Глава 5
Когда мы с Женькой выехали из Москвы, машин на шоссе стало немного, и я легко разогнал «альпин» до ста пятидесяти. Мелкие капли дождя на лобовом стекле сразу же превратились в вытянутые нити воды. Расстояние между Москвой и Муромом чуть больше трехсот километров, значит, долетим за два часа.
Пока ребята были заняты поисками вампира, нас двоих неожиданно переключили на другое дело, и, честно говоря, уезжал я с тяжелым сердцем. Мое место было в городе, в ночных переулках и подворотнях – там, где тени особенно глубоки. Там, где, укрытый Тьмой от нашего ищущего взгляда, хладнокровно присматривал новые жертвы Кирилл. Изучая дело вампира, перебирая фотографии убитых девушек, я впервые пожалел, что не вступил в Дозор раньше.
– Есть для тебя задание, – сказал Скиф утром, – нужно проверить полученные на днях сведения, причем проверить быстро и скрытно.
– Что надо делать?
– Как ты, может быть, знаешь, мы отслеживаем некоторых потенциальных Иных с детского возраста. Кого-то можно инициировать еще ребенком, у других потенциал растет с годами, и мы их держим, что называется, на карандаше. Неделю назад один из таких ребят исчез. Родители уверены – с мальчиком все в порядке, он в спортивном лагере. У нас есть основания полагать, что это ложь. Они даже не могут объяснить, где находится этот лагерь.
Он бросил мне через стол картонную папку с личным делом.
Локшин Артем, 1986 года рождения. Московская школа № 11 с углубленным изучением английского языка. Круглый отличник. Серебряный призер городской олимпиады по физике. Чемпион Южного округа по плаванию на коротких дистанциях среди мальчиков двенадцати лет. Оранжевый пояс по карате (шотокан). Держат на карандаше, говоришь? Да его скрытно готовят к будущей роли… Мать – кассир в банке, отец – программист. Младшая сестра Ирина, 1993 года рождения, способностей Иной не обнаружено.
С фотографии на меня смотрел светловолосый, крепкий, симпатичный, но, пожалуй, слишком серьезный мальчишка. Наверное, уже предощущает нелегкую судьбу. Сочувствую, малыш. Для начала Темные и Светлые силы передерутся за тебя, стараясь привлечь в свои боевые порядки, а затем победитель будет ковать из тебя наконечник копья для удара в лоб врагу. Впрочем, с таким потенциалом ты и сам со временем можешь увлечься игрой судьбами.
– Что, если Темные уже инициировали его?
– Сомневаюсь, – задумчиво покачал головой шеф, – скорее, тут более сложная игра. Знаешь, Кот, мне кажется, нас впервые за много лет ждет что-то по-настоящему страшное.
Он смотрел куда-то сквозь меня.
– Нет ли здесь нечестной игры со стороны Гантрама? – помолчав, спросил я. – Мы уже столько вложили в Артема…
Скиф поднял глаза:
– Ты ошибаешься, Кот. Он всего в жизни добился сам. Ты что, думал, мы его толкаем вверх?
– Разве нет?
– Не стоит везде видеть длинные руки Дозоров. Иногда талантливый ребенок – просто талантливый ребенок.
– До поры.
– Да. Он может стать Великим Иным.
– Где это место, куда они увезли мальчика?
– Они нам не доложили, – усмехнулся Скиф, – но есть версия, что оно находится неподалеку от поселка Туркуши – это Нижегородская область, между Муромом и Арзамасом.
– Почему там?
– Ходили какие-то смутные слухи о лагере для детишек Темных в Поволжье. И еще: неделю назад Завулон провешивал в район Туркушей тщательно скрытый портал. Он пробыл в этом месте почти двое суток и так же тайно вернулся в Москву.
Что ж, по крайней мере тут нечто действительно важное. Стоит съездить и посмотреть на месте.
– Когда ехать?
– Прямо сейчас. Возьми с собой Рысь – действовать придется в лесу, она тебя прикроет. Очень странно, что Завулон провел там столько времени… сейчас все его дела и помыслы посвящены грандиозному шабашу в Лужниках – а он уезжает на две ночи в деревню. Узнай зачем. Может быть, исчезновение Артема и не связано с этим. Нужно разобраться, Кот.
Пока я собирался да ездил за Женькой, подступил вечер. Муром встретил нас мокрыми разбитыми улочками и золотыми куполами церквей, блестящими после дождя в лучах закатного солнца. Мы с Женькой без аппетита поужинали в маленьком кафе на окраине города.
– На ночь глядя в эти Туркуши лучше не соваться, – заметил я, – что скажешь, если двинем туда на рассвете?
– Лично я, – потянулась волшебница-перевертыш, – собираюсь в эту ночь впервые за долгое время как следует выспаться, – и кивком указала мне за спину.
Я обернулся. Через дорогу от нас находилось трехэтажное новенькое здание из красного кирпича. «Гостевой дом «Прасковья», прочел я на доске у входа. Пожалуй, Рысь дело говорит. Завтра с утра нам понадобится много сил.
Расплатившись с официантом, я дошел до гостиницы и позвонил на ресепшене в колокольчик. Женька осталась ждать у машины.
– Добро пожаловать, сударь – по лестнице со второго этажа спустилась женщина-администратор, – с приездом в древний Муром. Надолго к нам?
– Здравствуйте. Мне бы номер на ночь.
– В одноместный изволите?
Я посмотрел в окно. Женька прислонилась к капоту «рено альпин» и запалила свой «Captain Black». Она с усмешкой сказала что-то троим мальчишкам, которые в восхищении разглядывали машину, – и те в ответ рассмеялись.
Мальчишкам нравится Женька. Всем вокруг нравится Женька! И только ты один остаешься дальше от нее, чем ей хотелось бы.
Изорванные полосы тяжелых дождевых облаков протянулись в фисташковом небе, словно исполинские пальцы великана, занесшего свою лапу над городом. Медно-рыжие, как рысья шерсть, волосы Женьки пылали в лучах заката. Почувствовав взгляд, девушка повернулась ко мне и помахала длинной рукой – худенький силуэт на фоне тревожного неба.
– Двухместный, – сказал я, – с двумя отдельными комнатами. Есть такой?
– Любой каприз за ваши червонцы, сударь, – зевнув, ответила администратор.
Вещей у нас почти не было – только две дорожные сумки. Я ждал привычных шуток и заигрываний со стороны моей напарницы, возможно, даже предложения отправиться в бар, но Женька быстро приняла душ и ушла в свою комнату. Я лениво пощелкал программы телевизора и заглянул к ней в приоткрытую дверь.
Девушка лежала в постели с закрытыми глазами, накрывшись простыней. Из-под края простыни выглядывала длинная худая нога со свежей царапиной на коленке – след недавней тренировки. На журнальном столике у кровати тихонько тикал будильник, поставленный на шесть утра. Я на цыпочках подошел к окну и задернул занавеску.
Вот умница. Сразу уснула. У меня так не получится.
Я зашел в душевую кабину и долго стоял под струями теплой воды, подняв голову к потолку.
Мне кажется, нас впервые за много лет ждет что-то по-настоящему страшное.
А разве то, что мы видим вокруг каждую ночь, – не страшно, Скиф?
Завтра я полезу со своим четвертым уровнем в лес, где Темные что-то пакостное творят с ребенком, и, возможно, не с одним. Это не страшно? Чем там мог заниматься Завулон два дня?
Для меня ли это задание? Опытный Квинт или ловкий Куно разве не справились бы лучше?
Именно для тебя, Кот. Ведь ты у нас профессиональный вор, мастер проникновений. Для этого тебя и пригласили в Дозор.
Я сделал воду похолоднее, чтобы лучше думалось.
Лезть туда напролом через заборы будет ошибкой. Это тебе не «замок» Маклера, где можно было наследить и сбежать. Здесь надо посмотреть, запомнить и удалиться незамеченным. Что там может быть? Секретная лаборатория, где Темные копаются в мозгах детишек, нейтрализуя «светлые» извилины? Самая тайная база Тайного Дозора?
Вряд ли Артем Локшин там единственный потенциальный Иной. Стал бы Завулон мотаться ради одного ребенка. Слушай, а ведь это идея. Почему бы мне не перекинуться в ребенка самому…
За дверью ванной что-то со стуком упало, я услышал, как Женька негромко вскрикнула. Не успел я толком испугаться, как девушка втиснулась в душевую кабинку и со слезами на глазах прижалась ко мне.
– Что случилось?
– Такой страшный сон, – девушка всхлипнула, – мне приснилось, что Темные нас всех перебили… весь Тайный Дозор… Андрея взяли в плен и что-то ужасное хотели с ним сделать…
Она разрыдалась, как маленькая девочка. Андрей – это Скиф, сообразил я, закрывая свою наготу полотенцем.
– А меня… меня… бросили в реку умирать… Я лежала на дне… еще живая, и смотрела сквозь воду…
– Тише, тише, Женя, – сказал я, чувствуя, как у меня начинают дрожать руки, – это только сон. Все только сон.
Рыжие волосы намокли, потемнели до черноты и прилипли к голым плечам Женьки. Искаженное плачем веснушчатое лицо стало незнакомым, будто чужим. Я долго умывал ее холодной водой, нашептывая что-то успокаивающе-бессмысленное, и вскоре девушка перестала плакать. Она всхлипнула в последний раз и без сил повисла на мне.
– Так холодно, – прошептала Женька, – так страшно.
Я отвернулся, чтобы выключить воду, а когда повернулся обратно, она обхватила ладонью мой затылок и быстро поцеловала в губы. Я не отстранился. Долго-долго я смотрел в ее желтые глаза, затем поцеловал в ответ.
В глубине шевельнулась мысль – возможно, хитрая девчонка выдумала страшный сон, чтобы был повод залезть ко мне в душ.
Как тебе не стыдно так думать о ней…
Я стянул с Женьки промокшую насквозь маечку и на руках отнес девушку в комнату.
Через час или два мы задремали в объятиях друг друга, и сквозь сон мне слышался ласковый шепот Женьки, похожий на журчание ручья. Сомнения и страхи последних дней отступили, забылись, я чувствовал себя приятно опустошенным и спокойным, как медведь в засыпанной снегом берлоге.
Проснулся я от ощущения взгляда.
Женька лежала рядом со мной поверх одеяла, в полоске оранжевого рассветного солнца, пробившейся сквозь плотные шторы. Из одежды на ней был только янтарный амулет. Ее маленькие задорные грудки покачивались прямо напротив моих глаз, вновь пробуждая желание.
– Доброе утро, – улыбнулась она, – после доброй ночи.
Некстати вспомнилась Нелли – всегда слегка холодная, погруженная в свои мысли голубоглазая принцесса из скандинавской сказки. Врожденная аристократичность в каждом движении и даже повороте головы, глубокий музыкальный голос. И вот Женька – ее противоположность: яркая, подвижная, огненная. С исцарапанными коленками и легкой хрипотцой.
– У тебя конопушки везде, – усмехнулся я в ответ, – на плечах, на спине… даже на попе.
– Все они твои навсегда, Котя, – тихо сказала она, – все до единой. Даже те, что на попе.
Желтые, как дикий мед, глаза не отрывались от моего лица. Рысь ждала, каким будет ответ.
– Навсегда – это очень долго, – сказал я, – ты уверена?
– Внутри я не такая, какой кажусь. Скиф хочет, чтобы я стала грозной ночной хищницей. А я мечтаю о том, чего была всегда лишена. Об уютном теплом доме. О верной любви.
– Хочешь обмануть свою природу, волшебница-перевертыш?
– Матвей, я буду только рада, если рысь однажды уйдет навсегда. Скажи слово – и она уйдет сегодня.
Я сел на кровати, посмотрел на пистолеты на тумбочке у изголовья, на мерно тикающий будильник.
Как же получилось, что все так быстро и далеко зашло? Что мне делать теперь? Мы, Светлые, плохо умеем лгать – и особенно трудно лгать друг другу.
Женя скользнула ко мне, прижалась, ласково обняла за плечи:
– Я дура, скажи? Мы с тобой на задании, а я со своими чувствами…
– Ты не дура. Ты совершенство и мечта любого мужчины.
– Не смейся надо мной… я сейчас заплачу, ты что, не видишь?
Разве ты не любишь ее, спросил я себя. Как можно не любить ее? Конечно, люблю. Как боевую подругу. Но Нелли…
Нелли сейчас далеко. А Женька рядом с тобой, ждет ответа.
Ее желтые глаза стали мокрыми, губы задрожали, и тогда я прошептал:
– Почему бы нет?
Мы занялись любовью снова.
А потом глубоко на дне моей души зародилась пустота.
* * *
Машина пронеслась через еще спящий город, взлетела на высокий мост над Окой – и встающее над лесом солнце ударило в глаза. Ветер врывался в открытое окно, и Женька смеялась, наслаждаясь скоростью. Несколько минут назад, одеваясь, я случайно увидел, как она торжествующе вскинула руки перед зеркалом в душевой и шепотом воскликнула: «Йес!» Я же не чувствовал ни радости, ни сожаления, ни грусти. Я прислушивался к медленно расползающейся внизу живота пустоте.
Сквозь шорох помех автомобильного радио пробилась музыка:
Сколько лет прошло – все о том же гудят провода,
Все того же ждут самолеты.
Девочка с глазами из самого синего льда
Тает под огнем пулемета.
Должен же растаять хоть кто-то,
Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели.
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью. Как в метрополитене —
Выхода нет.
Выхода нет…
Где-то мы расстались – не помню, в каких городах,
Словно это было в похмелье.
Через мои песни идут и идут поезда,
Исчезая в темном тоннеле.
Лишь бы мы проснулись в одной постели —
Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели.
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью. Как в метрополитене —
Выхода нет.
Выхода нет…
От Мурома до Туркушей – девяносто с лишним километров, да еще сколько-то через лес до точки, куда был проложен портал Завулона. Я нашарил в «бардачке» подаренный Байтом чудо-телефон с навигационной картой и отдал его подпевающей Женьке:
– Построй маршрут до портала, пожалуйста.
Мелькнула и исчезла покрытая рябью лента реки. Словно на крыльях с безмятежного неба мы стремительно пикировали вниз, вниз, вниз – к раскинувшемуся до горизонта синему сосновому морю. Там, в сырой тишине подлеска, есть места, куда никогда не заглядывает солнце.
Двигатель «альпина» взревел – на пустой и прямой, как палка, дороге мы делали почти двести километров в час.
– Странно, – пробормотала моя напарница, – очень странно.
Я включил автопилот и взял телефон из ее рук. На дисплее наш маршрут был обозначен как мерцающая зеленая линия. До поселка Туркуши она оставалась четкой – но потом зеленая змейка словно взбесилась. Она закладывала прямо через лес немыслимые петли, извивалась на экране, как от ударов током.
– Выключи, – сказал я, – взорвется еще. Доберемся по старинке, на ощупь.
Туркуши представляли собой длинные ряды одноэтажных домиков, растянувшихся вдоль шоссе. Мы свернули на грунтовую дорогу, оставляя поселок слева. Скорость сразу резко упала. Колеса машины с хлюпаньем проваливались в заполненные вчерашним дождем ямы.
Две маленькие девочки в теплых зимних куртках и огромных сапогах гнали через поле худую пегую корову.
– Девчата, – позвал я, опустив стекло, – куда ведет эта дорога?
Девочки замерли и с раскрытыми ртами смотрели на нашу иномарку. Близняшки – одинаковые, как две половинки одного целого. Наверное, приняли нас за инопланетян.
Корова, оставшись без присмотра, опустила голову и принялась меланхолично жевать траву.
– Девчонки, что с вами?
– Ничего, – тоненько сказала одна.
– Ничего, – подтвердила вторая.
– Куда мы доедем по этой дороге?
Первая шмыгнула носом:
– В лес доедете.
– Прямо в лес, – добавила вторая.
– Там раньше лагерь был, – подумав, сообщила первая.
– Пионерский лагерь, – кивнула вторая.
Мы с Женькой переглянулись.
– А сейчас там что?
– Сейчас туда ходить нельзя, – серьезно сказала одна из девчонок.
– Мамка не велит, – уточнила вторая.
– Почему нельзя?
– Волки, медведи, тигры, – первая.
– Кабаны, бомжи, нехорошие люди, – вторая.
– Ладно, спасибо и на этом.
– Очуметь! Двое из ларца, одинаковых с лица, – смеялась Женька.
Машина медленно покатилась дальше и ехала, переваливаясь на ухабах, еще километров пять через лес, пока не оказалась на небольшой поляне среди высоких сосен. Справа от дороги в пышной зелени подлеска возвышалась покрытая пылью мозаичная стела. Часть мозаики осыпалась, но еще можно было разглядеть мальчика и девочку в синих пилотках и красных галстуках, а под ними – надпись «Лесная сказка». Мальчик прижимал к губам горн, девочка отдавала пионерский салют.
– Жди меня здесь, – сказал я Женьке, – машину спрячь.
– Хорошо… Котя, прости меня, если что…
– Не говори глупостей. Если не вернусь через сутки, свяжись с шефом, но сама в лагерь не ходи ни в коем случае. – Я щелкнул девушку по конопатому носу.
Она робко улыбнулась:
– Если будут проблемы – только дай сигнал. Я прилечу и разорву там всех.
– Ладно. Посматривай на небо.
– Я не отведу от него глаз. Подожди, – она порывисто обняла меня и поцеловала в губы, – удачи тебе.
Мы вышли из «альпина». Я закрыл лицо руками, шепча длинное заклинание «хамелеон». Женя молчала – для этого волшебства важно не только верно произнести формулу, но и полностью сосредоточиться на образе, который хочешь принять.
Накатило короткое головокружение. По телу от макушки до пяток пробежала быстрая волна вибрации – Сумрак жадно пил истекающую Силу. Сейчас, сейчас, мне нужно только вспомнить… вспомнить свое давнее отражение в зеркале…
Я отнял руки от лица.
Машина будто увеличилась в размерах. Стела с мозаичными пионерами превратилась в бесформенную пыльную скалу, уходящую в небо. Зато зеленый покров травы стал ближе.
Нет. Все осталось таким же. Изменился ты.
В боковом зеркале «альпина» отразилось круглое мальчишечье лицо со слегка раскосыми зелеными глазами в обрамлении отросших темных волос.
Высокая красивая девушка взяла меня за плечи, посмотрела сверху вниз:
– Ты похож на себя взрослого.
– Плохо. Вдруг там встретится кто-то знакомый, – сказал я и закашлялся – так непривычно было говорить этим тонким голоском.
– Ничего, освоишься, Коть, – подбодрила Рысь.
Моя черная кожаная куртка превратилась в детскую легкую курточку с капюшоном. Джинсы просто уменьшились до нужного размера. На ногах были желтые китайские кроссовки – прочные и удобные для бега.
– Что ты так смотришь на меня, Жень?
– Какой ты стал… масенький, – сказала она без улыбки, – страшно, блин, тебя одного туда отпускать.
– Сутки, – напомнил я и зашагал по заросшей дороге в сторону «Лесной сказки».
У поворота дороги обернулся:
– Не скучай тут!
Рысь печально кивнула. С расстояния в несколько метров наша машина уже была почти невидима; ее очертания размылись, словно на «альпин» набросили прозрачную кисею. Думаю, Женя будет в безопасности здесь. Уж спрятаться она сумеет.
Бледное солнце нырнуло за облака, и сосны неспокойно зашумели в вышине под порывами ветра. Мои шаги отдавались легким эхом в густых придорожных зарослях.
