Спал я мало. Урывками, беспокойно, то и дело просыпаясь. В шесть утра уже был на ногах. Принял душ – это помогло немного взбодриться, – закрыл раздвижную дверь в спальню, где спал сын, бросил взгляд на темные воды Гудзона в окне и занялся кофе. Сначала сделал себе эспрессо, потом включил ноутбук и проверил телефон. Звонил Карадек, оставил сообщение. Хотел о чем-то поговорить. Я перезвонил, но попал на автоответчик. Черт! Где, спрашивается, Марк? Почему не отвечает? Нет, я не встревожился, скорее, почувствовал досаду. Я знал, что Марк не жалует мобильные. Мог даже позабыть телефон в Париже, а сам отправиться с расследованием куда-нибудь на восток Франции.

Одним глотком я допил остаток кофе и проглотил таблетку. В ушах шумело, словно сотня вопросов, которые не дали выспаться, бились сейчас в мою черепушку.

В серых утренних сумерках я уселся перед светящимся экраном, надеясь, что Интернет поможет хоть как-то сориентироваться. Гугл. Первый запрос: «Мэй Су-юн». Следователь нью-йоркского департамента полиции. Вела расследование по поводу смерти Джойс. Еще несколько кликов, и я понял, что Мэй больше не работает в полиции. Она ушла оттуда в начале 2010-х и теперь работает в «Трансперенси проджект», мощной некоммерческой организации, известной своей программой юридической помощи жертвам судебных ошибок.

На сайте «Трансперенси» я без труда нашел адрес ее электронной почты и послал письмо с просьбой о встрече. Чтобы освежить в памяти бывшего следователя дело Джойс Карлайл, которому уже минуло девять лет, я в нескольких словах передал его суть. На скорый ответ не рассчитывал. Я даже вообще не рассчитывал на ответ. Но счел своим долгом начать именно с Мэй.

Следующий запрос: «Нью-Йорк геральд». В этой газете работала Флоренс Галло, которая, судя по всему, виделась с Джойс спустя несколько дней после того, как похитили Клэр. Тут меня тоже ждал сюрприз: газеты больше не существовало. Жертва кризиса. Исчезла из киосков в 2009 году. Золотым ее веком были 70-е, потом погрязла в долгах. Делались попытки обновить, реформировать газету, и все же трудности на информационном рынке оказались сильнее. Окончательно с ней расправился финансовый кризис.

Приглядевшись, я понял, что сайт газеты все еще действует, без обновлений, но позволяя покопаться в архиве. Алан Бриджес, бывший главный редактор, вместе с небольшой группой журналистов организовал информационный медиапортал под названием «Уинтер сан». Финансируемый подписчиками, сайт был сродни «Медиапарт» и специализировался на журналистских расследованиях в политике. Хорошенько подумав, я вспомнил, что слышал об Алане Бриджесе и его сайте. По горячим следам после разоблачений Сноудена «Уинтер сан» сразу же разместил собственные материалы о массовой слежке за сетью, полученные из других источников.

Я набрал «Флоренс Галло» и газету «Геральд». Хотелось узнать, о ком еще писала эта журналистка после того, как занималась Джойс.

Результат не порадовал.

Журналистки давно уже не было в живых.

Невероятно…

Я заерзал на стуле. В электронном архиве «Геральд» нашлось сообщение о похоронах Флоренс. Несколько коротких строк в номере от 27 июня 2005 года.

Рядом с некрологом – впечатляющая фотография. Солнечная блондинка в самом цвете юности, Флоренс в кожаных шортах и обтягивающем костюме велогонщицы стоит возле своего мотоцикла. Она напомнила мне великолепную Бриджит Бардо конца шестидесятых, когда модой правили дизайнер Роже Вивье и мотобренд «Харли-Дэвидсон».

Все вместе привело меня в шок. Только я понадеялся, что наконец-то пообщаюсь с человеком, который мне поможет, и тут же узнаю, что его нет в живых.

Я сварил себе еще кофе, а вопросы продолжали жужжать у меня в подкорке. Снова сел за компьютер и открыл сразу несколько вкладок, чтобы вести параллельный поиск. Я чувствовал: информация рядом, на расстоянии клика.

Первая вкладка. Достаточное количество сведений, чтобы представить себе биографию журналистки. Флоренс родилась в Швейцарии и очень рано начала вариться в информационном котле. Ее отец был спортивным репортером в «Матэн», а мать вела передачу по культуре на RTS. Флоренс окончила школу в Женеве и с девятнадцати лет работала в самых разных редакциях, в том числе и в «24 часа», ежедневной газете кантона Во. С работой совмещала учебу в Центре журналистики. В 2002-м она год проработала в Лондоне на экономическом канале «Блумберг ТВ», потом пересекла Атлантику и обосновалась в Нью-Йорке, где сначала писала статьи для «Франс-Америк», американской газеты на французском языке, а в 2004-м стала сотрудницей «Нью-Йорк геральд».

Вторая вкладка. Гугл-картинки. Все выставленные в ряд фотографии Флоренс изображали красивую спортивную девушку, всегда в движении, всегда с улыбкой на губах. Естественная, располагающая к себе красота без агрессивности. Внешность под стать статьям, которые писала Флоренс. Я просмотрел не один десяток. Много очерков-портретов, политическая проблематика, социальные и общественные вопросы. Никаких сальностей. Верный глаз, точное слово. Текст связный и взвешенный. Тон доброжелательный, но без заискивания. Нет стремления подладиться, и нет цинизма. Читаешь статьи подряд, и перед тобой возникает Нью-Йорк – многообразный, сложный, калейдоскопичный. Американское общество, порой дезориентированное и страдающее, но полное энергии, устремленное в будущее. И еще – в этом нет никаких сомнений – Флоренс искренне интересовали люди. К героям своих статей она испытывала живейшую симпатию, какую романисты порой испытывают к своим персонажам.

Читая ее статьи, я пытался понять, что их связывало с Джойс. Как эти две женщины познакомились? Как общались? Флоренс вышла на Джойс или Джойс – на Флоренс? Интуиция подсказывала, что скорее Джойс. После похищения дочери, видя, что шансы отыскать ее уменьшаются с каждым днем, она решила обратиться к прессе. Каким способом Джойс рассчитывала привлечь к себе внимание, я понятия не имел. Зато готов был поспорить, что она выбрала журналистку, чьи статьи ей пришлись по вкусу.

Еще одна вкладка. Я приберег напоследок то, что сразу бросилось мне в глаза. Факт, от которого по коже невольно побежали мурашки. Смерть Флоренс последовала почти мгновенно за смертью Джойс, и было очень трудно отказаться от мысли, что она была случайной. Я хотел узнать о ее смерти больше, искал подробностей и боялся того, что мне откроется. Речь уже шла не только о поисках любимой женщины, возможно, похищенной. Речь шла о раскрытии целой цепочки преступлений, оставшихся безнаказанными: Джойс, Флоренс и, как знать, может, кто-то еще…

Листая веб-страницы, я наткнулся на более подробную версию смерти Флоренс Галло. Сообщение из «Лафайет трибьюн», небольшой местной газетки штата Вирджиния.

Я внимательно рассмотрел фотографии моста. Было широко известно, что спортсмены-экстремалы обожают Серебряный мост – удивительной красоты стальное плетение, повисшее над рекой в Аппалачах на высоте трех сотен метров. При мысли о балансировании на дуге, пусть даже с парашютом, я содрогнулся.

Долгие годы мост был гордостью здешних мест, но в 90-е движение на нем закрыли из соображений безопасности. Однако его продолжали поддерживать, и посетителям парка Сильвер-Ривер разрешили гулять по нему и осматривать. Со временем мостом разрешили пользоваться джампингистам, но в строго определенном месте и с соблюдением очень строгих правил. По всей видимости, Флоренс Галло пренебрегла этими правилами.

Я стал искать в архиве сведения об итогах расследования, но ничего не нашел.

Следующая моя вкладка: дирекция сайта «Уинтер сан». Заполнив анкету, я получил возможность связаться по электронной почте с главным редактором Аланом Бриджесом. От него ждать было нечего, но все же шанс упускать я не стал и попросил о встрече. Мне хотелось узнать, какие воспоминания сохранились у главного редактора о Флоренс Галло.

Только я успел отправить письмо, как зазвонил мобильный. Это Александр. В Нью-Йорке сейчас половина десятого утра, значит, во Франции где-то половина четвертого.

– Привет, Алекс!

– Привет, старина. Воспользовался перерывом, чтобы тебе позвонить.

– Очень мило с твоей стороны. У вас все в порядке?

На другом конце связи послышался тяжкий вздох.

– К сожалению, не все. Случилось то, чего опасались. Прошлой ночью у Клотильды Блондель диагностировали гематому головного мозга.

– Твою-то мать!..

– Ее срочно прооперировали; скопление крови находилось довольно глубоко, но было локализовано. Операция прошла благополучно, только у твоей приятельницы большие трудности с дыханием. Сейчас она все еще в коме.

– У тебя все под контролем?

– Да. Можешь на меня положиться.

Я отключился и обнаружил два письма в своем почтовом ящике. Неужели Мэй Су-юн и Алан Бриджес откликнулись на мои послания? Так и было. Вопреки моим сомнениям, они готовы были встретиться в любое удобное для меня время. Я договорился о двух встречах подряд, одна за другой, удивляясь их скорости и заинтересованности. Оба они публичные люди, и, по сути, было ясно, что ни у той, ни у другого не было причин мне помогать. Единственное объяснение: они сами хотели знать, что мне известно об этом деле.

Половина десятого. Слышу, что сынок наконец проснулся. Из-за двери мне на радость раздается пение. Тео вполне убедительно пытается воспроизвести битловскую Get Back, свою любимую на протяжении вот уже двух недель. Я раздвигаю двери, чтобы получить несколько улыбок, прежде чем позвоню администратору и попрошу его вызвать няню. Тео, судя по всему, в прекрасном настроении и прибавляет к припеву радостный вопль «папуля!». Следующие полчаса я занимаюсь сыном: душ, мытье мылом «Марсель», памперс, чистая, пахнущая лавандой одежка.

– Печеньку! Печеньку!

Едва только оказавшись на полу, животик на ножках успел заметить рядом с мини-баром коробку с печеньем.

– Нет, нет! Никаких печенек! Сейчас время кашки! Мы спускаемся вниз – жжж!

– Ззз, – повторяет Тео.

Я беру рюкзак с его вещичками и, прежде чем закрыть дверь, мысленно пробегаю по списку. Сын – есть! Соска – есть! Слюнявчик – есть! Памперсы – есть! Салфетки – есть! Бумажные платки – есть! Книжка «Пигвиненок Чупи» – есть! Раскраска – есть! Карандаши – есть!

Со спокойной душой я выхожу в коридор. Мы как раз успеем спуститься на лифте и… «Папа, биби!»

Ох! Черт бы ее побрал! Как я мог позабыть дурацкую машинку?!

– А раньше не мог сказать, а?

Обида смертельная! Крокодиловы слезы, только б не быть виноватым.

Но я не поддаюсь.

– Прекращай спектакль, кривляка!

Пришлось возвращаться в номер. Не меньше пяти минут ушло на поиски машинки. Нашел ее под кроватью, в пыли. Помыл. Пришел и повел носом. Подозрительный запах. Изучение. Подтверждение. Глубокий вздох. Поменял памперс. А теперь, как выяснилось, мы смертельно хотим есть. Все те же печеньки. Психодрама. Чувство вины. Попытки договориться. Опять лифт. В лифте зеркало. Наконец-то у меня есть возможность хотя бы чуть-чуть пригладить волосы. Сначала себе, потом Тео. Улыбнулись – и снова у нас все отлично. У меня и у моего сына.

Мы спустились в холл в начале одиннадцатого. В ту же минуту тяжелая входная дверь открылась, и в просторном холле отеля появилась грузная мужская фигура. Тео расплылся в улыбке.

– Ма’к! Ма’к! – закричал он, тыча пальчиком в мужчину посреди лобби.

Я обернулся, недоверчиво насупив брови. И не поверил собственным глазам. Не поверил, но испытал величайшее облегчение.

Марк Карадек решил присоединиться ко мне и прилетел в Нью-Йорк.

– Дождь лил как из ведра. Я ехал через поле с высоченной травой, которая чуть ли не смыкалась надо мной. Впереди внедорожник, и вдруг он останавливается, из него выходит мужик с помповиком и направляется ко мне.

Мы с Марком устроились в кафе отеля возле столика и вот уже с полчаса как разговаривали. Обменивались информацией. Факты, дополняя друг друга, по-новому, еще драматичнее, освещали прошлое Клэр и ее матери.

– И целится в меня из этого ружья, – продолжал Марк. – В свете фар я отчетливо его видел. Внешность запоминающаяся: коренастый, подобранный, длинные рыжие волосы, окладистая борода. Был уже метрах в трех от меня и держал палец на спусковом крючке.

Я слушал Марка как завороженный. Он замолчал и стал вытирать Тео рот. Сын сидел на высоком стульчике и, казалось, крайне внимательно слушал нас, жуя бутерброд с рикоттой.

– Парень выстрелил, и мое ветровое стекло разлетелось вдребезги. Картечь – я слышал – просвистела в миллиметре от виска…

– И?..

Я сидел, вцепившись в стул, в шоке от того, чем оборачивается наше расследование.

Карадек пожал плечами и отпил глоток капучино.

– Ты правильно подумал, я не дал ему возможности выстрелить второй раз. С испугу пригнулся к рулю. Бардачок, как видно, от тряски открылся, и моя «пушка» упала на пол. Я подхватил ее и открыл огонь. Он или я, понимаешь? Удача в этот раз была на моей стороне.

По позвоночнику у меня пробежал электрический ток. Марк не производил впечатления человека, потрясенного случившимся. Но я-то знал его. Знал, что за каменной невозмутимостью прячется больно битый судьбой человек, остро чувствующий ненадежность нашей жизни.

– Чупи! Чупи!

Измазанный рикоттой Тео потребовал книжку «Чупи шалит».

Я порылся в рюкзаке и достал ему книжку. Следующие слова Марка повергли меня в оцепенение.

– Я знал этого парня, – сообщил он. – Тоже бывший коп. Когда-то давным-давно мы встречались. Он работал тогда в саперном подразделении, и его там прозвали Лесорубом. На самом деле его зовут Стефан Лакост.

У меня перехватило горло. Я не мог поверить, что Карадек убил человека. Меня привело в замешательство и напугало то, чему я распахнул двери. Подумать только, а началось все из-за ссоры… И ссору эту затеял я. Из ревности. Потому что ревновал к прошлому женщину, на которой хотел жениться.

Марк вернул меня к реальности.

– Я обшарил внедорожник, потом парня, но ничего не обнаружил. Ни намека на Клэр. Ничего, что могло бы навести на ее след. Лакост, видно, держался настороже, при нем не было даже мобильника.

– Твою-то мать… Полиция может добраться до тебя, Марк!

Он задумчиво покачал головой.

– Нет, не думаю. Во-первых, они не найдут пули. Во-вторых, я усадил мертвяка за руль, а из машины устроил знатное барбекю. Машина ворованная, я уверен. От Лакоста осталась головешка. Кто да что, нужно определять по зубам, а на это уходит бездна времени.

– Ну а картечь в стекло и твоя машина?

– С машиной ты прав, момент деликатный. С таким ветровым стеклом далеко не уедешь. Лично я проехал километров десять, добрался до Шалон-ан-Шампань и там прикупил старую развалину, «Рено» девяносто четвертого года. Чистый металлолом, странно даже, что кое-как ползает. Красная цена ему на «Аргусе» двести евро.

– Но найдут твой «Рейнджровер»…

– Не парься. Я попросил приятеля-автомеханика забрать его, так что мой старичок сейчас в Париже на лечении.

Я прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Нужно было соединить расползающиеся нити.

– Послушай, этот полицейский, Стефан Лакост, он что, как-то связан с похищением Клэр? Ты так думаешь?

Марк достал из кармана записную книжку и стал листать ее.

– Скажу тебе честно: не знаю. В аэропорту я хорошенько потрудился, выясняя, как двигался Лакост по служебной лестнице. Он работал в бригаде розыска и быстрого реагирования в Орлеане, а до этого – в уголовной полиции Версаля. И вот на что я обратил внимание: его всегда переводили вместе с другим полицейским – капитаном Ришаром Анжели. Один мой бывший коллега сказал, что Анжели пытался забрать Лакоста в бригаду розыска, где работает сейчас сам, но тот срезался на испытаниях.

Я заерзал на стуле.

– Погоди! Ришар Анжели? Мне знакомо это имя. Я его где-то слышал. Но где?..

Я стал пытаться вспомнить, где и когда, но безуспешно.

– При каких обстоятельствах слышал?

– Не могу пока сказать. Потом вспомню. А тебе оно ничего не говорит?

– Нет, с этим парнем я никогда не пересекался. Но судя по тому, что я узнал, он сделал головокружительную карьеру. Ему едва сорок, а служит в самых элитных местах. Должно быть, хороший полицейский. Борясь с терроризмом, случайно капитаном не станешь. Тем более в таком…

Тут я чуть не подскочил со стула и в страшном волнении выхватил у сына любимую книгу.

Захваченный врасплох Тео пустился в рев. Марк подхватил его на руки, а я лихорадочно листал книжку, разыскивая запись, которую нацарапал в такси по дороге в аэропорт.

– Я знаю, кто такой Ришар Анжели, – наконец сказал я, показав запись Карадеку. – Он – дружок Марлен Делатур. Молодой полицейский из отдела уголовной полиции Бордо. В две тысячи пятом занимался делом Карлайл.

Карадек обдумал полученную информацию и высказал предположение:

– А что, если это он и был?

– Кто «он»?

– Детектив, которого втайне наняла Джойс. Что может быть лучше копа-француза, который на месте работает с этим делом, имеет доступ ко всем материалам и может вести дополнительные поиски?

Предположение показалось мне не лишенным смысла. Я представил себе Джойс, которая нанимает этого молодого многообещающего полицейского. Ей бы понадобился посредник… Кто им был? Откуда он взялся? И потом, тогдашнее следствие так ни к чему и не привело. И совсем уж не понятно, почему сегодня вновь появился Анжели со своим помощником Лакостом…

– Hello, Theo! How are you, adorable young boy?

Я поднял голову. Возле столика стояла Марике, бэбиситтер Тео. Выглядела она, как всегда, шикарно, и казалось, в своем коротком облегающем платье с кружевом только-только сошла с подиума, где демонстрировались образцы высокой моды.

Тео тут же забыл свои горести и уже улыбался не без хитрецы, разыгрывая пай-мальчика перед красивой немкой.

Я взглянул на часы и встал. Пора спешить, у меня назначена встреча с Аланом Бриджесом.