Книга: Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали
Назад: Глава 11
Дальше: Индекс Важнейших богов, персон, мест и понятий

Глава 12

Ласкольник прибыл на следующее после битвы утро, приведя пятнадцать тысяч конных и две тысячи колесниц лагеря Ав’лерр. Его армия преодолела девяносто миль за сутки, вписываясь золотыми буквами в книгу кавалерийских рейдов только затем, чтобы опоздать.
Будь у нее силы, Кайлеан посмеялась бы над такой иронией судьбы.
Йавенир ушел с третью Молний и недобитками племен Дару Кредо. Сахрендеи, Волки и те колесницы, чьи экипажи еще могли сражаться, гнали его на юг много часов, однако потом отказались от преследования. Во тьме верданно не могли понять, за кем гонятся, да и Отец Войны бежал так быстро, что они едва за ним поспевали. Разведчики, которым выпало следить за се-кохландийцами, донесли, что те маршируют в сторону Степей и через день-другой покинут возвышенность. Даже то, что Йавенир по дороге прихватил силы Кайлео Гину Лавьё, не изменило направления их путешествия. По крайней мере пока что кочевники сбегали.
Лагерь Нев’харр выглядел как город мертвых. Не было фургона, на котором не висели бы траурные ленты, большинство обитателей ходили, словно лунатики, окидывая окрестности равнодушными взглядами, пытаясь разобраться со своей жизнью после событий предыдущего дня. Смерть, гнев, ярость битвы, безумное неистовство, сметшее армию Отца Войны, возвращение потерянных детей… это слишком много для обычных людей. Почти треть каравана погибла, раненым же счет шел на тысячи. Прохаживаясь между все еще поставленными в Мертвый Цветок фургонами, Кайлеан видела Фургонщиков с лицами, серыми от усталости, и с глазами, припорошенными пеплом боли. Была у нее надежда, что на пепле этом сумеет вырасти что-то другое.
Она сидела в стороне, перед серым шатром, глядя на старую женщину, которая ходила за одним из Волков. В жестах ее и взглядах не было ничего, кроме огромной просьбы, но он спокойно подошел к своему коню и с ошеломляющей легкостью вскочил в седло. Она остановилась и опустила голову, похоже не имея сил, чтобы взглянуть на своего – сына? племянника? – и принять то, кем он стал. Всем требовалось время, потому что ничто уже не могло быть как раньше. Выслали гонцов к другим лагерям с вестью, что нашлись дети, которых считали мертвыми. Что могли сделать верданно? Бросить их снова? Повернуться спиною и решить, что Волки – не их крови, потому что ездят верхом? За что-то подобное она и сама подожгла бы им фургоны.
И все же Кайлеан надеялась на лучшее. Во-первых, некоторые уже утверждали, что Лааль дала им знак, позволяя отыскать детей и показав верданно новую дорогу. Во-вторых, во взглядах, какими молодые Фургонщики окидывали своих чудом обретенных братьев и кузенов, была нескрываемая зависть. Будет непросто, но вскоре верданнские кони узнают тяжесть седел на своих спинах.
Полы шатра распахнулись, и Кошкодур шагнул наружу. С того момента, как они встретились, лицо его было таким, словно кто-то похитил у него из-под задницы лучшего скакуна, причем средь бела дня. Анд’эверс отослал его с остальным чаарданом в сторону гор, на поиски Ласкольника. Но мало того что это не он отыскал командира, а Ласкольник нашел их маленький отряд, так еще и битва, о которой вскоре станут петь по всем Степям, прошла мимо. Йавенир был разбит Фургонщиками и их новыми союзниками, а Сардена Ваэдроника меж ними не оказалось.
Жизнь – штука вредная и несправедливая.
Он уселся рядом, закусил сухую травинку и выругался.
– Все еще ссорятся?
Он кивнул, глядя на уезжающего Волка.
– Все из-за них.
– Не понимаю, Сарден.
– Ты когда-нибудь задумывалась, что было бы, если б верданно захотели сделаться кавалерией? Четверть миллиона новых всадников рядом со Степями?
– Нет, – ответила она искренне. – Никогда. А ты?
– Я тоже нет, – странно улыбнулся он и выплюнул травинку. – Но некоторые – задумываются, и, похоже, это их пугает. Кха-дар отказывается отправляться за Йавениром, несмотря на бунт Совиненна Дирниха, – добавил Кошкодур, словно это все объясняло.
Кайлеан уже об этом слышала. Последний из Сынов Войны, который, подобно Аманеву Красному, происходил не из истинных се-кохландийцев, поднял своих людей на бой, ударив в земли Завира Геру Лома. В чаардане ходили слухи, что в том было что-то общее с небольшим табуном лошадей и группкой пленников, которых передала в руки Совиннена имперская разведка. События предыдущего лета, отчаянная скачка между холмами в качестве приманки принесли свои плоды.
Геру Лом свернул на юг, пытаясь сберечь, сколько сумеет. Двое Сыновей Войны сражались между собою, один был почти полностью уничтожен, второй перешел на сторону Фургонщиков. С Отцом Войны остались лишь Кайлео Гину Лавьё и личная гвардия. Никогда еще не был он слабее, чем теперь.
Вести по лагерю расходились быстро, а эта была – из важнейших. «Идем, – гласила она, – обозы все еще сходят с гор, свежие силы, люди рвутся в бой; теперь на нашей стороне и сахрендеи, и Волки, и Ласкольник, соберется сорок тысяч всадников, пятнадцать тысяч колесниц и столько фургонов, сколько не видывал еще мир. Идем! Раздавим змею, притаившуюся в Степях! Закончим историю!»
Но Ласкольник сказал: нет. Фургонщики должны закрепиться на возвышенности и не двигаться отсюда – такова воля империи.
На вопрос, отчего воля империи должна быть для них значима, кха-дар ответил, сгибая три пальца.
Во-первых, у нас все еще ваши лошади и скот.
Во-вторых, я и мои люди не поедем.
В-третьих, мы помогли вам, давали вам укрытие четверть века и позволили пройти через горы.
Ваша очередь ответить нам взаимностью.
– Не понимаю, – повторила Кайлеан. – Надо нам его добить.
Кошкодур коротко, без следа веселости, рассмеялся.
– Политика, – скорее выплюнул, чем произнес он. – Может, кое-кто полагает, что лучше иметь в окрестностях несколько меньших банд, которые станут сражаться между собой, чем одну большую. По крайней мере я так думаю. Лучше, чтобы на Востоке, в Степях и на возвышенности, было несколько главарей. Если Фургонщики и Дирних раздавили бы се-кохландийцев, кто захватил бы власть? Верданно, ездящие фургонами и сражающиеся в колесницах, сильны – но силой вола. Медленной и спокойной. Верданно на лошадях могут превратиться в… – Он искал определение получше: – В волков. Настоящих. Новая сила, которую ничто не удержит.
Она поняла.
– Разве что на Востоке будет другая сила?
– Именно. И даже две. Взбунтовавшийся Совиннен, которому придется ходить под империей, потому что без помощи и торговли он не продержится и месяц, и Йавенир, – а наверняка вскоре его преемник, – жаждущий мести, но слишком слабый для открытой войны. Треножник – это устойчивое седалище. Мир на нем можно возвести на длительное время.
– Ты пил и теперь превратился в плохого поэта?
– Нет. Я видел Анд’эверса. Он поседел. Полностью поседел, словно кто ему возраст удвоил. Не говорит и слова.
– Да. Я знаю.
Она видела дядю только раз. Это было после того, как он, говорили, час голыми руками копался на пепелище. Кайлеан полагала, что это пепел так окрасил его волосы. Тогда он обнял ее без слова и подал траурные ленты. Прибила она к фургонам три. Дет’мон, Рук’херт и Кей’ла. Первый погиб, прикрывая отход каравана, второго копье Наездника Бури ударило в спину при резне, начавшейся во время последней кровавой схватки. Но Кей’ла… Фургон, в котором она лежала после чудесного спасения, полностью сгорел. Во всем лагере к бортам повозок прикрепляли ленты с ее именем. Из шатра выглянула Дагена:
– Кайлеан, войди. Ты тоже, Сарден.
Она медленно поднялась, отряхнула штаны и, склонившись на входе, исчезла в полумраке. Кошкодур вошел следом. В шатре сидел Ласкольник, рыжеволосый лейтенант, Даг, Лайва и двое людей, которых Кайлеан видела впервые в жизни. Офицер, не прекращая говорить, кивнул ей.
– …мы шли за тем мальчишкой целый день. Порой он исчезал, словно входя в скалу, иногда выныривал из тени, но все время вел в одном направлении. А потом побежал к какому-то холму, где воздух сгущался, словно черная пыль вставала плотными колоннами. Мы пошли за ним, и это было… как дыхание Госпожи Льда пронзало нас навылет. Распад и мороз. А потом мы выскочили здесь, на поле битвы.
Кеннет повернулся в сторону тех двоих чужаков и холодно улыбнулся:
– Четвертый раз я это повторять не стану.
Один из мужчин, худой и седоватый, ответил усмешкой же:
– Я вас уверяю, лейтенант, что, если возникнет нужда, вы повторите это и тысячу раз.
– Правда?
Они столкнулись взглядами, но, пока не дошло до более резкого обмена мнениями, Ласкольник откашлялся:
– Этого хватит, совпадает до последнего слова с тем, что говорили мои люди.
Стражник сделал движение, словно намеревался подняться.
– Посидите. То, что будет здесь сказано, касается вашей роты больше, чем мне хотелось бы, и, возможно, что без этих слов вы не проживете и месяца. – Тон кха-дара был легким, но Кайлеан знала его слишком хорошо, чтобы знать: он не шутит.
На миг-другой установилась полная тишина.
– Мне следовало организовать дело так, чтобы вы испарились. – Легкий тон остался, но сопровождала его странная мрачная гримаса, говорящая, что дело – смертельно серьезно. – Лучше всего было бы, исчезни твоя рота в горах. Отправились на поиски графини в дикие регионы Олекад, и – вырезали вас разбойники, а может, вы просто исчезли, подобно прочим отрядам Стражи. Были вы там, где никому не должно быть, и видели вещи, которые никому не должно видеть.
Кеннет склонил голову и состроил вежливое выражение лица: у негодника были стальные нервы.
– Есть несколько причин, отчего так не случится. Генерал Монель – таков, каков он есть, но он выгрыз бы мне дыру в заднице, сотвори я что-то подобное. Он может и убить за своих людей, а я не думаю, что сумел бы сохранить такое дело в секрете. К тому же верданно знают, что вы спасли ту девочку, а значит, до Монеля мне пришлось бы иметь дело с Анд’эверсом. Кроме того, ваше исчезновение могло бы привлечь чье-то внимание, а этого я не желаю. И то, что вы сделали… – Ласкольник покачал головой. – Неважно. Вы вернетесь в Олекады. Фургонщики подвезут вас колесницами, а потому готовьтесь к быстрой езде. Попадете на другую сторону и отправитесь в Кехлорен. Официально вы не сумели ни схватить девушек, ни отбить дворянку. Их следы внезапно оборвались, или же вы вообще на них не наткнулись. После многодневных поисков ты решил прервать миссию и вернуться в замок. Вы будете не единственной ротой, которой не удалось выполнить задание. К тому же теперь, когда опасность с Востока уменьшилась, Черный отошлет другие отряды домой. Через пару месяцев вы окажетесь в Белендене. Далеко от мест, к которым все братства чародеев и все храмы станут теперь присматриваться.
Лейтенант приподнял брови с тем же безрассудством, с каким выслушивал планы уничтожения своей роты. Кайлеан послала Даг веселый взгляд. Горцы были круты.
– Присматриваться? – спросил он спокойно.
– Проблемы в Олекадах уже притягивают внимание, странные расстройства в аспектах, люди, что появляются ниоткуда и убивают без жалости, одна из старых графских семей, вырезанная почти под корень в собственном замке, родовые духи, собирающиеся группами, о каких не слыхивали многие годы. Если ты полагаешь, что никто этим не заинтересуется, то ты – дурень, не достойный багрянца на плаще, лейтенант. Однако, если вместе с другими ротами ты вернешься в родной гарнизон, возможно, никто не свяжет вас со здешними проблемами. Мне ведь не надо спрашивать, сумеют ли твои люди держать язык за зубами?
Кеннет пожал плечами:
– И о чем бы им рассказывать?
– Хорошо.
– А у меня могут быть вопросы?
– Могут, лейтенант.
Рыжий офицер слегка скривился.
– Зачем бы мне слушать генерала, который не служит в армии и нанимается к Фургонщикам за горсть золота, и людей, выдающих себя за Крыс, хотя внутренняя разведка не имеет права действовать за границами империи?
Кошкодур зашипел, сделав полшага вперед, но Кайлеан ухватила его за плечо и придержала. Ласкольник не казался оскорбленным или хотя бы раздраженным наглостью молодого офицера. Присматривался к нему внимательно с таким выражением, словно мысленно что-то прикидывал.
– Знаешь ли ты, лейтенант, что происходит, когда наши чародеи проникают в глубь Источников Силы, когда черпают из собственных аспектов настолько глубоко, насколько вообще могут дотянуться? – спросил наконец он негромко.
– Зубы у них выпадают?
– Это тоже. Но я говорил не о неумелых магах, которые пытаются проглотить больше, чем поместится в глотке, но об истинных мастерах, ступающих Тропами Силы. Что они чувствуют в такие минуты?
Кха-дар перевел взгляд на седого. Тот миг-другой мерился с ним равнодушным взглядом, потом вздохнул, пожал плечами и начал говорить:
– Существует стена… нет, не стена. Бездна. Словно плавая по морю над мелью, ты миновал подводный порог и вдруг осознал, что дна под тобою нет – только бездна, черная и мрачная. Можно в нее взглянуть, но нельзя в нее проникнуть. Те, кто пытался…
– Заканчивают как Пометники, безумцы – или гибнут. Столько-то и я знаю – как солдат. – Ласкольник поблагодарил мужчину кивком. – И до этого времени мне не было до того дела. Мастера магии, жрецы, сильные шаманы и прочие, владеющие Силой разнообразным образом, говорят одно и то же. Под источниками аспектных Сил, под миром духов есть нечто. Мрак. Называют его так почти на всех языках. Говорят, что души умерших уходят за Мрак, в Дом Сна. Говорят, что тем, кто призывает демонов, приходится притягивать их сюда из мест столь отдаленных, что находятся они за Мраком. Что Пометники черпают из-за него свою Силу. Что Урочища – это места, где Мрак прикасается к нашему миру. Наши чародеи избегают Урочищ, не способны вблизи них должным образом использовать собственные таланты, не могут заснуть, чувствуют, словно их нечто душит, высасывает силы. Говорят много, но мы не знаем почти ничего. Чародей, который слишком приближается к Мраку, низвергается в безумие или гибнет, душа, что уйдет за Мрак, – не возвращается…
Ласкольник поколебался: похоже, столь длинная речь его вымотала, как обычно.
– Несколько лет назад случилось нечто, что дало определенным людям понять: Мрак – это не только бездонная пропасть, это место, в котором – или за которым – обитают чудовища. И не только чудовища… Кто-то предпринял действия осознанные и логичные, каких чудовища не предпринимают. Но как исследовать место, само приближение к которому уничтожает наших лучших боевых магов?..
Он глянул искоса на их троицу: Дагену, Кошкодура и Кайлеан.
– По просьбе Крысиной Норы я отправился на Восток, в место, максимально… как бы это сказать… насыщенное неаспектными талантами. Остановился я в Лифреве и искал людей, которые месяцами переносят близость Урочищ, благодаря чему есть надежда, что таланты их сопротивляются безумию, направляемому Мраком. Я искал отряд, который сможет результативно действовать внутри него.
Ласкольник странно улыбнулся.
– Мы и понятия не имели, что такое Мрак. Мы не знали, что это черная равнина и черные холмы под седым небом. Не знали мы, что есть те, кто овладел искусством перехода к нам откуда-то из другого места. Не знал я и то, что девушки, отосланные к Крысам, попадут туда, куда должен был попасть наш чаардан.
Он прервал себя, внимательно поглядывая на Кеннета, который казался слишком придавленным новостями, чтобы откликнуться.
– Вы понимаете, господин лейтенант лив-Даравит? Вы прошли немалый путь внутри Мрака. Дышали тамошним воздухом и пили тамошнюю воду. Единственные из людей за… даже не знаю сколько лет, вы вернулись с той стороны. Что случится, если эти новости разойдутся?
Кайлеан и Даг обменялись взглядами. Каждый Храм, каждое братство магов, все шпионы мира бросятся на них, словно голодные стервятники на падаль. Офицер Стражи тоже это понимал, потому хотя несколько раз открывал он рот, однако так и не прервал рассудительное молчание.
– Крысиная Нора может обеспечить вам… нет, не безопасность, но, по крайней мере, частичную охрану. Заметание следов, подбрасывание нескольких документов, что свидетельствовали бы, что были вы там, где вас не было. Взамен вы будете в их распоряжении. Не делай такое лицо, сынок… Не так, как думаешь, – ты не станешь шпионить за другими солдатами или доносить на несправедливость при выдаче сухарей. Возможно, кто-то что-то вам покажет, расскажет, заберет в некое место, чтобы вы опознали некую вещь, ну и хорошо было бы, если бы вы смотрели по сторонам. На Севере происходит нечто странное… Ваше знание и опыт – бесценны. Конечно, карту, которую вы нарисовали, путешествуя по той стороне, мы заберем. Что-то еще?
Ага. Наконец-то Кеннет стал выглядеть достаточно потрясенным. Словно человек, идущий по кладке и вдруг видящий, что внизу течет поток лавы, а доски начинают трещать и дымиться.
– Отправляйтесь уже сегодня. Можете быть свободны.
Офицер встал, на миг казалось, что он отдаст честь, однако – лишь кивнул скупо и вышел. Ласкольник проводил его взглядом.
– Упрямый сукин сын, – проворчал он и повернулся к Кайлеан: – Уже понимаешь, зачем я тебя вызвал? Чтобы не повторять всего еще раз. Ты странствовала с Даг через Мрак. Мы проверили это. Только Мрак оставляет на человеке такой… осадок. Ближайший месяц вам следует держаться подальше от Мастеров Магии и Великих Жрецов. Потому-то я и отсылаю Стражу на запад: пока доберутся до Белендена, тоже очистятся. Вы вернулись. Можешь добавить что-то еще?
– Кроме того, что те места были некогда обитаемы? Что там шла война, которая уничтожила все? Что тамошние скалы плачут?
– Плачут?
– Когда я нынче утром задремала, то услышала тот плач. Словно бы… не знаю, проснулась и тоже плакала. И кроме того, что оттуда нас вытащил мальчишка, который убивал людей как кроликов. Что она имеет с этим нечто общее? – Кайлеан указала на блондинку. – Что из-за нее вырезали сотни людей в горах? Нет, кроме этого добавить мне нечего. Что происходит, кха-дар?
Ласкольник некоторое время выглядел так, словно жевал нечто мерзкое.
– Шесть лет назад случилось кое-что… нечто прошло сквозь Мрак к нам, нечто сильное и дикое. И сразу же исчезло. Мы не сумели его обнаружить.
Лайва подняла голову, один из сидящих рядом мужчин сделал то же, откашлялся и, указав на пленницу, сказал:
– Она перешла сразу после тех событий. Вместе с кучкой слуг или приятелей. Утверждает, что хотела сбежать от матери. Чтобы проскочить Мрак, безопасно пройти сквозь него, они использовали сильные чары, душу за душу… убили более двухсот человек и остались здесь, в Олекадах. Кто-то выследил их и начал охоту. Знаешь, что порой на местах резни находили живых людей, которые после совершали самоубийства? Недавно это проверили, и оказалось, что всегда такие персоны были кем-то, чья история в Олекадах насчитывает меньше шести лет. Это служило… наказанием. Убивали родных и друзей тех людей, на их глазах, а потом их калечили и отпускали. Мы знаем, что невозможно перейти на другую сторону Мрака, мы пытались. Тело и душа оказываются разделены. Чары, которые она использовала, для нас не доступны. Но некто открыл способ, как переходить, чтобы не утрачивать душу.
– Мы тоже перешли, – возразила Дагена.
– Нет. Вы вошли в Мрак, странствовали в нем и вышли с той же стороны. Если бы вы попытались выйти с другой, туда, откуда она происходит, ваши души наверняка оказались бы вырваны из тел. Насколько нам известно, те серые убийцы – единственные, кому это удается.
Светловолосая девушка шевельнулась, встряхнула головою, взгляд ее убежал вдаль.
– Эвелунрехи не имеют души. Нет для них врат… они сотворены из мертвых тел, могут странствовать между реальностями… преисполненные ненависти… делают что пожелают… раскрашивают мир в красно-белое… потому что могут. Для них сладость и горечь одинаковы на вкус…
Внимание Кайлеан привлек товарищ седого, низкий и худой. Когда девушка говорила, он сидел с прикрытыми глазами и немо повторял ее слова. Среди людей ходили легенды о Живых Книгах Крысиной Норы, о чародеях, чьи аспекты были настолько нетипичны, что не пригождались ничему конкретному – кроме того, чтобы запоминать разнообразнейшие вещи. Если легенды говорили правду, то даже на смертном одре мужчина сумеет точно повторить слова Лайвы, вместе с акцентом и паузами, чтобы перевести дыхание. Кайлеан взглянула на «графиню», девушка все еще смотрела вдаль с отсутствующим видом. Нужно было это использовать.
– Тот мальчишка не был серым.
– Каналоо? Ох, каналоо… Мой брат… рожденный из одного лона… я бы должна сказать: из одной матери, но… когда он родился, прежде чем перерезали пуповину, надели на него а’санверх… потом закрыли ему рот и нос и ждали, пока он умрет… схватили душу… закрыли ее в паутине… и оживили новорожденного. Тело… у которого нет души, можно менять сильнее, чем то, что уже обитаемо. Душа не позволяет совершать изменения… Он рос… тело и душа вместе, но отдельно, душа, которая не познала прикосновения матери, вкуса ее молока, поцелуя… душа чистая и невинная, словно новорожденный. Мог он перейти, потому что невозможно вырвать из тела душу, которой у него нет. Он должен был стать моей рукою… его учили сражаться и убивать, а поэтому…
Седой раскрыл было рот, но Кайлеан предостерегающе подняла руку.
– А ты попыталась его убить?
– Он вел их ко мне! Мы не забрали его сюда… был он слишком отличным, другим… но он не умер, как сказала Саинха… Выжил… и потом…
– Искал тебя, вел погоню от беглеца к беглецу… все ближе…
– Да… потому мы заманили его на башню, и там я его убила. Видела, как он падал.
– Но он выжил и нашел себе новую госпожу… новую сестру… Потому что, когда те серые хотели убить Кей’лу и Нее’ву, что-то в нем сломалось. Его воспитывали, чтобы он охранял девушку… А она позаботилась о нем… накормила и напоила, когда он был ранен. Сделалась его новой госпожой.
– Это невозможно! – Лайва дернула головой, и внезапно выражение ошеломления исчезло с ее лица. – Понимаешь?! Невозможно! Я его госпожа! Только я! Не мог он этого сделать! А’санверх не позволил бы ему этого!
– Он дотронулся до тебя, помнишь? Ранил. Ты уже не его госпожа. Потому что Кей’ла перевязала его, накормила и напоила. И никогда не требовала ничего взамен. Ты недооцениваешь силы таких жестов. И он привел нас к ней, потому что ей требовалась помощь.
– И что с того?!
Кайлеан почувствовала вкус пепла на губах. Именно. И что с того? Несколько сожженных фургонов и дядя с волосами, покрытыми сединой.
– Нас ждет война с твоим народом?
Хихиканье «графини» прозвучало жутковато.
– Войны не будет… Добрые Господа никогда не сражаются. Мать ненавидит насилие… Вместо того…
– Да, вместо того, – прервал ее Ласкольник. – Пленники говорили о светловолосой невольнице, которая вот уже несколько лет не отступала от Йавенира ни на шаг. Я показал одному из них нашу гостью, – он сделал жест в сторону Лайвы, – и тот сразу же спросил, схватили ли мы также и Йавенира. Был уверен, что обе они – одна и та же персона. Некто приложил все усилия, чтобы возвышенность истекла кровью, чтобы кочевники вырезали здесь Фургонщиков, а Фургонщики – кочевников. Прежде чем Отец Битв с ними покончил бы, сто, может, и двести тысяч человек стали бы кормом для ворон. Похоже, ее мать, – он подчеркнул голосом последнее слово, – делает так, чтобы прочие решали ее проблемы. Зачем? Зачем ей опустошенная Лиферанская возвышенность и наполовину опустошенные Степи?
«Графиня» опустила голову:
– Не знаю. Мысли матери для меня закрыты.
– Для меня – пока тоже. – Кха-дар хищно ухмыльнулся. – Но, чтобы это узнать, я приложу все свои усилия. И потому-то, Сарден, мы не отправляемся в Степи против се-кохландийцев. Я не превращу Степи в кровавое поле боя. Более того, едва остальные верданно сойдут с гор и укрепятся, а Дирних покорит большую часть приграничных племен и создаст свое царство, я вышлю послов к Йавениру с предложением мира.
Кошкодур кашлянул:
– Он не согласится.
– Может, и нет. Но после такого поражения Отец Мира начнет возвращать свое влияние. А перспектива того, что Меекхан поддержит Фургонщиков, Дирниха и Аманева Красного всеми своими силами, наверняка повлияет на благоразумие других вождей.
– Такая игра уже выше моего понимания, кха-дар.
– Верно, лейтенант. – Ласкольник использовал старое звание Кошкодура, и тот непроизвольно отсалютовал. – Потому что, прежде чем наступит лето, мы должны установить здесь порядок.
– А что потом, кха-дар? Мрак?
– А ты пойдешь туда со мною? Хорошо. – Улыбка Ласкольника сделалась шире. – Но нет. Что-то происходит и на Севере, и на Юге. А значит, потом мы отправимся к морю, переплывем его и высадимся в Малых Степях. Там у меня есть несколько друзей еще со времен войны. За Малыми Степями – горы, а дальше пустыня. Хочу там осмотреться. Что-то еще, Сарден?
Кошкодур опустил голову, а когда снова поднял взгляд, выражение лица было у него странным.
– Мы их найдем? Тех, кто убивает новорожденных детей, чтобы сделать из них оружие? – спросил он тихо.
– Мы наверняка будем их искать. Если это все – ты свободен, лейтенант. Собери остальных, позже я отдам распоряжения. Вы останьтесь, – обратился Ласкольник к девушкам. – У меня есть для вас новости.
Когда Кошкодур покинул шатер, Ласкольник посмотрел на девушек:
– Час назад меня нашел Крысиный гонец с письмами. Одно адресовано лично мне как вашему кха-дару. Некая Бесара пишет, что очень хотела бы с вами встретиться, чтобы спросить, что именно вы не поняли из ее урока об обязанностях, рассудительности и – как она написала – «о том, чтобы не вести себя как цыпленок с отрубленной головой».
Они обменялись взглядами. Ласкольник продолжил:
– Ага. Наконец-то вы выглядите испуганными. Прекрасно. Теперь я знаю, какая угроза заставит вас исполнять приказания. Она и правда настолько страшна, насколько о ней говорят?
– Хуже, кха-дар. Хуже. Что теперь?
Он потер щеку, внезапно сделавшись ужасно уставшим.
– Приберемся. А потом отправимся прибираться кое-куда еще. Вы со мною?
– Конечно, кха-дар, – проворчала Кайлеан.
– Конечно, – добавила Дагена. – Уборка всего мира – куда лучше встречи с некоей служанкой.
Назад: Глава 11
Дальше: Индекс Важнейших богов, персон, мест и понятий