Кто и когда опишет доблесть и самоотверженность пилотов Москитного флота? Для большинства людей само слово «самоотверженность» – не более чем казенный термин, употребляемый в текстах плохих пропагандистов и наградных листах. Частое употребление затрет какое угодно слово, лишив его изначального смысла. Самоотверженность. Эй, человек! Возьми да и отвергни себя, пожертвуй своей уникальной личностью, брось ее в мясорубку ради общего дела! Так более понятно?

Вряд ли. Слова пусты для того, кто не примерил на себя их значение. И тому, кто бросает себя в мясорубку, лучше не думать о благодарности или хотя бы понимании потомков. Жалей себя или не жалей, но делай что дóлжно – вот и весь сказ.

Это твой выбор. Ты сделал его и должен быть готов к тому, что спустя тысячу лет тебя найдут среди астероидов в виде оскалившейся мумии внутри искореженного катера, а может быть, твое суденышко вместе с тобой попросту испарится, чтобы слегка обогатить космос пылью и газом, и таких, как ты, будет множество, и твое имя, затерявшись среди других имен, не останется в веках. Мало кого будет впоследствии интересовать, что чувствовал ты, идя навстречу гибели, верил ли в победу или просто хотел умереть не зря, любовь ли двигала тобой, ненависть ли. Только одно будет важно для Истории, только одно будет найдено в сухом остатке и, возможно, повлияет на дальнейшие события – результат.

Военные историки будущего станут искать просчеты в действиях обеих противоборствующих сторон и без труда найдут массу упущенных возможностей. Вероятно, они придут к выводу: неопытность командования одной воюющей стороны с лихвой компенсировалась косностью командования другой. Целое столетие Земля, Лига и Уния не воевали друг с другом – откуда же взяться дерзости мысли и тактическим новинкам? Наверное, в конечном итоге именно это обстоятельство позволило Москитному флоту нанести врагу болезненные удары. Поначалу казалось, что две эскадры Лиги, несмотря на введение в бой основных сил, прочно застрянут во втором астероидном поясе, – и все же они продвигались. Взорвался, исчезнув в огненном облаке, эсминец «Аттила», и сам линкор «Молот», один из двух мощнейших кораблей Терры, получил повреждения от близкого взрыва ядерной мины, хотя и не вышел из боя, – уже это, несмотря на все потери Москитного флота, было огромным успехом. И все же враг продвигался.

Три десятка боевых катеров, правда, настоящих, а не переделанных из гарпунерских и учебных посудин, и три десятка опытных пилотов-волонтеров – вот и все, чем помогла Уния. Ее туннельный грузовоз вынырнул на четверть часа на задворках Астероидной системы, сбросил подарок и немедленно исчез, будто его и не было. Штаб тотчас направил двадцать катеров из тридцати на пополнение Москитного флота. В тот момент еще казалось, что врага удастся задержать в пределах второго астероидного пояса…

Не удалось. В этом было бы еще полбеды: на пути к Циклопу эскадрам Лиги пришлось бы преодолеть еще две линии обороны, но там, где не ждали, появилась третья эскадра, и теперь замысел противника стал ясен. В ближних и дальних концах Астероидной системы еще радовались прибытию катеров из Унии, еще надеялись на более активное ее вмешательство, еще кричали от восторга, слушая правительственные бюллетени, но те, кому положено было знать правду, теперь знали всё. Штабу, правительству и вообще независимой Астероидной системе осталось существовать около двух стандартных суток. Затем – неизбежный финал.

Желвак клялся, что Лига придет на помощь. Стиг Доггер сохранял невозмутимость, но какие мысли бродили внутри его узкого черепа, знал лишь он один. При попытке угнать катер был пойман один из министров Временного правительства. Предателя судили и повесили при десятипроцентной тяжести. Суд продолжался пять минут, агония – час.

Утопающий цепляется за соломинку – Штаб ухватился за резервы. Итагаки вслух проклинал себя за то, что оставил на Улиссе лишь десять катеров Унии. Командующий отдал приказ немедленно сформировать отдельную эскадру из того, что имелось под руками, включая два корабля-астероида, и бросить ее навстречу новой опасности.

Паоло Лонго промолчал. Когда Эрвин отказался подчиниться, он не слишком удивился. Настоящее удивление пришло, когда моделирование ситуации, предсказанной Эрвином, показало: самовольный маневр «Магога» имел смысл и сулил определенную перспективу.

– Хотел бы я точно знать, любит ли он играть в азартные игры, – задумчиво проговорил Паоло, вникнув в результаты моделирования. – То ли обожает, то ли это для него пройденный этап…

– Просто и гениально, – вторил ему Желвак, невольно растягивая в улыбке рот до ушей. – Если так и потом вот так… – Ребром короткопалой ладони он полосовал экран монитора. – Очень опасно, но… может получиться. А нельзя ли вернуть эскадру?

Итагаки запротестовал, и Паоло согласился с ним. Возвращать было поздно: противник уже наверняка засек идущие ему навстречу силы мятежников, и в первую очередь «Гог». Когда пятидесятикилометровый астероид приходит в движение, не предусмотренное небесной механикой, и делает это в области неба, пользующейся особым вниманием, его трудно не заметить.

Медленно разгоняющийся «Гог» возглавлял то, что Кацуро Итагаки называл эскадрой и что, по сути, являлось самым диковинным скопищем кораблей за всю историю галактических войн. Помимо корабля-астероида навстречу врагу тянулись неуклюжие самоходные баржи, оснащенные кое-каким вооружением и ведомые кое-как обученными экипажами, столь же плохо вооруженные торговые посудины – свои и чужие, конфискованные правительством, – большие и малые катера самого разного назначения, включая наспех подремонтированное списанное старье, проще говоря, почти все, что осталось. Чудовищный разнобой тактико-технических характеристик кораблей никого не смущал – просто не оставалось выбора.

Потянулись часы ожидания, часы суеты, оцепенения и нервной зевоты. Семенов вел эскадру на гибель – в этом не сомневался почти никто, но у каждого теплилась надежда: ну а вдруг?.. Ведь могут же обстоятельства сложиться так, что «Гог» выведет из строя «Несравненного»! И если он при этом каким-то невероятным чудом уцелеет сам, то чем черт не шутит – а ну как удастся отбиться на первых порах? Может, даже без помощи Унии…

Вернее, как раз в этом случае Уния не замедлит с помощью!

– Но если Семенов задержит неприятеля хотя бы на пять часов? – с тревогой спрашивали здравомыслящие и в первую очередь Желвак, помня о результатах моделирования.

– Не задержит, – отвечал ему Паоло Лонго.

– Эрвин Канн тебе сказал?

– Да.

– Понятно…

«Может, зря ты не предложил ему место при Штабе?» – молчаливо спрашивал один. «Ты бы с ним не ужился, – беззвучно отвечал другой. – Два вождя – это чересчур. Один из вас съел бы другого, и я даже догадываюсь, кто кого». – «Ты так низко меня ставишь?» – «Не тебя низко, а его высоко».

Как быстро меняется настроение! Еще недавно Семенов жертвовал собой и своими людьми, и его жертва воспринималась вождями как должное. Теперь в ней подозревалась досадная помеха.

Но что сделано, то сделано. Вылетевшую пулю не затянешь магнитом обратно в ствол. Текли часы, и жила надежда.

Жила до тех пор, пока антенны на Улиссе не приняли сначала краткое сообщение Семенова: «Атакую противника», – а затем какофонию из отрывочных команд, проклятий и криков ужаса. После чего – одновременно с ярчайшими вспышками в той области неба, куда Семенов повел эскадру, – контуженная приемная аппаратура временно отключилась.

То же наблюдалось на «Магоге», с той разницей, что сквозь пылевой хвост кометы вспышки казались совсем не страшными – вроде далеких зарниц на атмосферных планетах. Эрвин молчал. В соседнем кресле Томми кусал губы. Луис Мартинес – командир летного состава, средних лет мужчина с курчавой шевелюрой, носом-картошкой и навеки красным от перенесенного в молодости обморожения лицом – беспрерывно варил кофе и шумно пил одну чашечку за другой.

– Перестань хлюпать! – взвился Томми.

Эрвин медленно перевел на него взгляд.

– Тебе мешает? Мне нет.

Мартинес подумал и решил не огрызаться.

– Скучно, – буркнул он. – Скучно и тошно. Мои ребята нервничают. Скорее бы уж…

– Успеешь, – бросил Эрвин.

– Конечно, успею, – не стал спорить Мартинес. – Каждый из нас успеет, никуда не денется, и чем все это кончится, никто не знает… Ладно, молчу.

– Можешь вздремнуть, – разрешил Эрвин. – Время еще есть.

– Да какой тут сон…

Тяжкий удар прокатился по телу «Магога» и растекся долгим гулом – в корабль врезалась еще одна ледяная глыба.

– Порядочная, – забеспокоился Томми. – Это нормально?

– Бывает, что ядро кометы вообще разваливается на части, и это тоже нормально, – сказал Эрвин. – Плевать. «Магогу» такие удары вроде щекотки.

Мартинес вновь задействовал кофеварку.

– А вспышек больше не видно, – констатировал он после паузы. – И молчат…

Томми вздохнул. Краешком сознания, крохотным и тающим, как последний уголек в угасающем костре, старший офицер еще надеялся на лучшее. Может быть, «Гог» уцелел, просто искалечен и лишен связи. Может быть, уцелел кто-то еще. А может быть – случаются же чудеса! – эскадра Семенова смогла нанести врагу существенный урон. Ведь должен же быть смысл в геройском самопожертвовании! Зачем оно, если ни к чему не приводит? Неужели циники всегда правы?

Тот, кто сидел рядом с ним перед центральным пультом на месте командира корабля с видом спокойным и даже чуть отстраненным, только подтверждал это. Реалист. Циник. Работает с реальностью, а в чудеса не верит, полагая их результатом недомыслия, и вообще не верит ни во что, что невозможно просчитать. Вычислитель, чтоб ему пусто было. Вот… откинул спинку кресла, собирается вздремнуть… Ну как можно спать в такой момент!

Чуда не случилось: отчаянная атака эскадры Семенова не привела ни к чему, кроме ужасающих потерь. Инфракрасные локаторы и обрывки кодированных сообщений между кораблями неприятельской эскадры, выловленные среди шумов аппаратурой «Магога», сложились в страшную картину. Большая часть эскадры Семенова была уничтожена, меньшая – рассеяна. «Гога» более не существовало: «Несравненный» оставил от него лишь два десятка мелких оплавленных астероидов, разлетевшихся веером. Десятикилометровая громадина новейшего линкора, более грозного, чем старые «Молот» и «Тайфун», продолжала движение к Улиссу, намереваясь в самом скором времени пересечь внешнюю границу магнитосферы Циклопа, и по-прежнему по обе стороны от «Несравненного» строем клина двигались крейсера и эсминцы. Лишь один эсминец приотстал, вероятно, поврежденный. Лига дешево заплатила за победу.

Прошло два часа, и Эрвин проснулся. Взглянул на монитор, вник в расстановку сил, потребовал доклада. За два часа произошло только два события, по одному на час: во-первых, эскадра противника вошла в магнитосферу, а во-вторых, от эскадры отделился десантный корабль и взял курс на орбитальный комплекс «Титан» – на Терре предсказуемо сочли его достойным лишь зачистки, но не уничтожения. Терра пыталась вернуть часть утраченных активов.

Томми знать не знал, о чем думают в Штабе, приказано ли гарнизону «Титана» драться до последнего или же будет предпринята попытка эвакуации оттуда людей, а Эрвин, вникнув в суть, дал жестом понять: с этим ясно, докладывай дальше… По всей видимости, «Титан» его нисколько не интересовал.

Томми быстро окончил доклад. На борту – порядок. Люди сами подтянулись перед боем, сделались деловиты и аккуратны, и даже умелец-самородок Рой Качмарек не пьян. Прошла смена вахты. Панических настроений не отмечено.

Эрвин кивнул, не выказав никаких эмоций. Порядок так порядок, и что, мол, тут удивительного? Томми невольно подумал, что и в случае бунта на борту внешняя реакция командира была бы той же самой.

– Связь со Штабом? – спросил Эрвин.

– Штаб молчит. Наши передатчики заблокированы, вся связь только на прием.

– Световая сигнализация?

– Отключена и заблокирована.

– Запрет на сброс мусора?

– Действует.

– Вооружение?

– В готовности.

– Сбои в основных системах?

– Отсутствуют.

– Комета?

– С ядром никаких изменений. Медленно кружимся друг вокруг друга. – Томми указал на обзорные экраны, наглухо затянутые белесой мутью.

– Хорошо.

Эрвин вновь замолчал. Мартинеса уже не было в рубке – заступил на вахту, так и не сумев отдохнуть, зато истребив порядочную часть запаса кофе. А часом позже в двадцати двух километрах от боевой рубки в плохо освещенном узком коридоре, оканчивающемся стальной дверью, Кристи препиралась с караульным:

– Если не можешь пропустить меня, так вызови его сюда!

– Ага, прямо бегу, – уже не в первый раз отвечал тот. – А ну, шаг назад! Два шага назад! Приказ есть? Покажи. Нет – гуляй. И точка.

Кристи наконец отступила на шаг. Смерила караульного взглядом с ног до головы.

– И это у вас в Астероидной системе называется революцией? – с презрением проговорила она, выплевывая слова, словно плевки. – Вырвались из тюрьмы, чтобы тут же учредить собственную? Скажи: рабы всегда так поступают?

Даже в плохом освещении было видно, как физиономия караульного пошла пятнами. Но он справился с собой.

– Гуляй отсюда, – только и повторил он, для пущей убедительности чуть наклонив в сторону Кристи потертый ствол лучемета.

Несомненно, он знал, кто такая эта женщина, иными словами – наслушался сплетен и презирал ее сильнее, чем боялся начальника караула. Вот ведь дуболом… Ни прежде, ни теперь Кристи не собиралась делать ничего, что могло бы изменить мнение экипажа о ней. И гордость мешала, и не было смысла. Все равно скоро конец, так какой смысл что-то доказывать? Труп будет доказывать трупам? Нелепо и смешно.

На что надеется Эрвин? Если на победу, то он совсем сошел с ума от перегрева мозгов. Вредно все время считать. Уже вся команда знает, как быстро эскадра Лиги расправилась с высланными ей навстречу силами. Слух распространился моментально. Почему Эрвин до сих пор не сбежал? Не мог? Вот уж вряд ли: он способен выискать самый крошечный шанс там, где никто его не видит, вцепиться в него мертвой хваткой и заботливо растить его, как дерево из крошечного семени… Нет, он почему-то решил, что шанс победить в бою предпочтительнее шанса выжить без боя. Сошел с ума? Не может же, в самом деле, такого быть, чтобы он вдруг проникся революционными идеями или благородно решил разделить участь доверившихся ему людей!

Конечно, не может: тогда бы он освободил Каина и его бойцов и поставил их на самый опасный участок, а не мариновал взаперти. Смыть кровью вину – так, кажется, это называется. Но нет, не нужны ему они, с ними покончено: отработанный материал. Даже поговорить с Каином не удастся из-за этого кретина с оружием… Потребовать, чтобы он вызвал караульного начальника? Бессмысленно: начальник либо откажет, либо обратится с запросом к Эрвину. Этого еще не хватало!

Кристи повернулась, чтобы уйти, и замерла: навстречу ей в сопровождении Шпули и Барсука шел Эрвин.

Ни слова, ни гримасы удивления – лишь легкая улыбка и кивок приветствия в сторону оторопевшей Кристи. Караульный принял молодцеватый вид и по мановению руки командира пропустил всех, включая Кристи.

Заскрежетал ключом в несмазанном замке, черт побери! Здесь были в ходу раритетные механические замки!

Тюрьма из исторических романов о земном прошлом человечества…

Обстановка внутри оказалась под стать. Лишь пол имел настил, да и то лишь местами, а неровные стены и потолок тускло отсвечивали черным металлом. Стены этого натурального подземелья имели обширные ниши, забранные решетками из толстых прутьев. Мебель отсутствовала. Внутри каждой ниши имелись только рукомойник, унитаз да проходящие сквозь решетку сантехнические трубы. Пахло сыростью, железом и нечистотами.

В третьей по счету нише была заперта вся банда.

Четверо спали – по двое на двух грязных матрацах. Остальные сбились в кучу – грелись друг о друга.

Каин не спал. Увидев Эрвина, он отлепился от кучи, сделал шаг и вцепился руками в холодные прутья решетки. Кристи невольно поежилась.

– Привет, Каин, – произнес Эрвин. – Что, холодно?

– Тепло, – буркнул Каин, глядя на Эрвина тяжелым немигающим взглядом.

– А скоро будет жарко, – пообещал Эрвин. – Эскадра противника начала торможение. Мы идем в бой. Помнишь, что я сказал? В любом случае ты и твои люди разделят нашу участь. Хочу спросить, где ты хочешь разделить ее: здесь или в бою? Решай сейчас, времени нет.

Не переставая буравить Эрвина взглядом, Каин широко ухмыльнулся.

– Так ты собираешься драться? «Гог» и «Магог» плюс всякая мелочь против всей мощи Терры?

– «Гог» погиб, – сообщил Эрвин. – А я собираюсь атаковать противника. Чем быстрее ты решишь, тем больше времени у тебя останется на горячий душ.

– Советую сдаться на милость, – сказал Каин. – Может, выгорит дело. Сдавайся.

– Кому? Лиге? Я против, а ты можешь сдаться прямо сейчас. Только не противнику, а команде, которая тебя разорвет за такие слова. Ты еще не понял, к каким людям попал?

– К идиотам, – фыркнул Каин.

– А я один из них. Попробуешь прикинуться лояльным и смыться – умрешь наверняка. Пискнешь о сдаче – тоже умрешь. Можешь воевать, можешь сидеть тут – шансы уцелеть у тебя в обоих случаях примерно равные. Решай сам, но быстро. Считаю до пяти: раз… два…

Каин крякнул и помотал головой.

– Это согласие или отказ? – осведомился Эрвин. – Три…

– Согласен.

– Есть несогласные?

– Согласны… Согласны… – забормотало бывшее братство, когда-то Каина, потом Эрвина, а теперь неизвестно чье. Просто штрафники.

– Тогда живо в душ, принять пристойный вид – и к Мартинесу. Вы в его подчинении. Эй, кто там, освободить заключенных!..

И пошел, сопровождаемый Барсуком и Шпулей, пошел, так и не сказав ничего Кристи, не спросив даже, зачем она здесь. Женщина закусила губу. Она сама не знала, для чего ей захотелось увидеть Каина. Уж точно не освободить его из тюрьмы – с «Магога» наудачу не сбежишь, доказано опытом. «Магог» – ловушка, западня. И Эрвин знал, что его бывшая любовница не замышляет ничего преступного, а тонкие движения чужой души имеют для него смысл исключительно в виде формул и учитываются лишь тогда, когда напрямую его касаются.

Что ему до отработанного человеческого материала? Этому материалу он еще недавно обещал богатство и славу, легальный статус и уважение в старости. Оставил выбор: отправиться на тот свет либо бессмысленной тушкой, либо бойцом. Для Каина выбор ясен. Да тут еще горячий душ… С Каином и его бандитами он все-таки поступил по-хозяйски, допуская, что наступит момент, когда каждый боец будет на счету, а какой ему прок от недоученной медсестры? Никому она не понадобится и уж меньше всего Эрвину Канну. Что было, то прошло и уже не вернется…

Кристи шла к лифту, чтобы вернуться в госпиталь, который, как она подозревала, тоже не понадобится, но там было ее место, и там было теплее. А Эрвин, воспользовавшись особым лифтом, был уже в боевой рубке.

Эскадра противника тормозилась, на ходу меняя строй. Вперед вырвались два эсминца, за ними шел «Несравненный», прикрываемый с боков крейсерами. Тяжелый крейсер понемногу отставал и, кажется, намеревался вывалиться из строя.

– Пойдет к Цирцее, – прокомментировал Томми. – С ним один-два эсминца.

Эрвин благосклонно кивнул. Иной раз старший офицер самостоятельно доходил до несложных истин. Разумеется, противник может позволить себе дробить эскадру, зачистка не требует концентрации сил на решающем направлении. А в том, что предстоит именно зачистка, противник уверен.

Правда, он не знает, куда подевался второй корабль-астероид. Враг осведомлен о нем, ищет его поблизости и не находит. А не была ли отправлена эта несуразная посудина навстречу первой и второй эскадрам, что медленно пробираются сквозь астероидный пояс и все никак не могут замкнуть клещи? Поди найди ее среди хаоса летающих гор, если она еще не вступила в бой!

Хорошая гипотеза, правдоподобная. В ее пользу говорит хотя бы то, что во встречном сражении эскадр участвовал лишь один корабль-астероид, а не оба. Глупо ведь лезть в драку, привязав себе за спину одну руку. Надо полагать, той руки вообще не было в распоряжении незадачливого бойца.

Прошло полчаса, и эскадра противника окончательно разделилась на две неравные группы, расходящиеся в пространстве. Насколько можно было судить, в меньшую группу входили тяжелый крейсер, два эсминца и оба десантных корабля. А еще спустя час Томми, следящий по монитору за информацией с инфракрасного локатора, отметил вслух:

– Теперь линкор ближе к Улиссу, чем мы.

– Очень хорошо, – отозвался Эрвин.

– Мы не будем атаковать?

– Прямо сейчас – нет. Оптимальное время начала атаки: плюс сорок семь минут к данному моменту. Шпуля!

Мальчишка явился.

– Свари-ка нам, брат, по чашечке кофе. Новобенгальского. Без сахара.

– Мне с сахаром, – попросил Томми.

– Одну с сахаром, другую без, – уточнил Эрвин.

Зафыркала кофеварка. Пока она фыркала, Томми очень хотелось проверить вычисления командира, корабельный компьютер легко смоделировал бы положение кораблей к началу боя и указал перспективы противостоящих сторон, – но сделать это означало публично усомниться в командире. Да и кто может знать, какие там на самом деле перспективы в каждом варианте развития событий?.. Лучше, пожалуй, и не знать.

Все готово к бою. Заиндевевший «Магог» торчит в голове кометы, кометное ядро истекает газом, и на обзорных экранах ни черта не видно. Все системы в норме, проверено и перепроверено все, что можно проверить до боя. Люди напряжены и ждут. Офицерам и унтерам дан приказ в лепешку расшибиться и из кожи вылезти, а поднять боевой дух рядового состава. Подвахтенные наготове, сменившиеся с вахты не спят. Пожалуй, все-таки лучше было бы бросить корабль в бой прямо сейчас, потому что вредно слишком долго ждать драки, ненужные мысли лезут в голову… но командиру виднее. Ему всегда виднее, так уж он устроен.

А коли так, то остается одно: отринуть все лишнее. Страха нет. Готовность к действию и спокойная ясность ума. Все возможное уже сделано, и пока все идет правильно, а дальше… ну, что будет, то будет. Нечего об этом думать.

Прошло пять минут молчания. Томми выпил свой кофе, а Эрвин лишь пригубил. Он был недвижен и напряжен. Две группы светящихся точек расходились на экране все дальше и дальше, и это предвиденное действие противника как будто беспокоило командира. Что-то случилось, подумал Томми секундой раньше, чем Эрвин коснулся клавиши связи:

– Йонг? Полную мощность на двигатели через шестьдесят секунд. Всей команде слушать! Говорит командир. Боевая тревога. Мы идем в атаку. Цель – линкор.

И добавил совсем не уставные слова:

– Врежем ему, ребята, чтобы Терре тошно стало! Не подведите.

«Что случилось?» – спросил Томми взглядом.

– Мы обнаружены, – бросил ему Эрвин. – Крейсер идет не к Цирцее, траектория не та. Если он…

Договорить ему не дали – в рубку ворвался крик Паоло Лонго:

– «Магог»! Приказываю атаковать противника! Канн, ты что творишь? Атакуй немедленно!..

– Атакую, – кратко ответил Эрвин, сейчас же бросив дужку с микрофоном на пульт. Выдохнул, подмигнул Томми. – Вот теперь мы точно обнаружены. Перенервничал Паоло… ладно, с кем не бывает. Все равно это уже не имеет никакого значения. Сделаем что сумеем.

– Неоптимальный вариант? – с горечью спросил Томми.

Эрвин неожиданно рассмеялся:

– А что в этом мире оптимально? Но мир существует. Сам человек не оптимален – сляпан природой кое-как из того, что подвернулось под руку, – однако умеет ходить, говорить, есть, а порой и мыслить… Ну все, не мешай.

Его пальцы запорхали над пультом. Тяжелый гул прокатился по железным внутренностям корабля – заработали двигатели ориентации, каждый из которых подошел бы легкому крейсеру в качестве маршевого. Медленно, как только и возможно для такой громадины, «Магог» разворачивался в облаке газа и ледяной крошки. Когда заработали главные двигатели, гул усилился, тягуче заныл металл. Томми быстро прикинул в уме курс взаимного расположения кораблей спустя час. Если «Несравненный» не изменит курс, то он подойдет к Улиссу на дистанцию эффективного поражения, а «Магог» – если ему не помешают – приблизится и вскоре сможет атаковать. Замысел командира прояснялся. Однако крейсер, в свою очередь, скорректирует курс, на форсаже сократит дистанцию и, вероятно, сумеет атаковать «Магог», прежде чем в единоборстве линкора с кораблем-астероидом выяснится, кто кого.

Это капкан, не залезть в который невозможно. Тиски. Ловушка.

Для всех, кроме крейсера. Для Штаба, сидящего глубоко под скальной толщей Улисса. Для гражданского правительства, пребывающего там же. Для горстки корабликов, еще оставшихся в распоряжении Штаба.

Но и для линкора – тоже.

И уж конечно, для «Магога».