Глава 2
Где живут чугайстры
Горный воздух казался прозрачным. Лучи заходящего солнца укутывали темно-зеленые карпатские вершины золотистым облаком. Свет – густой и невероятный, такой, что хотелось потрогать. Вокруг витали запахи хвои и ягод.
Я поудобнее устроилась на плетеном коврике и сделала глубокий вдох. Так… успокоить сознание. Сконцентрироваться на энергии – ощутить, как ее поток легонечко щекочет кожу. Занятное дело, кстати. Когда всматриваешься в энергетическую суть предметов: одушевленных и неодушевленных – неважно, – можно бесконечно любоваться всеми цветами радуги. Вот, например, деревья отсвечивают ярко-зеленым, дом рядом – желтый-желтый, как любила говорить моя бабушка – «ламповый». Вода в озере, на которое меня водил Григорий Любомирович, сияла огромным сапфиром, а вот от него самого исходил коричнево-красный свет, будто древесная кора.
– Смотри не переутомись там, – послышался голос Чугайстрина-старшего, – а то никакой звездной дорожки не видать тебе как своих ушей.
Я фыркнула.
– Имея два зеркала, можно все прекрасно разглядеть, – уверенно сообщила, вскакивая с коврика.
Григорий Любомирович тем временем поставил большую корзину на большой деревянный стол, служивший во дворе одновременно тумбочкой, стулом и всем, что взбредет в голову. Я подошла к нему. В корзине, суча лапками и вовсю толкаясь, барахталось четыре ежонка. Взвизгнув от умиления, я кинулась к зверькам: погладить и потискать. Честно говоря, ежата – это почти так же мило, как и котики. Только чуть-чуть колючие.
– Осторожнее, егоза, – улыбнулся Григорий Любомирович, – а то запугаешь зверье.
– Не запугаю, – убежденно ответила я, прижимая к груди мигом притихших ежат, – я ж не Вий!
– Но повадки еще те, – хмыкнул, садясь на край стола. – Поживут пока тут, понятия не имею, куда их родительница запропастилась.
Я лишь вздохнула. С ежихой Соней меня познакомили, едва сюда привезли. Обстоятельная такая барышня, которая… совсем не ориентировалась в лесу. Ранее никогда не могла даже заподозрить, что такое может быть! Еж, который блукает в лесу!
Нужно отметить, что в никакие передряги Соня не попадала, но сам факт поражал несказанно. Григорий Любомирович рассказывал, что раньше она боялась далеко отходить, однако, когда познакомилась с чугайстром, стала спокойнее. Он, если что, ежаток всегда брал к себе, пока Соня пыталась побороть свою забывчивость лесных тропок.
Поначалу меня испугало все! И резкая смена обстановки, и угрюмый Чугайстрин-старший, и нахально восседавшая на моей груди ежиха. В голове одновременно толкались «как?», «что происходит?», «почему я здесь?» и «хватит уже выпускать коготки!». Но потом Григорий Любомирович все рассказал и…
Женское сердце может быть мягким, как воск, сами знаете. Особенно если к нему подойти со знанием дела. Ну… или с ежатами. Суть в принципе не меняется.
– В университете опять безобразие, – неожиданно произнес он. – Кто-то через студентку напал на Андрея.
– Студентку? – округлив глаза, я лишь внимательнее посмотрела на Григория Любомировича. – Вообще уж нахальство! Он не пострадал?
Тот покачал головой.
– Нет, успел вовремя зачитать колыбельную, но, – тяжелый вздох, – не рассчитал силу. Девочку направили в лазарет. Под угрозой сдача экзаменов и практика.
На душе заскреблись кошки. Я осторожно опустила ежат в корзинку. Они тут же недовольно засопели и попытались вернуться на законное теплое место, то есть на меня.
– Кто это? – тихо спросила, присаживаясь рядышком.
– Ирина Яровая, – последовал ответ, – твоя одногруппница.
М-да уж. И так прекрасно знаю, кто она такая. Но чтоб Ира вляпалась в сомнительную компанию? Или же все сделали без ее ведома? Скорее всего.
– Дела, – протянула, покачав головой. – Что говорит Шаленый?
– Говорит, что для жизни не опасно, – пожал плечами Григорий Любомирович, – но вот что сквозь нее смогли протянуть нити злыдневских чар – уже ни в какие рамки!
Ответить было нечего, только украдкой бросила взгляд на мосяжный перстень на пальце. Если б не он, то, может, на месте Иры оказалась бы я. Стихийница – лакомый кусочек. А еще такая молодая да неопытная, как я, – вообще слов нет. Но благодаря оберегу удалось избежать печальной участи.
– Ладно. – Он встал и внимательно посмотрел на темные вершины гор. – Готовься, жди своего ненаглядного. Мне надо еще по лесу пройти.
Я бросила взгляд на ежат.
– А с этими что делать?
Он пожал плечами и улыбнулся:
– Покорми для начала. Сытый зверь, он и жизнью доволен, и хозяина не беспокоит. А я как раз еще и поищу Соньку-растяпу.
– Хорошо, – довольно ухмыльнулась я и, подхватив корзину, быстро засеменила на кухню.
Спустя некоторое время вся колючая компания довольно уплетала овсяную кашу с мелко нарезанным яйцом. Так, что даже из комнаты выбрался черно-белый котище – местный бандит, проживавший в доме Чугайстрина, – и удивленно воззрился на гостей. Потом перевел взгляд желтых недоуменных глаз прямо на меня, мол, ты чего это в дом приволокла? Разве мало тут Меня?
Впрочем, кошачьи чувства меня не особо беспокоили. Внутри засела тревога: как возвращаться в университет? Что делать с экзаменами? Как потом всем объяснять собственное исчезновение? Это ж слухов будет – ужас какой-то! А еще я сильно скучала по Таньке и Ваське. Хотя… чего уж там скрывать, скучала по всей группе и преподавателям. Но Григорий Любомирович поступил правильно. Эх, еще б сработал его план – вообще хорошо было бы!
Заложив руки за спину, я бродила туда-сюда по кухне. Сидеть просто не получалось. Бурлила какая-то странная энергия, не дававшая оставаться на месте.
Один из ежат довольно хрюкнул и, важно цокая, отошел от миски; остальные растягивали ужин в свое удовольствие.
Я остановилась и покрутила перстень на пальце. Эх, жалко, что Богдану придется все долго объяснять – вспыльчивый же. А Чугайстрин меня спрятал надежно – ни одно зеркало ночи не увидит! Всех вокруг пальца обвел, сделав вид, что решил на мне жениться. Другой вопрос, что жениться он совсем не собирался, а лишь сбить с толку некоторых совсем нехороших людей. Позвать могу Богдана сама, проложив своими силами звездную дорожку.
Быстро подошла к окну и выглянула на улицу: черные силуэты гор, тонкая полоска золота возле вершин. Что ж… ждать осталось недолго.
Когда по небу разлилась ночь, а мириады звезд засияли причудливой россыпью драгоценностей, я вышла на улицу. Поднялась по узкой крутой тропинке, чтоб оказаться на полонине. Отсюда можно часами смотреть вниз, на раскинувшуюся долину. Почти так же, как тогда, в моем первом сне, где я познакомилась с Богданом.
Осмотрелась вокруг, вдохнула полной грудью – голова аж пошла кругом. Подняла руки и начала расстегивать пуговицы на платье. Звездная дорожка – заклятие первородное; мирской шелухи не любит. Пусть даже и такой незначительной, как одежда.
Платье скользнуло к ногам, я склонилась и вынула и кармана свою сопилку. Вмиг ночная прохлада скользнула по коже, заставив вздрогнуть, ветер растрепал волосы.
Закрыла глаза, мысленно вычертив прямую линию прямо к самой яркой звезде.
– Отбрось все, – так говорил мне Григорий Любомирович, когда обучал азам первородной волшбы. – Есть только ты, есть только твои чары.
За несколько дней он научил меня такому, чему в университете и не подумали бы. Ведь слишком опасно, ведь слишком неправильно знать столь юному мольфару такие вещи. По телу будто пробежал легкий-легкий электрический разряд, кончики пальцев закололи сотни микроскопических иголочек. Еле сдержалась, чтобы не хихикнуть, – получалось не больно, а щекотно.
Открыла глаза и послала мысленный приказ прямо к алмазной россыпи звезд на небе. Самая яркая из них ослепительно вспыхнула, я почувствовала, как внутри разлился жар. Ура, выходит!
Взмахнула руками, нарисовала несколько символов в воздухе, полыхнувших зеленым пламенем. Они тут же сплелись в огромный шар; ухватила его покрепче и со всей силы кинула вверх. И вмиг все переменилось: звезды закружились в безумном хороводе, ночь зашептала тысячью голосов, заворожила древней тайной.
Мотнув головой, я вспомнила о зажатой в руке сопилке. Поднесла ее к губам и заиграла. Стихли неведомые голоса, замерли звезды – чистой, весенней горной рекой потекла мелодия ввысь, заставив замереть и слушать.
Тело не чувствовало прохлады. Только в груди все больше и больше разгоралось пламя радости от предстоящей встречи. И вдруг – громкий звон! Сопилка выпала из рук, и из ниоткуда донеслась ласковая песня струн цимбал.
В том, кто появился перед моим взором, я далеко не сразу признала… Богдана. Он так и завис в паре метров от меня. На почти прозрачных губах – нечеловеческая улыбка, непропорционально длинные ноги чудно скрещены, руки будто играют на невидимых цимбалах. Длинные пальцы перебирают струны призрачных цимбал. Он посмотрел на меня. Глаза желтые, светящиеся – не понять, что думает.
Внезапно вспомнился рассказ Андрея Григорьевича про него: Призрачный Цимбалист забирает души мольфаров, смотрит глазами ночи, шепчет древние заклятия, катается на Луне…
Я вздрогнула. Во всем этом было что-то жуткое, страшное… и в то же время безумно притягательное. И хочется, и колется. Просто знала, что он не причинит мне вреда.
Желтые глаза прищурились, цимбалы зазвенели печально и тихо. А все же невероятный! Так бы смотрела и смотрела!
– Дина? – шепот, подхваченный ветром, полный изумления и непонимания.
– Ага, – не особо изящно ответила я. – Она самая.
Звездный свет потускнел, миг – и меня сжали в объятиях.
– Что случилось? Куда ты пропала?
Богдан смотрел на меня с тревогой, и в то же время остро чувствовалось, что он не задал еще один вопрос: «Кого убить?»
– Тш-ш-ш-ш, – шепнула я, приложив палец к его губам. – Сейчас все расскажу.
Жест подействовал, его тревога начала отступать, однако выпускать меня из объятий он не собирался.
– Тебя украл Чугайстрин! Он тебя…
М-да, кажется, насчет «подействовало» я сильно ошиблась. Пришлось успокаивающе сжать руку Богдана.
– Если хочешь узнать что-то неприличное, – произнесла я с нажимом, – то ничем, увы, порадовать не смогу.
Богдан озадаченно вздернул бровь.
– Ему вроде как мать наследника нужна. Сомневаюсь, что он тебя сюда приволок, чтобы изучить поведение карпатских белочек.
– Вообще-то ежей, – хмыкнула я. – Но оставим зверинец в покое. Чугайстрин забрал меня из универа, чтоб ненароком не вляпалась.
– Во что? – нахмурился Богдан. Что ж, в душевную доброту чугайстров он явно не верил. А зря. Если б уж Григорий Любомирович что-то хотел, то, скорее всего, уже б и сделал.
Я показала ему мосяжный перстень:
– Это оберег. К обручальным кольцам он имеет такое же отношение, как Дидько к труппе балерин.
Богдан хмыкнул:
– Ну-ну. И в чем же его гениальный план?
Я пожала плечами, пока всей правды все равно ему не скажу.
– План в том, чтобы все думали, что меня забрали силой. Никто не должен знать истинной причины.
– Я тебя покусаю, – раздраженно выдохнул он, – почему?
– Потому что злыдень, – хмыкнула я. – Потому что тоже хочет стихийных сил.
Богдан озадаченно моргнул:
– Что за бред?
Я вздохнула и пристроила голову у него на плече.
– Однажды, двадцать шесть лет назад, на Лысой горе провели один ритуал…
* * *
– Так все же? – Саша нехорошо прищурилась, прожигая взглядом сидевшего напротив Вий-Совяцкого. – Это он?
– Он? – чуть приподнятая бровь, сочувствующий взгляд, словно родная-любимая внученька обо что-то сильно стукнулась головой. – Милая моя, не могу понять, о чем ты.
Саша с трудом удержалась, чтобы не зарычать. Ну, водит за нос уже второй час. Это ж ни в какие рамки не лезет!
Видимо, чуя витающую в воздухе грозу, Бесенька лишь молча влез в Сашину сумку, нашел там котлету в тесте и деловито ее уплетал, не рискуя крутиться рядом с Вием. Саша, безусловно, все это безобразие наблюдала с особым вниманием, но шлепать маленького беспризорника сейчас было некогда. К тому же эта котлета ей не особо-то и нравилась.
– Все основатели университета – крайне уважаемые люди, – вкрадчиво произнес Вий-Совяцкий. – Подумай сама, зачем Чугайстрину рушить собственное детище?
Саша всплеснула руками:
– Опять двадцать пять! Почему именно Чугайстрин? Я не про него!
– А про кого? – Вий-Совяцкий сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. И это после часа родственных разборок в духе «Ты все сразу знал!» – «Кто? Я?».
– Возвращаемся к началу, – ехидно произнесла Саша, – у нас есть еще Рудольф Железный, которому не то чтобы откровенно плевать на университет, но, скажем так, многозначительно индифферентно.
Вий-Совяцкий закатил глаза:
– Прошу, избавь меня от своих странных выражений.
– Они не странные, – буркнула Саша. – Но кроме этих существуют еще трое основателей университета.
Вий-Совяцкий кивнул, подтверждая и без того ясную истину:
– Разумеется, радость моя. Есть. И еще как есть. Вот, например, Екатерина Багрищенко. Прабабка одной из наших студенток. Думаю, сама догадаешься, какой именно. Хорошая женщина, с жестким нравом. Только есть одна проблема – умерла несколько лет назад.
– Пятнадцать, – буркнула Саша, прикрывая глаза и понимая, что дед сейчас опять заведет не в ту степь.
– Есть еще Назар Горб, – услужливо подсказал Вий-Совяцкий самым невинным тоном, – характерник незабвенный, которого я видеть не могу. Но и он, увы, пропал без вести еще раньше, чем умерла Багрищенко.
– Но остается Вовк, – заметила она. – Внезапно даже злыдень. Не находишь никакой связи?
– Может, и нахожу, – задумчиво протянул он, – а может, и нет. Сама подумай – зачем Вовку рушить университет? Он вбахал в него столько же сил, сколько и остальные.
Саша нехорошо прищурилась и подалась вперед:
– Да, а почему ж ты тогда не говоришь, что из пятерки основателей он больше всех тебя терпеть не может?
– Ну-у-у… – Вий-Совяцкий невозмутимо посмотрел на вскарабкавшегося по ножке стола Бесеньку. – Рудольф тоже не в восторге от меня. Но это не мешает общему делу. Вовк, видишь ли, был амбициознее всех. Хотел подгрести университет под свое крыло. Ну и, соответственно, имел несогласие остальных по этому поводу.
Почему Вий стал ректором ПНУМа, Саша не спрашивала. И так прекрасно знала: дед просто не мог позволить, чтобы на его территории заправлял какой-то черниговский хмырь. Пардон, злыдень. Но все же ей совершенно не нравилось, что дед упирался и не желал делиться информацией. Он явно что-то знал, но делал невозмутимую морду лица.
– Ты бы, Орысенька, подумала, – вдруг елейным голосом сообщил он, осторожно отбирая у Бесеньки папку с бумагами, которую тот уже знатно понадкусывал. – От комиссии-то ты университет не уберегла, подумала бы про пари. Точнее, про то, с кем будешь вить семейное гнездышко.
Вспыхнув от возмущения, Саша щелкнула пальцами и швырнула в Вий-Совяцкого несколько искрящихся пурпурным светом шаров.
Тот ловко уклонился и только усмехнулся:
– Кто ж на тебе с таким нравом-то женится? Нельзя так. Муж тебе слово, а ты в него сразу своими злыдневскими штуками. Ай-ай-ай, нехорошо!
Саша встала и уперла руки в бока.
– Знаешь, это ты можешь коллективу и студентам лапшу вешать про строгую комиссию. Думаешь, я не заметила, что эти упыри ненастоящие? Зрелище, конечно, не из приятных. – Она перевела дыхание, вспомнив среброглазых проверяющих, и отогнала мерзкие ощущения. – Но я все равно заметила, что это шаблоны.
Вий-Совяцкий, если б мог, невинно б захлопал ресницами. Хорошо хоть не стал этого делать, иначе так и в обморок можно рухнуть.
– Ума не приложу, о чем ты. Честно говоря, еле их здыхался, моя хорошая. Всюду свой нос сунуть так и норовили. Вот и водил кругами.
– Да? И все на пары к Солохе? – Саша чуть склонила голову набок, сверля его пристальным взглядом. – А скажи еще вот что, дедушка. Почему это новый, кхм, поклонник пани Кандыбы до неприличия бледнолиц, светловолос, а глаза у него так и отливают серебром?
Бесенька уцепился за папку и с возмущенным писком тянул к себе, силясь вырвать из рук Вий-Совяцкого. Тот только приподнял ее, Бесенька заверещал, молотя лапками с копытцами в воздухе, но даже и не подумал отпустить.
Саша молча посмотрела на скандалившего бесенка. Надо бы это чудовище с собой взять в Киев – местных попугать, а то вообще расслабились, забыли, кто такая Орыся Вий-Совяцкая. Срочно исправлять!
– Милая моя, ты что-то себе напридумывала, – с самым невинным видом сообщил Вий, все же сжалился и вернул папку на стол и тут же резко отдернул руку. – Не кусайся! – сурово сказал сердито сопевшему Бесеньке, который, впрочем, ни капли не впечатлился таким замечанием.
Саша, понимая, что сейчас все равно ничего не добьется, только поджала губы.
– Значит, упорно стоишь на своем?
Губы Вий-Совяцкого расползлись в холодной улыбке.
– А як же! Может, я давно хочу посмотреть на своих правнуков?
– Правнуков? – У Саши в голове быстро возникла мысль. – Что ж, это мы устроим. Только потом не жалуйся.
Вий-Совяцкий развел руками.
– Да как можно? Да, кстати, – неожиданно совершенно серьезно произнес он, – комнату с Чугайстриным вам общую пока и оставлять? Еще не все эксперименты провела?
Саша скривилась, словно съела сразу несколько лимонов:
– Не все. Уж будь любезен пока не трогать. А то ж сам понимаешь, правнуков смотреть больше негде.
Вий-Совяцкий ничего не ответил, целиком посвятив свое внимание шкоднику Бесеньке. Видя, что дальше с ней говорить не намерены, Саша шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы и выскочила из кабинета, не забыв при этом громко бахнуть дверью.
– Правнуков ему подавай, – прошипела она, прислонившись к стене. – Как голову дурить – так первый, а как правду рассказать – фигушки. Но это ничего, я еще доберусь до тебя, я…
– В этом вы очень похожи, – неожиданно произнес совсем рядом голос Чугайстрина-младшего.
Саша вздрогнула от неожиданности и недоуменно уставилась на возникшего из ниоткуда Андрея.
– Ты как тут оказался? – задала первый крутившийся на языке вопрос.
Он только ухмыльнулся и сложил руки на груди.
– Мимо шел, думаю, дай разберусь, что за крики из ректорского кабинета доносятся – никак же голос моей дражайшей соседки. Может, помощь нужна? Вдруг Вий-Совяцкий загрыз?
Саша нахмурилась. Если он слышал последние фразы, то дело принимало крайне нехороший оборот.
– Спасибо, выкарабкалась, – буркнула она. – Как видишь, никто никого не убил.
– Уж да, – ехидно заметил Андрей, – а жаль.
«Точно слышал!» – промелькнула мысль. Впрочем, смущаться и отступать Саша не собиралась.
– Как вы благородны, о прекрасный рыцарь, – хмыкнула она, – вы вовремя пришли на помощь несчастной деве. Жаль, конечно, что не совсем дошли. Накинуть на себя полог невидимости и подслушивать чужие разговоры – очень серьезный подвиг.
Саша мигом состроила важную мину, мол, сударь, понимаю, как вам было тяжко, смиренно прошу прощения, что пришлось это все выслушивать.
– Подвиг, – ледяным голосом сказал Андрей, – во всяком случае, никак не хуже проведения всяких опытов на живых людях. При этом, кстати, без спросу. Я вот как-то не давал никакого согласия, чтобы на мне что-то испытывали. Или меня. Предпочитаю идти на такие авантюры только за приличную сумму. Оплатить можно даже гривнами, дидько с ним.
– Опыты? – невинно уточнила Саша. – Какие опыты?
Признаться сейчас – нажить себе проблем вагон и маленькую тележку. Мужчины порой бывают такие обидчивые, что слова им не скажи. А тут еще совместный выезд на Лысую гору на носу. Ссориться в открытую нельзя.
– С правнуками, – хмыкнул он.
Саша сделала непроницаемое выражение лица:
– Не знаю, Андрей Григорьевич, вы явно что-то путаете.
Сказала на удивление ровным голосом – это после эмоциональной беседы с Вием-то! Сама аж позавидовала собственной выдержке.
В его глазах вспыхнул зеленый огонь, губы сжались. Кажется, добрый мольфар Андрей пребывал в крайне скверном расположении духа и с удовольствием бы придушил одну злыдню. То есть ее саму.
– Да нет, Александра Евгеньевна, – почти прошипел он, – ничего я не путаю. Кабинет ректора у нас тут один, знаете ли. Лучше уж расскажите по доброй воле.
Внутри хлестнуло гневом. Ах, по доброй?
Саша резко отошла от стены.
– Да чего ты вообще пристал ко мне? Опыты, двери, тайны… Что-то не нравится – проходи мимо!
– Оу, как мы заговорили, – усмехнулся Андрей и вдруг резко схватил ее за руку.
Саша ойкнула. Пальцы железные у него, что ли? А раньше казался милым мальчиком.
– Отпусти, – прошипела она.
– Вот еще, – улыбнулся Андрей так, что тут же захотелось залепить пощечину. – Теперь моя очередь, кхм, экспериментировать.
Резко рванул ее на себя и…
Дверь Вий-Совяцкого резко распахнулась.
– Так, молодые кадры, – прогудел голос действующего ректора Полтавского национального университета магии, – если вам так не терпится повыяснять отношения и приступить к физиологической фазе прямо в коридоре, то, пожалуйста, не здесь.
Саша, воспользовавшись моментом, высвободилась и отпрянула. Бесенька, внимательно пронаблюдав эту картину, тоненько захихикал.
– Ни слова, хвостатый, – пригрозила Саша, сдув с лица выбившуюся из хвоста темную прядь.
Андрей криво улыбнулся, склонился и вдруг коснулся губами ее руки, заставив недоуменно уставиться на него.
– К сожалению, нас прервали, Александра Евгеньевна. Но смею надеяться, что мы продолжим нашу беседу в другое время и в другой обстановке.
Он резко развернулся и направился к лестнице. Саша сжала ладони, пальцы аж покалывало от возникшего сгустка энергии, который так и норовил метнуться в спину Чугайстрину.
Сделав глубокий вдох, Саша пробормотала маленькую злыдневскую считалочку (для успокоения нервов) и вдруг сообразила, что не забрала из кабинета Вий-Совяцкого сумку.
Влетев назад без стука, подхватила сиротливо лежавший на стуле черный ридикюль. Вий-Совяцкий оторвал взгляд от письма из министерства и хмыкнул:
– Голову в следующий раз не забудь.
– Вашими стараниями, Павел Константинович, – проворковала она. – До встречи на Лысой горе.
