробовала. В конце восьмидесятых ходила на свидания за десять долларов, чтобы заработать на наркотики.
Меня чуть не затошнило. Я хотел было сказать, что еду сейчас в Нью-Йорк, но удержался. Марлен Делатур была хорошей журналисткой, и если бы поняла, что я всерьез занят Клэр Карлайл, сообразила бы, что дело пахнет сенсацией. Если уж я сделал все возможное, чтобы не связываться с полицией, то неужели брошусь в волчью пасть, доверившись журналистке?
Поэтому я самым небрежным тоном спросил:
– Скажите, а с тех пор вы имели контакты с Джойс?
Воцарилось молчание, потом Марлен объяснила:
– Я никак не могла этого сделать, Рафаэль. Джойс Карлайл умерла две недели спустя после своего возвращения в Америку.
Я обомлел.
– Мне не попадалось сообщения о ее смерти.
– Я сама узнала об этом не так давно, летом две тысячи десятого, когда проводила отпуск в Нью-Йорке. Я тогда поехала в Гарлем – мне хотелось взглянуть на дом, где провела свое детство Клэр. У меня же был записан ее адрес: Билберри-стрит, дом шесть. Билберри-стрит – Черничная улица. И вот там-то из разговора с продавщицей в местной лавочке я узнала, что Джойс умерла в конце июня две тысяча пятого. Примерно через месяц после похищения дочери.
Если информация была правдива, она многое что меняла.
– Отчего она умерла?
– А вы как думаете? Передоз. Героин. У себя дома. Она держалась пятнадцать лет, но случившееся с дочерью ее подкосило. А после такого долгого воздержания даже малая доза может быть смертельной.
Такси миновало мост Берси, и мы ехали по набережной. На другой стороне промелькнул бассейн Джозефины Бейкер, потом угловатые башни библиотеки Франсуа Миттерана; медлительные баржи, плывущие по Сене, – и вот уже мост Тольбиак с низкими арками…
– Что вы еще мне можете сказать об этом деле?
– Так с ходу я мало уже что помню, но могу попробовать найти свои записи…
– Это было бы так…
Она прервала меня.
– Погодите, вот что я сейчас вспомнила! В то время, когда полиция искала Клэр, держался упорный слух, что Джойс наняла частного детектива, чтобы самой вести розыск.
– А вы откуда об этом узнали?
– От одного своего приятеля, Ришара Анжели, он работал в уголовной полиции в Бордо. Между нами, тот еще тип, амбиции непомерные, но время от времени сообщал мне что-нибудь интересненькое.
Я изогнулся, чтобы вытащить из кармана ручку, и нацарапал фамилию полицейского на обожаемой Тео книжке «Чупи шалит», которую взял в дорогу, чтобы развлекать сына. Никакой другой бумаги у меня под рукой не оказалось.
– А в чем состояла работа самого Анжели?
– Он вел протоколы в опергруппе, которая занималась розысками Клэр Карлайл. Судя по тому, что он мне рассказывал, его коллеги были вне себя от злости при одной только мысли, что кто-то вмешается в это дело со стороны.
– А о ком шла речь? О детективе-американце?
– Не знаю. Я немного покопала по этой части, но ничего конкретного не обнаружила.
Она немного помолчала и сказала:
– Рафаэль! Если узнаете что-то новое, вы мне сообщите?
– Конечно.
Я уже догадался по ее голосу, что много времени не понадобилось, чтобы Марлен Делатур снова «заболела» делом Клэр Карлайл.
Теперь мы миновали Пор-де-Берси и выехали на автостраду. Сын успокоился, сидел тихо, обняв верного Фифи, свою плюшевую собачку.
– Мне все время казалось, – вновь заговорила Марлен, – что в деле Клэр от нас что-то ускользает. Полиция, журналисты, юристы – все обломали зубы на этом деле. Даже после того, как нашли в доме Киффера материал для анализа на ДНК, осталось ощущение какой-то недосказанности.
В первый раз я слышал, что кто-то оспаривал официальную версию.
– Что именно вы подразумеваете, Марлен? Киффер точно соответствовал фотороботу.
– Фоторобот был создан на основании одного-единственного свидетеля, – напомнила она.
– Оливии Мендельсон, соученицы Клэр.
– Эту девочку полиция не имела возможности расспросить второй раз, на следующий же день родители увезли ее в Нью-Йорк.
– Я вас не понял. Вы что, подвергаете сомнению, что Киффер…
– Нет, конечно, – отрезала она. – У меня нет альтернативного преступника, нет других улик, но я нахожу странным, что похищение видел только один человек, что были найдены следы крови, но не было найдено тело. А вам не кажется это подозрительным?
Тут настала очередь тяжело вздыхать мне.
– Вам, журналистам, всюду чудятся тайны и загадки, – ответил я.
– А у вас, писателей, проблемы с реальностью.
