Пролог
Москва, апрель 1998 года
В конце апреля в Москве случаются ласковые, пьяные ночи с тихим шепотом листвы и таинственным светом фонарей, такие теплые, что кажется – уже наступило лето. В полночь улицы пустеют, окна гаснут, а сиреневый после дождя воздух пахнет мокрым деревом и теплым асфальтом. Прогуляйтесь по столице в такую ночь, и вы не узнаете этот суетливый термитник. Прислушайтесь, как исполин посапывает под мерцающим электрическим одеялом. Смотрите – на перекрестках бессмысленно, сонно перемигиваются светофоры, и только серые кошки, помахивая хвостами, крадутся по своим делам мимо витрин закрытых магазинов.
Именно так выглядела улица Грузинский Вал, когда на нее с площади перед Белорусским вокзалом свернула Марина. Она сошла с последней электрички, включила плеер и, тихо напевая, направилась в сторону Красной Пресни.
У поворота в Большой Кондратьевский переулок в тени автобусной остановки стоял молодой человек.
– Прекрасная ночь, – бросила пробный шар Марина, – не найдется зажигалки или спичек?
Молодой человек предъявил бензиновую «Зиппо» и поделился огнем с девушкой. Затем закурил сам.
Марина смерила парня взглядом, выдохнула ему в лицо струйку дыма:
– Зря ждешь. Автобусы уже не ходят.
Ее собеседник выразил сожаление. Он с ответным интересом разглядывал красавицу Марину – стройную, почти худую, с густыми темными волосами и резко очерченными восточными скулами. Полные, сочно накрашенные губы Марины контрастировали с изысканной бледностью лица.
– Чем сидеть здесь в одиночестве – можешь проводить девушку до дома, – промурлыкала Марина, – здесь недалеко.
Юноша огляделся. Улица была пуста. Ни автобусов, ни такси… Он пожал плечами: почему бы и не проводить.
Они перешли Грузинский Вал по истертой «зебре» и оказались в переулке. В наушниках тихо шептала музыка, и молодой человек поинтересовался, кто это поет.
– «Наутилус». Хочешь послушать?
Девушка оставила один наушник себе, а второй вложила в ухо спутнику, как бы ненароком нежно коснувшись его шеи.
Холоден ветер в открытом окне,
Длинные тени лежат на столе.
Я таинственный гость в серебристом плаще,
И ты знаешь, зачем я явился к тебе.
Дать тебе силу,
Дать тебе власть,
Целовать тебя в шею,
Целовать тебя всласть,
Как нежный вампир,
Словно нежный вампир,
Как невинный ребенок,
Как нежный вампир.
Встань!
Они стояли на тротуаре, под тихо шелестящим кленом, так волнующе близко друг к другу, что дыхание их смешивалось. Казалось, юноша смутился от неожиданной близости. Румянец на его щеках стал ярче.
– Нравится? – спросила Марина.
Молодой человек выразил полное одобрение.
Подруги твои нюхают клей.
С каждым днем они становятся немного глупей.
В этой стране, вязкой, как грязь,
Ты можешь стать толстой, ты можешь пропасть.
Но я разожгу
Огонь твоих глаз,
Я даю тебе силу,
Я даю тебе власть.
Я делаю тебя
Не такой, как все,
Как агнец на закланье,
Я явился к тебе —
И ты знаешь зачем…
Они зашагали дальше по переулку, и девушка с улыбкой поглядывала на нового знакомого, наслаждаясь производимым эффектом.
– Кстати, меня зовут Марина.
Молодой человек сказал, что ему очень приятно, и назвался Кириллом.
– Ты веришь в нечистую силу, в вампиров, Кирилл? Не боишься вот так бродить по улицам среди ночи?
Кирилл неопределенно пожал плечами.
– По телевизору говорили, – как бы невзначай сообщила девушка, – в центре Москвы этой весной творятся странные вещи. По утрам в траве находят мертвых людей без капли крови, будто выпитых досуха. Тела в мусорных контейнерах. В подвалах. В канализационных коллекторах. А если вампиров не бывает – как это объяснить? Перестаравшиеся доноры?
Она рассмеялась низким голосом, и в оранжевом свете фонаря мелькнули крепкие белые зубы.
Кириллу шутка не показалась смешной. Он снова огляделся, будто в поисках заплутавшего общественного транспорта, но здесь, в Большом Кондратьевском переулке, лишь сонно покачивали ветками тополя. Казалось, Кирилл чувствует себя не в своей тарелке рядом с Мариной.
– Все мы в этом мире хищники, – философски заметила девушка, откидывая назад свои черные красивые волосы, – ну или жертвы. Был молодец, а стал холодец. Такова жизнь: ты не успел на последний автобус, и тебя выследили, на тебя охотятся. Какая судьба ждет тебя?
Марина неуловимо повернулась – и вот уже она стоит в полусвете фонаря, так что ее большая крепкая грудь, обтянутая тонкой маечкой, открыта для изучения молодого человека в самом выгодном ракурсе.
Кирилл дрогнувшим голосом заметил, что Марина – одна из самых красивых девушек, что он видел в жизни.
– Всего лишь «одна из»? – разочарованно протянула Марина.
Они остановились у подъезда. Из-за соседнего дома вынырнула луна, залила крыльцо млечным сиянием. Парень остался стоять в нескольких метрах позади, на тротуаре. По всей видимости, ему было спокойнее там, в темноте.
– Куда-то спешишь? – насмешливо спросила девушка, поднявшись по ступенькам крыльца. – Давай перед расставанием еще по сигаретке.
Когда молодой человек протянул ей «Зиппо», руки его едва заметно дрожали.
– Спасибо, что проводил, Кирилл. Надо прощаться… Иди поближе, что ты там мнешься, как школьник?
В больших темных глазах девушки отражался мутный блеск луны, длинные волосы рассыпались по плечам, словно черное золото. Она от души наслаждалась происходящим.
– Ближе, ближе… может быть, я поцелую тебя в благодарность за помощь.
Кирилл, пошатываясь, шагнул вперед.
– Ну же, чего ты боишься, красавчик? Такой большой и сильный мужчина. Один скромный сестринский поцелуй.
Марина с улыбкой смотрела на парня сверху вниз. В этот момент она чувствовала себя царственной богиней ночи.
Кирилл сделал робкий шаг вверх по ступенькам. Девушка медленно склонилась к нему – так, чтобы он мог вдохнуть запах ее волос, увидеть ее грудь вблизи, – и коротко чмокнула парня в щеку.
– Спасибо, мой рыцарь. Захочешь еще раз меня увидеть – ты знаешь, где я живу.
Она хотела выпрямиться, но Кирилл держал ее за шею.
– Что за шутки? – строго сказала Марина. – А ну-ка пусти.
Молодой человек глухо застонал и с силой прижал ее к себе.
– Быстро отпустил, дурак! – скомандовала девушка. – Фу, убрал руки! Я закричу!
Тишину разрезал низкий рокочущий звук, будто кто-то с силой вел ржавым плугом по асфальту. В глумливом сиянии луны мелькнуло искаженное трансформацией лицо Кирилла: крошечные налитые безумием глазки, клыки-иголки, вспухшие ноздри – кошмарная маска ночного хищника.
Вопль умер на губах Марины.
Сгорбленный силуэт ее нового знакомого неуловимо, резко вырос. Бесшумно, с проворством обезьяны он подхватил девушку – и в несколько прыжков вскарабкался высоко вверх по стволу старого тополя. На землю посыпались сухие ветки. Здесь, под звездами, вампир принялся жадно есть, бросая быстрые взгляды вокруг.
На балкон вышел седоусый мужчина в семейных трусах, не спеша закурил. Ему не спалось в такую дивную ночь. К тому же под окнами кто-то крикнул – стало интересно, что там… И упырь скользнул в Сумрак, прижимая к груди обмякшее тело, словно кусок мяса. Балкон был так близко, что, если бы вампир захотел, он мог вытянуть уродливую лапу и коснуться щеки человека. Но тот видел только старый спящий тополь, безлюдный переулок и теплое, дышащее умиротворением звездное небо. Мужчина сладко зевнул, бросил окурок вниз и ушел в дом.
И вампир снова впился в яремную вену, разрывая на Марине одежду.
