Часть седьмая. Ханна
После обеда идем на пустырь за домом запускать ракету, которую Игорек смастерил сегодня утром. Топчемся рядом с ним, наблюдаем.
– У нас как раз есть время, – говорит он. – Все любопытные дворовые бабки сейчас прилипли к телевизорам, началась очередная серия их любимого сериала. Там сегодня дон Хуан должен Кармелите руку и сердце предложить… Но, я думаю, она его отвергнет, ведь у нее есть Педро-Антонио, а он куда симпатичней.
Минут двадцать он колдует над циллиндрической конструкцией из картона, привязанной к длинному пруту, воткнутому в землю.
– Эта фигня не хочет загораться! – грустно говорит Игорек. – Я целый день на нее убил! Весь базар вчера обегал в поисках селитры! После всех стараний запал просто обязан загореться. Но что-то не так…
– А может, ну ее? – с опаской говорит Кирилл. – В прошлый раз загорелось быстро, но все кончилось печально…
Игорек злится:
– В прошлый раз я еще неопытный был. И не знал, что запускать ракету с собственного балкона – неудачная идея. Да и вообще, тогда во всем были виноваты весы. Я просил родителей подарить мне на день рождения лабораторные весы. А они что? Подарили мне робота! Ну зачем мне робот, если у кухонных весов погрешность больше чем в двадцать грамм? Нет, робот, конечно, сгодился, он стал первым испытателем моей ракеты. Но из-за неточности кухонных весов с серой перебор вышел… Теперь нет больше у меня ни робота, ни ресниц, а у балкона – парапета. А матери с отцом не объяснишь, что во всем весы виноваты. Задница потом три дня болела от ремня.
Мы хихикаем.
– О, кажись, пошло дело! – Игорек отбегает в сторону. Мы следуем его примеру.
Некоторое время ничего не происходит. А потом с оглушительным свистом и шипением Rakete взмывает в воздух, оставляя за собой шлейф дыма. Но… траектория у нее совсем не прямая. Описав кривую дугу, Rakete ударяет прямехонько в любимицу всех бабуль местного двора – единственную целую лавочку в округе. Раздается взрыв, и гордость и любовь всего двора уже пылает, как костер в Вальпургиеву ночь.
– Вот черт. – Игорек чешет кудрявый затылок и смотрит на часы. – У нас есть пара минут, чтобы смыться. Думаю, Кармелита уже отшила дона Хуана.
* * *
В этот же день случается страшное – моя вторая встреча с Архипом лицом к лицу.
Это происходит на Brücke у южных шахт, где мы с ребятами шатаемся без дела и без цели. Стая Архипа тоже выбрала это место для бесцельного времяпрепровождения. А может, они следили за нами… Это неважно.
Сбежать нам не удается. Нас окружают. Хитро улыбаясь, Архип подходит ко мне. Сзади него стоит Кит и хмуро смотрит на нас. Я спокойна. Гордо расправив плечи и задрав подбородок, я превращаюсь в величественную каменную статую. Архипу меня не сломать. Он ничего мне не сделает. Когда Кит рядом, я чувствую себя в безопасности. Я наивно верю, что он не позволит Архипу сделать со мной что-то плохое.
– Попалась, мокрица. – Светловолосый вожак стаи противно улыбается и хватает меня за плечи. Вертит перед моим лицом самодельным Messer – ржавым куском железа, расплющенным под колесами товарного вагона и заточенным.
– Боишься? Где твои мама и папа? Где полиция? Где твой закон? Ха! Их нет здесь! Здесь есть только я. И никто тебя не спасет.
Здесь Кит. Ну же, Кит. Сделай выбор. Помоги.
Но Кит просто наблюдает с равнодушным лицом, он как будто смотрит скучную передачу по телевидению. Неужели он ничего не сделает?
– Ну же, мокрица! Заплачь! Заплачь, и я тебя отпущу!
Но я молчу.
Кит ничего не делает даже тогда, когда Архип проводит Messer по моей футболке. Еще и еще, рассекая ткань.
– Плачь, мокрица!
Вспышка острой боли – от ключицы до плеча будто обожгло огнем. Да, мне больно. И страшно. Но я по-прежнему не издаю ни звука.
Я слышу, как что-то кричат мои друзья. Наверное, они хотят вмешаться. Но их крики доносятся словно издалека. Сейчас я вижу только злую ухмылку Архипа. И равнодушный взгляд Кита. Кроме нас троих не существует никого.
Но краем глаза я все-таки замечаю, как Игорек незаметно достает что-то из кармана рюкзака у себя на плече.
Все смотрят на нас с Архипом, увлечены этой сценой и страшной игрой двух актеров, которые не замечают остальных участников спектакля.
Игорек прячет что-то у себя за спиной. А через мгновение раздается его звонкий крик:
– Гранатометчику! По головному танку! Огонь!
В центр толпы падает какой-то предмет. Через две секунды я слышу шипение, а потом все вокруг заволакивает дымом.
Я отталкиваю Архипа прочь от себя. Кто-то берет меня за руку и тянет к краю Brücke.
Мгновение, и вот мы все вчетвером стоим у края. Кирилл протягивает одну руку мне, вторую – Игорьку. Игорек хватается за него и Ваню. Размышлять и собираться с духом нет времени, нужно бежать, пока горит дымовая шашка. Растянувшись в цепочку и держась за руки, мы прыгаем вниз.
Ветер не дает ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Я будто разрезаю небо.
Удар, и мы погружаемся в воду.
Наслаждаться купанием нет времени: я слышу голоса врагов. Они быстро спускаются с Brücke. Не желают упускать добычу.
Жестом Кирилл показывает: разделяемся прямо в воде. Я ныряю под железные перекрытия и выплываю к берегу по другую сторону Brücke.
– Сюда! – слышу я тихий голос Кита.
Он протягивает мне руку и помогает подняться на берег. Быстро снимает рубашку, надевает ее на меня.
Мы встречаемся взглядами. Я вижу в его глазах волнение и беспокойство. И… страх. Да. Ему страшно за меня.
– Беги в ту сторону, я их отвлеку, – говорит он.
Я киваю и ныряю в кусты.
Предполагаю, что друзья подумают о том, что я пойду домой после происшествия, и, сбежав, они последуют за мной. Поэтому я иду к граничному забору. Мост находится на юге-востоке Чертоги, я иду строго на север и оказываюсь у восточной части граничного забора, недалеко от того места, где мы раньше встречались с Китом. Я перелезаю через забор и прячу рубашку Кита под большой камень, иначе, если мальчишки увидят ее на мне, у них возникнут вопросы.
Возвращаюсь на сторону Чертоги и жду друзей. Проходит довольно много времени, прежде чем они появляются. По следам на их одежде и на лице ясно, что стая поймала их где-то на берегу и поколотила.
Мы идем к Киру, после такой передряги неплохо бы поесть. Собранных по карманам денег хватает на упаковку сосисок. Идем домой, по дороге обсуждая нашу сегодняшнюю неудачу.
– Он порезал тебя? Тебе больно? Вот говнюк…
Что же он не отстанет от нашей Хонюшки, – грустно качает головой Игорек.
Я его уверяю, что со мной все хорошо.
– Ох и садюга этот Брык… Таких еще поискать! Хорошо, что ты по другую сторону моста выплыла – они нас по эту ждали. Брык уже там был. Вот же садюга…
– Он мне чуть все пальцы не переломал. – Кирилл трясет в воздухе рукой.
– А мне пятку поджег! – добавляет Игорек.
– А мне цепью по спине перетянул так, что весь жир лопнул!
Ванино трагическое замечание почему-то всех смешит.
– У тебя спина, как у кабана! – восклицает Игорек. – Такую если даже тесаком резанешь, то скорее лезвие затупишь, чем царапину тебе сделаешь!
– А вот и нет!
– А вот и да!
– А помните, какой Брыков был несколько лет назад? – продолжает Кир. – Как избивал нас дохлыми крысами? Хорошо, что сейчас ему это неинтересно. А помните, как он откусил голову голубю? А помните?..
Я ухожу вперед. Слушать о другом Ките мне неприятно. Присоединяюсь к ребятам только тогда, когда Кирилл меняет тему.
– Да что уж говорить, мы сами лошары. Не смогли убежать, – злится он. – Все тренировки впустую… Надо увеличить нагрузку. С завтрашнего дня меняем режим! Тренироваться будем больше на полчаса!
До самого дома нашего сурового тренера мы стонем и возмущаемся.
На кухне снимаем пленку с сосисок, чистим кабачок и морковь.
Кирилл поручает мне ответственную задачу – нанизывать на спагетти нарезанные кусочками сосиски.
– Зачем? – удивляюсь я.
– Когда макароны сварятся, то они будут просто зачупато смотреться с надетыми на них сосисками. А вообще не спорь с шеф-поваром!
Он нарезает сосиски и подает мне кусочки.
– Смотри, эта сосиска похожа на Игорька. – Кирилл показывает мне самую маленькую, бракованную сосиску.
Я смеюсь.
– Ах, так? Тогда вот эта морковка похожа на тебя! – Игорек вырезает на морковке рожицу и показывает нам. – А вот этот чесночок похож на Хонюшку! – Он вырезает на зубчике чеснока улыбку. – Хм. А где у нас тут Ваня?
– Вот он! – Я беру из сумки на полу огромный кабачок и со стуком опускаю его на стол.
Кирилл с Игорьком хохочут. Тем временем я вырезаю на кабачке глазки и рот.
Все вместе осматриваем наши изделия.
– Прямо большая счастливая семья! – заключает Игорек.
Правда, нам приходится разрушить нашу продуктовую семью. Игорька кинуть в кипящую воду, а остальных ее членов порезать.
Вдруг за занавеской я замечаю что-то на балконе, на что никогда раньше не обращала внимания в этой квартире. Что-то очень знакомое…
Выхожу на балкон.
Боже мой! Это корова из проволоки, которая стояла на въезде в наш поселок восемь лет назад. Корова из детства!
– Кир, откуда она у тебя? – удивленно спрашиваю я, гладя проволочную голову.
– Ах, это… Познакомься с моей женой. Роднуля моя. Люблю ее. – Кирилл нежно обнимает корову за толстую шею.
Я делаю сердитый вид.
– Постой… Та к вы ее унесли? Это же воровство! Мне в детстве так нравилась эта корова – а вы ее украли!
– Да, знаю, я дикий мужчина, живу по традициям старинных времен, когда умыкание невест было в почете. Что поделаешь. Древнейший ритуал, предваряющий брак.
Кирилл хитро смотрит на меня и подкручивает пальцем воображаемые усы.
Я хихикаю.
– На въезде поставили другую корову. Но она отличается от этой – не такая толстая.
Кирилл смотрит на корову уже серьезно.
– Ты знаешь, она всегда меня выручает. Иногда бывает так плохо, просто невмоготу – и тогда я прихожу сюда. Рассказываю ей обо всем, что тревожит.
Она смотрит на меня своими проволочными глазами и все понимает, представляешь? Человек и тот не всегда поймет. А эта корова, да еще и неживая… Она всегда понимает.
Я киваю. Ничего не говорю. У многих вещей есть своя история. И душа. И они куда лучше людей смогут тебя понять.
Мы заканчиваем готовку сосисок с макаронами и овощного рагу.
Накрываем на стол, предварительно убрав со стула традиционные «газовые гранаты» – чьи-то грязные носки.
Вареные макароны с нанизанными на них кусочками сосисок действительно смотрятся эффектно!
После ужина, захватив чашки с чаем, выходим на балкон. Кир щелкает выключателем, и на корове загорается множество лампочек. Игорек садится на парапет, Кирилл устраивается в стоящей тут же садовой тачке, а мы с Ваней усаживаемся на полу.
Смотрим на мигающие лампочки и слушаем Ваню, который тихим голосом пересказывает нам истории из прочитанных книжек. Сегодня он рассказывает про известного пирата, создателя пиратского кодекса по прозвищу Черный Барт, который захватил более четырехсот кораблей. Он был неоспоримым лидером в своей среде, сильным и неуловимым джентльменом удачи. Переплюнул в крутизне даже Черную Бороду.
Тихий рассказ Вани о кораблях и морских сражениях навевает на нас дремоту.
Вокруг тишина и спокойствие.
Штиль.
Или затишье перед бурей?
* * *
Достаю из-под камня рубашку Кита и надеваю ее. Домой иду злая. Злюсь на всех Schund, в особенности на Архипа, который мешает мне жить. Злюсь на себя, потому что не могу ему противостоять. Злюсь на Кита, который никак не решит, на чьей он стороне. Злюсь на весь мир.
Ранка на плече, нанесенная ржавым Messer, ужасно саднит. Наверняка в ней сейчас активно размножаются микробы. Надо ее промыть сразу же, как окажусь дома.
И тут совсем некстати, проходя по парку, я натыкаюсь на милую пару – девушку и юношу, которые несут в руках большой бумажный свиток, изрисованный сердечками.
– Мы собираем сердечки! Нарисуй сердечко за установление памятника любви в парке! – хором произносят парень и девушка.
Их приторные улыбки и ванильные голоса окончательно выводят меня из себя.
– А след от ноги на жопу тебе не поставить? – рычу я в ответ, с удовлетворением наблюдая, как с сахарных физиономий сползают милые улыбочки.
Расталкиваю сладкую парочку и иду дальше своей дорогой.
Я стыжусь своего поступка. Что с тобой случилось, Ханна? Ты никогда раньше не была такой грубой. Ты всегда всем мило улыбалась, была активисткой любого подобного начинания… Еще недавно ты бы с радостью нарисовала сердечко и охотно помогла бы этим двум симпатичным молодым людям. А теперь… Ты стала другой.
Придя домой, я никак не могу расстаться с рубашкой, несмотря на то, что дома тепло.
Плечо саднит. Я иду в ванную, стягиваю один рукав и смотрю, что же там так болит.
Порез с запекшейся кровью, сделанный грязным Messer. От этой мысли меня замутило. Я энергично тру плечо антибактериальным мылом.
В голове возникает образ гниющей раны, в которой копошатся черви.
Я тру плечо все усерднее, но образ не исчезает. Более того, он начинает материализовываться. Я отчетливо вижу с десяток отвратительных червей, копошащихся вокруг ранки. Я схожу с ума? Трясу головой, умываюсь холодной водой. Смотрюсь в зеркало.
Перестань, Ханна. Рана чистая.
Я вновь смотрю на порез. Никаких червей нет.
Уверившись, что все микробы уничтожены, я снова надеваю рубашку. Ухожу в комнату и осматриваю вещь Кита. Манжеты довольно грязные, они испачканы чем-то бурым и затвердевшим, а местами прожженные.
Это рубашка обладает своей собственной историей, и мне это нравится.
Я ложусь на кровать в рубашке. Обнимаю себя, вдыхаю чужой запах.
Кит Брыков.
Он ненормальный, я знаю. Он больной. Он психопат. Он не спас меня сегодня от Архипа. Просто смотрел, как тот мучает меня. Кит любит мучить и запугивать людей, ему нравится бить их, оставлять им ожоги, ломать кости. Он отгрызает головы птицам и избивает людей трупами животных. Все твердят мне об этом. У него взгляд зомби. Он псих. Маньяк. Он Schund … И еще десять тысяч причин, почему я не могу влюбиться в Кита Брыкова!
* * *
– Открывай дверь! – слышу я за спиной панический голос Игорька.
Дергаю на себя тяжелую створку и вбегаю в подъезд дома.
Мы в центральном районе Чертоги. В Коробках. И за нами погоня.
Все вчетвером вбегаем в подъезд и мчимся по лестнице вверх. Путь отступления в соответствии с нашим планом больше не доступен. Мы не можем просто пробежать по дому и спуститься на землю с общего балкона, так как отчетливо слышали, как Архип крикнул кому-то из своих: «Окружай с обратной стороны!» Приходится искать другие пути отступления. Импровизировать.
Кирилл сворачивает в коридор второго этажа, а мы бежим выше. На следующем этаже отделяюсь я, Ваня с Игорьком поднимаются еще выше.
Бегу по длинному коридору. Куда он ведет? Скорее всего, на общий балкон, а там может быть пожарная лестница…
Слышу за спиной шаги, кто-то бежит за мной. Нет. Ему меня не поймать.
С шумом распахиваю балконную дверь – так и есть – здесь есть лестница. Куда двигаться? Вверх? Вниз? Внизу меня могут поджидать… Не теряя больше ни секунды на раздумья, я забираюсь по маршевой пожарной лестнице на самый верх. На крышу!
Железная лестница хорошо передает звук шагов, я слышу, как следом кто-то мчится.
Крыша раскалена от солнца. Воздух горячий и густой. Здесь нет никаких других выходов. Что же мне делать?
Я бегу к противоположному краю крыши. Слезть не получится. Ни единого выступа. Смотрю вперед, и в голову приходит идея. Рядом стоит другой такой же дом. Настолько близко, что…
Я смогу. Я умею прыгать очень далеко.
Я оборачиваюсь и вижу фигуру человека, который поднимается на крышу.
Набираю в легкие побольше воздуха, разбегаюсь и прыгаю через пропасть.
Приземляюсь не очень удачно, лечу носом вперед, выставляю руки перед собой, чтобы смягчить падение. Боль в ладонях, на которые приходится вся сила удара.
Я не хочу даже смотреть назад, собираюсь уже бежать к дальнему краю дома, чтобы там спокойно слезть вниз по лестнице, но голос человека на соседнем доме останавливает меня.
– Ханна, подожди!
Это Кит! Он стоит на крыше один.
– Не беги! Здесь больше никого нет. Я отправил их по ложному следу.
Я осторожно подхожу к краю. Кит делает то же самое. Мы смотрим друг на друга через пропасть.
Смотрим так, как будто видим впервые.
– Чего нужно тебе, Кит?
– Я хотел поговорить с тобой!
– О чем? Снова сказать будешь, чтобы подальше держалась от вас? Что защитить меня не сможешь? Ложь! Ты мог бы защитить… Если бы хотел.
Я разворачиваюсь, намереваясь убежать. Но голос Кита снова останавливает меня.
– Ханна, я сделал выбор!
Я резко оборачиваюсь и вижу, как он разбегается.
– Нет! – кричу я и закрываю глаза от страха.
Кит приземляется рядом со мной.
– Я сделал выбор. Я выбираю тебя!
Он неловко обнимает меня, я расслабляюсь в этих мальчишеских объятиях и с благодарностью принимаю его тепло. Закрыть глаза. И просто забыться. Только он и я. Больше ничего не имеет значения.
Мы стоим обнявшись. Двое несчастных влюбленных, которые наконец перестали скрывать чувства друг от друга.
– Я не смогу ему сказать, – тихо шепчет Кит. – Нам нужно притворяться. Он охотится на тебя. Хочет тебя заполучить. Я должен всегда видеть его. Знать, о чем он думает и что собирается делать. Я должен быть его другом, если хочу защитить тебя. Всегда быть с ним рядом. Если скажу про нас, вряд ли мы и дальше останемся с ним друзьями. И тогда я не смогу тебе помочь. Нам нужно ото всех скрываться, Ханна.
– Это неважно, Кит. Кроме нас ничего не важно.
Я зарываюсь лицом в воротник его кофты, вдыхаю запах, который стал мне таким родным.
Наконец-то этот момент. Как долго я этого ждала… И вот мы с Китом вместе.
Не имеет значения, сколько мы знакомы. Не имеет значения, что все это время что-то нас разлучало, отделяло друг от друга. Не имеет значения, что завтра ничего не изменится. Нам снова придется притворяться врагами. Не имеет значения, что наши родители никогда не одобрят эти отношения. Да что родители – весь мир их не одобрит. Это все неважно. Сейчас ничего не имеет значения. Есть только мы. И сейчас мы не враги. Мы вместе.
* * *
Подойди ко мне – и я прижму тебя к себе.
Дай мне руку – и я заберу твою боль.
Прими мою любовь – и я подарю тебе свет.
Останься со мной – и я поведу тебя к звездам.
