Кстати, о крови англичан. Завершая тему, я вынужден обратиться к странице истории настолько кровавой и позорной, что даже вчуже читать ее жутковато и противно. Но историк, как и врач, не имеет права отворачиваться от больного – если речь идет о болезни общества или века.

Когда шло дело о защите интересов евреев, Черчилль с легкостью ставил на карту не только свою репутацию и интересы Англии, но даже жизни своих соплеменников, англичан. Он готов был английской кровью оплачивать еврейское благополучие. И все же одно дело, когда эту кровь проливали немцы или арабы, – и совсем другое, когда это делали сами же евреи, ради которых Англия, ведомая Уинстоном Черчиллем, шла на столь впечатляющие, огромные жертвы.

Дело в том, что, поднакопив силенок (в первую очередь людских ресурсов) и вооружившись, легально и нелегально, палестинские евреи, руководимые сионистами, перестали сдерживать и как-то ограничивать себя не только в целях, но и в средствах. А попытки англичан наложить некие ограничения, ввести ход дел в установленные ранее рамки стали вызывать у них сопротивление.

Черчилль, как всегда, встал на сторону евреев. К примеру, став премьером, он осудил действия министра по делам колоний Малькольма Макдональда, наложившего десятилетние сроки тюремного заключения на сорока двух евреев, схваченных в момент обучения владению оружием (сорок третий был приговорен к пожизненному заключению). Он считал, что эти «жестокие наказания… за их попытки объединиться в отряды самообороны и научиться обращению с оружием привели к тому, что нам приходится держать в Палестине совершенно ненужное количество войск для защиты еврейского населения». Его настойчивые требования вооружить евреев в Палестине не получили поддержки кабинета (218–219).

Это было в 1940 году, но процесс все равно уже был запущен, и к 1944 году ситуация уже существенно изменилась. 19 апреля 1944 года начальник Имперского генерального штаба генерал Алан Брук доложил на заседании Комитета обороны, что евреи, «которые, как нам известно, формируют тайную армию в Палестине, могут воспользоваться этой ситуацией для осуществления своих целей, что послужит для нас источником неприятностей». На что Черчилль заявил, что не верит, будто вообще возможно «возникновение каких-либо трудностей по вине евреев» (259). Черчилль не был ни слеп (мало кто мог потягаться с ним по части осведомленности в еврейском вопросе), ни глуп. Он просто врал своей стране и своему правительству. Но жизнь вскоре полностью разоблачит его враки. Как сформулировал Гилберт, «еврейская община также оказалась разделенной, и небольшое, но активное меньшинство… обратилось к тактике террора как против арабов, так и против британцев. Образовалась мрачная цепь насилия: арабы проводили теракты против евреев, евреи мстили арабам, британские военные власти боролись против обеих бунтующих групп» (179).

За что же евреи бунтовали против британцев? А вот именно за их попытки подавлять экстремизм обеих сторон, а не только арабской. Для нас, неевреев, такая позиция может показаться странной, но для них она естественна, ибо вытекает из религиозной концепции еврейского превосходства, утвержденной в иудаизме и закрепленной в его светской разновидности – сионизме.

Евреи убивали англичан за Палестину, за Израиль. Черчилля это мало волновало. Ну, убили и убили. Как когда-то в школьные годы его мало волновали прегрешения фарисеев в отношении Христа: ну, распяли и распяли… Подумаешь!

Начав террор против англичан, евреи поставили Черчилля в чертовски неудобное положение, но он стойко блокировал все попытки раздавить террористов и наказать евреев в целом, продолжая всемерно защищать еврейские интересы в Палестине и во всем мире. Вместо того чтобы воздействовать на евреев, он попытался переложить карательные меры на арабов, а Англию заставил играть дурацкую роль повара из крыловской басни «Кот и Повар». Между тем еврейский «кот Васька» продолжал «слушать, да кушать», наращивая террор, как когда-то в царской России. И даже, как уже говорилось, самого Черчилля чуть было не отправил к праотцам, о чем тот не знал. То-то был бы «достойный финал» политика-юдофила! Но Черчилль продолжал гнуть ту же линию, лоббируя еврейские интересы и ловко играя на тщеславии англичан, на их имперских чувствах и амбициях.

Между тем евреи не останавливались ни перед чем, добиваясь своего. Вот трагический и жуткий пример такой одержимости, не щадящей никого и ничего, произошедший в июне 1940 года. Рассказывает Гилберт: ««Патриа» являлся до войны французским кораблем и был захвачен британцами в порту Хайфы в июне 1940 года после подписанного представителями Французской республики соглашения о капитуляции с немцами. Когда «Патриа» готовился выйти из порта Хайфы с 1972 новыми нелегальными иммигрантами-евреями на борту, он был взорван. Заряд взрывчатки был установлен «Хаганой» – военным крылом Еврейского агентства с целью не позволить кораблю выйти в море и вывезти нелегальных иммигрантов-евреев из Палестины. Заряд оказался более разрушительным, чем предполагалось. В результате главнокомандующий британскими войсками на Ближнем Востоке генерал Вавель телеграфировал военному министру, что этот взрыв убил 267 беженцев» (225).

Для таких организаций, как Хагана (а их, как мы помним, было несколько), все средства были хороши: можно и своих убивать, если это соответствует тактическим интересам. По этой логике «в Палестине две подпольные еврейские организации, «Иргун» и «Штерн», первой из которых руководил будущий премьер-министр Израиля Менахем Бегин, начали кампанию убийств чиновников аппарата по управлению подмандатной территорией Палестины и британских военнослужащих, надеясь таким образом вытеснить британцев из Палестины. Они убивали и своих соплеменников-евреев, выступавших против их действий. Из сорока двух человек, убитых боевиками «Штерна», более половины были евреями. В феврале в Хайфе были убиты два офицера британской полиции. В марте трое британских полицейских были убиты в Тель-Авиве и еще трое в Хайфе. В августе 1944 года боевики «Штерна» совершили не увенчавшееся успехом покушение на сэра Гарольда Макмайкла, британского верховного комиссара. Во время этого нападения были ранены его адъютант и полицейский-водитель…

27 сентября силы «Иргуна» численностью около 150 человек напали на четыре британских полицейских участка. Спустя два дня старший офицер британской полиции из отдела уголовных расследований был убит на пути в свой офис в Иерусалиме» (274–275).

Напомню: Вторая мировая война, в которую Англия вступила, защищая еврейские интересы, еще длилась, тяжелая и кровопролитная, и англичане несли в ней свои потери. А тут вдруг такой удар в спину от тех, кого они защищали и которые так своеобразно «отблагодарили Англию». Спрашивается: на чьей же стороне были евреи? Как всегда, лишь на своей собственной.

Конечно, официально сионисты (Еврейское агентство) осудили еврейский террор против англичан. Премьер-министр Черчилль «принял заверения X. Вейцмана, что путь терроризма отнюдь не избран евреями Палестины или сионистским движением в борьбе за создание еврейского государства». Ну, как же было не принять такое милое заявление? В ходе встречи «Черчилль обратился к теме еврейского терроризма в Палестине, в частности, к недавнему убийству британских солдат, но, согласно записям Вейцмана, «не стал углубляться в эту тему»» (277). И правда, к чему? Это же пустяки!

В итоге подчиненные Еврейскому агентству отряды самообороны Хагана помогли британцам арестовать триста членов «Иргуна» и «Штерна» (ЛеХИ). Но какое наказание ждало этих бандитов и убийц, которых сам Черчилль впоследствии назовет «гангстерами»? 251 из них был депортирован в контролируемые Великобританией Эритрею и Судан – только и всего.

Остановили ли эти меры еврейский террор? Ничуть не бывало. Не прошло и суток после того, как Вейцман покинул резиденцию Черчилля в Чекерсе, где стороны раздавали взаимные заверения, как в Каире произошел очередной жуткий теракт: «два еврейских террориста, члены «Штерна» Элияху Бен-Цури и Элияху Хаким, совершили нападение на автомобиль [английского министра-резидента в Египте] Мойна возле его дома в Каире, убив Мойна и его шофера».

Как же отреагировал Черчилль? Поистине, это достойно внимания! Двуличность этого человека, насквозь пропитавшегося сионизмом, полностью преобразившим его природу британского аристократа, просто потрясает! Свидетельствует Гилберт:

«Черчилль был глубоко потрясен убийством одного из своих близких друзей… Выступая в палате общин, Черчилль заметил, что в последние годы Мойн «посвятил себя решению проблем сионизма», и добавил: «Я могу заверить палату, что евреи Палестины редко теряли лучшего и более информированного об их положении друга».

Когда Черчилль готовил проект заявления парламента об убийстве Мойна, [министр по делам колоний] Оливер Стэнли предлагал ему поставить вопрос следующим образом: либо полностью прекратить еврейскую иммиграцию в Палестину в ответ на эту террористическую вылазку, либо пригрозить таким прекращением, если акты терроризма не будут остановлены. Черчилль не хотел ни того, ни другого и за несколько часов до своего выступления в палате общин написал Стэнли: «Не сыграет ли прекращение иммиграции на руку экстремистам? В настоящее время основная масса евреев потрясена смертью лорда Мойна и настроена больше прислушиваться к призывам доктора X. Вейцмана к спокойствию. Предлагаемое объявление о прекращении иммиграции станет для них потрясением другого рода. Оно вовсе не увеличит степень их раскаяния, а только спровоцирует новый раскол в еврейском обществе и вызовет острые формы протеста против правительства» (280).

Такая реакция премьер-министра Британии показалась бы издевательски комичной, если бы не трагичность самой ситуации. Черчилль, по совести, должен был бы перед лицом новой действительности расписаться в ошибочности собственной многолетней политики и убеждений, покаяться перед своей страной. Но он, конечно, и не думал о признании своей вины. Он вообще опомнился, когда его политика уже принесла войну и крах всех надежд на мирное сосуществование двух народов в Палестине. Но не образумился и не остановился.

Он продолжал поучать министра по делам колоний Стэнли, попросту шантажируя его, стращая эскалацией террористического насилия сионистов, им самим же и выпестованного. «Если иммиграция будет прекращена, – подчеркивал Черчилль, – то сам доктор X. Вейцман, несомненно, присоединится к протестам против этого, указывая, что несправедливо, когда вся еврейская община поголовно наказывается за действия немногочисленного экстремистского меньшинства. Инициатива в результате этого перейдет к экстремистам. Таким образом, люди, ответственные за убийство, окажутся в выигрыше. В результате «вместо того чтобы объединиться против террористических банд, силы сионизма и даже все мировое еврейство могут объединиться против нас» (280).

(Замечу в скобках, что принцип коллективной ответственности народа за преступления его отдельных представителей всего лишь через год будет со всей силой обращен против немцев, и это не покажется Черчиллю несправедливым!)

Тем временем 6 ноября 1944 года в Каире боевиками из «Штерна» (ЛеХИ) был застрелен еще один британский чиновник высшего эшелона – министр по делам Ближнего Востока Уолтер Гиннесс. Еврейские террористы записали его во враги, поскольку он твердо придерживался принятых квот на еврейскую иммиграцию в Палестину.

17 ноября, выступая в палате общин, Черчилль в очередной раз обвел вокруг пальца толпу депутатов, заверив их от лица «доктора Xаима Вейцмана, президента Всемирной сионистской организации – моего старого друга, находящегося сейчас в Палестине», что «палестинские евреи до конца используют свои силы, чтобы вытравить это зло из своей среды». Эти слова были встречены «громкими приветствиями» парламентариев, радостно позволивших вновь обмануть себя гладкими словами (281).

На самом деле сладкие обещания Вейцмана и Черчилля уже не стоили ничего: «Само Еврейское агентство уже не могло больше собственными силами сдерживать продолжающиеся акты еврейского террора внутри Палестины, которые были направлены не только против британцев, но и все больше против арабов. На Черчилля оказывали давление, требуя от него послать дополнительные британские подразделения в Палестину» (282). Он, однако, отказался сделать это на том основании, что-де британские войска необходимы для предотвращения коммунистического переворота в Греции. Так борьба с коммунистами послужила Черчиллю хорошим предлогом (не в первый раз, кстати), чтобы не бороться с сионистами, убивавшими, взрывавшими англичан.

Более того, Черчилль использовал ситуацию в Греции с максимальной выгодой для сионистов. «Чтобы обеспечить своим политическим аргументам соответствующую силовую поддержку, он предложил перебросить целую дивизию британских войск в количестве двенадцати тысяч человек из Палестины в Грецию. «Конечно, это будет означать, – указывал он Министерству обороны, – что до тех пор, пока ситуация в Палестине не станет легче, нельзя предпринимать никаких резких действий в отношении евреев, способных вызвать их раздражение, таких, как, например, полномасштабные обыски в поисках спрятанного оружия» (284–285).

Какой чудовищный цинизм! Каковы масштабы попустительства! Ведь гибли британские подданные, солдаты, офицеры! Но нет: евреев трогать нельзя, отнимать у них оружие – нельзя. А вот увести из Палестины практически все британские войска, способные сдерживать еврейскую агрессию, – можно и нужно!

И в дальнейшем, до тех пор пока он оставался на посту премьер-министра Великобритании, Черчилль делал все, что было в его силах, чтобы уберечь евреев от возмездия за их преступления против Англии и англичан. Англо-еврейская война, решенная им в 1940 году в пользу евреев на территории самой Англии, перенеслась теперь в Палестину, но позиция Черчилля оставалась неизменной. К примеру, «как ни раздражен и огорчен был Черчилль убийством Мойна, это убийство не поколебало его глубинной симпатии к сионистам. Когда возник вопрос о выборе преемника Мойна, Черчилль лично отклонил кандидатуры двух представителей Министерства по делам колоний, лорда Селборна и лорда Уинтертона, старых консерваторов с большим правительственным и административным опытом, главным недостатком которых в его глазах являлось то, что они оба, как он узнал, были против идеи создания еврейского государства в Палестине» (284). Поистине, дела общественные (сионистов) были порой для Черчилля выше даже личных.

Между тем убийцы лорда Мойна были пойманы, признаны виновными и приговорены к высшей мере наказания. Поделать с этим Черчилль ничего не мог, но исполнение наказания следовало осуществить… руками египетского правительства. Черчилль так и телеграфировал британскому послу в Египте: «Я надеюсь, вы поймете, что, пока приговоры убийцам лорда Мойна не будут приведены в исполнение, это будет вызывать заметную напряженность в отношениях между Великобританией и правительством Египта». В результате казнь все-таки состоялась, Черчилль добился-таки своего. Убийцы его друга были повешены, но не руками Англии. Египет, оказывается, был должен казнить убийц английского вельможи! Египет во всем виноват. Хитрый ход: арабскими руками отмстить евреям за смерть англичан…

Летом 1945 года полномочия Черчилля на посту премьера окончились, он снова стал, как до войны, простым депутатом парламента. Но последствия той политики, которую он четверть века вел в Палестине, продолжались еще долго, оборачиваясь все новыми трагедиями для не повинных в том англичан.

Так, и в 1946 году «акты еврейского террора в Палестине продолжались: 16 июня по всей стране прошла серия взрывов мостов, а два дня спустя пять британских офицеров были похищены из офицерского клуба в Тель-Авиве… Еврейское сопротивление (кому? чему? – А. С.) в Палестине достигло своего апогея 22 июля 1946 года, когда было взорвано то крыло отеля «Царь Давид», где помещался британский Секретариат по управлению подмандатной Палестиной. Взрыв был осуществлен организацией «Иргун», возглавлявшейся Менахемом Бегином. Был убит девяносто один человек, в большинстве гражданские лица, среди них сорок один араб, семнадцать евреев и пятнадцать британцев, работавших в администрации британской подмандатной территории» (309–311). Такова была еврейская благодарность англичанам за все хорошее, что они сделали для сионистов.

Парламентская реакция Лондона была в целом единодушно возмущенной. Единодушие нарушал, естественно, лишь сэр Уинстон Черчилль, который пытался «убедить враждебно настроенную палату общин принять более взвешенную позицию» (311). Используя при этом, как обычно, давление, шантаж и подтасовки, переваливая вину с больной головы на здоровую: «Лейбористы не смогли сказать ничего определенного по поводу создания еврейского государства в Палестине и целый год ровным счетом ничего не делали для решения этого вопроса, а теперь удивляются, что евреи начинают предъявлять нам требования об образовании суверенного еврейского государства в самой жесткой и неприятной форме» (315). Я не хочу даже комментировать эти слова, полные самого отвратительного цинизма.

Кстати, осуждая на словах еврейский терроризм, на деле Черчилль, даже уже лишенный былых полномочий, пытался прикрыть террористов от преследований. «Узнав в конце августа 1946 года о планах британского правительства провести разоружение евреев Палестины для прекращения постоянных еврейских боевых актов, направленных против британских и арабских объектов в Палестине, Черчилль направил главному личному секретарю премьер-министра К. Эттли Лесли Роуэну письмо, в котором отметил, что разоружение евреев британскими властями неизбежно «повлечет за собой обязательство защищать их от атак арабов»» (321). Все аргументы шли в ход, только бы не разоружать евреев! Этого он допустить не мог.

Позицию Черчилля в данной ситуации отлично обрисовал Гилберт: «Еврейский террор в Палестине создал ответную реакцию гнева и негодования в Великобритании, проникшую во все уголки страны. Члены парламента, некогда симпатизировавшие сионизму, стали гораздо более враждебны к нему… Несмотря на все это Черчилль не захотел поддаться общему настроению, заявив палате: «Мы не должны поспешно отворачиваться от больших дел, которые мы уже успели продвинуть так далеко»» (319). Поистине, он ценил плоды своих трудов за четверть века. И отлично это выразил!

Тем временем евреи продолжали «благодарить» англичан за четвертьвековую верную и всемерную поддержку:

«Акты еврейского террора продолжались. 9 сентября 1946 года во время нападения на региональный отдел безопасности в Яффе был убит британский офицер. 17 октября на главной улице Иерусалима был застрелен британский полицейский инспектор. 30 октября британский констебль был убит во время взрыва на железнодорожной станции в Иерусалиме. 9 ноября четверо британских полицейских были убиты взрывом мины-ловушки во время обыска частного дома в поисках взрывных устройств. 13 ноября двое британских полицейских были убиты при патрулировании железнодорожной линии Иерусалим – Яффа. Четыре дня спустя четверо полицейских погибли, когда их грузовик взорвался на окраине Тель-Авива. 29 декабря британский офицер и три сержанта были похищены и избиты.

Новый 1947 год не принес ослабления вооруженной деятельности. 3 января 1947 года пятеро британских солдат были ранены, когда их джипы подорвались на минах. В тот же день скончался от ран арабский констебль, тяжело раненный за несколько дней до того. 12 января четыре человека были убиты при взрыве бомбы в полицейском управлении в Хайфе. 27 января британский судья Ральф Уиндхем был похищен шестью вооруженными еврейскими боевиками из зала суда в Тель-Авиве; он был освобожден через два дня.

31 января 1947 года, вскоре после выступления Черчилля в дебатах по Палестине в парламенте, британское правительство официально объявило, что за предшествующий год еврейскими террористами были убиты: сорок пять британских солдат, двадцать девять британцев – сотрудников британской палестинской полиции, шестьдесят три еврейских гражданских лица, шестьдесят арабских гражданских лиц и четырнадцать британских гражданских лиц, включая двух британских евреев, служивших в британской администрации подмандатной Палестины» (322).

Хорошая благодарность, не так ли! Положим, англичане получили то, что заслужили своей тупостью и верой в Черчилля. А ему-то хоть бы что! Хоть это все его рук дело. Но подобные мелочи не могли поколебать ни его симпатий, ни его намерений. Он продолжал лицемерить и вести двойную игру.

«Во время новых дебатов, состоявшихся в парламенте в тот же день, 31 января, Черчилль… выступая как лидер оппозиции, со всей ответственностью призвал своих коллег не применять и не поддерживать политику репрессий в отношении евреев и даже проявить определенную сдержанность в войне с террористами… Он сказал при этом следующее: «Для нас, разумеется, абсолютно неприемлема сама идея о том, что массовые репрессии по отношению к гражданскому населению и наказание лиц, не причастных непосредственно к совершению преступлений, наказание одних лиц в назидание другим могут быть созвучны с нашим общим мировоззрением, с нашим именем, репутацией и принципами. Подобная политика никаким образом не может быть принята. (С немцами он проводил прямо противоположную политику коллективной ответственности за преступления. – А. С.) Поэтому мы испытываем большие сложности, когда вынуждены вести эту грязную войну с террористами. В этой связи я призываю палату приложить все усилия, чтобы не ввязываться в войну с террористами. И если все же война с террористами будет развязана, то следует приложить все усилия и принять все меры, чтобы положить ей конец» (322).

Похоже, Черчилль принял в отношении сионистов точно такую же политику «умиротворения», за какую критиковал Чемберлена, «умиротворявшего» Гитлера. Не дай-то бог, полагал он, если евреи пострадают… Растерянная палата общин, полностью побежденная и дезориентированная двойной моралью Черчилля, так и не нашла адекватного ответа на вызов сионистов-террористов. Но именно эти дебаты подтолкнули правительство Великобритании, в сознании своей беспомощности, своего бессилия, к решению сдать палестинский мандат в ООН.

Не помогло. «Несмотря на это решение, еврейские террористы продолжали нападения на британские военные объекты. 1 марта в офицерском клубе в Иерусалиме взорвалась бомба. Четырнадцать офицеров были убиты; это было самое большое число убитых в ходе одного террористического акта» (325).

Не достаточно ли? Пожалуй, тут уместно вместо моих комментариев процитировать слова ветхозаветного пророка Валаама по поводу евреев: «Вот, народ, как львица, встает и, как лев, поднимается; не ляжет, пока не съест добычи и не напьется крови убитых» (Числа, 23:24).