Таково было участие евреев в войне, а пуще того – в послевоенном решении «немецкого вопроса».

Если не главным идеологом, то главным проводником всего этого был Черчилль. Его проклятия, угрозы и обеты, звучавшие с вершины мирового политического Олимпа, во многом формировали повестку дня. Неудивительно, что все обещания Черчилля насчет мести немцам за еврейские страдания и потери сбылись с лихвой, притом вполне ветхозаветно. Так что нет никаких сомнений: его многочисленные выступления, письма, речи, приказы служили высшей санкцией еврейского триумфа и немецкого геноцида.

В этой связи уместно вновь задаться вопросом: кто же победил во Второй мировой войне? Это вполне очевидно даже с учетом пресловутого Холокоста, о котором неустанно рассказывает хорошо поставленная всемирная пропаганда. Ведь, как отмечал еще Вадим Кожинов, квотами на отправку евреев в концлагеря и т. д. распоряжались так называемые юденраты – советы из еврейских старейшин, которые определяли, кому из евреев жить, а кому – погибнуть. Они провели своего рода селекцию, сохраняя наиболее ценный человеческий материал и немецкими руками «обрезая сухие сучья», по образному выражению руководителя Всемирной еврейской организации Хаима Вейцмана. Евреи вышли из этого горнила окрепшими генетически, морально и политически, а со временем извлекли из «Шоа» («шоа-бизнеса») еще и колоссальную материальную прибыль.

В то же время немцы и русские, оказавшись так или иначе заложниками еврейских политических и экономических интересов, утратили в XX веке лучшую часть своего генофонда, от чего не могут оправиться и по сию пору. В связи со сказанным встает вопрос об оценке Черчилля как исторической личности представителями названных трех народов.

Что до евреев, их позиция в целом вполне логична и не вызывает вопросов. Сошлюсь на книгу Гилберта, приводящего радикальные, но вполне оправданные и характерные признания. Так, «Симон Хасс, польский еврей… вспоминал комментарий своего товарища по заключению в разгар войны: «У нас не было хлеба, но у нас был Черчилль»… Почти через двадцать лет после окончания войны – и через три дня после смерти Черчилля – Галина Нейман, пережившая ужасы Варшавского гетто, писала в «Нью-Йорк таймс» из своего дома в Ньюарке, штат Нью-Джерси: «Для меня делом чести будет пояснить вашим читателям, что значил Уинстон Черчилль для нас, гонимых, преследуемых, прятавшихся от нацистов. Когда в Европе исчез весь свет, то в темноте долгой ночи его голос, его речи сохраняли нам жизнь. Он и его голос давали нам единственную надежду, что зло закончится, что мир не подчинится злу. Да благословит Господь его память» (297–298).

«Русские, которым пришлось намного тяжелее, такого о нем никогда не скажут, – так думал я. – А уж немцы и тем паче». В отношении русских, вообще любящих мифы, я был прав лишь отчасти, просто потому, что фигура Черчилля нас не так уж и занимает, хотя в целом эту легендарную личность у нас многие склонны оценивать положительно.

Но вот в отношении немцев, как выяснилось, я сильно ошибся: «Черчилль, который готовил, а затем вел войну против Германии в течение сорока с лишним лет своей жизни, был назван в Федеративной Республике Германии «великим европейцем». В мае 1956 года на церемонии в Аахене он был награжден премией Карла – наградой ФРГ, присуждаемой лицам, «послужившим европейскому движению». И этот случай помутнения рассудка далеко не единственный. История, похоже, ничему не научила руководящих лиц из правительства ФРГ даже после смерти Черчилля: в 1999 году министр обороны Германии Рудольф Шарпинг приобрел сомнительную славу, предложив во время агрессии НАТО против Сербии переименовать базы бундесвера, названные в честь генералов вермахта (например, фельдмаршала Эрвина Роммеля), в «казармы Уинстона Черчилля».

Читателю легко судить, насколько удалась евреям и англосаксам их заветная идея «переделать мышей в ежиков», немцев – в ненемцев или даже антинемцев, чтобы навсегда покончить с немецким народом как таковым.

Vae victis! Горе побежденным!