В дни, когда создавалась та искренняя, но страшно запоздалая книга, в России все уже было решено, Гражданская (социальная) война окончилась, но этническая русско-еврейская война продолжалась в виде красного террора, стоившего русскому народу около 2 млн жертв. И историческое возмездие еще ждало каждого из победителей впереди: русских крестьян – коллективизация и раскулачивание, евреев – Холокост и сталинские репрессии. Так что опасения авторов книги сбудутся, но лишь опосредованно и не скоро.

Конечно, не только просвещенные и порядочные, честные евреи видели и понимали суть происходящего. Русские интеллектуалы (не все, увы, но многие) видели и понимали то же; к примеру, В. В. Шульгин в популярной книге «Что нам в них не нравится» (1927) писал, обращаясь к евреям, довольно общеизвестные и даже банальные в то время вещи:

«Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей, вы консолидировали и укрепили на долгие годы самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея – Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых. Не нравится нам то, что вы, евреи, будучи сравнительно малочисленной группой в составе российского населения, приняли в вышеописанном гнусном деянии участие совершенно несоответственное».

Неудивительно, что такой просвещенный и проницательный ум, как профессор Ковалевский, ухватил и сформулировал самую суть «русской революции», определив ее как антирусский бунт инородцев под руководством евреев.

Но эту суть понимали даже и далекие от профессиональной умственной деятельности люди. Юрий Слезкин рассказывает, например, об анкете, посвященной еврейскому вопросу, которую опубликовал выдающийся юдофил писатель Максим Горький в 1915 году и в которой предлагались весьма радикальные решения. Так, солдаты-резервисты Д. и С. предложили: «Для евреев нужно дать отдельную колонию, иначе они приведут Россию до ничего». А «г-н Н» предложил другое: «Мое русское мнение: просто-напросто всех евреев нужно стереть с лица земли Российской империи, и больше ничего не остается делать…».

Спустя всего несколько лет, когда непоправимое уже свершилось, подобные настроения повсеместно стали овладевать русскими массами. Они с неизбежностью должны были проявиться – и проявились в Гражданскую войну. Поскольку Советская власть последовательно и открыто сделала свою главную ставку на евреев. Об этом однозначно свидетельствуют источники, которые нельзя заподозрить в предвзятости.

Так, сам Ленин в беседе с наркомом еврейского сектора Наркомнаца С. М. Диманштейном заявил: «Большое значение для революции имело то обстоятельство, что в русских городах было много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции… Еврейские элементы были мобилизованы после саботажа и тем самым спасли революцию в тяжелую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы».

А вот признание Бухарина: «Во время «военного коммунизма» мы русскую среднюю и мелкую буржуазию наряду с крупной обчистили… затем была допущена свободная торговля… Еврейская мелкая и средняя буржуазия заняла позиции мелкой и средней русской буржуазии… Приблизительно то же произошло с нашей российской интеллигенцией, которая фордыбачила и саботажничала: ее места заняла кое-где еврейская интеллигенция, более подвижная, менее консервативная и черносотенная».

Еще одно свидетельство – М. И. Калинина: «В первые дни революции… когда значительная часть русской интеллигенции отхлынула… как раз в этот момент еврейская интеллигенция хлынула в канал революции, заполнила его большим процентом, по сравнению со своей численностью, и начала работать в революционных органах управления».

О том же свидетельствует и противоположная сторона, например генерал А. И. Деникин: «В царское время оставались большие кадры свежей, работоспособной, деловой еврейской интеллигенции, силы и способности которых нигде не применялись… С приходом революции евреи влились в советские учреждения, заняли там места. Еврейская интеллигенция после революции увидела перед собой возможность приложить свои знания и способности и хлынула в советские учреждения».

В своей обстоятельной книге в главе «Большевики и евреи» О. В. Будницкий приводит многочисленные и замечательно живописные иллюстрации к этому массовому «хождению во власть» российского еврейства, подкрепленные данными статистики.

Вначале следует разъяснить читателю, каким образом евреи в массовом количестве оказались во внутренних губерниях России, вдали от черты оседлости и вообще приграничных областей, распространились по всему лицу страны. «Об этом позаботилось военное командование в годы Первой мировой войны. Число беженцев и выселенцев составило, по разным оценкам, от 500 тыс. до одного миллиона человек. Массовые депортации, невозможность разместить выселяемых в губерниях Черты оседлости вынудили правительство пойти на ее временную отмену в августе 1915 года… Случившаяся через год революция вовсе сняла какие-либо ограничения на передвижение евреев… В 1920 г., по оценкам демографов, в Петрограде насчитывалось около 30 тыс. евреев». Вот так большевистская власть и получила повсеместно опорные еврейские кадры в условиях саботажа русской интеллигенции, чиновничества. Вот почему произошло тотальное замещение русской элиты – еврейской контрэлитой: «евреи спасли революцию», как свидетельствовал Ленин.

В центре евреи взяли под себя Наркоматы юстиции и иностранных дел, бюро печати при Совнаркоме. Но самое главное – партийный и советский аппарат. Уже в сентябре 1918 года среди ответственных партийных работников Петрограда евреи составляли 54 %. Евреями были пять человек из одиннадцати в Горкоме РКП(б), трое из пяти в Петросовпрофе. «Понятно, что это была партийная элита во главе с «проконсулом» Петрограда Г. Е. Зиновьевым» (он же Радомысльский, он же Апфельбаум). От начала 1917 года к началу 1921 года «число евреев среди большевиков выросло почти в семнадцать с половиной раз».

Будницкий цитирует писателя И. Ф. Наживина, явившегося к В. Д. Бонч-Бруевичу (управляющему делами Совета народных комиссаров) после переезда советского правительства в Москву: «В условленный час я приехал в Кремль и прошел в управление делами совета народных комиссаров, помещавшееся в здании суда. Всюду латыши и евреи, евреи, евреи. Антисемитом никогда я не был, но тут количество их буквально резало глаза, и все самого зеленого возраста».

Ученый-историк комментирует этот мемуар: «В данном случае можно «поверить алгеброй гармонию», а именно: сравнить впечатления Наживина с ведомостью на получение жалованья. В составе Управления делами Совнаркома числилось 30 чел., в том числе второй секретарь Совнаркома Я. Ш. Агранов (будущий знаменитый чекист), помощники секретарей управления делами Я. И. Либерман и Л. И. Моргенштерн, экспедитор Б. Я. Беленькая, регистратор М. Р. Гросман и машинистка С. М. Лившиц. Т. е. евреи составляли примерно пятую часть аппарата Управления делами. Приблизительно такую же долю составляли евреи и среди других служащих Совнаркома. Среди 105 лиц, имевших право обедать в столовой Совнаркома, насчитывалось около 20 евреев. Этого было достаточно, чтобы их количество начинало «резать глаза»… Дело было не только (и не столько) в количестве. Ведь прошло лишь несколько месяцев с тех пор, когда евреев невозможно было представить на службе в высшем правительственном учреждении. Даже на технических должностях. Столь стремительная перемена не могла не поражать. Евреи стали играть совершенно не свойственные им ранее роли».

А вот еще выразительные картинки из того же собрания О. В. Будницкого:

«Вскоре после большевистского переворота публицисту «кадетской» «Еврейской недели» довелось наблюдать в Министерстве труда запись желающих занять места забастовавших чиновников. Запись велась для всех правительственных учреждений. Собралось около 300 человек… Левина удивило, что среди добровольцев, «желавших стать штрейкбрехерами», оказалось довольно много евреев. Он вступил с некоторыми из них в разговор и выяснил, что «они не состоят членами партии большевиков, что они вовсе не интересуются политикой, что они просто ищут занятий и готовы воспользоваться случаем». Автор негодовал, что «все эти молодые люди и молодые девицы не чувствовали даже никакого стыда. Одна еврейка даже хвасталась перед своей подругой, что «комиссар» просил ее явиться на следующий день, ибо она умеет быстро переписывать бумаги».

На ту же тему иронизировал автор сионистского «Рассвета»:

«Статистических данных у меня нет, но из круга моих знакомых добрая половина пошла на государственную службу: бывший еврейский учитель моих детей поступил в военное ведомство; «унтер-шамеса» нашей молельни я встретил с ружьем через плечо – милиционерствует; знакомый репортер состоит комиссаром по очистке снега; продавец из кошерной лавки работает в какой-то комиссии – кажется, по выработке конституции; мой жилец, психоневролог первого курса, работает по снабжению, чем – точно не знаю; моя переписчица заведует какой-то крепостью или тюрьмою»».

Своеобразное резюме мы видим в словах еврея Я. А. Бромберга, сочувственно процитированных Будницким: «Одним из самых поразительных для обывательского воображения фактов, тоже перенесшим в область действительности нечто, раньше принимавшееся за совершенную фантастику, оказалось массовое привлечение еврейской полуинтеллигентной массы к отправлению организационных и распорядительных функций власти».

А вот что пишет по этому поводу профессор из Принстона Юрий Слезкин, тоже приводящий не только сухие цифры, но и красочные иллюстрации:

«Первыми председателями ВЦИК (главами Советского государства) были Каменев и Свердлов. Свердлов также руководил административным аппаратом партии (как глава секретариата). Первыми большевистскими руководителями Москвы и Петрограда были Каменев и Зиновьев. Зиновьев также являлся председателем Коммунистического интернационала. Первыми большевистскими комендантами Зимнего дворца и Московского Кремля были Григорий Исаакович Чудновский и Емельян Ярославский (Миней Израилевич Губельман). Ярославский также был председателем Союза воинствующих безбожников. Советскую делегацию на переговорах в Брест-Литовске возглавляли Адольф Иоффе и Лев Троцкий. Троцкий также был лицом Красной армии.

Когда в марте 1919 года возглавляемый Зиновьевым Петроградский совет объявил конкурс на лучший портрет «деятеля наших дней», в предложенный список деятелей вошли Ленин, Луначарский, Карл Либкнехт и четыре большевика, выросшие в еврейских семьях: Троцкий, Урицкий (глава петроградской ЧК, убитый в августе 1918 года), В. Володарский (Моисей Гольдштейн, глава петроградских цензоров, убитый в июне 1918-го) и сам Зиновьев.

…В 1919–1921 годах доля евреев в Центральном комитете партии сохранялась на уровне примерно одной четверти. В 1918 году евреи составляли около 54 % «руководящих» партработников Петрограда, 45 % всех партийных чиновников города и губернии и 36 % комиссаров Северного округа. В 1919 году евреями были трое из семи членов президиума Петроградского совета профсоюзов, а в 1920-м – 13 из 36 членов Исполкома Петросовета. В Москве в 1923 году евреи составляли 29 % «руководящих кадров» партии и 45 % губернского собеса. Их доля в московской партийной организации (13,5 %) в три раза превышала их долю среди всего населения города. Почти половине из них было меньше двадцати четырех лет (43.8 % мужчин и 51.1 % женщин). 25.4 % всех большевичек Москвы были еврейского происхождения. Согласно историку ленинградских евреев Михаэлю Бейзеру (и не говоря о тех, кто взял себе псевдонимы), у населения могло создаваться впечатление о еще более значительном участии евреев в советских и партийных органах, так как их имена то и дело мелькали в газетах. На митингах, конференциях, заседаниях евреи выступали сравнительно чаще других. Вот как, к примеру, выглядел распорядок дня 10-й городской комсомольской конференции, открывшейся 5 января 1920 года. Сначала со словом о текущем моменте выступил Зиновьев, затем с отчетом горкома комсомола – Слосман; Каган выступил по политической работе и организационному вопросу, с приветственным словом от городских работниц к собравшимся обратилась Иткина, а от имени ЦК ВЛКСМ говорил Закс.

…Еврейские революционеры не просто скандалили на площадях – они играли видную роль в революционном преобразовании этих площадей. Натан Альтман, начавший свою карьеру художника экспериментальными работами на еврейские темы, стал распорядителем «Ленинского плана монументальной пропаганды», основателем художественной «Ленинианы» и создателем первого советского флага, государственного герба, официальных печатей и почтовых марок. В 1918 году ему поручили организацию празднования первой годовщины Октябрьской революции в Петрограде. Четырнадцать километров холста и огромные красные, зеленые и оранжевые кубистские панели были использованы для украшения – и переосмысления – Дворцовой площади. Центр имперской государственности был превращен в сценическую декорацию празднования начала конца всемирной истории. Эль Лисицкий (Лазарь Маркович [Мордухович] Лисицкий) также оставил попытки создать еврейскую национальную форму ради интернациональной художественной трансформации и мировой революции как произведения искусства. Среди его прославленных «проунов» («проектов утверждения нового») – эскизы «Ленинских трибун» (наклонных башен, которым предстояло вознестись над городскими площадями) и самый канонический из всех революционных плакатов: «Клином красным бей белых» (белые изображались в виде белого круга).

Революционное перерождение сопровождалось революционными переименованиями. В одном только Петрограде Дворцовая площадь, украшенная Натаном Альтманом, стала площадью Урицкого; Таврический дворец, в котором было сформировано Временное правительство и разогнано Учредительное собрание, стал дворцом Урицкого; дворец великого князя Сергея Александровича стал дворцом Нахамкеса; Литейный проспект стал проспектом Володарского; Адмиралтейская набережная и Адмиралтейский проспект были переименованы в честь Семена Рошаля; Владимирская площадь и Владимирский проспект – в честь Семена Нахимсона; а новый Коммунистический университет трудящихся (наряду с целым рядом улиц и городом Елизаветградом) был назван именем Зиновьева. Царские резиденции Павловск и Гатчина превратились в Слуцк и Троцк соответственно. Вера (Берта) Слуцкая была секретарем Василеостровского районного комитета партии».

Происходящее (массовое заполнение еврейским элементом всех государственных органов у большевиков) не укрылось, конечно, от руководителей Белого движения, имевших свою сеть информаторов в лагере противника, в том числе в столицах. Для белого стана это было общим местом.

Современный еврейский историк Р. Нудельман, изучивший эту проблему, подводит итог, с которым невозможно не согласиться: «Евреи приняли непропорционально высокое участие в революции, заняли соответствующие места в советском и партийном аппарате и, что самое главное, заменили ту самую дворянскую и разночинскую интеллигенцию, которая была изгнана из революционной России». (Как мы понимаем, не только изгнана, но и уничтожена.)

Не лишним будет еще раз напомнить, что так называемые сталинские трудовые концлагеря были в России изобретены вовсе не Сталиным, а предложены к внедрению Троцким (позаимствовавшим опыт англичан времен англо-бурской войны); идея оказалась подхвачена, развита и доведена до совершенства евреями из ведомства Дзержинского, да и им самим лично.

«Отольются кошке мышкины слезки», – говорят в подобных случаях…