Глава 8. Секта
Берлогу он нашел не сразу и долго ходил вокруг сваленных кучей сосновых веток с опавшей хвоей. Наконец до него дошло, что ветки тут не просто так, и он отодвинул их, упершись в ржавую дверь контейнера, закопанного в землю под уклоном. Потянул на себя ручку. Со скрежетом распахнул дверь, посветил в темноту фонариком.
Пахнуло сыростью и ржавчиной. Луч прочертил линию по ребристому полу, который уходил вниз под уклоном градусов сорок пять, выхватил часть второго контейнера, он состыковался с первым, наклонным.
– Есть тут кто? – на всякий случай крикнул Лаки, ответила ему тишина, тогда он свесил ноги, ступил на ребристый пол, захлопнул дверцу и запер на щеколду. Посветил перед собой и принялся спускаться, как по ступеням.
Спустившись, он посветил наверх, туда, где один контейнер под углом упирался в другой, себе под ноги и понял, что стоит на листе ржавой, но очень толстой стали, такие же листы по бокам изолировали контейнеры от земли, чтоб ни червяк не просочился. От выброса, конечно, такое сооружение не спасет, а от мутанта – вполне.
Как же хотелось обнаружить в берлоге скрипучую панцирную кровать! Чтоб не мять бока на твердом, а расслабиться! Но нет, в одном углу – куча ветоши вперемешку с ветками, в другом – куча мусора. На костер попросту не осталось сил, и Лаки решил сушить вещи теплом собственного тела. Протяжно зевнул, расстелил спальник на ветоши, воняющей цвелью, встал на четвереньки и посмотрел на больную ладонь. Раны глубокие, до самой мышечной ткани, хорошо, что до связок проклятая гадость не добралась; пять параллельных порезов, под разными углами пересеченных еще тремя, царапины и язвы он не считал. Превозмогая усталость, Лаки смочил бинт спиртом из аптечки и замотал руку.
Достал из рюкзака сыр и кусок хлеба, съел, зажмурившись от удовольствия, потом оприходовал банку «тунца». От выпитого противоядия на душе было светло и благостно. Все-таки иногда водкой можно спасти жизнь!
Глаза сомкнулись сами собой, хотя сейчас было не позднее восьми вечера.
Просыпаться Лаки не хотелось, потому что во сне было лето, они с Юлей и пятилетней дочерью отдыхали в каком-то крымском аквапарке. Лаки все пытался вспомнить, когда же они успели обзавестись ребенком, но в том, что дочка его, сомнений не возникало. В бассейне плавали дельфины и развлекали детей, а катание с горок контролировали морские котики в фуражках полицейских, со свистками в зубах.
Все-таки странный сон сдал свои позиции жестокой реальности, пришла пора вставать, и Лаки долго пялился в кромешную темноту, не желая подниматься, ведь там, во сне, было уютно и солнечно, а реальность многолико скалилась из неизвестности. Теперь ему виделись песочные часы Юлиной жизни, в них осталась только треть песка.
После вчерашнего сумасшедшего дня Лаки казалось, что он наполовину мертв, и повторять приключение не хотелось. День сегодняшний обещал быть таким же веселым, ведь по плану – переправа через речку на таинственный остров, где, возможно, нет ни Яны, ни кого бы то ни было, но Лаки ухватился за надежду и не желал с ней расставаться.
Скорее всего, на острове «психичка», которая выжигает мозг людей и делает их кем-то наподобие зомби. Есть ли у тебя, Лаки, шапочка из фольги? Правильно, нет.
Он поднялся рывком, нащупал фонарик, включил его, съел три бутерброда, сардину в масле, хлебом вымазал изнутри банку. Посчитал, что пришло время взбодриться, и опустошил банку энергетика.
На улице Лаки ждал сюрприз. Солнце еще не встало, было раннее утро, и стебли травы, хвоя, опавшие листья серебрились инеем, изо рта валил пар. Промокшая куртка высохла за ночь, а вот «берцы» просушить не удалось, Лаки очень надеялся, что к обеду потеплеет, и в кедах он не успеет замерзнуть.
К реке Лаки шел по путям, утрамбованным мутантами, и даже не проверял дорогу гайками. Всегда бы так по Зоне гулять! Он даже не заметил, как очутился на обрывистом берегу реки. Следовало пройти еще два километра вверх по течению, и будет тот самый остров.
Приходилось то спускаться в овраги, то снова карабкаться на пригорки. Мутанты здесь не сильно натоптали, и Лаки снова бросал гайки. Один мешочек он уже израсходовал и перешел на резервный.
Лаки как раз вылез из оврага, когда услышал голоса. Он тут же рухнул на землю и замер. По лесу неспешно шагали два человека в камуфляжных шляпах с узкими полями. У того, что шел первым, была светлая борода чуть ли не по пояс, у второго – черная с серебристыми прядями, оба в комбинезонах болотного цвета, с дробовиками, в высоких резиновых сапогах.
Услышав подозрительный шорох, оба повернулись в сторону Лаки, прицелились в пригорок, где он лежал. Чернобородый первым опустил ружье, его напарник этого делать не спешил. Лаки казалось, что его может выдать собственное дыхание или грохот сердца.
– Мотать мой лысый череп, там кто-то есть!
Чернобородый хлопнул напарника по спине:
– Да брось ты! Если тут и были люди, их разорвали мутанты.
– А что же шуршало?
Чернобородый пожал плечами:
– Кабанчик, раненый волк – да мало ли, кто не смог или не успел убежать! Пойдем, посмотрим, раз так тебе неймется, – мужчина зашагал к убежищу Лаки.
– Хрен с ним, ты прав, – махнул рукой второй мужик, и Лаки выдохнул с облегчением, ему вспомнилась рок-группа «ZZ Top», где играли два бешеных бородатых американца, очень похожие на этих двух чертей.
Кстати, выглядят они вполне вменяемыми, рассуждают здраво и не похожи на зомби. Про гон мутантов знают, значит, были неподалеку. Они уцелели, а это наводит на мысль, что им было где укрыться, и вполне возможно, что Кузя права: на острове поселился очень закрытый мало кому известный клан. Вот только как туда пробраться и выкрасть Яну, когда ее охраняют такие матерые волки?
Зизитопы направились на запад, откуда пришел Лаки. Хруст веток под их ногами разносился на сотни метров, поэтому Лаки не спешил шевелиться, лежал и смотрел на пролесок, где только что прошли бородачи, а перед его носом, стыдливо прикрывшись листвой, красовался рыжик.
Когда снова воцарилась тишина, Лаки поднялся и спустился с пригорка. Здесь различалась протоптанная тропа, значит, люди ходили тут довольно часто.
Лаки повернул голову к реке и не поверил своим глазам: возле кривенького деревянного причала покачивалась на воде старая, почерневшая от времени лодка! Русло тут узкое, метров двадцать, с быстрым течением, дальше оно поворачивало направо, и острова видно не было. Лаки взошел на скрипучий причал. И что теперь? Допустим, он приплывет на остров и… И что скажет вооруженным до зубов людям? Отдайте мне вашу атаманшу? Бред. Или…
– Эй! А ну стоять! – прогудели сзади голосом, очень похожим на голос чернобородого зизитопа.
– Я тебе говорил, – проворчал его напарник.
– Пистолет на землю, руки вверх, поворачивайся, и без глупостей!
Лаки медленно присел, положил пистолет, распрямился, поднял руки и развернулся:
– Извините, это ваша лодка?
Зизитопы переглянулись, уставились на него, не опуская дробовиков. Мысли носились роем, Лаки пытался придумать толковую причину, почему ему нужно на остров, но пока ничего в голову не приходило.
– Ты кто? – спросил светлобородый.
– Меня зовут Лаки, переводится как Счастливчик, – он улыбнулся, указал на лодку. – Она ведь ваша, да?
– Допустим, – прогудел чернобородый. – Как тебе удалось добраться сюда? Что тебе нужно?
Лаки развел руками, мысленно перебрал версии, и вдруг джокером из рукава выскочила еще одна, ее он решил и раскручивать, но сразу брать быка за рога не стал, начал издалека:
– Я ж счастливый, повезло.
– Даже фантастическое везение не поможет пережить гон мутантов, – не поверил чернобородый, посмотрел пристально. – Ты вообще человек?
Лаки помахал перебинтованной рукой и объяснил:
– Я знал, что путь мой будет опасным, и взял с собой «ржавую паутину». Когда начался гон, заразил себя и спрятался в укрытие. Мутанты почувствовали, что я заражен, и не тронули меня. Вы ж были на острове? – Лаки улыбнулся как можно более бестолково.
Зизитопы настолько обалдели, что потеряли дар речи, чернобородый промычал:
– Нууу…
– Он работает?
– Кто? – одновременно спросили зизитопы.
Лаки достал из арсенала самую идиотскую улыбку, нацепил на лицо.
– Исполнитель желаний. Понимаете, жизнь моей любимой девушки в опасности, и только чудо способно ей помочь…
Лаки не сразу заметил, что лица зизитопов изменились – сделались благостными, мужики закивали, заулыбались. Светлобородый сказал:
– Тебе и правда везет, парень! Мы сопроводим тебя на остров.
Лаки поднял пистолет с причала, сунул его в кобуру, кивнул на лодку:
– Мне сюда?
– Да, – сказал чернобородый. – Скорее, нам еще нужно успеть в другое место!
Сидя в лодке между двумя бородатыми мужиками, которые гребли против течения, Лаки не верил своим глазам и ушам. Как в мультфильме про бородатых феев крестных. Неужели на острове на самом деле есть исполнитель желаний? Тогда не о чем волноваться, Лаки загадает, чтоб Юля была свободной, и, если будет нужно, останется здесь охранять его.
Про исполнитель желаний ходит множество баек, одни заканчивались хорошо, другие – скверно, потому что он не желал считаться с просящими и одаривал их не тем, чего те хотели.
– Простите, а как выглядит исполнитель желаний? – осторожно поинтересовался Лаки.
– Ты будешь очень удивлен, парень, – проговорил чернобородый.
Настаивать на подробностях Лаки не стал, он слушал хлюпанье весел, смотрел на мутную воду реки и пытался увидеть заветный остров.
Русло сузилось, повернуло, и течение усилилось – мужикам пришлось попотеть на веслах. Трудный участок преодолели за несколько минут. За поворотом река больше напоминала Байкал с фотографий: синяя спокойная вода, омывающая лесистый остров.
Лаки впился в него взглядом: обрывистые берега, лес, лес, лес… Темная струйка дыма тянется к небу. Там кто-то обитает! Интересно, как местные от выброса прячутся и сколько там людей, а главное – Яна… Какую роль во всем этом играет она? Возглавила секту почитателей исполнителя желаний?
Остров все ближе, все ближе ответы на вопросы и все громче кровь пульсирует в висках. Чтобы разрядить напряжение, Лаки спросил:
– Мужики, я так понял, что вы побывали у исполнителя желаний, и как, исполнилось то, что вы загадали?
Ответил чернобородый:
– Еще как, мы получили гораздо больше, чем имели, и даже больше, чем просили.
Ответ Лаки не удовлетворил, а скорее насторожил – уж слишком он восторжен, пространен и похож на проповедь фанатиков: «Святой дух снизошел к нам и теперь проговаривает нашими устами».
– Я правильно понял, что вы отведете меня к исполнителю желаний?
– Да.
– Просто так? Что я должен буду сделать взамен?
Из-за леса выкатилось ленивое солнце, ударило по глазам – Лаки скривился.
– Не сразу пойдешь, а в обед, сразу нельзя. Что надо будет делать, сам поймешь.
Видимо, Лаки слегка перекосило, и белобородый его успокоил:
– Ты что, боишься? – он запрокинул голову и захохотал. – Ничего страшного!
– Мало ли, вдруг вы принесете меня в жертву?
Теперь захохотал чернобородый.
Лодка проплыла мимо обрывистых берегов острова к деревянной пристани, к которой были привязаны еще три лодки – значит, тут точно больше шести человек. Пока чернобородый привязывал лодку, Лаки вскарабкался по деревянной лестнице на пристань. Видимо, во время паводков тут сильно поднимался уровень реки, и берег был забран почерневшими досками, настил заканчивался в лесу, дальше угадывалась тропинка. Чернобородый поднялся, подошел к ближайшей сосне, прикоснулся к стволу и замер. Лаки не давал оценку его действиям, за два дня он пару раз простился с жизнью, увидел самого настоящего телепата, разумного кукловода и болотного левиафана, даже если бы сосна заговорила и обняла зизитопа, Лаки не удивился бы.
– Идем! – белобородый жестом поманил его за собой и зашагал по тропинке.
Шли пару минут, и Лаки наслаждался тем, что можно ничего не делать – не проверять дорогу гайками, не вздрагивать от каждого шороха. Звенят синицы, колышутся бесчисленные паутинки, позолоченные солнцем, из почвы, обильно смоченной дождями, лезут грибы…
Тропинка взяла круто влево, и они вышли на вырубку. Деревья спилили не под самый корень, оставили пни по полметра, на которых, как на сваях, построили настоящее поселение. Так сразу и не разберешь, что это не сплошное здание наподобие барака, а отдельно стоящие срубы, просто отгороженные от леса досками.
Кто там, в этой деревянной клетке, отсюда не видно, но когда зизитопы подошли ближе, отворились ворота, и словно сама собой спустилась деревянная лестница. Первым наверх полез светлобородый, затем – Лаки, чернобородый замыкал. Оказывается, процессию встречали еще два бородача. Эти были помоложе, один заплел огненно-рыжую бороду в две косички, как это делали викинги, у второго она походила на грозовую тучу и росла не вниз, а в стороны.
– Привет. Меня зовут Лаки.
Он думал, что эти двое не сочтут нужным называть свои имена, но ошибся.
– Перфоратор, – представился викинг, у второго имя было еще более странным:
– Скорострел.
– А вас, мужики, как зовут? – спросил Лаки – не нового ради, но улыбки для.
– Конь, – гордо выпятил грудь чернобородый.
– А я – Карандаш.
– Сегодня ты тоже получишь имя, – ласково улыбнулся Перфоратор, – и мы примем тебя в семью.
Улыбка его напоминала улыбку матери, любимое чадо которой принесло первую пятерку. Или – улыбку Ганнибала Лектора, поедающего мозг своей жертвы? Ощущение, что попал в Зазеркалье: у местных дурацкие прозвища, странное поведение.
В сопровождении двух новых знакомых Лаки миновал первую избу. По потемневшим, поросшим мхом доскам, прогибающимся под ногами, по одному вошли в брезентовый шатер с длинной трубой. Внутри топили печь – в небо черным столбом поднимался дым. За спиной Лаки опустился полог из волчьих шкур, в лицо дохнуло теплом.
Возле печи стояли три кровати, сколоченные из досок, за столом на коротких ножках сидел еще один зизитоп, утопая в волчьих шкурах и сплетя ноги по-турецки. При виде Лаки он оживился, встал. У этого была борода, цветом напоминающая хвост скунса.
– Крючок, – представился он, не подавая руки.
Еще одно странное прозвище, ничего общего с крючком не имел этот матерый мужик с тонким породистым носом и прямыми черными волосами по плечи.
– Почему именно Крючок? – не сдержал любопытство Лаки, новый знакомый ответил уклончиво:
– Скоро ты тоже получишь имя, тогда все и поймешь.
– Почему не сейчас? – Лаки сбросил кеды, по застеленному коврами полу протопал к столу, не стал дожидаться приглашения, опустился в шкуры и с вожделением уставился на чайник, греющийся на печке.
Ухал огонь, тепло распространялось волнами, убаюкивало, успокаивало. Лаки ощущал себя эмоционально выпотрошенным. Может, ну всех к черту? Если затеряется среди странных людей, Брют подумает, что он погиб, и отпустит Юлю – обещал ведь! А если не отпустит?..
Крючок уселся напротив Лаки, скрестил ноги по-турецки, придвинул к гостю самодельные коржики, присыпанные сахаром. Надо бы расспросить его, что тут происходит, но было лень, мысли и желания Лаки стали примитивными: наесться до отвала, помыться и завалиться спать.
– Хочешь чаю? – поинтересовался Крючок.
– Ко-о-офе, – мечтательно протянул Лаки.
Крючок отрицательно мотнул головой. В шатре царил полумрак – окна, затянутые полупрозрачной клеенкой, давали слабый свет. Крючок покосился на чайник, который уже начал пританцовывать на чугунной плите.
– Вот закипит, и налью. Ты голодный? Чего ты хочешь?
Лаки прищурился, хмыкнул:
– Ты сейчас вместо исполнителя желаний?
Он не ожидал, что безобидная шутка так напугает Крючка, бородач побледнел, вскочил, едва не опрокинув стол, забегал по шатру, натыкаясь на кровати.
– Извини, – Лаки примирительно поднял руки.
– Я… нет. Я не настолько… И не смог бы. Нельзя сравнивать! – он приложил палец к губам.
Похоже, что исполнитель желаний для них священен. Лаки захотелось набить Крючку морду, а потом связать и допросить, если потребуется, применив паяльник, но он, конечно же, сдержался – неизвестно, сколько на острове этих психов, всех не одолеть.
– Мне еще в баньке попариться, – примирительно сказал Лаки. – Есть у вас банька?
Крючок улыбнулся от уха до уха:
– А то! Конечно, есть! Сейчас чайку бахнем, и пойдем!
Лаки молча наблюдал, как Крючок разливает по чашкам крутой кипяток, сыплет заварку и закрывает чашки блюдцами. Что за зелье они тут хлещут? Не расплавятся ли от него мозги?
Лаки поднял блюдце, понюхал: пахнет цветами, на поверхности – липовый цвет, измельченные травы. Подождал, пока Крючок сделает глоток, отхлебнул из своей чашки, прислушался к чувствам – вроде, все по-прежнему. Осмелел, съел половину коржиков, не стал отказываться от предложенного меда.
Потом вытащил из рюкзака промокшие «берцы», прислонил подошвами к кирпичной печи, передумал и поставил их рядом, чтоб не деформировалась резина.
После чаепития Крючок повел его в баньку, которая была на другом конце поселения. Лаки подумал-подумал, и решил рюкзак с собой не таскать, а вот с пистолетом расставаться не стал. Сделав вид дурной и благостный, Лаки топал за проводником по скрипящим доскам, а сам изучал обстановку, ведь не исключено, что ему придется уносить отсюда ноги – лучше сразу спланировать пути отступления.
На соснах справа и слева от забора он заметил пустующие будки сторожевых вышек. В середине поселения был воздвигнут настоящий дворец, и стоял он уже не на сваях, а на земле. Незнакомый бородатый мужик, что-то прилаживающий к входной двери, обернулся на звук шагов, кивнул Крючку, скользнул взглядом по гостю, и на его лице появилось то же благостное выражение, которое Лаки уже успел возненавидеть.
Видимо, этот дворец у аборигенов что-то типа храма, а внутри находится исполнитель желаний. Надо аккуратно спросить про Яну. Решился Лаки у входа в хижину, напротив которой остановился Крючок.
– Вот скажи… Живете вы тесной общиной, а с женщинами у вас как?
И опять ужас в глазах, Крючок затряс головой, приложил палец к губам:
– Тссс! Не говори – услышит!
– Кто? – не понял Лаки.
– Она, – с благоговением прошептал Крючок и кивнул на терем-храм.
Лаки улыбнулся. Значит, здесь есть некая таинственная «она», нет, не так – Она, предводительница культа зизитопов. Не исключено, что это Яна, остается выяснить, она им так головы задурила, или они все вместе, включая таинственную Её, тронулись по другой причине.
– Сам справишься или растопить?
– Растопи, будь добр, а дальше, конечно, сам.
Когда Крючок удалился, Лаки на всякий случай запер дверь на щеколду, подошел к зеркалу и шарахнулся: оттуда на него смотрело красноглазое чудище. Волосы спутались, и цветом, и формой они напоминали перекати-поле. Щетина у Лаки пробивалась темно-коричневая, почти черная. Вспомнился покойный дед Сергей, смуглый и черноволосый, как цыган, но рыжебородый, он всю жизнь хотел отрастить бороду, но с ней смотрелся комично. У Лаки наоборот: волосы русые, борода черная.
Он разделся, разбинтовал руку – глубокие раны немного воспалились, и ладонь распухла, шевелить пальцами было очень больно. Лаки принадлежал к редкому типу людей, называемых амбидекстрами – он одинаково хорошо владел левой и правой рукой, и все-таки правой пользоваться было привычнее. Париться он не стал – немного погрелся, смыл грязь, почистил зубы. Оделся, поверх куртки натянул разгрузку, затем – патронташ на руку, застегнул пояс с тесаком в ножнах, сунул пистолет в кобуру под курткой – мало ли – и вышел в надежде прогуляться по поселению, посмотреть, что здесь и как, прикинуть, сколько примерно обитателей, но планам его не суждено было осуществиться, потому что Крючок ожидал за дверью.
– Что-то ты быстро, – проговорил бородач с подозрением.
Вместо ответа Лаки показал изуродованную ладонь, Крючок взял его руку, рассмотрел и вынес вердикт:
– Нужно продезинфицировать и наложить асептическую повязку. Сюда и сюда я наложил бы швы.
– Ты был врачом? – поинтересовался Лаки и снова получил странный ответ:
– Нет, меня зовут Крючок.
Значит, шутить об исполнителе желаний кощунственно, говорить о прошлом нельзя… Или они его попросту не помнят? Уточнять Лаки не стал – был уверен, что ответа не получит. Еще у них есть мистическая Она… А вот про нее надо осторожно задать пару вопросов:
– Крючок, скажи, а Она – какая?
Крючок, шагавший впереди, запрокинул голову к небу, закрыл глаза и улыбнулся:
– Она – как солнце посреди промозглой осени, любовь, счастье и наполненность! Как мать и жена в одном лице, только ее теплом и заботой мы живы. Она врачует наши раны, отгоняет зверье и защищает от выбросов.
«У-у-у, как все запущено», – подумал Лаки, чего-то подобного он ожидал, и продолжил:
– А исполнитель желаний?
– Ты увидишь его после того, как Она увидит тебя.
Новость Лаки не понравилась – а что, если после этой встречи у него расплавятся мозги? Его могут сожрать, в конце концов! Могут принести в жертву тому самому исполнителю желаний.
– Она на меня посмотрит – и все? – уточнил Лаки.
– Если Она тебя примет.
– А если не примет? – Лаки откинул полог и вошел в шатер.
– Тогда ты не познаешь счастья, – вздохнул Крючок. – Потерпи, недолго осталось. Давай, обработаю твою руку.
«Сказал мясник, глядя на поросенка, сидящего в загоне», – додумал Лаки.
Пока бывший медик возился с его рукой, бормоча себе под нос, в шатер начали прибывать адепты культа зизитоп, подтянулся рыжебородый викинг Перфоратор и тучебородый Скорострел, и мужик, который что-то приколачивал на дверь храма, и еще пять бородачей, их имен Лаки не спрашивал. Все смотрели на него с благоговением и завистью, а ему хотелось почесаться под их липкими взглядами. Неухоженные бороды делали мужчин похожими, Лаки различал их только по масти и длине бороды, которая, видимо, свидетельствовала о том, как долго адепт живет на острове. Самая короткая борода была у Скорострела.
Не в силах больше сидеть на месте, Лаки протопал к «берцам», пощупал их: еще не высохли. Сделал вид, что ему холодно, и протянул руки над печью. Итого восемь зизитопов, сколько их вообще, непонятно. Они могут быть за пределами острова, могут быть на острове, но не интересоваться новеньким.
– Идем, – прогудели за спиной.
Лаки нервно улыбнулся:
– Уже?
– Пора, – кивнул викинг, и Лаки зашагал к выходу из шатра, но седобородый мужчина с красным носом, похожий на Деда Мороза в камуфлированном комбинезоне, преградил ему путь.
– С оружием нельзя. Тебе придется все оставить здесь, не бойся, мы не возьмем.
Лаки вздохнул, вытащил пистолет из кобуры, положил на стол, отстегнул ножны с тесаком.
– Разгрузку тоже.
Скрепя сердце Лаки выполнил и эту просьбу, развел руками:
– Все. Безоружен.
На слово ему не поверили. Дед Мороз велел поднять руки, обыскал быстро и со знанием дела. Лаки решил немного потянуть резину и попробовал сделать так, чтоб зизитопы занервничали:
– Ты в полиции случаем не служил?
Дед Мороз оказался устойчивым к подобным атакам, и упоминание прошлого не выбило его из колеи.
– Идем, – скомандовал он, и Лаки вышел из тепла и уюта в свежесть осеннего полдня, слишком холодного для сентября.
Остальные шагали позади Лаки, и ему все время хотелось обернуться, но он заставлял себя продумывать план, что делать, если вдруг станет опасно. Огнестрела вроде ни у кого нет, у Деда Мороза тоже – забрать оружие у врага не получится. Зато через плечо сопровождающего была перекинута самая настоящая кожаная портупея, а в ней – сабля в черных ножнах, расшитых золотом и серебром. Ничего себе антиквариат!
Возле порога храма-терема Лаки остановился, отогнал мысль, что надо бы перекреститься. Когда Дед Мороз распахнул дверь, навалилось осознание, какую глобальную глупость он совершает, но отступать было поздно – сзади толпились зизитопы, да и надо узнать, в чем дело, убедиться, что Яны тут нет (или есть) – зря, что ли, столько пережил?
Мороз поклонился дверному проему, пропустил Лаки внутрь, и все мужики в один голос грянули:
– Удачи тебе, счастливчик!
