33
В назначенный день и час Адель, нарумянив щеки и нахлобучив на голову каракулевую шапку, ждала сообщницу. Она попросила Энн помочь ей надеть ярко-красное пальто, за километр бросавшееся в глаза. Молодая женщина не нашла в себе сил ей отказать: сей предмет одежды наверняка был из прежней жизни пожилой дамы. Миссис Гёдель соорудила нечто вроде тряпичной куклы и уложила ее в кровать так, чтобы из-под одеяла торчал тюрбан и создавалось впечатление, что в постели спит человек. Не столько ради правдоподобия, сколько ради воспоминаний о сумасшедшей юности. Глэдис с заговорщическим видом расхаживала по коридору. Адель на нее цыкнула, и та приняла другую позу – более натуральную, но еще менее убедительную.
Пунктуально явившись на свидание у увитой плющом калитки, Джек помог пожилой даме сесть в машину. Энн тем временем спрятала в кустах кресло-каталку. Пятнадцать миль, отделявших ее от кинотеатра, показались Адель бесконечными. Не обращая никакого внимания на давление, она без конца улыбалась Энн, не привыкшей к подобному излиянию радости. В голове молодой женщины роились возможные пагубные последствия ее дерзкого плана. Огненная боль в пояснице не уступала той, что стучала в висках. И все это лишь для того, чтобы мужественно лицезреть три часа Жюли Эндрюс. Энн никогда не любила эту тощую дылду. От Мэри Поппинс ей до сих пор снились кошмары.
В «Графском театре», небольшом, недавно оштукатуренном кинозале местного значения, сохранилась длинная светящаяся вывеска, состоящая из кривых, плохо подогнанных черных букв. И если бы не фастфуд, выкрашенный в кричащие цвета и прилепившийся сбоку к зданию, Энн решила бы, что вернулась в 50-е годы. Узнав, какой фильм они собираются смотреть, о чем Энн сообщила в самый последний момент, желая сделать сюрприз, Адель не смогла скрыть охватившего ее разочарования: «Звуки музыки» она видела в 1965 году, когда картина только-только вышла на экраны. «Американцы подсластили нашу историю, перепутав ее с салатом из свежих овощей. У меня этот фильм не вызвал ничего, кроме отвращения».
Энн усадила Адель в узкое кресло и отдышалась. И только в этот момент ее мозг, затуманенный деталями операции, узрел ключевую проблему, мимо которой она прошла: события музыкальной комедии развивались на фоне Аншлюса. Похолодев, она выместила злобу на огромном ведерке с попкорном, которое Адель потребовала купить у входа.
– Вы не очень устали?
Адель сунула ей между бедер пакет:
– Терпеть не могу людей, которые разговаривают в кино!
Желая скрыть охватившее ее раздражение, Энн оглядела зал. В довершение своих несчастий она боялась увидеть там кого-нибудь из персонала пансионата «Пайн Ран» – загулявшего доктора или медсестру. Но быстро успокоилась: в зале почти никого не было, исключение составляли лишь юная парочка, охваченная любовной лихорадкой, да стайки болтающих без умолку девочек-подростков.
Энн с молчаливым стоицизмом выдержала вереницу общих планов – снятых с высоты птичьего полета тирольских гор с несметным количеством зелени и колоколен. Наконец зазвучали первые оглушительные трели Жюли Эндрюс. Она была в переднике с прической а-ля Жанна д’Арк. Адель восторженно барабанила пальцами по подлокотнику кресла. Энн без конца спрашивала себя, сколько сможет продержаться на сей раз. Эту никчемную ленту она никогда не могла досмотреть до конца и всегда засыпала еще до конца первой серии. Молодая женщина обернулась; влюбленные прилипли друг к другу. Девчушки вовсю трепались, не обращая внимания на монахинь в австрийских чепцах. Энн засунула руку в пакет с попкорном и набралась терпения. Сюжет ей был давно известен: фройляйн Марию, девушку слегка чокнутую и стремящуюся стать послушницей монастыря, определяют служить гувернанткой в доме капитана фон Траппа и его семерых неугомонных отпрысков. Почувствовав, что ей на руку легла сухая ладонь, Энн улыбнулась. Адель наверняка была бы хорошей матерью и воспитала бы целую свору маленьких математиков. Что же до нее самой, то, если жизнь не сыграет с ней шутку, она не намеревалась заводить детей. Особенно дочь. Чему она сможет ее научить? Молодая женщина никогда не видела свою бабушку по материнской линии, но ей с лихвой хватало и преданий о том, как эта рослая мещанка из Штутгарта терроризировала всех домочадцев, командуя ими с кровати и никогда не вставая до полудня. Потомство представлялось Энн чем-то вроде набора матрешек; женщины в их роду из поколения в поколение передавали по наследству свои неврозы. В каменном веке какая-нибудь всклокоченная Рэчел, должно быть, упрекала своего волосатого мужа в скудости добычи, принесенной им с охоты.
Капитан фон Трапп в исполнении Кристофера Пламмера выглядел весьма привлекательно, несмотря на толстый слой грима. Но в категории престарелых целлулоидных красавцев Энн предпочитала ему Джорджа Сандерса с его плутоватым видом. Изумительное па-де-де на экране напомнило ей уроки танцев, и молодая женщина машинально выпрямила спину. Она явно не была создана для балетной пачки: госпожа Франсуаза всегда считала бессмысленным мучить столь неспособную девочку, но Рэчел все равно настояла на своем. И Энн не оставалось ничего другого, как в течение долгих лет заниматься танцами – до тех пор, пока мать, вконец измучившись, не уступила ее просьбам пойти в секцию плавания. Под водой никто не даст тебе словарем по голове.
Галопируя по улочкам Зальцбурга, будто выкрашенным эмалью, неутомимая фройляйн Мария преподавала детишкам сольфеджио: «До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до». Энн была вынуждена признать, что мелодия, несмотря на слащавые слова, была увлекательная. Пытаясь справиться со скукой, молодая женщина стала обращать внимание на композицию планов и удивилась, обнаружив в них определенную пластическую красоту. Неужели она до такой степени размякла? Ее соседка бесстыдно мурлыкала мелодию себе под нос. Если пожилую даму этот выбор и осчастливил, она все равно в этом ни за что не признается. Энн без всяких протестов выдержала больше часа цветного экранного счастья – до тех пор, пока капитан томным голосом не проворковал: «Эдельвейс, эдельвейс» – от показательной нелепости этой фразы ее лицо расплылось в ухмылке. Даже Адель, и та была не в силах больше сдерживаться:
– Да уж, они не поскупились на взбитые сливки! А какие гнусные шляпки! В те времена так не одевались.
Гувернантка и герр фон Трапп танцевали на экране вальс; их окружали горы желатина и целые охапки эдельвейсов. Энн задремала.
Проснулась она внезапно, будто от толчка: семья фон Траппа пешим ходом направлялась через горы в Швейцарию; Аншлюс молодая женщина опять пропустила. Адель с улыбкой смотрела на нее. Воскрешение страшного прошлого через призму приторной мелодрамы, казалось, никого не тронуло. «Что может быть лучше, чем вздремнуть в кино?» Чтобы вернуться к реальности, Энн сделала над собой сверхчеловеческое усилие; начиналась вторая часть тяжких испытаний: возвращение Адель в родные пенаты.
Когда они вышли из «Графского театра», на улице уже стемнело. Энн, сходя с ума от волнения, бросила взгляд на часы. Она надеялась, что нервы Джека окажутся достаточно крепкими для того, чтобы не забить тревогу в случае опоздания. Миссис Гёдель с удовольствием досмотрела картину до самого конца, до последней строчки титров. Девчушки упорхнули, громко крича и хохоча, чтобы скрыть умиление, вызванное старомодной мелодией. Парочка курила одну сигарету на двоих. Адель стрельнула у них и тоже затянулась под паническим взглядом своей дуэньи. После чего с наслаждением выдохнула тугую струю дыма.
– Надеюсь, вы ничего не скажете моим родителям.
Энн с огромным трудом боролась с соблазном. Сигарета после киносеанса была для нее одной из самых сладких. Миссис Гёдель мечтательно разглядывала афишу «Сияния». Молодая женщина напряглась: второй подобной экспедиции она не выдержит.
– Это же фильм ужасов, Адель.
– Мумии тоже имеют право бояться! А с этим Кубриком я вполне могла бы встретиться, если бы Курт потрудился хотя бы на пару минут расстаться со своей черной доской.
От ее слов Энн тут же забыла о часах.
– Господин Кубрик писал сценарий на тему то ли искусственного интеллекта, то ли путешествий во времени, подробностей я сейчас уже не помню. Курт не отвечал на письма режиссера, а тот, живя в Лондоне, отказывался ехать сюда! Встретиться этим двоим было просто не суждено.
– Курт Гёдель в титрах научно-фантастического фильма! У меня есть друг, которого подобная история привела бы в совершеннейший восторг. Картина «2001 год: Космическая одиссея» превратилась для него в навязчивую идею. Хотя лично мне ни разу не удавалось досмотреть ее до конца.
Кончиком трости Адель раздавила окурок:
– Если я правильно поняла, вы никогда не смотрите титров в конце фильма. Кстати, о каком таком друге вы мне сейчас говорили?
