В начале августа 1940 года они вдвоем поднимаются на борт корабля «Эксцельсиор», который идет в Нью-Йорк. В этом городе супруги останутся на восемь лет. За это время они создадут легенду. Американский период творчества Дали не богат шедеврами: за время, которое прошло после его встречи с Галой, художник уже создал свои самые прекрасные картины. Годы эмиграции станут главным образом временем создания мифа. Дали совершенствует свой образ «великого сюрреалиста» (так его назвала «Чикаго дейли ньюс»). Гала увлеченно и усердно помогает ему решать эту задачу. Она отлично видит, какой сильный интерес к ним обоим может возникнуть у американцев, которые любопытны и слабо разбираются в терминологии искусства. Поэтому она побуждает Дали блефовать перед американской публикой, то есть теперь в первую очередь не писать картины, а удивлять, забавлять, восхищать. Дали начинает заниматься серийным производством в искусстве – создает литографии, которые подписывает в спешке. (Позже некоторые станут говорить, что он заранее подписывает еще нетронутые доски.) У обоих кружится голова от мечты о славе и богатстве, и оба неистово рвутся к этой цели. Он придумывает украшения и предметы, иллюстрирует журналы, декорирует квартиры, создает серии мебели. Воображение Дали не знает предела, и он становится любимцем Нью-Йорка. Нет званого вечера, на который бы не пригласили обоих супругов, и на каждом вечере они привлекают внимание всех гостей. Им больше не нужны даже экстравагантные или невероятные наряды. Напротив, они одеваются достаточно скромно: он чаще всего одет в темный костюм и белую рубашку с красным шелковым галстуком, она почти незаметна в очень строгих или простых платьях. Но они удивляют и умеют распространять вокруг себя аромат тайны. Русская душа Галы отлично справляется с выполнением смелого плана по обольщению американцев. Гала без шума выполняет обязанности коммерческого агента Дали. В этом качестве она неумолима: никогда не торгуется – соглашайтесь или отказывайтесь. В 1943 году супругами увлекся миллиардер Рейнольдс Морзе, и хитрая Гала поддерживает это увлечение. Морзе восхищается творчеством Дали, но главным образом чувствителен к моде на его работы. Миллиардер дает художнику большие суммы денег, платит наличными за одни картины и заказывает другие. Он приобретет больше ста картин Дали и почти тысячу рисунков и гравюр.

Эта роскошная жизнь продолжается все военные и послевоенные годы. Дали и Гала бывают у всех бежавших из Европы артистов и знаменитостей, которых приютил Нью-Йорк. Они хорошо знакомы с Гарбо, с Маном Рэем, с Сент-Экзюпери и его женой Консуэло, с Кларком Гейблом, с Хичкоком, с Габеном и со всем Голливудом. Их везде легко узнать: его – по усам, которые он называет «не-ве-ро-ят-ны-е», произнося это слово по слогам, а ее, такую скрытную на публике, – по огненным глазам, единственному, что ее выделяет. Одинокие герои истории о себе, которую они сами создали, эти двое проходят сквозь толпу, не обращая на нее внимания, равнодушные к чужим взглядам. Более, чем когда-либо, Гала для Дали – его «Градива, идущая вперед», а вернее, движущая его вперед сила. Их маленькое предприятие работает на полную мощность. Дали производит по своим рисункам серии сумочек, украшает предметы обихода, своим всегда бодрствующим умом дает толчок развитию прикладных и декоративных искусств, в буквальном смысле слова заново изобретает дизайн и пишет свои воспоминания. А Гала читает каждую страницу и каждую строчку этих воспоминаний. Она все сортирует, хранит, складывает – и ничего не рвет, поскольку считает, что каждый черновик и каждое слово Дали стоит целое состояние. Он хочет быть еще и архитектором. И находятся инвесторы, которые, почуяв выгодное дело, предлагают ему декорировать ночные клубы, такие как клуб, который он «увидел» в бреду, находясь в Акапулько. Тот клуб из видения был огромен, его населяли фантастические звери, и в нем даже была арена.

Однако любовь между супругами продолжается, несмотря на эту бурную деятельность, которая в конце концов повредила гению Дали. Он стал жертвой собственного безумия. Когда-то он называл себя одним из величайших художников всех времен (другие – Рубенс и Гойя). Теперь он рад жить в своем веке и считает себя намного ниже Рафаэля! Но Гала не стала ценить его меньше из-за этого. Наоборот, она продолжает тот медленный и терпеливый труд, который начала с их первой встречи в Кадакесе. Она сделает человека гением! В этом ее судьба, говорит она. Однако Гала уже давно стала вспыльчивой и необузданной. У нее есть любовники, и совесть совершенно не мучит ее из-за этого. В основном это молодые люди, жиголо, от которых ей нужно лишь одно – утолять свой сексуальный пыл. Она не вносит в эти похождения ни капли чувства, не известно ни об одном ее любовном увлечении, в котором участвовало бы сердце. Многие, и в разных местах, даже называли ее совершенно холодной и циничной. Дали оказался в западне: он должен постоянно поставлять публике что-то новое, все больше изобретать, все больше удивлять. Иногда его произведения бессознательно отражают его внутреннюю жизнь. В это время появились его «мягкие часы». Можно догадаться, что они возникли вовсе не беспричинно. Наоборот, они отражают личную драму Дали – его сексуальное бессилие или его сложную, неоднозначную сексуальность. Сильней этих сложностей оказалась только Гала: после их с Дали встречи она всегда была у него единственной. Не известно ни об одной его любовной истории с женщинами, кроме любви к ней. Женщины, которые его окружали, в основном похожие на гермафродитов, были для него только силуэтами, мимолетными призраками. Именно в это время он достиг вершины своего коммерческого искусства. Уже не зная, что придумать, чтобы удовлетворить свою жажду денег и свою любовь к эпатажу, и сознавая в глубине души, что он губит себя, когда подписывает своим именем серии шапок или пепельниц, он наконец публикует свои книги: «Тайная жизнь Сальвадора Дали» (в русском переводе «Моя тайная жизнь». – Пер.) и «Сокрытые лица». В них он много раз упоминает о Гале, но говорит лишь то, что уже было известно. Однако в них много намеков на ее идеализацию, на ее превращение в эфирное существо. Так Дали начинает большой поворот в своей живописи. После торжествующего сюрреализма его увлекает мистицизм. Он героизирует образ идущей вперед женщины, которую называет то Градивой, то Изольдой. Центр этого образа – Гала, но Изольдой не полагается обладать сексуально. И Гала входит в его мифологию через парадные ворота святости. Он в буквальном смысле вводит ее в алтари. Как церковь может объявить женщину святой, так Гала становится его мадонной или Ледой. В его воображении рождаются восхитительные картины – пейзажи Порт-Льигата с неизменными сказами на заднем плане и Гала со спины или анфас, величественная и непокорная. Ему удается передать ее отличительную особенность – сочетание грации с неподвижностью и молчанием. По примеру Данте или одного из своих любимых поэтов, русского поэта Блока, который любил женщин, идеализируя их, любил, по выражению Бодлера, «идеи красоты», Дали начинает превращать свою любовь в нечто отвлеченное. А Гала? Она готова быть тайной советчицей и создательницей гения, но, возможно, не хочет поневоле быть бесстрашной богиней. В «Сокрытых лицах» Дали излагает свое новое искусство любви. Уже в день их встречи он потребовал, чтобы Гала управляла им в любовных ласках («Скажите мне, что я теперь должен сделать. Скажите мне это непристойно, чтобы я стал мужчиной и зверем»). Теперь он стремится сделать их отношения духовными и мистическими, достичь оргазма без физического контакта. Но для Галы этого мало. Собственное творение превзошло ее, и теперь она убегает и отступает. Она путешествует без Дали, встречается со случайными любовниками – молодыми мужчинами, не талантливыми и не гениальными, и щедро одаривает их – дарит спортивные машины и роскошные вещи. Дали не обижается на это. Не стал ли он подсматривать за чужой любовью, как делал Элюар? Или он вернулся к своему первоначальному предпочтению – к мастурбации, которой он неистово предавался и которая, возможно, была главным источником его творчества, единственной «фабрикой» образов, питавшей его искусство? В 1948 году супруги возвращаются во Францию, затем переезжают в Испанию. Порт-Льигат пострадал, и Дали хочет сразу же исправить нанесенный поместью ущерб. Они покупают еще несколько хижин и задумывают построить жилище из рыбацких хижин, превращенных в более прочные помещения, связанные между собой, которые образуют что-то вроде сюрреалистической крепости на краю пляжа.

Перед ними открывается великолепный вид на бухту Порт-Льигат, который они хотят сделать частью своей резиденции. Они придумывают такие дверные проемы и окна, чтобы этот пейзаж вошел в их дом. Бухта, в которой лежат посреди маслянистого моря огромные скалы, присутствует всюду, она навязывает этому дому себя и свой мифический, идеализированный облик. От пейзажа до картины всего один шаг, и Дали легко его делает. Как у великих классиков, французских и итальянских, пейзаж у него становится фоном для картины, местом из сна, составленным заново, восстановленным. Живопись, обустройство дома, контракты с производителями предметов роскоши, реклама, «фабрика» литографий, тысячи которых продаются по всему миру, – все это полностью занимает время Дали. Гала ведет их денежные дела, жестко торгуется при составлении каждого договора и подписывает контракты на все более баснословные суммы. Но между этим подозрительным меркантилизмом, который многие считают испорченностью, и истинным внутренним миром Дали лежит целая пропасть. Книга «Дневник одного гения», в которой он описал свою жизнь в 1952–1963 годах, – свидетельство того, что он в это время продолжал большой духовный труд. Уже в 1948 году, возвратившись из Соединенных Штатов, Дали опубликовал «Пятьдесят магических секретов мастерства» – пособие по искусству живописи. Такие пособия в свое время написали Винчи и Делакруа.

В эти годы и до 1974 года Дали оберегает его муза. Она продолжает всем заведовать, все придумывать. Ее конечная цель – сделать из него художника, занятого только своим искусством, свободного от всех материальных препятствий. «В будущем [1953] году, – пишет он в своем «Дневнике», – я стану самым совершенным по качеству отделки и самым быстрым художником в мире». Имея эту возможность распоряжаться собой, которую получил благодаря Гале, он восхваляет себя: «Каждое утро, просыпаясь, я ощущаю величайшее удовольствие, которое впервые за этот день открываю для себя, – удовольствие быть Сальвадором Дали, и в изумлении спрашиваю себя, что еще чудесного сделает сегодня этот Сальвадор Дали. И каждый день мне трудно понять, как другие люди могут жить и при этом не быть ни Галой, ни Сальвадором Дали». Однако эта мания величия не вредит его дарованию: у него огромные творческие способности и точность наблюдений величайшего художника, и он своей обостренной совестью чувствует, как они велики. Он наслаждается «дикой» жизнью в своем каталонском доме, который открыт северному ветру и не имеет себе равных в мире: «Перед тем как мы засыпаем, Галатея съедает большую сверхминдалину из сельди! Это воскресенье [7 сентября 1953 года] должно было также закончиться огромным яйцом из морского геологического сахара, совершенно рафаэлевским, галатеиным и далинийским. А в Париже в это время дерьмовый сюрэкзистенциализм находится в полном упадке». Он пишет картины, и Гала каждый вечер тает от восхищения перед ними. Он называет их с Галой жизнь «химерической». Гала освещает эту жизнь, и Дали без конца благодарит ее: «Я художник только благодаря тебе. Без тебя я бы не поверил в свои дарования! Дай мне руку! Я люблю тебя все больше и больше, и это прав да…» «Атомная Леда», написанная в 1949 году, несомненно, одна из его величайших и бессмертных картин. Дали знает, что в ней он достиг вершины мастерства. Гала на этой картине парит над землей, ее обнаженное тело не вызывает никаких эротических чувств и кажется эфирным. Это сюрреалистическое вознесение Галы в небеса происходит между двумя скалами залива Порт-Льигат, которые гораздо выше, чем на самом деле, и увеличивают неоклассическую торжественность картины. Он пишет и другие картины в духе мистики и спиритуализма, которым он теперь привержен. В центре этой мистики, как богиня, царит Гала. Мотив Пресвятой Девы усиливается. В этом отношении «Мадонна Порт-Льигата» – настоящий шедевр, загадочный и по исполнению, и по смыслу.

Тело Мадонны словно разрезано на части и является, как говорил Дали, из «таинственных девических шатров». В 1960 году он пишет картину из того же мистического ряда, на которой Гала изображена со спины, – прославляет и возвеличивает эту часть ее тела, которую воспевал уже Элюар. На первый взгляд картина кажется суперреалистической, но великолепный, классически совершенный, идеальный изгиб поясницы выходит за пределы реализма. Сюжет облагорожен и увековечен настолько, что тело модели, находясь рядом со зрителем, остается для него, в сущности, недоступным. Никакие эротические побуждения не могут потревожить ни женщину на картине, ни душу того, кто смотрит на нее. Гала здесь застыла неподвижно в своей святости. Однако она вовсе не похожа на святую деву. Она больше напоминает беспутную женщину, одержимую сексом. Но Дали не хочет видеть ничего, кроме их нерушимого, нерасторжимого единства, на котором он построил свою жизнь. Ничто – ни жиголо, ни временные любовники – не могло их разлучить. Однако Гала не желает жить как монахиня, запершись в своем доме, а Дали обязывает ее это делать. Она служит ему и ухаживает за ним – правда, иногда поступает при этом необдуманно. Она управляет их состоянием, расширяет границы империи Дали на всех континентах, готова осуществлять самые причудливые идеи, лишь бы они приносили хорошую прибыль. Но в ней до сих пор есть что-то от непокорной русской девочки. У Галы есть своя жизнь, и свои чувства она иногда выражает в прозе. Это короткие рассказы, написанные второпях, не связанные между собой и разнородные; но они много говорят о ее душевном состоянии, о неистовой силе ее души и о попытках Галы вернуть молодость – свежесть, как она говорит. Она знает, что эта свежесть давно утрачена, потому что ее тело стало изнашиваться.