Глава 7
Прощальный подарок
Перед началом спектакля я пробралась на сцену и оглядела зал через щелочку кулис. Зрители собирались, рассаживались, переговаривались в ожидании действа. Таша и Роберт в первом ряду. И наши преподаватели пришли – Алана и Питерсон. И даже Инвар тут. Скромно сидит в уголке у задней двери. Вот только Беса и Лина нет. Я так надеялась, что Инвар разрешит им ненадолго вернуться в горный! Хотя бы на время представления.
– Дженни, что ты тут делаешь? – зашипел мне в ухо Тим. – А ну марш со сцены!
Я виновато улыбнулась брату и ушла в гримерку, к друзьям.
– Ну как? – спросила Мариза.
– Никого… – вздохнула я.
– Ладно, девочки, выше нос, – подбодрил нас Камиль. – Отыграем спектакль, а завтра уже каникулы. К празднику точно вернутся, вот увидите.
– Готовы? – к нам заглянул взмыленный Тим. – Через пятнадцать минут начинаем!
Наш неугомонный режиссер предпочитал держать все под контролем, в собственных лапах, и нервничал сильнее актеров. Мы тоже мандражировали, хоть виду и не показывали. Ларс и Агата играли в шахматы, Мариза сидела перед зеркалом и задумчиво водила по лицу кисточкой, нанося пудру. Камиль читал книгу. Я же подошла к окну, за которым уже стемнело, и прислонилась лбом к холодному стеклу.
Вдох. Выдох. Успокоиться и не переживать. Сыграть на сцене не сложнее, чем сдать экзамены. И уж точно не сложнее, чем ждать, страдая от неизвестности. Справимся!
Честно говоря, скучать было некогда. Экзаменационная неделя получилась насыщенной, сдавали все только на «отлично», меньшая оценка никого из нас не устраивала.
Зачет по портальным перемещениям принимал незнакомый преподаватель. Неожиданно. Мы все же рассчитывали увидеть Беса. Но он был бы нами доволен, факт. Ни единой ошибки, все идеально и «от зубов», как он и требовал от нас на занятиях. И практику нам засчитали с первого раза.
Я не забывала о Бесе. Привыкла чувствовать его рядом, и без него было пусто. И переживала, конечно. Где он на самом деле? Инвар утверждал – в королевском дворце, в каком-то там эскорте. Впрочем, на мой вопрос он ответил лишь один раз и попросил больше по пустякам не беспокоить. Что ж, если это еще одно испытание, я его выдержу.
Предпочитала думать, что испытание. И для меня, привыкшей к «няньке», и для Беса, который всегда рвался меня опекать. Жалко было Лина, попавшего «под раздачу». И Маризу, конечно. Мне казалось, у них с Лином несерьезно, но, похоже, я ошиблась. Мариза порой места себе не находила так же, как и я. Она скучала, спрашивала меня, нет ли весточки. Инвар даже писем не разрешал! Я все ждала, что Бес нарушит запрет – пришлет записку или сам явится… Но нет. Ничего.
– Джен, он вернется.
Я вздрогнула. Надо же, задумалась и не заметила, как ко мне подошел Ларс.
– Конечно, – улыбнулась я ему. – Бес всегда возвращается.
– Пора! – услышали мы голос Тима, мечущегося по коридору. – На сцену!
Спектакль начинался с пролога, в котором участвовали все актеры. Мы пожелали друг другу удачи и отправились лицедействовать.
– Ничего, – пошутил Ларс перед тем, как подняли занавес, – пять минут позора как-нибудь переживем.
Представление удалось, зрители принимали спектакль хорошо. Несмотря на трагический сюжет, в зале не смолкал смех, но смеялись не над нами – над героями пьесы и над их злоключениями. Ларс оказался прав – серьезно воспринимать это невозможно. Я только переживала за Тима – такой удар для его самолюбия! И была страшно удивлена, когда заметила, как он покатывается от смеха за кулисами. Вот хитрюга! Заставлял нас выкладываться, верить в происходящее, сам прекрасно понимая, что пьеса – фарс, а не трагедия.
Впрочем, на финальном монологе героини зал притих. Я прекрасно ощущала, как веселье вдруг сменилось сочувствием. Маризе, вернее, ее героине, сопереживали. Некоторые девушки даже всплакнули. Заканчивали мы в полной тишине, а потом зал взорвался аплодисментами.
Это было невероятно! Никогда до этого момента я не ощущала столько восторга одновременно. Причем искреннего, ликующего, доброго. Да, мы не профессиональные актеры, и наша игра далека от совершенства, но от нас и не ждали идеального исполнения. Это что-то вроде домашнего спектакля, для своих. И свои были довольны и благодарны.
На поклоне я снова скользила взглядом по зрительному залу, пытаясь отыскать Беса. А вдруг он все же тут? И увидела! Но не его – Лина. Он стоял в проходе у стены – живой, здоровый, веселый. В руках красивый букет. Рядом словно вспыхнул огонек радости – его увидела и Мариза. Значит, и Бес тут! Но где? Я не чувствовала его – мешали чужие эмоции. И едва дождалась момента, когда занавес закрылся окончательно.
Убежала бы на поиски в чем была, да Тим не позволил, отправил переодеваться. Запуталась в застежках, чуть не порвала подол, в спешке натянула брюки и свитер и выскочила из гримерки.
В коридоре стояли Лин и Мариза. Обнимались, ясное дело. Раскрасневшаяся подруга сжимала в руках цветы. А Лин… Лин отвел взгляд, как только меня увидел. Внутри все сжалось в комок.
– Что… – пролепетала я, еле ворочая языком.
– С ним все в порядке, правда! – поспешил сообщить Лин. – Но его тут нет.
Всего лишь? Инвар разрешил прийти Лину, но все еще злится на Беса. Обидно. Но это можно пережить. Главное – с Бесом все хорошо. Я перевела дыхание и улыбнулась Лину:
– Рада тебя видеть. Надеюсь, в гости заглянешь. А пока не буду вам мешать.
Мариза лукаво поблескивала глазами, принюхиваясь к запаху цветов.
– Погоди, Мыша, – окликнул меня Лин. – У меня есть кое-что для тебя. От Бена, конечно.
Он отдал мне небольшую коробку, перевязанную ленточкой.
– Спасибо… – выдохнула я, чуть ли не подпрыгнув от радости.
Наконец-то весточка! Хоть такая! Я хотела открыть коробку немедленно, поэтому провернула то, чему уже научилась, – переместилась прямо к себе в комнату.
Тишка, спавший на подушке, недовольно заворчал, щурясь от вспыхнувшего света, но успокоился, почуяв мою радость, сладко зевнул и потянулся. Я села на кровать рядом с ним и дрожащими от нетерпения пальцами сорвала ленточку с коробки. Внутри обнаружились свернутое в трубочку письмо, еще одна коробочка и маленький букет фиалок. Фиалки зимой! Их не выращивали в теплицах, как розы. Неужели Бес ограбил королевскую оранжерею? Фиалки – как цвет его глаз. Очень приятный подарок! Я отложила цветы и схватилась за письмо.
Здравствуй, милая Дженни.
Поздравляю тебя и всю вашу команду с успешно сданными экзаменами. Передавай всем привет – я горжусь вами, хоть и сожалею, что больше не смогу быть вашим преподавателем.
Знаю, ты ждала этой весточки с надеждой, но у меня плохие новости. В ближайшее время я не вернусь в горный. Это не из-за Инвара… Позволь мне рассказать все, как есть.
Когда мы были в школе инквизиторов, я совершенно случайно узнал, что моя сестра жива. Да, та самая, с которой вы так похожи. Инвар нашел Милу. Подробности тебе расскажет Лин. Мне тяжело описывать, какие мучения довелось пережить Миле. Упомяну лишь одно. Инвар устроил нам «случайную» встречу в королевском дворце, и сестра пыталась меня убить. Зная инквизиторов, можешь себе представить, что они с ней сделали.
Но сейчас все в порядке – настолько, насколько это возможно. Мила со мной в безопасном месте. В ближайшее время я вернусь на родину, в Мурильмию. Это мой долг, моя судьба. Я могу быть полезен сопротивлению, и я сделаю все, что в моих силах.
А теперь о самом тяжелом. Ты можешь обвинить меня в том, что я смалодушничал и не рассказал тебе все, глядя в глаза. И будешь права. Так оно и есть. За признаниями неминуемо последовало бы прощание, но я к нему не готов. Не знаю, как долго я пробуду на родине. Не знаю, смогу ли писать тебе. Возможно, мы не увидимся очень долго. И я считаю, что не имею права связывать тебя обещаниями и просить что-то взамен.
Если ты подумаешь, что я предпочел тебе Милу, знай – ты не права. Я не выбирал между ней и тобой, но встреча с сестрой заставила меня вспомнить о долге.
Меня успокаивает лишь одно. Знаю, что ты в безопасности. Рядом с тобой – друзья. И тебе не следует беспокоиться обо мне, ты же помнишь – я практически неуязвим.
Пожалуйста, не ищи со мной встречи. Это единственное, о чем я прошу. Хотя нет… вру. Еще прошу принять подарок. В нем то, о чем я так и не решился написать.
Б.К.
Мне понадобилось перечитать письмо трижды, прежде чем до меня дошел его смысл. То, что новости, мягко говоря, невеселые, я поняла сразу, но все же вчитывалась в строчки, пытаясь осознать, как такое возможно.
Вместо эйфории – опустошение. Звенящая пустота там, где недавно плескалась радость и предвкушение. Пустота, медленно, но верно наполняющаяся обидой и злостью. Не заметила, когда исчез Тишка, просто отметила краешком сознания, что осталась совсем одна.
Я имела право обижаться! У меня не было секретов от Беса, а он бережно хранил свой. Его сестра жива. Да, я счастлива, что она жива! Но почему? Почему он не захотел разделить со мной эту радость? Почему не позволил помочь? Почему не позволил быть рядом? Как он вообще мог подумать, что я буду ревновать его к сестре?
Одного этого достаточно, чтобы обидеться. Бес не написал, но я словно слышала его голос: «Я хотел защитить тебя». Не нужно меня защищать! Мне нужно доверие, а не защита. Слова – это всего лишь слова. Главное – поступки. А поступок, мягко говоря, некрасивый. Но я могу его простить. Могу, потому что люблю… Вот только Бесу не нужно мое прощение.
Я пыталась найти тайный смысл в его словах. Честно пыталась. Выходило так – Бес не хотел меня видеть, чтобы не поддаться чувствам. Он все решил один. Он решил – так будет лучше. Никаких обязательств, никаких обещаний. И даже надежды мне не оставил!
Это обижало и злило одновременно. Как он мог так со мной поступить? Как?! После всего, что между нами было? После нежных ночей? После пережитых вместе бед?
Ладно, я могла понять его желание идти воевать с инквизиторами. Могла понять, что подтолкнуло его бросить все и сорваться с места. Расставание было бы болезненным, прощание – мучительным. Но он просто лишил меня всего этого! Лишил возможности сопереживать и быть рядом.
Теперь я понимала, откуда те перепады настроения, что меня настораживали. Бес обдумывал это давно и не делился ничем. А я-то, дура, переживала об опеке! И не замечала, что проблема совсем в другом. Мне попросту не доверяли.
Я не плакала. Лежала на кровати и смотрела в потолок. Даже представить себе не могла, как спущусь вниз, к друзьям. А придется… Послезавтра мы все отбывали ко мне домой, но на сегодняшний вечер была запланирована вечеринка – мы хотели отметить начало каникул всей «театральной труппой», вместе с драконами.
В дверь осторожно поскреблись. Лин. Я узнала его эмо-ауру. Сожаление, стыд, забота… Нет, прятаться не буду.
– Заходи…
К счастью, он был один. Сбивчиво рассказал подробности, попросил прощения. Глупость какая! В чем Лин-то виноват? В том, что поддерживал друга? А вот жалеть меня я ему не позволила. Выпроводила к Маризе. В конце концов, он ей сейчас нужнее.
Когда появился Ларс, я сидела на подоконнике, уставившись в морозную ночь. Решила проигнорировать стук, притворившись спящей. Ларс не эмпат, не поймает меня на лжи. Но он зашел, не дожидаясь ответа.
– Чего убежала? – спросил он как ни в чем не бывало. – Я там вещи твои принес, между прочим. Куртку бросила, шапку бросила…
– Спасибо.
Я попробовала улыбнуться, но улыбка получилась кривой и неискренней.
– Что-то случилось? – нахмурился Ларс. – С Беном?
Закусив губу, я отрицательно покачала головой.
– Не ври. Впрочем… – Он вдруг смутился. – Не говори, если не хочешь. Ты спустишься?
– Не сейчас, – выдавила я. – Лин не рассказал?
К горлу вдруг подступили слезы. Еще не хватало расплакаться при Ларсе! Да ни при ком не хочу!
– Может, и рассказывал, да только не мне. Ты точно не хочешь…
– Почитай, – перебила я его, показывая на письмо.
Как там говорил папа… Мы не становимся слабее, когда делимся нашими бедами с друзьями. Ларс – тот, кому не нужно ничего объяснять. Он поймет и так. И не полезет с дурацкими утешениями.
Ларс быстро прочитал письмо и удивленно на меня посмотрел. Я криво усмехнулась и поняла, что все же плачу. Из глаз текут предательские слезы! И все расплывается… Ларс и в самом деле понял. Он молча шагнул ко мне, стащил с подоконника и прижал к себе, великодушно предоставляя возможность выплакаться всласть. Он не утешал, не гладил – всего лишь бережно держал в объятиях. А я рыдала, хлюпая носом в его рубашку. Да еще и причитала, сетуя на несправедливость и недоверие.
Когда я успокоилась настолько, что смогла взять себя в руки, Ларс неожиданно спросил:
– Что за подарок? Ты его видела?
– Нет, – призналась я, – даже открывать не хочу.
– Вдруг там что-то, что тебя утешит. Держи.
Он протянул мне коробочку. Ладно, открою. Не хочу принимать и отправлю обратно при первой же возможности. Но посмотреть-то можно.
В коробочке лежал браслет. Золотой, тяжелый, широкий. Такие называются баджу, и их носят на плече, чуть повыше локтя. Но самым интересным в нем был орнамент. Он в точности повторял татуировку Беса, вместе с девизом «Дорогой долга и чести» и изображением ящерки на задних лапках, с гребешком и крыльями, как у дракона.
– Вот видишь, – сказал Ларс, – а ты не хотела смотреть.
– И что это означает? – Я зябко повела плечами.
Догадываюсь что. Но пусть лучше Ларс говорит, раз он точно знает.
– Как минимум он хочет видеть тебя членом своей семьи, – фыркнул Ларс. – И навряд ли собирается удочерить. Так что смело можешь расценивать это как предложение руки и сердца. Примешь… подарок?
Я вертела в руках браслет, поглаживая пальцем тонкую вязь рунических символов. Вот, значит, как… Бес все же просил меня дождаться его. Написать не решился… Просьба, облеченная в слова, – это фактически принуждение. Он прекрасно знал, что я не смогу отказать ему. Браслет как символ намерений – это возможность решать самой.
– Да, – кивнула я и улыбнулась Ларсу, на этот раз искренне и с благодарностью, – приму.